Lacrimosa

Она пришла снова. И снова на ней не было обуви. Теперь я вспомнил эту ее особенность. В последнее время я много думал о ней. Меня это не удивляло. Не так много у меня было сейчас предметов для размышлений. - Я принесла тебе яблоко, - сказала она, пробравшись в окно. Она держала яблоко на ладони, осторожно протягивая его мне. - Принеси сюда, - отозвался я, нехотя сознаваясь в собственной слабости. - Я пока еще не могу ходить. Покраснев, она передала мне яблоко. Я был не голоден, однако яблоко откусил. - Чудесное, - сказал я удивленно. - Не ждал, что оно будет такое вкусное. -Это потому, что тебя не кормят… - начала она, и покраснела еще больше. - Чем меня не кормят? - спросил я. В памяти всплыло то, чем меня кормили у Моргота – там пища выглядела хорошо, но вкус был невероятно мерзкий; от этой гнусной еды желудок завязывался узлом, и мой и без того прерывистый сон уходил вовсе. И потом меня рвало. - Тебя не кормят хорошей пищей, - буркнула она, уставившись в пол. – Только остатками и тем, что скоро испортится. Я слышала, как это говорили слуги. Я засмеялся. Она бросила на меня удивленный взгляд. - Не замечал, - сказал я искренне. - Ах, Итариллэ, ты даже вообразить не можешь мою радость, когда я впервые отведал то, чем меня здесь кормят. Пусть это будут хоть отбросы, оставшиеся в кладовых. Меня они более чем устраивают. Я откусил еще кусочек яблока. Она меня рассматривала. Потом она неуверенно присела на краешек кровати, посмотрев так, точно боялась, что я сейчас сделаю ей замечание. - Сиди, пожалуйста, - произнес я, прежде чем откусить еще. - Я тебе не мешаю? - Нет. Я стал худ, и в ширину свободного места на кровати было больше чем достаточно. Зато из-за моего роста ее пришлось удлинять . - Почему ты так делаешь ? - вдруг спросила она. - Мммм? - Так жуешь. Одной правой стороной рта. - Не догадываешься? Она покачала головой. Я проглотил разжеванное яблоко, и, положив недоеденный плод на кровать, оттянул щеку и показал брешь на месте недостающих зубов. - Ого! - произнесла она скорее с удивлением, чем с ужасом. - Тут просто большая дырка! А скольких тут не хватает? - Восьми, - ответил я, припомнив, что шепотом сказал тогда целитель. - Но я могу жевать другой стороной. Так что это, в сущности, не мешает. - Больно было? - с большим интересом спросила она, наклоняясь ко мне. Я осознал, что хотя она видела мою болезненную худобу, искривленный нос и три шрама на лице (всего-то три, как в притворном изумлении воскликнул Финдекано - хотя они пересекали все мое лицо), основную часть шрамов повязки и одеяла от нее скрывали. - Да, - ответил я. Я никогда не считал, что надо лгать маленьким. - Их сломали, когда меня били, а потом вытащили, чтобы было еще больнее. Я думал, она умолкнет и отведет взгляд, но она этого не сделала. Она посмотрела мне в глаза и сказала: - Ты очень сильный, дядя. Я не знал, что на это ответить, и произнес: - О. Она засмеялась. - Мне надо идти. Я приду еще, когда смогу, ладно? - Надеюсь, я… - Не напугал меня? Не напугал, не волнуйся. Дядя Финдарато ждет меня для какой-то игры, хотя я подозреваю, что он пытается заманить меня на очередной урок арфы. Она состроила физиономию, не оставлявшую сомнений в ее отношении к урокам арфы. « Вот Макалаурэ пришел бы в ужас», - подумалось мне, и я ощутил тоску. Я все еще не видал братьев и не знал, что они обо мне думают. - Желаю повеселиться, - сказал я. Для меня самого это прозвучало жалко, а она беспечно улыбнулась и помахала рукой, прыгая в окно. Я съел яблоко полностью, вместе с серединкой.