Прыжок в неизвестность

Кухня давно перестала ассоциироваться с отцом, который не давал никому из домашних в ней заправлять. Но с каждым годом Вэнь Кэсин всё больше его понимал в этом плане. Некоторых действительно не стоило подпускать к приготовлению блюд, особенно когда вкусы довольно расхожи... или когда кто-то только и мог, что восхищаться красотой, но не созидать её. Однако вряд ли какое-то произведение искусства испытывало разочарование, что не могло создать что-то настолько же совершенное, себе подобное. Собственно, наверно поэтому А-Сюй был, зачастую, просто наблюдателем, а он сам — в роли «творца». На каждую тарелочку уже были аккуратно выложены ломтики бекона, посоленные яйца пашот, по две штуки. Рядом расположились кружки чая, тосты, и некоторые из них — с джемом из ежевики и веточкой мяты. Всё было положено ровно, красиво, и чуть ли не по линейке. Ни единая лишняя капля не запятнала края белоснежной посуды. Сбоку чувствовался довольный взгляд Чжоу Цзышу, который терпеливо дожидался, пока ему придвинут его порцию. — Ты сегодня ещё более дотошен чем обычно, — пробормотал тот, берясь за заранее подготовленную вилку. — Я всегда дотошен. — Но сегодня превзошёл сам себя. Нервничаешь из-за чего-то? Опустившись рядом с ним на стул, Кэсин покачал головой. Его А-Сюй был, как всегда, подозрительным. Или это он сам такой, и просто по привычке себя накручивал? — Собираюсь встретиться с клиентами, которым меня рекомендовали. Если мы подпишем договор, то я смогу заработать в разы больше, чем обычно: они обещают приличную сумму всего за две комнаты!.. Чувство опасности накатывало лёгкими волнами. Они чуть больше трёх лет переехали в соседний, от бывшего дома Цинь Хуайчжана, городок. Чжоу Цзышу спокойно себя вёл и реагировал, ни разу не предъявил ему какой-либо претензии. Даже навещая с ним Гу Сян, его А-Сюй был довольно дружелюбен. И всё же последние дни Кэсин не мог не ощущать его некоторого внутреннего напряжения. А когда тот излишне что-то обдумывал сверх обычного, как сейчас… очень часто подобное заканчивалось весьма плачевно для кого-нибудь. Под конец трапезы Цзышу запил чаем хрустящий тост, после вытерев сине-фиолетовый след от джема у уголка рта. — Я думал, что ты сегодня идёшь на выставку дизайна. Разве нет? — Конечно, я ведь полгода её ждал! Но выберусь только после встречи. Цзышу отодвинул опустевшую тарелку. Лицо у него было удовлетворённым и умиротворённым: возможно ему понравился завтрак, который он приготовил. Вроде простецкий, но, в чём-то, слишком непривычный. Однако жизнь вдали от родной страны накладывала свой отпечаток, и иногда Кэсин готовил на пробу что-то такое. Получалось, на его вкус, неплохо. А Чжоу Сюй… иногда казалось, что пожарь ему гвозди — тот и их съест. Но, конечно, с меньшим аппетитом, чем сейчас. — Знаешь, тебе необязательно столько вкалывать. Я заплачу, если тебе что-то нужно. — А-Сюй… — Вэнь Кэсин ухмыльнулся и прильнул к нему боком, — ты ведёшь себя как заботливый муж… Цзышу бросил на него равнодушный взгляд, и, в душе сокрушённо вздохнув, Кэсин продолжил: — … но эта жена хочет быть независимой. — Как угодно. — Не обижайся, А-Сюй, ну же… улыбнись лучше. Когда тот исполнил его просьбу, невольно пробрало всё тело. Нет, когда он просил что-то сделать господина Чжоу — тот, к его удивлению, делал практически всё, но иногда так мог извратить изначальный посыл, что приходилось жалеть о сказанном. Оскал Чжоу Цзышу казался диким, неестественным… и почему-то клык справа был виден лучше, чем слева. К сожалению, тот редко когда улыбался искренне. Разве что вспоминая что-то из детства. Или когда в нём загоралась искра азарта. Ему точно следовало почитать что-нибудь про то, как правильно вести себя с подобными А-Сюю людьми. Проблема в том, что обычная психология здесь явно бессильна. И что он сам — далеко не тот, кому стоило бы этим заниматься. Уголки губ Цзышу быстро опустились вниз, сделав лицо нечитаемой маской. — Я не обижаюсь. — Да-да, ты просто огорчён, что не можешь провести время со мной… — тот нагло отвернулся от него в другую сторону, и всё это пришлось выговаривать ему в ухо. Их взаимоотношения с Цзышу — как между двумя сросшимися змеями, у которых единый хвост, две головы… Но в разное время одна из них всё равно оказывалась главнее. И она тянула за собой другую голову тоже, хотя, возможно, ей этого и не хотелось. Но кто сильнее — тот и пользовался хвостом, выбирал направление, а более слабому оставалось лишь смириться… или попытаться взять реванш хитростью. Вэнь Кэсин не научился быть хитрым в обычной жизни. В криминалистическом отделе волей-неволей подстраивался под обстоятельства. В доме родителей — тем более. А при первом глотке свободы, когда съехал от последних — не был способен ни на что, кроме как замереть на месте в неверии. Что, неужели, можно было жить так просто? В тихой ненапряжённой обстановке сидеть за столом с писакой-Сюем, обсуждать ремонт мебели и остальной квартиры, перекидываться лёгкими подначками… Оказалось, что можно. Если не переступать черту. У него не было доверия к нему с самого начала. А когда всё же ослабил свою внутреннюю защиту, только почувствовал себя рядом с ним в безопасности — тот предал без раздумий. Сталкивая в пропасть, вкалывая иглу в вену, целуя потом, ломая этим всё самое логичное, да даже общечеловеческое, что только оставалось в нём. Кэсин любил и всё ещё любит его. Переживал за него. И ненавидел. Хотел его под своей кожей, на ней. И опасался Цзышу, но мечтал перестать ожидать от него удара в спину. Не потому, что тот и в самом деле может последовать. А потому, что не получалось расслабиться окончательно. Отринуть прошлое и просто жить дальше. — Ты так и будешь изображать из себя статую или всё же поцелуешь меня? Повернувшись, Чжоу Цзышу словно взвешивал на своих внутренних весах важность этого действия: в сжатых на краткий миг губах сквозила внутренняя борьба, а глаза чуть прищурились. Склонив голову набок, Кэсин ожидал ответа. Но его не последовало сразу. Лишь спустя несколько томительных секунд молчания, нарушаемого звуками проснувшейся улицы, ожившей с появлением соседей, спешащих на работу, заводящих машину или мотоцикл… — Ты пытался флиртовать, называя себя моей женой? — предположил по итогу Цзышу. — У меня так плохо выходит? Его А-Сюй, кажется, был выбит из колеи. — Вроде нет, но… не понимаю. Почему ты это делаешь? — казалось, тот искренне не знал, зачем люди друг с другом флиртуют. На самом деле, Кэсин тоже в этом не знаток, но на нём оставила свой след служба в отделе: с немного старческими подколками Жун Чанцина и, как это ни ужасно, попытками стажёра, влюбленного в Ло Фумэн, проявлять симпатию. Кэсин немного порадовался, что он и Цзышу не имели большого разрыва в возрасте, чтобы шутить друг с другом о девиациях по отношению к старушкам… Старикам. На вопрос А-Сюя однозначного ответа у него не находилось. Он желал быть ближе к нему во всех смыслах. И, в то же время, сам — резко, и по некой внутренней инерции — отталкивал. Вэнь Кэсин не умел прощать. Хотел, но не мог. Не получалось выкинуть из памяти по-животному дикую боль в шее и ранее ласковую знакомую руку, что её причинила. Не получалось заставить себя забыть фразу про то, что Чжоу Сюй пришёл к нему в дом после смерти Хань Ина лишь ради кресла народного представителя. И всё-таки нельзя было отменить, что А-Сюй протаранил полицейскую машину, чтобы вызволить и забрать его с собой. Пускай по своим эгоистичным и ненормальным причинам. Пускай постоянно вспоминая своего двоюродного брата. Которого Кэсин, когда-то, чуть ли не боготворил. Что за каша в голове у А-Сюя? И умел ли он в самом деле любить? Замерший Вэнь Кэсин, поняв, что слишком долго игнорировал чужой вопрос, проморгался. — Мне этого… хочется? — надтреснутая интонация выдала всю его неуверенность. Ведь он не умел выстраивать с кем-то взаимоотношения по-нормальному. Правильно ли вообще флиртовать, стоит ли это делать, и даже если он изображал всё же именно флирт, то так ли, как надо? Да и, собственно, имелась ли какая-то определённая схема для него? Какое-то правило? Следовать правилам у него когда-то неплохо получалось: в том же отделе, к примеру. По ним и жил большую часть жизни. Но тут… Чжоу Цзышу резко наклонился, Кэсин сразу выставил в защитном жесте руки, которые тут же отбили болезненно в сторону. Подавшись пятками, он попытался сдвинуться на стуле назад, но его притянули обратно: с грохотом деревянных ножек по кухонной плитке. Он врезался коленями в А-Сюя, а тот, впившись в бедро пальцами, прижал его ладонь своей: не давая освободиться и мешая отбиться от другой, захватившей ногу, конечности. — Всё хорошо. Успокойся, — большой палец нежно огладил его трясущуюся ладонь. — Это… не специально, А-Сюй, — тихо и примирительно выдал он, перестав вырываться, — правда. — Знаю, «просто рефлекс». У тебя их довольно много. Но мне почему-то казалось, что такой ответ будет более… мм, романтичным? Руку высвободили тут же. Пальцы Цзышу легко прошлись по ней в ласке. С дрожью в теле Кэсин вдохнул поглубже, выдохнул и кивнул. Резкие действия и жесты нервировали. И ему не всегда было понятно, что двигало им в такие моменты. Опаска или отработанные навыки? Или именно тот, кто был рядом с ним? Пронзающий взгляд Чжоу Цзышу вызвал новую волну неясной тревоги. Он чувствовал его, видел, хотя вроде как смотрел в одну точку между его бровей. По сути, тому не нужны были бы те же верёвки, если бы тот захотел пригвоздить его к месту: приковывающего отблеска этих, почти чёрных, глаз достаточно, чтобы он не мог сдвинуться. — Давай, — прошептал Кэсин. Только после этого над ним нависла тень, лицо опалило дыхание, и прижались губы. Сначала ненавязчиво и деликатно, к щеке. Чуть повернувшись, он сам подставился для поцелуя и привлёк Цзышу целиком к себе, дёрнув за свисающую у виска короткую прядь. Мягкость касания. Уговаривание нежными, слегка сминающими движениями. Право плечо полыхнуло от неожиданной хватки: наверно как у голодающего несколько дней, который вцепился бы в вожделенную, даже скудную, плошку риса. Кэсин шумно и тяжело выдул весь воздух через нос. В груди пекло, дыхания почему-то не хватало. Тепло рта приглашало и завлекало его. Медленно захватив верхнюю губу — втянуло, находя чувствительные места даже на таком маленьком и, казалось бы, незначительном участке. Отпустило, чтобы так же чувственно обхватить нижнюю. Подразнить, слабо прикусывая. Чжоу Сюй сейчас был обходительным с ним, смиренным. Довлеющая над ним плавность его движений — прихватывающих, посасывающих, в чём-то невесомых, но чувственных — перекрывалась упорностью, призывающей раскрыться. И, как когда-то давно, Кэсин сдался: расслабил рот и прикрыл глаза. Толчок упругого языка: внутрь. Гибкого, распутно задевающего его собственный. Захватывающего. Рука на плече расслабилась и, вызывая мурашки и судорожный выдох, обхватила сбоку шею — там, куда кольнула больше трёх лет назад игла. Мутно глянув, Кэсин окаменел: Цзышу смотрел прямо на него. А когда сглотнул — тот, поглаживающе, проследил это движение кадыка. На щёку легла ладонь. И подушечка большого пальца упёрлась в уголок губ, чуть надавливая и проникая. Чувствовать А-Сюя так и неудобно, и будоражаще. Кэсин пытался выискать ответ на немое «почему?» в тёмном сосредоточенном взгляде напротив, в очень редкий для себя момент смотря настолько открыто на другого человека. Палец, насколько мог, прижался к нёбу. Чужой язык принялся вновь ласкать в меру своих возможностей. Ответить нормально не получалось — зажатый с двух сторон, он пытался раз, два, но А-Сюй подавлял каждый его порыв. И жалил лаской, обжигал её ядом, задевал даже зубами… Между ног уже всё пылало, и туда несильно упёрлось колено. А Чжоу Сюй продолжал искоса наблюдать за его реакцией. И, возможно что-то заметив, чуть двинул ногой вперёд, вырывая невразумительный скулёж. Вэнь Кэсин не смог ничего сказать. Лишь попытаться притянуть его к себе сильнее, прикрыв веки. Чтобы быть ещё ближе. Однако тот, вдруг, отстранился, а его влажный палец выскользнул изо рта, обвёл его по кругу и захолодил скулу. — Кажется, я увлёкся. Губы жгло. Во рту всё ещё ощущалось призрачное давление на нёбо. Язык плохо слушался. Кэсин еле совладал с голосом: — И поспособствовал стояку... — Позже, ты получишь всё, что захочешь. Но конкретно сейчас мне надо уже уходить. Потерпи немного, пожалуйста. Хотя бы до вечера. Глянув из полуприкрытых век на него, он, не особо способный сразу ответить что-либо, просто кивнул. Чжоу Сюй засобирался. — Помнишь, ты говорил когда-то о доме своей мечты? — мимоходом спросил тот, поднимая объёмный рюкзак, лежащий рядом. Не сразу сориентировавшись, Кэсин потёр шею: везде, где его недавно касались, чувствовался жар. — Ты о том, что в конце главной улицы, с видом на парк? — Да. Где ты ещё делал проект и всё жаловался потом, что у нас нет той фиолетовой деревянной двери на входе, которую заказали… Вспомнив, он огорчился. Кэсин выискивал хорошую дверь так долго, что, казалось, никогда её не найдет. А когда нашёл — она не подошла по цвету. Поэтому, в какой-то момент, он плюнул на всё: взял фиолетовую краску, лак, кисти… и даже подбил А-Сюя, чтобы тот помог очистить её, а затем, по-новой, покрасить. И ему было искренне жаль расставаться с ней. Дизайн интерьера того дома — его лучшее его творение, но заказчиком был вредный мужчина преклонных лет, считавший, что главное, чтобы всё выглядело дорого и массивно: может, у него комплексы какие-то? Тот отказался от множества его задумок, хотя от той же входной двери пребывал в полном восторге. Кэсин своё отработал, исполнил пожелания клиента в том виде, который того устроил, но… — И той восхитительной тёмно-фиолетовой кухни с вставками под металл. Кто-то забронировал её раньше меня. А я столько времени любовался ею, хотел даже прикупить!.. Но не в эту же крохотную квартиру… да и хозяйка бы не согласилась… Тот гарнитур он приметил давно. Старик-заказчик отказался от него, ему казалось, что получилось бы всё слишком мрачным… И не массивным. В этом они с клиентом совсем не сошлись: тому нравилась американская классика, а Кэсин предпочитал модерн или комфортный минимализм с максимумом пространства и функционала и минимумом загромождённости. Цзышу на это мягко покивал. — Владелец продал тот дом. Вскинув на него голову, Кэсин немного замешкался. Почему А-Сюй столь доволен собой? Ведь если тот дом продан, то это… это же трагедия. Разве нет? Однако то, насколько лукаво Цзышу ухмыльнулся ему, заставило задуматься. В последнее время часто пропадали вещи. Но одной из самых важных была новая дурацкая, но не менее любимая, кружка, присланная Гу Сян. Большая как термос, сохраняющая подолгу тепло, с надписью: «Моему любимому гэгэ». Сян-Сян училась в соседнем городе и порой навещала их. У неё даже появился парень. И этот Цао Вэйнин… он с ним вживую ещё ни разу не пересекался, но лучше тому и не попадаться ему на глаза. Потому что случайно обронённая по телефону фраза сестры, что «Вэйнин-гэ учится на психотерапевта», дико напомнила о тётушке, и… Вот тётушка ему была по душе. В ней почти не было никакой опасности, особенно когда она не бралась психоанализировать каждого, кто был под боком. А Цао Вэйнин… Всё бы ничего, но тот помогал Гу Сян оформить эту кружку в интернет-магазине и выслать её почтой. Подобрался к его сестрёнке настолько близко, что та даже совместно с ним выбирала ему подарок. Но Кэсину по итогу и вправду понравилось. Поэтому он очень сильно расстроился, когда эта аляпистая посудина в разноцветный горошек просто взяла и исчезла! — Красотка-Вэнь, что тебе говорит твой дедуктивный метод? — Что ты — наглая задница, укравшая мою кружку! — Более того: сшитый Гу Сян выходной костюм, твои пушистые тапки с зайцами… — У меня, между прочим, мёрзнут ноги! — Эту проблему мы тоже решим. Обещаю. Лучше собери сегодня вещи. Завтра мы сможем переехать, и ничто не помешает тебе с кружкой быть вместе. У него перехватило дыхание. В нынешнем доме они жили уже почти три года. Здесь не хватало какого-то индивидуализма, искры, и сразу видно, что хозяйка покупала его чтобы сдавать: был сделан самый базовый ремонт. Светлое дерево на полу и в отделке полок, маленький закуток с плитой и двумя тумбами для готовки, сама плита: слишком громоздкая и давно видавшая виды. А обеденный стол, совмещённый с местом приготовления пищи — грубоватый, круглый, на одной большой ножке посередине, разветвляющейся на три части к низу. Со стенами постарались тут, конечно: ни одного лишнего подтёка краски, но… ненавистный жёлтый цвет. Напоминающий о доме родителей. Блёклый. Но при определенном освещении с улицы, тень рекламного щита, падающая внутрь через окно, создавала атмосферу, чем-то похожую на ту, что была в подвале. Том самом, где висел плакат: «Голосуйте за Хэлянь И, за светлое будущее!». И хотя освещение не было таким же зеленоватым, как тогда… Кухня должна быть кухней, а не местом, где на него накатывали неприятные ассоциации. Пробыв чуть в ступоре, Кэсин возмутился: — Но почему мои тапки?! Я ведь их носил каждый день! На это ему беззастенчиво выдали, уже направляясь в сторону выхода из дома: — Чтобы мы ничего из всего, нравящегося тебе, наверняка не забыли. — С тобой точно не забудешь... Так ты туда направляешься каждый выходной? — Конечно, А-Син. Только раньше времени туда не приходи. Сегодня я всё там закончу, — тот похлопал по боковине пухлого рюкзака, явно забитого под завязку, — приберусь. А завтра въедем. У меня припасён для тебя… сюрприз. Осоловело кивнув, он всё не мог переварить мысль о скором переезде. Привёл в себя лишь хлопок уличной двери и повороты ключа с обратной стороны. А-Сюй всегда умел довести до такого состояния, чтобы ни о чём, кроме него самого, невозможно было думать. И дело даже не столько в побаливающем стояке. А в том, что Кэсин уже ужасно опаздывал. Всего один поцелуй, а он — забылся! Этот господин Чжоу — воистину бессовестное создание! Несказанно повезло, что заказчики сами пришли на встречу в кафе с задержкой. Ему попалась молодая семья. Явно любящая друг друга очень сильно. Они хотели сделать детскую и кухню, а остальное оставить как было, потому что это было наследием семьи, и Кэсин занялся делом. — Понимаете, мистер… мистер… — Чжоувэнь — подсказал он. Все документы ему оформлял Цзышу. И, когда Кэсин поинтересовался, что «неужели в мире разобрали все другие иероглифы для имён и фамилий?», тот признался, что не особо отличается оригинальностью. В принципе, с Кэсина уже достаточно было на тот момент его творческого подхода. — Понимаете, мистер Чжоувэнь, у нас часто много родственников приезжает, и готовить приходится в разы больше обычного. Нам нужен достаточно большой стол для разделки. Оббегали все магазины… Выслушав пожелания, он прямо при них полистал каталоги и нашёл, кажется, свою мечту. Женщина, глянув на предложенное, пожала плечами: — Я сама не готовлю, но вроде бы вписывается в интерьер… Дорогой? — повернулась та к мужу, — обычно ты этим всем заведуешь. Что думаешь? — Восхитительно! Им понравился предложенный вариант, а он… Залюбовался этим металлическим столом. Кэсин давно мечтал о подобном. На съёмной квартире, конечно, не было места для него. Да и смотрелся бы он странно на фоне маленькой светлой кухоньки: массивный, из нержавеющей стали, отливающим этим, будто потусторонним, серебром. Ему правда хотелось бы найти тот, что был бы ещё больше в длину… Поигравшись в своё время в графическом планере проектов, Кэсин даже сделал похожий на этот стол центральной деталью кухни, от которой и отталкивался в проработке интерьера для дома, который хотел бы себе. С учётом того фиолетового гарнитура, который ему так и не достался. Может, А-Сюй в будущем согласится сделать хотя бы ту же кухню по его задумке? Раз уж у них теперь будет собственное жильё. Семейная пара дала ему полную свободу воли на начальном этапе. А скинутые ими ранее размеры комнат, толщина стен, проводка, расположение розеток и остальное — быстро помогли набросать пару моментов навскидку. Расстались все довольные друг другом: предложенные стили устроили его заказчиков, а он сам пообещал им показать, по готовности, предварительные макеты для внесения дальнейших изменений. День начался определенно хорошо, несмотря на всё ещё не отпускавшее его странное чувство опасности. Потом была выставка. И наверно только на ней он смог спокойно обдумать всё волнующее без спешки. В окружении картин, где-то даже ковров… Ему вдруг стало любопытно, а смогла бы Гу Сян что-то такое сделать? Ведь если взять нужное оборудование и наловчиться… Нет, она же шьёт исключительно одежду. Ну а вдруг? Не удержавшись, он позвонил ей. — Гэгэ? Почему так шумно? Что случилось? — разволновалась та, а он вдруг весело и искренне рассмеялся. — Почему обязательно что-то должно случиться? — Потому что ты, Господин-Я-Знаю-Как-Лучше-Вэнь, редко когда проявляешь инициативу в общении! За тебя даже поздравления с днём рождения и ответы на них пишет твой… ты знаешь кто! Что произошло?! — Ковры, — Кэсин мечтательно расплылся в улыбке. — Син-гэ! Это не смешно! — Гу Сян почему-то потом не оценила идею сделать ковёр. Но попросила фотографии тех, что он видел. А когда он рассказал ей про переезд… — Я рада, что ты мне позвонил. И, пожалуйста, предупреждай, что хочешь просто поделиться впечатлениями! А то я уже думала, как тебя вызволять. По поводу новоселья: ты уверен? Что хочешь этого… именно с ним? — Чего «этого»? Мы живём вместе уже три года. А если посчитать, сколько времени... — С твоего помешательства на нём — и того больше. Гэ… я люблю тебя. Но надеюсь, что ты действительно понимаешь, на что подписался, когда ушёл с ним. Тебя всё ещё ищут. И то, что ты так запросто собираешься с ним жить как… как семья… Кэсин чувствовал, что его сестра как-то по-другому стала вести свои речи. И это ему не нравилось. Казалось, что это влияние того Цао Вэйнина, с которым она начала встречаться. Но он понимал, что в чём-то та была права. Идя уже по выставочному залу с разной утварью для дома, он плохо обращал внимание на всё в округе, сосредоточившись на разговоре. — Я знаю, что для тебя, наверно, это дико. Но не для меня. Всё хорошо настолько, насколько возможно в нашем случае. А своему недоделанному ручному мозгоправу передай, что, если ещё раз сунется тебе промывать голову — я сделаю всё возможное, чтобы он никогда не получил лицензии. — Гэ?! — её неловкий смех тут же резко оборвался, и Гу Сян стала серьёзнее, — он ничего не знает. Для меня нет никого дороже тебя. Если когда-нибудь Цао Вэйнин что-то предпримет против тебя… для меня он перестанет существовать в тот же миг. Но это же касается и твоего спутника. Пока он делает тебя счастливым — я никогда не буду против него. В груди всё будто замерло, а потом пустилось бешено вскачь. Зал, в котором он стоял, рябил своими красками: жёлтыми, зелёными, красными, синими и фиолетовыми, всеми возможными. Одно дело — предчувствовать и угадывать мысли и поступки людей. Другое — когда они прямо заявляли о своих намерениях. Более того — когда это было не просто пустыми звуками обещаний, а отголоском уже совершённых когда-то дел. Всегда преданная ему одному сестра. Которая не жила с ним больше, потому что он не хотел подвергать её какому-либо риску, но которую исправно навещал. Может когда-то ранее он защищал её и заботился о ней лишь из привычки или долга. Но наверно только теперь пришло осознание, что он действительно… любил её? Это чувство нельзя сопоставить с тем, что он испытывал к Чжоу Сюю. Потому что было совсем другим. Несравнимым ни с чем до этого. Как что-то, что всегда было и принадлежало лишь ему одному, а он этого не замечал, но, наконец, ясно увидел. Это можно сравнить с рукой или ногой. Когда не задумываешься, что они у тебя есть, а когда теряешь — доводилось во время службы видеть такое у других — лишь тогда начинаешь их ценить. Его обожаемая малышка Сян… — Гэ, ты там в облаках витаешь что ли? С зазевавшимся Кэсином столкнулся вдруг какой-то старый мужчина и быстро извинился. Из его сильных ухоженных рук выпал телефон. Из почему-то включившейся громкой связи, среди шума музыки и чужих разговоров звучно прогремел с помехами голос. Тот, который он не ожидал услышать когда-либо ещё. — А-Цин, где тебя черти носят?! Выходи уже наконец! — Айи, подожди, у меня мобильник упал… — Пожалуйста, скажи, что он сломался! Я уже устал видеть эту рухлядь, которая всё никак не отдаст концы! Жун Чанцин. Стоял за множество тысяч километров от города, где должен был бы находиться. Полностью поглощён кнопочным телефоном древнейшей модели, который не пересылал даже нормально фотографии. — Гэ? — Я позвоню тебе позже, — Кэсин сбросил звонок и постарался ретироваться подальше. Ретироваться, но не уйти насовсем. Он очень давно не видел Жун Чанцина. Того, кто был всегда добр к нему. Кто признал перед ним свою ошибку и пришёл проведать в камере предварительного заключения. И не обвинял его, а лишь спросил о самочувствии и о том, за что он себя наказывал. Который относился к нему в чём-то лучше, чем собственный отец. Ему нечасто доводилось испытывать настоящее любопытство. Обычно оно проявлялось во время расследований. Но здесь невозможно было удержаться. —... Айи, это — мой любимый телефон! Даже если сломается — я сдам его в ремонт. Если не поможет — буду хранить на полочке под стеклом и любоваться им. — Этот неубиваемый терминатор никогда что ли не покинет нашего дома? — Какой ты догадливый! Шеф Е, знаешь, я думаю, тебе самое место в полиции, в отделе расследований!.. Е Байи звучно прыснул. — Всё, А-Цин, хватит. Просто выходи скорее с этой дурацкой выставки. Ты там торчишь весь день, а мне стервятникам надо по ушам надавать ради профилактики идиотизма. Ума не приложу, почему ты вообще на неё пошёл... Вэнь Кэсин старался следовать за Жун Чанцином по пятам. Тот же его совершенно не замечал, увлечённый разговором. — Тебе просто надо было сбагрить их на кураторов и поехать со мной в нормальный отпуск. В конце концов, сколько можно мотаться по этим «учениям»? Так что не вини меня, что в этот раз я увязался с тобой. Если отпуск не идёт ко мне, то я сам себе его устраиваю. И тебе советую сделать, наконец, то же самое! Когда тот вышел наружу, то Кэсин не сразу последовал за ним. Сделал вид, что поправляет завязки на кроссовках, стараясь не привлечь внимания охранников. И тут же услышал начальника Е: уже не из барахлившей техники. Живого. Совсем рядом. — «Отпуск»? Какое интересное слово! Чанцин, а дерьмо за стервятниками кто разгребать будет? Они же молодые и дурные на всю голову. Порушат имидж страны, напортачат тут, а мне по шапке получать? Нет уж! — Можно и без них было поехать. Ты просто ищешь оправдания, Айи. Чтобы «высокое начальство» отправляло тебя в эти поездки, и ты мог искать… Кэсин осторожно выбрался из здания. Е Байи и Жун Чанцин шли впереди, почти заворачивая за угол. А когда зашли за него, то пришлось быстро скрыться, потому что Е Байи вдруг остановился. Мысленно бывший офицер Вэнь похвалил свою чуйку, погладил её по ершистой голове и пообещал, что позволит ей чаще появляться на людях. Ведь она его спасла. В конце концов, его бывший начальник не зря столько лет служил в органах. И у него тоже имелась чуйка. — Мне кажется, будто за нами кто-то следит, Чанцин. Будь аккуратнее. Тот откровенно рассмеялся. — Айи, тебе это кажется даже спросонья. Смотрю на тебя чаще всего либо я, либо твоё собственное недовольное отражение в циферблате будильника. Хватит параноить. — Нет, мне показалось, будто там… — Аий. Я тоже хочу его найти. И понимаю, что и ты… Не смей закатывать на меня глаза, глава Е, и притворяться, что не понимаешь, о чём я! Если ты считаешь, что я поверю в твой энтузиазм кататься с этими идиотами-новобранцами для «повышения квалификации и обмена международным опытом», то я тебя огрею своим молотком из лаборатории! — И потом будешь нудеть, что он не стерилен… — Айи. — Между прочим, мелким стервятникам действительно надо учиться. — Но лично тебе нет необходимости с ними постоянно ездить. — Когда это я последний раз ездил с ними? — Ты каждый месяц стараешься выбраться то с одним потоком, то с другим! Такими темпами тебя управление скоро сместит с должности! — Ну и скатертью дорога! На пенсии тоже неплохо. Выкину всю твою фасоль, чтобы больше не подкладывал мне. — Айи, — Жун Чанцин измученно вздохнул. Возможно этот разговор вёлся далеко не впервые. — Да. Да, ты прав: я ищу эту бледную худущую погань, которая посмела уйти фиг пойми куда, и чёрт знает, кто его вызволил! — Ты просто волнуешься за него. — А ты ведёшь себя так, будто хочешь его усыновить! Господин Жун почему-то не отвечал. Кэсин вынул телефон, поставил на беззвучный режим и, открыв камеру, настроил её и слегка высунул наружу, чтобы видеть происходящее. Судмедэксперт и глава Е стояли практически обнявшись, держа за друг друга за плечи. — А возможно и стоило бы. Усыновить его. — Ему уже тридцать, А-Цин! — Когда был жив А-Сюань, тебя это не смущало, и даже тогда ты его вечно баловал всем, чем только можно. — Не сравнивай с ним А-Сюаня! И твой дражайший А-Син вообще в розыске! — Но не в международном, — тихо выдохнул Чанцин, прижимаясь лбом ко лбу Е Байи и заглядывая в глаза. — Спасибо за это. — Не за что, — проворчал тот, — с тебя обед и наш с тобой любимый старпёрский отдых. — Я не выдержу на этих ходулях даже!.. Е Байи перебил его: — Это не ходули, а палки для трекинговой ходьбы. Чанцин взвыл: — Не ты по двенадцать часов стоишь на ногах, скрючившись над очередным жмуриком! Моя спина отказывает, и единственное чего я хочу — это поехать в пансионат. — Брехня, ты любишь свою работу. Короче, давай на камень-ножницы решим? — Я не буду ставить на кон свой законный отдых в пансионате из-за дурацкой игры! — Ты просто постоянно проигрываешь. — Да, и именно поэтому не стану... — А ты вообще в курсе, что первые три броска у тебя всегда одни и те же? Кэсин зажал рот и нос, чтобы не расхохотаться вслух. Три с лишним года прошло, а они — всё те же. Только в отделе таких сцен было практически не видно, потому что Е Байи и господин Жун обычно сдерживались, не позволяя коллегам увидеть эту сторону своих отношений. Но почему учения проходили в этом захудалом городке? Здешний отдел полиции не был особенно большим. Кадров у них, вроде как, мало. А сам город — тихий и мирный, с минимумом преступности. К тому же… он понял, что бывший шеф его разыскивал. А в планы Кэсина не очень вписывалось, чтобы его нашли. Но, в то же время, ему бы хотелось иметь возможность пообщаться с Жун Чанцином. Потому, что тот просто был добр к нему когда-то. И, в отличие от начальника Е, никогда не унижал на публике. На съёмную квартиру он вернулся в полной растерянности. Как на автопилоте собрал вещи, которые будут перевозить на следующий день. Несмотря на три с лишним года спокойной жизни, у него набралось дай бог два чемодана. А каких-то безделушек, помимо ноутбука для проектирования, не имелось. Все остальные важные пожитки так и остались на съёмной квартире в родном городе, которые арендодатель, наверняка уже, выкинул. Но они вряд ли бы уже вызывали в нём прежний трепет. После того, как они с А-Сюем скитались, в каких условиях жили, вещи, в понимании Вэнь Кэсина, мало что значили. Хотя комфорт, он, конечно, ценил. Как и какие-то личные принадлежности вроде пары тапок с зайцами, которые ему купил Цзышу, или кружки на день рождения от Гу Сян. По сути, в новый дом ему бы упаковать господина Чжоу — и всё. Он готов к переезду. Только присев после сборов на кровать — его вырубило. А очнулся он от мягких поглаживаний по скулам в потёмках. Чжоу Цзышу. Просто разбудил его на ночь глядя. — Чем пахнет? — он принюхался. Слишком хороший запах, чтобы быть правдой. В пору опасаться. — Только не говори мне, что ты что-то готовил! — Чтобы ты мне снова угрожал ножом из-за какой-нибудь пластиковой тарелки? Ни за что. Я умею учиться на своих ошибках, а потому просто заказал доставку. И всё уже принесли. Кэсин поднялся с его помощью с кровати. Тёплые руки на поясе: поддерживающие. Наверно к чему-то он никогда не привыкнет. К примеру, к появившейся тактильности Цзышу. Было так странно: раньше он сам лип к нему, но, в основном, разговорами. А тот отмалчивался. Теперь всё поменялось: Чжоу Сюй будто пытался оплести его, как плетистые розы или плющ обвивали заборы садов или стены домов. «Это не любовь — мысленно он дал себе отрезвляющую оплеху — совсем не она». Глупое стучащее в груди сердце не согласилось. Оно рвалось к крепким рукам, ведущим его в полутьме на светлую кухню, к ужину в стиле родной китайской кухни и… десерту, не принадлежащему ей. — Сладкая курица, — озвучил он. Когда Цзышу выдохнул ему в ухо нечто утвердительное, мурашки прошлись по коже. — А это?.. — Десерт, который ты однажды мне советовал. Вяленая груша с крем-сыром. Отстранившись от него, Кэсин обошёл придирчиво вокруг стола, всматриваясь в блюда. Да, сам бы он так грушу точно не приготовил. Но курицу бы сумел. Однако важно было не это. А снова мелькнувшее чувство опасности. Кэсин перевёл взгляд обратно на Цзышу. Тот обнял себя одной рукой, другой же задумчиво почёсывал подбородок, слегка задевая пальцами шрам под воротником кофты. И что-то в его облике было не так. Брови слегка нахмурились, как и обычно. Глаза, вроде, всё те же: анализирующие. Дышал нормально: не взбудоражено, не прерывисто, крылья носа двигались медленно при вдохах и выдохах. Губы вдруг поджались: не устроила реакция на устроенный ужин? Или что-то ещё? Долго не получалось понять, что же было не так, но потом его осенило: чистый подбородок. Без привычно отросшей сильно щетины или бороды. Гладкий. Открывающий вид на этот, неисследованный ещё им, участок кожи. Будет нормально, если он лизнёт его? Хотелось попробовать на вкус. Проследить пальцами. Отметить губами. Возможно прикусить, если получится. Кажется, он нашёл другое интересное блюдо… Кэсин прокашлялся. — Мне нравится. Ужин прошёл сначала в молчании и стуке палочек. Всё ещё не отпускала неожиданная встреча с бывшими коллегами, которые его искали. Особенно с Жун Чанцином. С которым, при других обстоятельствах, хотелось бы провести больше времени, поговорить, даже если он и не знал о чём. Прокрутив в голове весь день, ему вспомнилось и то, что, неожиданно даже для него самого, затмило собой вдруг всё. — Стол! — палочки выпали из рук, и он глянул на удивлённого А-Сюя, оторвавшегося от еды на резкий восклик, — точно! Кэсин, на поднятую в вопросе бровь, вынул телефон, нашёл каталог, который рассматривал днём с клиентами, и передал Цзышу. — Твоя новая мания? — вежливо поинтересовался тот. — Почти. Только… Мне бы хотелось побольше. Помнишь, я показывал тебе проект, который надеялся реализовать для себя? Так вот, этот стол — очень похож. — Ты в курсе, что он выглядит как тот, что используют на пищевом производстве? — Да, А-Сюй, ведь как раз у них обычно меньший размер! Но вот тот, что в проекте… — Тот будто взят из классического набора для патологоанатомических исследований. Подняв глаза на него, обдумав эту мысль более тщательно… он медленно растянул губы в улыбке. Сидящий рядом Цзышу едва заметно дрогнул. — Я бы хотел взять тебя на нём, — Кэсин потянулся к его беззащитному подбородку. Гладко выбритый А-Сюй выглядел совсем как на своих фотографиях многолетней давности. Это кощунство — прятать от него всё это время такую красоту под густой растительностью. Он хотел бы видеть его таким чаще. Хотя и его небритость порой сводила с ума. — Лао Вэнь… — тот уже крупно задрожал и перехватил резко ладонь, но Кэсин продолжил его держать несмотря на неё. — Просто представь: я бы разложил тебя на нём как угощение. Или ты сам бы разделся и лёг на него для меня. Каждый миллиметр твоего тела принадлежал бы всецело мне. Возможно это прозвучит безвкусно, но я бы с удовольствием слизал с тебя вино. Или не только его. — Но… Вэнь Кэсин взял десерт с грушей, который пах так же сладко, как на благотворительном вечере несколько лет назад. Испачкав в нём пальцы, он поднёс его к губам Цзышу и втолкнул внутрь, отчего глаза того расширились. — А если бы ты слишком активно бранился, я бы заткнул тебе рот чем-нибудь вроде этого. И никаких крошек или липких следов в спальне. Красота и чистота. Идеально же? Прожевав, Цзышу покачал головой. — И где это чудо ты собрался достать? Кэсин разочарованно вздохнул и вернулся обратно к еде. — Понятия не имею. Легче было бы и в самом деле стащить из лаборатории судмедэкспертизы, будь у нас тут какой хороший знакомый, но… — снова вспомнился Чанцин, но тут же возникшая мысль была сразу же отброшена. И его самого передёрнуло. — Понимаешь, в некоторых вещах я довольно брезглив. — Хоть что-то хорошее, — хмыкнул Сюй и отсалютовал ему чаем. Он в ответ — своим десертом. — На столе для трупов я бы и вовсе не хотел появляться. Но если уж так сложится, то лучше бы на том, где до меня никто не бывал. — Девственный стол…— испустил смешок Кэсин, — какие странные фантазии. Что ещё бы ты хотел? — Самое важное из девственного я уже заполучил. Тебя. Десерт застрял где-то в глотке, пришлось сглотнуть пару раз, чтобы его протолкнуть в себя. Чжоу Цзышу огорошивал на каждом шагу. Складывалось впечатление, что тот старался ему угодить. Но это было слишком... слишком... — Не надо притворства. Не пытайся казаться тем, кем не являешься. Мне не по себе от этого. — Запутывает? — вот оно. Столкнувшись взглядами, он увидел искомое: Чжоу Цзышу снова смотрел так. С исследовательским интересом. Привычным и знакомым. Безопасным. — Почему ты считаешь, я не мог измениться? — Потому что ты — не все остальные люди. И мыслишь другими категориями. — Как и ты. Забавно, не правда ли? Ты показываешь мне свою любовь… — Я тебя не люблю. — … но при этом упорно отрицаешь её наличие не только у себя, но и у меня в том числе, — судя по виду, тот не расстроился. Более того, Чжоу Цзышу действительно выглядел позабавленным с этой проявившейся на губах мимолётной улыбкой. И вот она уже была настоящей. — Пока ты рядом, Лао Вэнь, мне не важно: признаёшь ты свои чувства или нет. Как ты их называешь для себя. Хотя, конечно, постельные привилегии, которые они дают, я нахожу весьма… захватывающими дух. Но если тебе будет комфортнее, то мы всегда можем перестать. Это — самая странная попытка найти компромисс, которую когда-либо Кэсину доводилось наблюдать. — Нет. — Стоило намекнуть на отсутствие секса, как я стал тебе не столь противен? Чжоу Цзышу не понимал, что он говорит. Как он мог считать себя противным? В глазах Кэсина не было никого привлекательнее. Не то что бы он, конечно, засматривался на кого-то ещё. До него он вообще ни на кого особо не заглядывался. Пытался с кем-то встречаться, но дело не заходило дальше чего-то незначительного вроде краткого разговора. Встречаться с кем-то казалось нормальным, и поэтому он старался походить в этом на других. Но какого-то настоящего влечения не испытывал. А когда увидел, в том же отделе, какими могут быть настоящие отношения — прекратил попытки. Как оказалось, быть с кем-то — необязательно. Не у него одного не было пары. Это всё его чистый подбородок виноват. Влекущий взгляд и поднявшийся сейчас уголок губ. Манящее горло, скрытое очередной отвратительной кофтой, прикрывающей такой соблазнительный шрам, от прикосновений к которому его А-Сюй дрожал как осиновый лист. Сильные, от постоянных занятий с эспандером, пальцы, оставляющие порой на бёдрах фиолетовые отметины. Не найдясь со словами, скованно поднявшись, он потом намывал тарелки. А когда они закончились — очень долго стоял перед пустой раковиной. Желая окликнуть, но не решаясь. Чжоу Цзышу всё это время сверлил его взглядом. Словно давал ему передышку в этом их, ранее молчаливом, противостоянии. Но, видимо, в какой-то момент, решил, что с него хватит: стул отодвинулся от стола. Послышались лёгкие шаги, приближающиеся. Которые остановились позади. Кэсин прикрыл нервно веки, напрягся спиной… Однако, вместо невольно ожидаемого движения, прозвучало тихое: — Стой так. Хочу дотронутся до твоего плеча. Можно? В голове что-то словно разорвалось, и он в страхе распахнул глаза. В страхе и каком-то ломающем внутренности чувстве. Ноги затряслись. Они держались лишь потому, что он впился в бортик раковины, использовав её как опору. Чжоу Сюй… помнил? Он никогда больше не подпускал его к своей спине: боясь ранить или, что более вероятно, оказаться перед ним беззащитным. Испытать вновь тот ужас, когда не мог заставить себя сдвинуться с места, даже элементарно перевернуться. — Успокойся. Всё хорошо. Я — не Чжао Цзин. Чжао Цзин был бы сейчас лучше. Его можно было бы убить без угрызений совести. К нему он не испытывал ничего настолько противоречивого. — Лао Вэнь, — напомнили ему о своём присутствии. Никому не позволялось переступать через эту его границу. Пересекать её, прорываться через неё. Каждый, кто пытался, был либо сбит с толку его реакцией, либо кулаком. Некоторым приходилось по множеству раз напоминать, что он не любит лишних прикосновений. И все всё равно всегда забывали. Но, конечно же, не внимательный к деталям А-Сюй. Тот ничего не пропускал мимо. Даже случайных фраз. Ни один клочок информации не мог ускользнуть из его памяти. — Ладно, я не буду настаивать… — Можно, — подавил прорывающийся наружу всхлип Кэсин. — Можно, — срываясь уже на хрип подтвердил он снова. Подставить ему свою спину — мука. Быть слабым перед ним — тем более. Он не хотел больше чувствовать всё это. Но Чжоу Цзышу ломал его под себя. Даже не так. Кэсин сам хотел открыться ему полностью. Возможно для кого-то такой жест показался бы банальным, но для него это значило многое. Переступить через себя. Попробовать отринуть собственное недоверие, хотя бы ненадолго. Сдаться этим рукам и попытаться ощутить себя нормальным. Цельным. Примириться с собой, со своей нестабильностью. И сделать крохотный шаг, чтобы вынырнуть из неё. Не остаться в морской пучине собственного разума, которая поглощала его. Подавляла. Тянула ко дну. А отбросить ненужный груз, добраться до нужной границы и сделать глубокий вдох. Набирая жадно лёгкими долгожданный воздух. И выбраться на берег. Вес ладоней коснулся не там, где он приготовился его ощутить: на поясе. И лишь после этого они прошлись вверх. К плечам. Кэсин остановил свою дёрнувшуюся нанести удар руку титаническим усилием воли и опустил голову максимально вниз, скрываясь за упавшими прядями. В неясном отражении желтоватой плитки над раковиной он видел силуэт Чжоу Цзышу. Тот стоял позади. Не прижимался. А его касания были почти невесомы... Тепло вдруг легло на шею, принявшись разминать. — Какие напряжённые мышцы… Будешь сидеть постоянно в согнутой позе — головные боли тебе обеспечены, — давление пальцев стало сильнее. Кэсина мелко затрясло. Но он не вырывался. Пытался осознать происходящее. Не выходило. Спокойные мягкие движения. Растирающие, не заковывающие. В чём-то — утешающие. Иногда Кэсин думал, что из них двоих всё же бо́льшим сумасшедшим был он, а не Чжоу Сюй. Потому что в обычных прикосновениях ему чудился его монолог: «Раскройся мне. Поддайся мне. Ты — в безопасности». — Я бы хотел кое-что попробовать Лао Вэнь. Прочитал одну интересную статью, и… хочу понять, понравится ли тебе такое. — Если это не убийство, то я согласен. — Учту это, когда буду грабить банк. Всхлип смешался со смехом. Осмелившись поднять голову, он сумел немного оглянуться. — Так мою задницу ещё никто не называл. Цзышу прижался к нему со спины целиком, накрывая собой, обнимая, сцепляя руки на его груди, но не сильно. Колено протиснулось между ног. В висок выдохнули: — А ты хочешь, чтобы я тебя «ограбил»? Мне казалось, что там я уже побывал. У меня плохо с памятью? — шёпот обжёг ушную раковину, — или у тебя? — Но не так, — слова дались с трудом, и он снова опустил голову вниз, не в силах смотреть даже на неровное отражение рук на его груди в плитке. Он задыхался. Зрение подводило. В ушах закладывало. У него не получалось. Совсем не получалось отрешиться. — Хм… — Цзышу почему-то убрал руки, отстранился… а потом резко развернул его лицом к себе. — Так ты позволишь мне?.. Кивнув, Кэсин схватился за его локоть, пытаясь принять ровное положение. Сделал десяток шагов вперёд и упёрся в дверной косяк у коридора лбом. Всё ещё пошатывало. Но не так сильно, как могло бы. Хотя сердце билось заполошно и болезненно. — Показывай, что там хотел, и покончим с этим. — После сейчашнего я не уверен… — Чжоу Цзышу, у меня не так много терпения. Если хочешь что-то со мной сделать — сделай это сейчас. Или жалей об упущенном всю жизнь. — Ты даже не знаешь, чего я хочу. Развернувшись, Кэсин бросил, как надеялся, безразличный взгляд. Но наверно он сейчас больше походил на загнанного в угол зверя. — А-Сюй... эмоциональность. Чувства. Добавь их, как добавляешь кипяток к лапше. Возможно тогда у тебя получится… подготовить меня морально. — Когда я их пытаюсь «добавить», то ты заявляешь об их наигранности. Кэсин сам не знал, чего от него хотел. Чтобы его не было рядом или чтобы тот был везде: на нём, внутри, или вот так — на расстоянии в пару шагов. Его сжигала злость. Но больше всего — на себя. Потому что у него не получилось расслабиться. — Я тебе не верю, — в кои-то веки сумел признаться он. — Знаю, — покладисто кивнули ему. — И тебя это ни капли не волнует? Запустив руку в волосы, Цзышу сначала глянул в пол, раскрыл рот, будто хотел что-то сказать… и, как если бы передумал, вновь поднял на него взгляд. — Да. Если ты рядом, то можешь не верить мне. Можешь ненавидеть. Всё что хочешь, — сделал он первый шаг в его сторону. Второй. — Как хочешь. Кэсин отступал назад. Это выходило за привычные рамки. В этом взаимодействии не было прописанного кем-либо алгоритма поведения. Правил. Устоев. Смотря на приближающегося Чжоу Цзышу, ему хотелось… не убежать. Не остаться. А вынырнуть из этого душевного ступора, который его захватил. Взяться за что-то стабильное, чтобы не увязнуть снова. Но уже в тёмном неосвещённом коридоре их скромного жилища, куда вытеснил его с кухни Цзышу каждым своим шагом, этого не было. Он уже прорастал мысленно в него. Увязал в его жизни. Жил ею. Делал её центром своего мира. А потом его самого просто выкинули на обочину как отработанный материал. Как ненужную деталь, лишний пазл мозаики, который ни к чему не подходил и ни во что не вписывался… — Где хочешь, — припечатал А-Сюй, вовремя подхватив и не дав упасть, когда он запнулся о его рюкзак в спальне, брошенный прямо рядом с узким проходом. — Но я прошу тебя попытаться ещё раз. Поверить мне. — Ещё скажи, что будешь послушным, — нервно повёл плечами Кэсин, стараясь не смотреть ему в лицо. Потому что, если взглянет — можно считать, что этого разговора не было. Он вновь поддастся этому очарованию. Этим губам, говорящим такие обыденные вещи. И если не вспоминать всё то, что между ними происходило… это будет казаться обычной ссорой семейной пары на пустом месте. Но это не было ею. — Ты не представляешь, каким послушным я могу быть, — надломлено прошептал тот. — Мне не нужно твоё послушание, — Кэсин мягко отвёл от себя его ладони, высвобождаясь. — Давай… сделай, что хотел. — Это не будет неприятно. Вроде бы. Возможно просто щекотно, — пробормотал тот не очень уверено, а потому подобный ответ не был ни капли обнадёживающим. — Да неужели? Я знаю как минимум несколько видов пыток, связанных как раз с этим «невинным» занятием. — Я тоже. Но пытать тебя не собираюсь. — Спасибо? — хохотнув, он принялся расстёгивать рубашку. — Не за что, — невозмутимо кивнул Цзышу и, отыскав глазами рюкзак, присел около него, пытаясь что-то нашарить. — Я попрошу тебя закрыть глаза. Пытаясь справиться уже с пряжкой ремня, Кэсин остановился. Какая всё же идея засела у А-Сюя, что нельзя было ещё и смотреть? — Никакой групповухи, — на всякий пожарный предупредил он, когда отмер, и стянул джинсы вместе с бельём. Вскинув голову, Цзышу откровенно рассмеялся. — Наверно на это уже не соглашусь я. — Спасибо, — в этот раз Кэсин поблагодарил искренне. Забравшись на кровать и закрыв глаза, он не знал, чего ожидать. — Для чистоты эксперимента, мне придется их ещё и завязать, — ткань коснулась лица, по позвоночнику и шее пополз лёгкий мороз. — А тебе — самую малость подождать. Не скучай, — от лёгкого шлепка по щеке полыхнула кожа. Звук тихих шагов в ванну. Воды. Скрипящего крана. Снова воды. Он что-то наливал, а потом сливал? Стало не по себе. Какие-то процедуры Кэсин сегодня не планировал. Но этот день вообще бил рекорды во всём. И в неприятных разговорах, неожиданных встречах, во внезапных эмоциональных качелях. Снова шаги. Плеск воды о какую-то металлическую поверхность. Кэсин повернулся на звуки: около правой ноги вдруг появилось тепло неснятой одежды. А матрас просел под чужим весом совсем близко. Вода стекла в металлическую чашу, стоящую где-то на полу. Пятки коснулась влага и что-то шершавое, ворсистое. Полотенце? — Решил омыть мне ноги? — В каком-то смысле: да. Не ты один бываешь брезглив. Прости, но запах просто ужасен. Он засмеялся: то ли от фразы, то ли от щекотного прикосновения между пальцами. Было и вправду похоже на пытку, очень даже. Его определённо решили замучить водными процедурами. Не сдерживаясь, Кэсин катался по кровати, пытаясь увильнуть от полотенца, от рук, высвободить ногу, а в какой-то момент даже простыня и одеяло, казалось, ополчились на него, потому что касаться их тоже было дико щекотно. Когда и со второй ногой вроде бы дело начало подходить к концу, стало уже совсем невыносимо: болел живот от надрывного, неконтролируемого смеха. Слёзы скопились в глазах. — Хватит! — приподнялся он, когда хватка на ноге стала железной, и дёрнулся, а повязка слетела. Пятка непреднамеренно врезалась в щёку А-Сюя. Кэсин не мог надышаться. Получалось только ртом: прерывисто. Он упал обратно на кровать, держась за живот. Наконец-то это прекратилось. Что-то горячее и до одури мягкое коснулось лодыжки. Не как во время щекотки. Не невесомо. А приникая целиком. С лёгкой силой надавливая — прошлось вниз. Снова стало не хватать воздуха. Но сил вновь подняться и посмотреть не было. Вэнь Кэсин распахнул веки. Изо рта вырвалось постыдное хныканье. Жар скапливался внизу живота. Ногу начали гладить в две руки, приподнимая. Касаясь лодыжки, пятки, чувствительного местечка около таранной кости. И скользящее движение сверху. Влажное. Тёплое. Широкое. Лижущее. А когда оно вдруг проникло между пальцев стены сотряс стон. Колени мелко затряслись, тело двинулось рефлекторно назад, а к внутренней стороне бедра прижалась одна из рук. Это не успокоило. Но послало очередную раскалённую волну желания прямо в пах. — А-Сюй, хватит. Хватит! — он оттолкнулся назад и въехал головой в стену. Чжоу Цзышу целиком забрался на кровать, последовал за ним, но не продолжил пытку. А завис прямо над лицом, расставив руки по бокам от него, опираясь на них. Эти наглые губы играли с его чувствами: с его осязанием, слухом… а теперь ещё и маячили перед взором. Такие жестокие: не касались сейчас, когда так хотелось. — Ты… ты хотел, чтобы я это попробовал, верно? — Ну и как тебе фут-фетиш? — не стал опровергать тот. — Слишком много всего разом… — Тебе понравилось, — Цзышу не спрашивал, а утверждал. И был прав. Только к подобным открытиям разум Кэсина был ещё не готов. Ноги — и такие… восприимчивые? Казалось дикостью. Никогда ранее у него даже мысли бы не возникло, что это может быть вот так. Зато Чжоу Цзышу сдержал своё слово, данное с утра. После такого его ноги, наверно, ещё очень долгое время не сумеют замёрзнуть. — Не знаю. Больше нет, чем да… — чужая ладонь накрыла по-предательски влажный член, — но да. Будто вопросительно подушечки пальцев огладили головку, оттянули кожицу вниз и вернулись обратно, размазывая предэякулят. — Да, — бёдра рванулись навстречу, — да, но я не об этом. Тело плохо слушалось. Хотелось вбиваться в этот кулак, целовать Чжоу Сюя, прижиматься к нему. И испачкать эту надоедливую черную кофту с высоким воротом. Желательно так, чтобы она не отстирывалась. Но Чжоу Цзышу бессовестно остановился, и наконец получилось немного прийти в себя и сосредоточиться. — А о чём ты? — Слезь с меня, пока я не передумал. Тот послушался, отодвинулся. Кэсин перевернулся на спину, откидывая волосы вбок. Судя по громкому вздоху, его намёк был более чем понят. Он попытается довериться ему и расслабиться. Снова. Если получится. Ощущение сильных рук на поясе. Забравшихся на него бёдер в неснятых брюках. Поглаживания. И его, в который раз, умудрились удивить, вырывая аханье: нежные губы. Под шеей. Спускающиеся к лопаткам. Целующие то одну, то другую. Ладони впивались в бока. Уже не мягко, а сильно. Мяли кожу, сжимали её, перетекли потом на рёбра, добрались до подмышек и провели ногтями вниз… Кэсин давился звуками, которые исторгал собственный рот. Трясся как в лихорадке. Сгорал заживо. Бездумно тёрся о постельное бельё членом, чувствуя дыхание А-Сюя на коже, его проявившееся к нему в оттянутых брюках возбуждение, ткань кофты при его движениях. Он таял под ним. Был безвольной куклой. Сейчас, если тот бы решил быть с ним безжалостным — он бы воспротивился только в самый последний момент, когда было бы уже поздно. Кэсин забылся и растворился в касаниях. «Это — не любовь», — попытался напомнить он себе, а потом снова застонал, когда Цзышу съехал вниз, на ноги, и впился в ямку на пояснице. «Не она», — попробовал опять, и его выгнуло от прикосновений к крестцу. Он не соображал. Потерял себя в этой ласке языком, который дразнил, не спускаясь ниже. Играя с ним, как коты — с глупой мышью. Не успел осознать себя заново, когда всё ненадолго прекратилось: Цзышу почертыхался пару раз, перегнувшись через кровать, проливая зачем-то воду и задевая какую-то металлическую посудину. Заскулил потом на его скользких вдруг пальцах, сжимаясь на них. И на толкнувшемся затем внутрь члене. А-Сюй был воплощением безумия, которому он отдавался без остатка. Но когда тот внезапно коснулся плеч — всё равно попытался его ударить. И потому был вжат в подушку лицом, боком. — Если ты хочешь продолжить… — Сюй остановился, — покажи мне это. — Как я, по-твоему, должен это сделать? — Как будет угодно твоей фантазии. Сжав одеяло, он попытался встать на четвереньки. Совладать немного с собственными конечностями. — Не смей произносить хоть слово. — Этого я не могу обещать, — обхватил тот его за пояс. Ему представлялись волны. Раскачивающие корабль в шторм. С которого он будто бы когда-то прыгнул, а потом попытался вынырнуть и не смог. Волны тянули его вниз, на дно. А он боролся между ними, рвался вперёд, к берегу, который виднелся маленькой точкой впереди. Все их взаимоотношения были похожи на это видение. Но упал ли он в них, или же они были попыткой вырваться из собственной, искусственно созданной, иллюзии нормальной жизни? Кэсин поддался удерживающим его рукам, прогнулся в спине, и грубые пальцы впились в бёдра. Останутся синяки, он знал. Но они будут напоминать, что это было его решением. Всегда было его собственным выбором — пойти за Чжоу Сюем, несмотря ни на что. На горле Цзышу был шрам из-за безразличия к нему Хэлянь И. Из-за этого тот не выходил порой из его мыслей. В душе Кэсина же было много подобных шрамов. И большую часть из них оставил именно А-Сюй. — Прости, А-Син, — его подтянули к себе. Кэсин был выше Цзышу, но сейчас разница казалась такой незначительной, когда губы снова коснулись плеча. Вызывая рыдание. — Прости. Он не знал, за что именно тот извинялся. Но они оба были как кривые отражения друг друга. Могли порой обходиться без слов. А иногда их слова ранили друг друга. Но ему невозможно было представить себя без Чжоу Цзышу. И Кэсин понятия не имел, как жил без него раньше. Ведь сейчас его существование имело смысл. — Идиот. — Да, — хрипло простонали над ухом. Руки уже не на бедрах, а на груди: вжимающие в себя. Скольжение потного тела сзади, своего собственного — такого же взмокшего. Нуждающегося в направлении. Более быстром темпе. — Как тебя он называл? Скажи мне, — Вэнь Кэсин не прекращал хаотичных движений, которые посылали искры по позвоночнику. Не имея представления, о чём тот думал в этот момент, его сжигала ревность. От которой невозможно было совсем отрешиться. Он хотел обладать этим человеком. Его волосами, телом, душой, каждой мыслью и частичкой кожи, каждой клеткой на молекулярном уровне. Чтобы всё это принадлежало ему. Подавило всё остальное в нём. Чтобы в нём не осталось ничего наносного. Запятнавшего его, разбившего, сломавшего и растоптавшего. — «Шу-ди», — с непониманием в искаженном шёпоте отозвался Цзышу. Запыхавшись, Кэсин замер. А потом оттолкнулся, слез, а развернувшись — оседлал его заново, лицом к лицу. Ему нужно было видеть его. — Как часто? — Практически всегда. — Тебе нравилось? — Мне нравишься ты. Хмыкнув, он с силой опустился на него, упираясь ему в грудину. — Я никогда тебя так не назову, А-Сюй. Даже если ты будешь умолять. В глазах Цзышу сейчас был лишь он сам. И Кэсин видел себя в их отражении. Нависшего, голого, тяжело дышащего. Хватающегося за эту отвратительную кофту, прикрывающую шрам. Ненавистный, который хотел испепелить с его тела. Треск ткани. Он разорвёт не только эту, а каждую такую кофту, надетую в неподходящую сезону пору. Чтобы от него не скрывались за ней. Чтобы слиться с ним окончательно: вплавить себя в него, а его — в себя. Наклонившись, Кэсин впился в эту лёгкую бугристость под запрокинутой головой, чувствуя хватку в волосах. Притягивающую. И замычал, когда проскользнувшая между их тел ладонь обвила его возбуждение, доводя до пика. — Вот так, красотка-Вэнь, — хрипел Цзышу, вторгаясь в него потом. — Вот так, — высвободил он руку и надавил на плечо и лопатку, врезался в ягодицу до боли ногтями, когда он раскачивался на бездумной инерции: распластавшись на нём и потерявшись в сокрушающих нутро неотвратимых движениях. Кэсин потом смазано как-то отметил, что его перевернули, выпустили из кольца рук, чтобы поднять и обтереть. Провалившись куда-то на дно сознания, он всплыл с него только когда вновь оказался рядом с горячим телом, которое накрыло его одеялом. И вздрогнул от лёгкого шёпота на ухо. — Спи, дурной собственник. — Сплю, — покорно завозился он, повернувшись боком, пытаясь просунуть свою ногу между ног Цзышу. А когда тот сместился, чтобы ему это удалось — действительно заснул. Утро застало ломотой в спине. И ощущением, что он ни капли не выспался. Мышцы же приятно ныли. Напоминая о хорошей ночи. Выкатив два чемодана в узкий коридор, Кэсин поплёлся на кухню. Готовить не хотелось. Поэтому он заварил чай, а когда проснулся наконец Цзышу — попросил его сделать своё коронное блюдо. Горячая лапша в маленькой пластиковой упаковке потом успокаивала вившимся паром и острым ароматом специй. Было умиротворяюще так сидеть рядом. Не разговаривать. И как-то без слов понимать каждый жест А-Сюя. В его заботу хотелось верить. И всё же… — Мы переезжаем сегодня, помнишь? — нарушил идиллию А-Сюй. Коротким кивком Кэсин показал, что в курсе этого. — Мне только надо встретиться с заказчиками ещё раз... — Разве вы не решили всё вчера? — Не совсем. Мне, наверно, понадобится пара часов, чтобы уладить последние моменты, и потом… Потом я приду. Где-то под вечер. — Тогда я сам отвезу твои вещи и отдам хозяйке ключи, — доброжелательно улыбнулся тот, отставляя пустой контейнер с едой быстрого приготовления. Выждав, для верности, минут пятнадцать, после его ухода, Кэсин, поднявшись, потянулся к телефону в кармане, открывая информацию о мероприятии. У него не было в этот день какой-либо встречи ни с одним из клиентов. Закусив губу в волнении, он перечитал два раза текст афиши, собираясь выходить из дома.

«Открытые учения! Обмен опытом полиции! Нынешний глава китайского подразделения — Е Байи — вместе с коллегами поделится ценными…».

Но его волновало не это. А то, что на фотографии в афише, вместе с начальником Е стоял Жун Чанцин. И Кэсин очень хотел снова его увидеть хоть одним глазком. Только увидеть, даже не поговорить. Он сделал всё возможное, чтобы Чжоу Цзышу его ни в чём не заподозрил. И, кажется, у него получилось. Конечно же учения проходили в здании полиции. Кэсин знал, что ему не следовало туда соваться. У него не имелось ничего из того, чтобы помогло пробраться внутрь: формы, удостоверения курсанта или чего-то в этом роде. Но тот же пропуск ему вполне было по силам раздобыть. Курящие ребята за углом здания — обычное дело в перерывах или просто от нечего делать. Редко кто мог похвастаться отсутствием вредных привычек из их управления. Особенно с таким начальством, как глава Е. Подловив одного, он достаточно быстро его вырубил со спины и стащил нужную пластиковую карточку. Обычный курсант, приехавший на учения — ему не помеха. А их городок был настолько незначительным, что вместо камер слежения здесь поставили лишь их муляжи. Его даже никто не опознает по снимкам. Внутри у него ни о чём не спросили даже насчёт внешнего вида. То, что кто-нибудь случайно испортил форму — обыденная ситуация, поэтому к нему не стали придираться. Просто направили сразу на учения. Но, конечно же, Кэсин туда не пошёл. Найдя укромный угол с хорошим обзором, он стал выжидать. Говорили, что каждый новый поток в чём-то хуже предыдущего. В чём-то это было правдиво. Но наблюдая через окно за учениями, в закрытом высоким забором с колючей проволокой для обывателей дворе, Кэсин мог смело заявить, что подобные мероприятия не давали реального представления и о сотой доли возможностей приехавших. Марширование, сбор и разбор оружия на скорость. Бег с препятствиями. Стрельба по мишеням. Всё это — интересно, конечно, и в реальной жизни имело значение. Но не отменяло значения ума. Умения приспосабливаться к обстоятельствам. Шеф всегда ему говорил, что такие поездки — больше для языковой узконаправленной практики. В редких случаях — действительно для объединения по борьбе с преступностью. В остальном же больше ради показухи. Как если бы две гусыни красовались друг перед другом своим выводком. Чанцина среди присутствовавших обнаружить не удалось. Спустя пару часов мобильный телефон начал разрываться тревожной вибрацией в штанах, и Кэсин, видя на дисплее имя единственного, кто мог бы ему сейчас звонить, отключил телефон. Просто взглянуть и уйти… Его слишком далеко завела эта прихоть. И, судя по времени, надо было уже собираться обратно. Он проторчал тут большую часть дня. Малый сентиментальный порыв не окупился ничем, кроме проблем. Выбираться было сложнее. Надо было слиться с толпами курсантов или теми, кто действительно работал в этом управлении. И при этом не дать себя в чём-либо заподозрить ни тем, ни другим. Кэсин никогда не попадал в такие ситуации. Он всегда ранее бывал только по сторону закона. Но не по другую. Мог анализировать действия преступника, понимать его в чём-то… но никогда не представлял себя на его месте. Просто выйти. Так же, как он зашёл. Топографический кретинизм ему был не свойственен, поэтому обратная дорога между коридоров ему запомнилась хорошо. Умудрившись обогнать курсантов, идя впереди них, он не оборачивался. Позади приближались шаги толпы. Просто опустив голову максимально вниз — приложил карту и прошёл через турникет. Не поднимая глаз. И только выйдя наружу, завернув за угол здания, пришло осознание риска, которому он подверг не только себя, но и А-Сюя. Пропуск он выкинул неподалеку от места, где все собирались на перекур. Вырубленного им на месте не оказалось. Возможно это к лучшему. Заслышав кого-то со спины, Кэсин заторопился уйти. Дальше. Ещё дальше. Чтобы ответить в спокойной обстановке Чжоу Цзышу и не вспоминать о нашедшей на него вдруг глупости. — А-Син, — раздалось нагоняюще позади, и он не выдержал и развернулся. Не потому, что этот голос был знаком. А потому, что был таким же, как и когда-то. Добрым. К нему спешил Жун Чанцин. Прихрамывая, но… не выглядя при этом угрожающе. Когда тот чуть запнулся, он даже сам подался навстречу, чтобы его поддержать. — Я надеялся тебя увидеть, но не ожидал, что всё же найду… — Жун Чанцин несмело улыбнулся, всматриваясь ему в глаза. — Господин Жун… — ответная улыбка сама по себе появилась на лице. Неосознанно. Наверно Чанцин был одним из немногих людей, по которым он действительно скучал. Ни мать и отец, ни Ло Фумэн, ни, тем более, Мин Ли — никто из них не вызывал в нём такого положительного всплеска эмоций, как старый судмедэксперт. Несмотря ни на что, тот оставался для него значимым человеком. Тем, на кого в чём-то хотелось равняться. Тем, с кого хотелось брать пример. Кому он завидовал в его непосредственности и независимости от кого-либо. Жун Чанцин, подойдя ближе, потянулся потрепать его по волосам как мальчишку. Что было достаточно забавно, ведь для этого ему пришлось поднять руку чуть вверх, а не опустить. К собственному сожалению, он отступил назад, как и всегда не дав себя коснуться. В чём-то у него не выходило пересилить себя. Как оказалось, Вэнь Кэсин знатно прокололся. Когда-то он расследовал дело о мучающем диабетиков преступнике, и тот обходился с жертвами так же, как и он сам с поступил Цинь Хуайчжаном: оставлял умирать, отобрав самое важное. Смерть народного представителя, пускай и не действующего, сильно заинтересовала Е Байи. К тому же, они ведь были когда-то друзьями. А коллеги Чанцина по-тихому передали тому результаты посмертной экспертизы по его неофициальной просьбе, как и протоколы с места преступления. И когда выяснилась причина смерти, а помимо неё детали… — Единственное, что мне не давало покоя — это девушка, которая была с господином Цинем. Которая, после его смерти, исчезла. Думал, что это — его молодая любовница… но её имя подозрительно было похоже на имя твоей сестры. Я не стал говорить об этом Айи. — Почему? — Кэсин не понимал. Они никогда не были сильно близки, чтобы тот защищал его семью или его самого. Их отношения действительно были лишь общением старшего и младшего коллег, пересекающихся по долгу службы. — Потому что знаю, что ты бы никогда просто так не выстрелил в человека. И ни за что бы не оставил беспомощного в беде. Этот племянник шефа Е с самого начала был весьма подозрительной личностью, как и его дядюшка, — Чанцин увёл его в соседний сквер, оглядываясь внимательно по сторонам. Сел на скамью и жестом предложил ему сделать то же самое. — А-Син, послушай меня внимательно. Айи знает, что сделал Чжоу Цзышу. Стыдно признать, но я на него накричал, чтобы он прислушался наконец к твоим словам и досконально проверил своего названного племянника. Мы в курсе, что это он довёл Хэлянь И до самоубийства. Что он подстрёк к этому же Цзин Бэйюаня. После смерти Хуайчжана многое вскрылось. И хоть главный виновник умер и был где-то неподалеку отсюда похоронен — мы ещё выясним где именно! — если ты дашь против него показания, то сможешь очистить своё имя. А спустя некоторое время — вернуться в отдел, пускай и не в прежнем, наверно, звании. Кэсин не следил за прессой все эти годы. Этим занимался обычно А-Сюй, со своей манией быть в курсе событий. Поэтому таких вещей бывший офицер Вэнь не мог знать. Отпрянув от господина Жуна и вскочив со скамьи, он, не в силах вымолвить и слова, попятился назад. Вернуться в отдел? — А-Син, — быстро поднялся вслед за ним Чанцин, — пожалуйста, поверь мне. Тебе ничто не угрожает. Привычная ранее жизнь? Кэсин снова опасливый сделал шаг назад. — У тебя будут адвокаты, если ты волнуешься об этом. Даже если Вэнь Жуюй откажется их нанимать — я это сделаю, и... — Спасибо, А-Цин, а теперь отойди от него, — прозвучало в стороне, и Кэсин резко оглянулся. Собственной настороженной персоной, направляя на него дуло табельного оружия приблизился шеф Е. Чьего названного племянника, по его мнению, он «убил». — Хорошо, что на твой кнопочный дурной телефон я поставил жучок слежения. Чанцин выглядел сначала растерянным, а после — возмущённым. — Айи! — Теперь я хоть знаю, почему ты всё это время был таким подозрительным. То на выставку дизайна, который тебя никогда не интересовал, направился. И об отпуске заговорил, хотя ты обожаешь свою работу и проводишь время с трупами по выходным даже больше, чем по будням, — Е Байи цедил каждое слово, из-за которого Жун Чанцин бледнел. — Вэнь, — обратился тот к нему, не опуская пистолета, — в сторону. Или я тебе что-нибудь прострелю на нервах. Желая поступить как велено, Кэсин только попытался сдвинуться с места, как был решительно загорожен судмедэкспертом. Е Байи вздохнул. — А-Цин, хватит. Просто… давай ты встанешь рядом со мной и, обещаю тебе, я просто поговорю с ним. Но ты должен быть на безопасном от него расстоянии. Неожиданно уязвляло, что его воспринимали теперь так. Как угрозу. Как раньше точно уже никогда не будет. Ведь они с Е Байи всегда препирались без повода, просто потому, что невзлюбили друг друга. Но работая вместе им удалось сгладить углы в общении. А теперь у того повод был. — Я не причиню вреда господину Жуну, шеф. — Поговори мне тут ещё, поганка! Не двинувшись с места, Чанцин чуть повернул к нему голову: — А-Син… прости, что втянул тебя в это. Я всё улажу. Уходи. Они напряжённо наблюдали каждый друг за другом. И Кэсин действительно развернулся, чтобы уйти. Ему надо было срочно предупредить А-Сюя. Однако, как только повернулся спиной и сделал пару шагов — раздался звук выстрела, крик… Он упал на землю и перекатился вбок чисто на рефлексе. — Не стоило этого делать, дядя Е, — бросил тому... Цзышу. Когда Кэсин поднимался, тот успел добраться до него, чтобы помочь, подхватывая под руки. — А-Сюй? — Цел? — тот быстро взялся осматривать его на наличие ранения. А сам Кэсин не мог перестать смотреть на него в ответ. Почему тот пришёл за ним? — Как?.. — Это ты не читаешь новости. А для меня это — вторая натура. Я знал, что они в городе. Просто надеялся, что вы не встретитесь. А когда ты начал вешать мне лапшу про заказчиков — понял, куда ты направляешься. Приехал сюда и проследил за дядей, когда тот выходил из отделения. — А-Цин! — Кэсин обернулся на встревоженный крик старика Е. И у него что-то перехватило в груди. Жун Чанцин держался за правый бок, из которого торчал старый кухонный нож, который множество раз Кэсин использовал для тех же овощей. Сам судмедэксперт, весь побледневший, полулежал на сухой земле, не в силах приподняться, придерживаемый Е Байи. Чжоу Цзышу попытался его остановить, когда он рванулся в сторону Жун Чанцина. Потому что, хоть и не был медиком, оказать первую помощь Кэсин мог. Его этому учили. Вбивали на курсах. Проверяли эти знания на аттестациях, экзаменах, повышениях квалификации, при проверках соответствия навыков и должности. Благодаря стараниям отца, с него спрашивали больше, чем с кого-либо. Он помнил всё, что с него требовали. И всё из того, что пригождалось на заданиях. — А-Сюй… если Чанцин умрёт, я лично вырежу твои сердце и печень и скормлю собакам, — бессильно бросил ему Вэнь Кэсин, пытаясь помочь Жун Чанцину принять правильное положение вместе с Е Байи. Бывший шеф никак это не прокомментировал: только бросил мимолётный взгляд, после вновь обращая всё внимание на господина Жуна. Весь его мир занимал лишь он один сейчас. — В таком случае, — в тоне Цзышу слышалось что-то совершенно надломленное, — приходи в наш дом, чтобы это сделать. Буду ждать тебя там. — А-Цин, ну ты зачем полез? Я бы увернулся… В груди Жун Чанцина ощутимо булькнуло — Кэсин почувствовал это всего лишь придерживая его за плечи. Он так и не ответил Чжоу Цзышу. Но кратко потом подняв глаза — заметил его сгорбленную одинокую фигуру, выходящую из сквера. Ощущая укол болезненного сожаления. Такие жестокие слова, они… просто вырвались. — Что мне делать, А-Цин?! — крикнул Е Байи, стараясь не сорваться, чтобы потрясти его, потому что это могло навредить. Тот явно находился сейчас не в том состоянии, чтобы здраво соображать. — Шеф, я знаю. Знаю, как правильно. Надо расстегнуть рубашку, проверить, в какую точно область попало по наклону, считать пульс... Но бригаду скорой всё равно вызвать придётся. Е Байи поднял на него убийственный взгляд: — Как тебя только допустили до моего отдела?.. А-Син, я тебя ненавижу. И после сегодняшнего… Молись, чтобы он выжил, — старик горевал так, будто уже потерял всё самое важное в своей жизни. Жун Чанцин сам принялся отмерять собственный пульс, потому что они оба не могли это нормально сделать. Кэсин следил за дыханием и раной, которую точно надо было зашивать. Е Байи дожидался скорой. Переговорил с прибежавшими потом местными ищейками, давая показания и, почему-то, не выдавая ни Цзышу, ни Вэнь Кэсина. Сам Кэсин увязался за ним потом в больницу, чтобы дождаться обнадёживающих прогнозов. Провёл там не менее пяти часов. И только удостоверившись, что с господином Жуном всё нормально, что его жизни ничего не угрожало — пошёл прочь. — Ты знал, что Цзышу жив? — спросил Е Байи, с трудом догнав его на выходе оттуда. Весь такой осунувшийся… тот больше не был тем несгибаемым главой Е, которого он помнил. — Да. — Если тебе… понадобится помощь, — Е Байи, с красными, припухшими от волнения глазами, говорил хрипло и прерывисто, зачем-то заставляя себя выталкивать каждое слово, — я помогу тебе. Если ты захочешь вернуться — приму тебя. И сделаю всё возможное, чтобы посадить… его. За то, что он сделал с твоей репутацией и жизнью. — А если я не хочу, чтобы А-Сюй пострадал? Конкретно здесь у его бывшего начальника не было полномочий. Но он вполне мог направить запрос в главное управление, чтобы их получить. Это заняло бы от силы пару часов при лучшем раскладе, при худшем — достаточно и получаса. И Чжоу Цзышу было бы не скрыться. — Тогда… если он больше никогда не вернётся в нашу страну, то я его не трону. И не сообщу местным властям. — Передайте господину Жуну моё пожелание скорейшего выздоровления. Мне надо… подумать. Дайте мне семь часов. И если надумаю — я свяжусь с вами. Вэнь Кэсин с трудом передвигал ногами, бредя по улицам сторону дома. Он знал, что Чжоу Цзышу ему ничего не сделает сейчас. Ничего из того, чего бы он сам ему не позволил. До встречи с Жун Чанцином казалось, будто у них всё почти наладилось. Будто они были самыми обычными людьми, которые просто встречались и знали тёмные стороны личности друг друга. У которых было ужасное прошлое, но оно же их и объединяло. Остановившись у тёмно-фиолетовой деревянной лакированной двери, которую красил вместе с Чжоу Цзышу, он не мог заставить себя даже стукнуть в неё или нажать на кнопку звонка сбоку. Глянув в окно, ему сдавило горло: тёмно-фиолетовая кухня. Со вставками цвета металлик. С суженным тумбами и плитой с двумя конфорками вместо обычных, для их региона, четырёх. С тёмной плиткой под мрамор, но без ярких белых вкраплений. Большой стол для разделки. Выглядящий как тот, что был у Жун Чанцина в его вотчине: лаборатории судмедэкспертизы. Только всё же кухонный, не для чего-то другого. А главное — показательно стерильный вид. Может для кого-то и мрачный, зато полностью в соответствии с его вкусом. С его проектом. Дом его мечты. Кэсин замотал головой. Надо просто заставить себя дышать. Делать глубокие медленные вдохи и выдохи. Сконцентрироваться на движении грудной клетки. Позади двери послышались шаги, и он, было отпрянув, подумал мельком, куда быстрее можно было бы ретироваться. Но всё вдруг стихло. Уже наступал вечер. Больше не заглядывая в окна, он несколько часов простоял у входа. Выходить из дома явно никто не собирался, а он сам никак не мог сдвинутся с места. Жун Чанцин и старая черепаха Е обещали ему помочь, давали шанс оправдаться. Кэсин мог очистить своё имя. Вернуть свою прежнюю жизнь. Он постарался прокрутить в голове всё, что бы могло его ждать там: бывший отдел, коллеги, тетушка Ло, родители… Звучало бы почти хорошо, если бы не то, что он никогда не соответствовал их ожиданиям. Никогда не мог. Ни быть примерным членом команды криминалистического отдела. Ни частью семьи Вэней: их послушным сыном. И Вэнь Кэсин уже не был тем, что раньше: притворяющимся нормальным. Эта маска слетела давно и окончательно, разбилась осколками. А Чжоу Сюй его изменил. Показал ему самого себя. Сросся с ним. Они вместе были как двухголовые змеи, где одна голова подавляла другую. И последняя потворствовала этому до определенных пределов. С появлением Жун Чанцина эти пределы были нарушены. И хоть тот остался жив, это не меняло того, что Чжоу Сюй навредил ему. И поэтому… А-Сюй или всё же попытка жить без него? Пускай даже под протекцией Е Байи или — если слова того были обманом — в той же тюрьме? Медленный выдох. Это не было чем-то вне его контроля. Это был выбор, обдумываемый им на протяжении более трёх лет. Без Чжоу Цзышу можно жить. У него не остановилось бы сердце, небо и земля не поменялись бы местами, другие люди продолжили бы жить как ни в чём не бывало. В глобальном смысле, он и Цзышу никогда ничего не значили. Без него было бы тяжело, особенно когда Кэсин узнал, каков тот на самом деле. И они вместе были чем-то неестественным, неправильным, возможно тем, чего не должно существовать в природе: как две сросшиеся змеи, каждая из которых тянула в свою сторону... И сейчас именно он задавал направление. Падение ли это в неизвестность или попытка доплыть до неясного берега? Глубокий вдох. Вэнь Кэсин принял, наконец, второе, самое большое решение в своей жизни. И сделал нужный шаг. Понимая, что не может иначе. И, наверно, никогда не мог. С самого первого дня их встречи. Он улыбнулся.

Тук-тук.