***
В то утро чёрный ядовитый туман начал расходиться. Стало видно солнце — маленькое, растрёпанное, как тряпичный мячик, которым от души поиграли дети. К полудню Финдекано осмелился развязать шарф — тонкий лен спасал горло и лёгкие от мелкой едкой взвеси, висящей в воздухе. Наверное, потому, что был спряден и соткан мамой. — Да тебе повезло, мой друг, — хмыкнул Финдекано, разглядев в мешанине скальных обломков блеск воды. Подземный ручей, теплый и пахнущий железом, показывался на поверхности и сразу же бесшумно нырял обратно, в камни. Но так было даже лучше. С водой у Тангородрим оказалось совсем плохо. Туман отравлял все, до чего дотрагивался. Даже снег в редких ледниках приходилось счищать слоями до белого — но и тогда отравленная вода горчила, а рот покрывался изнутри мелкими болезненными язвочками. Стоило Финдекано выпутать из мешка пустую флягу, как знакомый серный запах ударил даже не по носу — по глазам. Не раздумывая, Финдекано рухнул на родничок, закрывая его собой. Вжался в острые камни, зажмурился и затаил дыхание. Раз. Два. Три. Четыре… Сто. Сто один. Сто два. Сто три. Сто четыре… Триста!.. Уже не выдерживая, раскрыл рот — воздуха! воздуха ему! любого, хоть тыщу раз отравленного! — когда почувствовал, как коснулся шеи прохладный ветер. Туман уходил. Конечно, он не выдержал. Поторопился. Вдохнул. Потом кашлял — долго, до боли в рёбрах и животе, до слез из красных воспалённых глаз. Сплюнув кровью, напился — родник был совсем маленьким и приходилось долго ждать, когда теплая вода наполнит ладони. Умылся. Глядя на трясущиеся руки в очередной раз с иронией подумал — хорош, герой! Ну кто так ходит спасать друга, а? Нужно было вставать, но очень не хотелось. Финдекано сидел, опустив ладонь в ручей — а вдруг исчезнет?! — и вертел перед внутренним взором отроги Тангородрим. Так, как он их увидел, когда обрыскивал каждую расщелину в поисках входа в Ангамандо. Сами ворота в Железную Крепость искать и не требовалось — вон они, железные. Но не стучаться же, спрашивая, где спрятали друга и брата? Стучаться… В ушах до сих пор стоял скрежет и лязг, с которым войско нолдор стучалось во врата. Тогда он налетал петухом на отца, требуя атаковать, штурмовать, бить. Злость и ненависть — Финвэ! Древа! Хэлькараксе! Аракано! — требовали выхода. Убивать. О, как хотелось убивать! И до сих пор хочется… Хорошо, тогда рядом с отцом оказались и более рассудительные. Финдарато, мрачно тянущий слова Турукано… А отец только смотрел и слушал, и на виске у него билась синяя жилка, и как никогда он был похож на своего старшего брата. Они отступили и это было правильно. Вынести одним ударом, взять штурмом Ангамандо нельзя — крепость слишком большая, уж теперь Финдекано это хорошо понимал. А задержались бы тогда… Кто его знает, сколько бы эльдар вернулось после того, как поднялся и окреп черный туман? Потом было возвращение на берег озера, предложение от тех, что на том берегу, встретиться… Когда отец вернулся и сказал, что встречался с Макалаурэ — главой Первого Дома нолдор! — Финдекано казалось, он совсем не слышит нетерпеливых вопросов сына, потрясенный новостями. А когда Финдекано услышал, что Майтимо попал в плен — он уже сам перестал кого-то слышать. Говорили что-то ещё, лица вокруг кривили гнев и жалость, а Финдекано развернулся, пошел к себе в шатер, собрал вещи, оседлал коня и уехал. Ну и вот он здесь. Ползает по камням в попытках найти вход в Ангамандо. Должна же у них быть вторая дверь?! Калитка! Дверца! Лаз! Вряд ли высоченные и тяжеленные врата открывают для каждого орочьего отряда… То, что его до сих пор не выследили — это чудо какое-то. Было приятно думать: уж не потому орки ленились, что чёрный туман жёг и их шкуры? Ну должен же Моргот ошибаться! Мысль подняла настроение и заставила встряхнуться. Финдекано встал, тщательно оглядел окрестности и, приметив удобный скальный уступ, нависавший над склоном в десяти шагах от родничка, решил здесь и заночевать. А завтра… Будет новый день — будут новые песни! Тени только начали вытягиваться, когда Финдекано достал из мешка бережно завернутую в мешковину арфу, провел рукой по струнам. Поморщился. Бррр, до чего расстроена… Арфа была ещё одним доказательством, что герой-спаситель из него никакой. Ну кто тащит с собой арфу?! Пусть лёгкую, маленькую, походную — ее брали в путешествия, чтобы играть у костра в высоких Пелори, когда снег вокруг переливается алмазами под светом далёких Древ, или на берегу моря, у шепчущего прибоя под звездным темным небом, или… Дед Финвэ, порой составлявший своим внукам компанию, улыбался, говорил, что это правильно, а после уговоров доставал из кошеля — из-за пазухи! из кармана! из рукава! — отполированную временем и руками свирель. С ней он искал своего друга Эльвэ. «Не нашел», — с печалью Финвэ трогал закаменевший тростник. — «Но с ней мне было не так страшно в лесу». У Финдекано свирели не было. Пришлось брать арфу. Настраивать ее было легко. И запеть оказалось легко. Хотелось — громко, во весь голос, но кто знает этих орков, может, они уже повыползали из своих нор. И долго петь не удалось — болело сорванное кашлем горло. Звук струн затихал медленно, с эхом. Долгим, долгим эхом… Арфу Финдекано бросил, где лежала. И флягу. И плащ. Только оружие подхватил — эта привычка, родившись, оказалась упрямой, как плющ. Вскарабкался по склону, скатился по склону, вывернул за поворот — и замер. — Да вы издеваетесь! На скальном выступе, на цепи висели все шестеро сыновей Феанора.***