Несоответствие

      Быть влюблённым — потрясающее чувство, дарующее крыльце где-то за спиной и возможность… утвердиться.       Когда Ллойд думал о последнем пункте, ему становилось неприятно от самого себя. Ведь это должно быть о Харуми. Его мысли, чувства, слова и действия — о Харуми. Каждый взгляд на бледное аристократичное личико должен был воспитать её красоту. Каждое слово — боготворить. Каждый жест — возносить на пьедестал.       Ведь это должно правильное отношение к девушке, которая тебе нравится, да? Почему Ллойд тогда не чувствовал этого? Почему иногда ему самому казалось, что у каждого действия рядом с ней подтекст?       Харуми выглядела феминно, в самом прекрасном смысле этого слова, и по ней видно, что она наслаждается своей неотразимой внешностью. Мягкие щёки, большие глаза, шёлковые волосы, бархатная кожа, мягкие изгибы где надо — всё, что Ллойд ненавидел в себе идеально сочеталось в ней. Её походка подступью, мягкое раскачивание бёдер, многократно хлопанье ресницами и изящные взмахи руками — Харуми чувствовала себя комфортно, будучи той, кем была. Её действия не смущало неподходящее тело.       И Ллойд, избежав зависти, просто влюбился. И чистые мысли сопровождались эгоистичными помыслами.       Как рядом с такой женственной девушкой не пытаться быть… настоящим мужчиной?       Ллойд делал всё не задумываясь: тут подать, придержать, там прислужить и защитить. Особенно Зелёному Ниндзя нравился последний пункт.       Ох уж эти глупые попытки вести себя гиперболизировано маскулинно, а параллельно стараться не выдать себя и не перешагнуть черту токсичности.       Ллойд просто не мог контролировать себя, когда маленькая в росте и весе Харуми таскала тяжести. Она отнекивалась, говорила, что справится сама, но Гармадон всё равно настаивал, возможно, слишком навязчиво. Или можно вспомнить тот раз, когда Ллойд был готов переругаться со всей командой, своими самыми близкими людьми, чтобы защитить её. Это навязчиво желание, оберегать кого-то слабее, показывая какой ты сильный и авторитетный.       Попытки доказать, что ты больше не беззащитный ребёнок, которого легко избить и оскорбить. Теперь ты можешь защитить себя и человека, в которого влюблён.       Ллойд раньше никогда так ярко не чувствовал необходимость, а ведь он ни раз спасал всё Ниндзяго.       Харуми просто другая.       Настолько другая, что ей не доставила труда догадаться, что что-то с Ллойдом не так.       Она нежно взяла его руку в свою, одной ночью, когда по близости не было никого, кроме бегущих облаков-туч под светом луны. Ллойд был очарован тем как свет небесного спутника красиво игрался в волосах девушки, сверкая и переливаясь Настоящее серебро.       Харуми долго вглядывалась в лицо своего спутника, разглядывала черты лица и сжимала губы.       Ллойд был готов услышать, что угодно. Он представлял, что вот-вот будут озвучены самые важные слова для них.       Не просто так его руку грела чужая, да?       Вместо любовных слов, Харуми тихо спросила:       — Ви, ты, случайно, не… хочешь быть парнем?       Волшебство момента испарилось. Одного вопроса оказалось достаточно, чтобы разрушить всё за долю секунды, потребовавшейся для осознания.       Всего несколько слов и Ллойд начал крупно дрожать. Он не знал, что сказать; как опровергнуть; как избавиться от кома в горле и подергиваний в носу; как узнать с чего она это взяла.       Харуми тут же придвинулась ближе, столкнулась своими красивыми коленками с его и защебетала голосом, который не выдавливала:       — Ну ты чего? Всё нормально, правда нормально. Я не осуждаю, вдруг ты этого боишься. Я просто подумала об этом и решила спросить. Всё нормально правда. Я никому не расскажу, если ты беспокоишься об этом.       Ллойд задрал голову. Наверное, поэтому он и запомнил, что небо в ту ночь было особенно красивым. Лунный свет ярко ударял в выступающие слёзы.       — Точно всё хорошо? — он прошептал.       Харуми заулыбалась и коварство заблестело в её глазах. Ллойд тогда и не заметил.       — Конечно всё хорошо! По секрету: мне нравятся такие мальчики как ты.       Ллойд не знал, что она имела ввиду. Он много думал о той ночи и часто, когда часами не мог заснуть и в окно светила та же луна. Харуми действительно имела ввиду, что он ей нравился? Или она говорила в общем?       Она вообще видела в нём настоящего парня, или была рада, что ступенька для её плана сама выступила под ногами?       Ллойд думал о многом и никогда не мог найти ответы. Ни одного.       И иногда Гармадон задумывался: а нравилась ли ему самому Харуми?       Была ли она способом почувствовать себя более маскулинно, по сравнению с ней, или она действительно поселилась в его сердце? Была ли это настоящая влюблённость? А если нет, то почему так больно? Почему он помнит изгибы её рук, тепло губ и хлопающие ресницы?       Почему боль никогда не оставляла его больше? Чтобы не было впереди, каких бы людей он не встретил, Ллойд навсегда запомнил страх пропустить заигравший в глазах акцент обмана.       Однако, сколько бы Гармадон не злился на себя и на Харуми, он всё равно был благодарен ей за одну вещь. Девушка, растерзавшая его сердце, переваривая каждый нейтрон его тела, сдержала своё обещание.       Никто из её уст не узнал, что Зелёный Ниндзя предпочитает, когда его зовут просто Ллойд, а не именем данным при рождении.       Блондин много думал об этом, сражаясь и засыпая, веселясь и отдыхая. Он думал об этом пока был рядом с кем-то и в полном одиночестве. Когда был на улице, и заперт в четырёх стенах. Имея одну минуту или вечность на размышления.       Ллойд много думал, но так и не смог понять ничего из того, что было связано с такой обворожительной девушкой как Харуми. Девушкой, какой он никогда не был и не будет.