***
— Всё, больше не могу! — схватился за голову Фингон и закрыл глаза. — Невозможно, положительно невозможно... Финголфин с тревогой смотрел, как сын кривится от боли. Его храбрый, смелый, бесстрашный сын... Многое для нолдор было внове в Белерианде. Солнце и Луна, неизведанные просторы равнин и сверкающие горные вершины, слякотная осень, такая непривычно тоскливая, и зима — то белоснежно-праздничная, то зло ревущая буранами и вьюгами. Внове было жить в постоянной тревоге, ожидая нападения орков или черных морготовых волков. Внове — встречать других квенди, сколь похожих на пришедших из Амана, и столь же отличных — синдар, нандор, авари... Новые языки, новые песни, новые цвета и запахи. Здесь было так много нового, что сердце стремилось удержать то, к чему привыкло с рождения, о чём даже говорили редко в Валиноре, настолько оно было обыденным и обычным. От чего стремились уйти, сплетая слова в предложения, а предложения — в речь произнесенную, ибо слишком уж было просто... — Прости, отец, — Фингон был мрачен. — Осанвэ в Эндоре невозможно. Это искажение какое-то! Я говорю «брат», а Майтимо слышит — «брать»! Я говорю «друг», а у него — «другой!» «Скучаю» — «качаю»! «Дар» — «дай»... Я говорю «орк», а Майтимо слышит «морг»! Отец, я даже не знаю, что такое «морг»! Финголфин подвинул сыну чашу с местным слабым вином. Посмотрел с тревогой, как он пьет. Хотелось прижать его к себе, погладить по заплетённым в косы волосам, но сын давно вырос, а дела — прежде всего. Осанвэ — дар и искусство общаться на расстоянии — оказался жизненно важной вещью в Белерианде. Глаза в глаза — работало. В одной и той же комнате — работало, даже если отвернуться и смотреть в разные стороны. Сложности начинались, когда эльдар друг друга не видели и находились вдалеке. Финголфин самолично гонял Рохаллора вокруг Митрим, поднимался в предгорья Эред Ветрин. Дальше мили — начинала болеть голова и сложно было сосредоточиться. Дальше десяти миль — даже родство вступавших в осанвэ не всегда помогало. Не различить ни мысли, ни слова, только почувствовать. Радость и счастье ощущались теплом на сердце, печаль или боль били всех по-разному — у Финголфина сводило пальцы, у Фингона перехватывало дыхание, а Турукано — внезапно! — начинал заикаться. Если же отъехать ещё дальше, начиналось совсем странное... Дальше всех от ставки Верховного короля у озера Митрим уехал Нельяфинвэ Майтимо с братьями. Проехав южным краем Ард Гален — равнина сейчас по весне была красной от маков — сыновья Феанора отправились разведывать земли на востоке. Вот с ними и решили поставить эксперимент. Финголфин много разного думал о своих племянниках, воздавая им по справедливости, но из всех известных ему эльдар если кто и мог пробиться дальше десяти миль — так разве что Нельяфинвэ. На одном только упрямстве! — Что ж, — вздохнул Финголфин и не выдержал, обнял огорчённого сына за плечи. — Придется признать, что осанвэ в Белерианде невозможно. Чем дальше, тем хуже, а уж если связывается такой ламбенголмо, чья страсть — слова!.. — Финголфин сам был ламбенголмо, и он только покачал головой, представив себе, какое широкое поле для искажения будет в его случае. — Ну ничего, мы справимся и без осанвэ!***
Большая летучая мышь, кувыркаясь, впорхнула в распахнутое окно главной залы Ангбанда. Взметнулась к антрацитовому потолку и рухнула вниз, на каменные плиты пола, поднявшись красивой обнаженной женщиной в одном лишь плаще густого чёрного цвета. Улыбку её полных алых губ портили острые клычки, торчавшие и с верхней, и с нижней челюсти. — Флавввыкааа, фффело фффелано... — Не старайся, — махнул рукой Мелькор, Король Арды и Владыка Ангбанда. — Ну-ка, дай, я сам взгляну. Он взял Тхурингветиль за подбородок двумя пальцами, заглянул в глаза и улыбнулся — мягко и с удовольствием. — Я назову это проклятье... — он разжал хватку, медленно провел по прекрасному лицу. Задержав руку у губ, погладил большим пальцем острый сверкающий клык. — Я назову его Т9.***