***
Во времена до солнца и луны. Где-то неподалеку от Куйвиэнен — Ой, — сказала Йаванна и оглянулась на Оромэ. — Ой-ой-ой... Зачем ты меня сюда привел, Охотник? Оромэ дёрнул плечом. А что тут было говорить? Всё и так понятно... Под бесконечным темным небом, под теплым сиянием звездных гроздей, на вспаханном поле любили друг друга мужчина и женщина. Нис и нэр. Эрухини, не так давно давшие самим себе имена. Квенди. Светлые тела — прямо на мягкой, черной, ещё не проснувшейся земле. И воздух дрожал вместе с ними, далеко разнося над полем сбитое дыхание и жар стонов, и неслышно — для живых, не для Айнур! — билась их общая песнь, вплетаясь в песнь Арды. Смотреть на них было красиво, тревожно и радостно. Вдруг в сердцевине объятий коротко вспыхнула и зажглась, загорелась звёздочка — будто перепутала и вместо неба родилась на земле. Забывшиеся в ласках квенди и не заметили ничего, а Йаванна вздрогнула — никогда ещё она, Подательница плодов и Дарительница жизни, не видела, как приходит в мир новая фэа. — В твою ведь честь, — Оромэ улыбался. Улыбка проложила бороздки на его лице — у губ и у внешних уголков глаз. Это было непривычно — видеть собрата-Валу во плоти. Айнур знали друг друга эоны лет, могли видеть каждое движение души и не испытывали необходимости в создании фаны, так почему сейчас Йаванна казалось, что рамки тела не ограничивают Охотника, не умаляют его, а наоборот — дают ещё что-то... — Почему в мою? — Они верят, — улыбка Оромэ изменилась, стала лукавой, а глаза заблестели, — верят, что любовь на только что вспаханной и засеянной земле придаст твоему зерну силу. Что оно прорастет быстрей, принесет богатый урожай, что хлеб из него выйдет сладким и добрым. Что ты Дарительница плодов, будешь к ним добра и щедра... — Но это же не так! — вспыхнула Йаванна. — Вовсе не так! Оно... это... их любовь никак не затронет семена, брошенные в почву. Это невозможно! Оно так... Оно так не работает! Да и я — я не буду к ним добрей... Я хотела сказать, что я и так их всех люблю, как их можно не любить? Но этот их обычай, он не поможет! Нет, так нельзя, надо им всё объяснить. Да, да, я им всё объясню! — Ну не прямо же сейчас! — перехватил ее Оромэ. — Правда? Не прямо же сейчас... Да и вдруг они тебя испугаются? Мужчина и женщина на поле уже лежали молча, обняв друг друга. Их молочные тела светились в темноте, и в этом свете почти терялась новая звездочка, но ее песнь уже можно было различить. — Нет, конечно. Не сейчас, — признала Йаванна. — Потом, попозже.***
— Они опять! Йаванна ломилась через заросли так стремительно, что осинки не успевали уступать ей дорогу. Оромэ поднялся с травы, одним движением прикрывая плащом пятерых новорожденных щенят и недавно уснувшую суку. Пусть спят, им надо отдохнуть, целая жизнь впереди. — Ты обещал поговорить с квенди! — будь у Йаванны тело, она ткнула бы в Оромэ пальцем. — А они опять! Ты всё им объяснил, как я сказала? Не перепутал? — Я все рассказал, всё объяснил. Они поняли, честное слово. — Тогда почему они снова любят друг друга на поле?! Оромэ развел руками: — Прости, Подательница плодов, но... Квенди сказали, что им понравилось. С минуту Йаванна стояла и смотрела на собрата-валу, потом полегший осинничек начал выпрямляться и Оромэ выдохнул. — Ладно, — сменила гнев на милость Йаванна. — Я сама с ними поговорю. Как, ты говоришь, выбирал себе фану? Чтобы не испугать? Хвост лучше не надо? Мешается? А копыта? Ну нет, вот рога я себе оставлю!