Forget-me-nots

      Есть ли смысл жить без чувства - настоящего, обнаженного, слишком явного, чтобы его выносить? Есть ли смысл хоть в чем-то, если оно не обретает тот особый оттенок, тот очаровательный цвет, прорастающий из лёгкого ощущения в груди? В тот вечер Норияки был по-настоящему счастлив. Ничем не отягченное и совершенно земное, это счастье казалось почти исключительным, и мягко обволакивало всё, чего касался его взгляд. Черный Мерседес с темно-бежевым салоном рассекал Токио; колёса глухо кружились, сверкая серебрёными дисками, мотора почти не было слышно - разве что иногда, на полупустой улице, его рёв задевал крышу салона приятным рокотом. Вцепившись в руль, мужчина незаметно улыбался самому себе и, сощурив глаза, вглядывался в забитую дорогу - на его лице плавали и растекались пятна света от неоновых вывесок, частых фонарей и моргающих фар машин по бокам, отчего облик его будто бы менялся с каждым поворотом.       Сегодня эта опасная связь, натянутая до предела, вдруг облеклась в наизабавнейшую азартную игру. Наоко, хоть и зыбко, но всё же поверила в то, что Джотаро в Киото - скоро они проедут мимо его дома, прямо у неё под носом, чтобы скрыться в широком холле отеля - одна мысль о подобном риске заставляла органы внизу живота приятно и взбудоражено замирать. За обтянутым зеленым бархатом покерным столом у них обоих сегодня ройал флаш - выигрышная комбинация, стиснутая в подрагивающих от удовольствия пальцах. Не сложно догадаться о чем он думал - в малых, незначительных пробках, его рука, оторвавшись от руля, ложилась на ляжку человека на пассажирском сиденье.       Окинув мучительным взглядом эту самую руку, Джотаро невольно отворачивался - язык его свернулся, искривился и не мог поймать нужных гласных. В машине, наравне с запахом новенькой кожи распространилось напряженное скованное волнение и колкий неброский страх, смешавшийся с джазовой композицией по радио. Украдкой поглядывая на Норияки, он чувствовал, как нечто смутное начинает растекаться по грудной клетке - как если бы вязкое болото вдруг начало бурлить.       Мерседес затормозил на светофоре и весь салон погрузился в красный - красным стала и фигура Какёина. Лицо его было как никогда спокойно, в глазах заронилась шутливая, хитрая искра, падающая ненавязчивым отблеском на расслабленные губы - если бы только не этот красный свет, придающий ему этой ужасной зловещности! Вскинув бровь, будто бы ожидая услышать что-нибудь забавное, он уставился на Джотаро, изогнув рот в обратной улыбке. К горлу подкатил железный ком, с металическим рокотом бьющийся о стенки. - Норияки... - Наконец проронил он, нервно облизывая губы; глаз поднимать отчего-то не хотелось. - Тут такое дело... Наоко хочет, чтобы ты пришёл к нам в понедельник. - Саксофон, поющий по радио, вдруг остановился и автомобиль погрузился в гулкую тишину.       Ничего не ответив, мужчина отвернулся к дороге и обе руки вновь легли на руль. Спустя несколько мгновений, салон погрузился в зелёный, но вместо того, чтобы проехать вперёд, Мерседес свернул на обочину. По бокам замигали аварийки. Глубоко вздохнув, Норияки прикрыл глаза и, задрав подборок, сжал руль: - Я очень надеюсь, что я ослышался от усталости. - Голос его хоть и был сдержан, всё же пропускал сквозь себя раздражение. - Наоко хочет чтобы я пришёл к вам? - От его негодования, казалось, скоро треснет лобовое стекло; по радио вновь заиграла музыка, на этот раз Кёртис Фюллер, слишком чудоковатая композиция.       Джотаро провёл ладонью по волосам и, сделав глубокий вдох, медленно развернулся к мужчине всем телом: - Я слишком часто пропадал, она подозревает. - Встретившись глазами и почувствовав на себе тяжелый, испытывающий взгляд, он постучал пальцами по сиденью, пытаясь связать разрозненные мысли. - Тебе нужно придти, если мы хотим продолжать в том же духе.. - Изогнувшись на сиденье, Норияки продолжал молчать, вглядываясь в мужчину округленными, вздернутыми раздражением глазами. - Ну что я должен был сделать?       Отвернувшись на дорогу, мужчина похлопал ладонью по рулю, и принялся безмолвно разглядывать машины, проплывающие мимо: - Ты вообще в своём уме?! - Наконец выпалил он, поправляя горло тонкого свитера. - Как ты себе это представляешь? Боги, Джотаро... - Кисть руки глухо и раздраженно ударила по кожаному рулю. - Повторяю; что я должен был сделать? - Выпятил голову тот, недовольно окидывая взглядом шоссе. - Сказать: "Дорогая, ты не переживай, у меня нет другой женщины, но вот человек, с которым ты хочешь увидеться, вот тут да, тут ты права!" Так? - Какой же бред... - Отмахнувшись промямлил Норияки, потирая глаза. - Какую чушь ты несёшь... - Предложи что-нибудь получше, я подожду. - Откинувшись на спинку кресла, он облизнул губы и отвернулся к улочке по правую сторону.       С пол минуты Мерседес был погружен в удручающее безмолвие. Джотаро недовольно покачивал головой, Норияки же, облокотившись на дверцу, сдирал кусочки кожи с губ. Шум трассы проникал в салон валко, редкий торохтящий мотоцикл не поспевал за своим же звуком; клацали аварийки, молчание пропускало внутрь автомобиля каждый звук. - Я так устал от этого. - Наконец растянул Какёин, продолжая вглядываться в оживлённую дорогу. Голос его был тихим, еле различимым, слова тянулись медленной, неспешной вереницей. - Я ужасно устал. Когда ты сказал, что мы можем что-то попробовать я почему-то поверил, что всё будет хорошо. Не прекрасно, не нормально, именно хорошо, так как ты мне сказал. - Отметил он с упрёком. - И я примчался в Токио, хотя я терпеть его не могу, снял номер в треклятом отеле, прямо рядом со скоростной трассой, которая шумит просто без остановки, чтобы если что ты мог дойти до меня и от меня за каких-то пять минут. Я, знаешь, часто вспоминаю как у моего дома в Морио стрекочут сверчки. Так тихо, редко.... вспоминаю, какая там умиротворённая тишина... Ты просто не представляешь как у меня раскалывается голова. Я бы и слова не сказал, если бы это не было просто невыносимо, у меня аж в глазах темнеет. И всё это чтобы что? - Он вдруг повернулся и встретился глазами с Джотаро. Взгляды впились друг в друга и будто бы натянулись, готовые разорваться. По лезвию в каждый зрачок. Джотаро молчал. - Я не знаю, ради чего я здесь. И дело даже не в этой идиотской, просто... комический ситуации... - Его кадык вдруг начал ходить вверх-вниз, в уголках глаз что-то заблестело. - Я правда не знаю, сколько мне осталось, - с придыханием начал он - но я не думаю, что долго... И я бы не хотел чтобы всё продолжилось в том же духе. Я устал нервничать, скрываться, ожидать свободной минутки... быть неуверенным в том, что мы встретимся сегодня или завтра или... - С губ упал тяжёлый вдох, на левой щеке что-то сверкнуло. - Я приду в понедельник, но потом я вернусь в Морио. Там решай сам. - Руль выкрутился, машина съехала с обочины; звук вновь наполнил пространство, повсюду загудели машины, словно по щелчку. Часто моргая, мужчина бездумно оглядывал этот автомобильный поток, беспокойно переставляя пальцы на руле.       Покосившись на него, Джотаро не мог оторвать взгляд. В грудь что-то впилось и продолжало разрастаться, цепляясь за лёгкие, за внутренности живота, подползая к гортани. Тонкая, едва уловимая мысль, похожая скорее на какое-то смутное ощущение, резала коробочку черепа, но никак не могла развернуться в полноценное полотно. Словесное обличие она обрела лишь в номере отеля.       В дальнем углу комнаты сдержанно горел оранжевым светом торшер; теплый полумрак обволакивал комнату мягко и ненавязчиво; на стульях и кушетках валялась аккуратно сложенная одежда. Норияки лежал спиной вниз на расправленной кровати, прикрыв рот - мой читатель простит меня за такие неприятные подробности, но рвота будет рвотой, хоть розой назови, хоть нет. Глаза его были прикрыты, торс оголён, грудь беспорядочно вздымалась и опускалась с тусклым и хриплым присвистыванием в горле. Джотаро лежал рядом. Повернувшись к мужчине, он всё думал о том, что ему больше не 17. Осознавать это вдруг было странно - перед ним лежит настоящий мужчина, человек почти что 30-ти лет, со взрослой работой, с высшим образованием. Всё внезапно стало серьёзным, обрело свою весомость и тяжесть. Игра, так я сказала ранее, но в прятки играют дети, дети играют в догонялки, играют в семью, здесь же всё по-настоящему и оттого исключает любое ребячество. Как странно... Он переборол смерть, скрылся в заросшем рисом, забытом и никому ненужном месте, почти что в чаще и всё равно пришел к нему. Нет, Джотаро никогда не был фаталистом, не верил, в то, что судьба, если она вообще существует, влияет на что-то, но теперь ему вдруг начало казаться что её тонкая, неосязаемая рука, подталкивает его в спину: - Норияки, чего ты хочешь? - Неожиданно для себя спросил он. - Ганатон. В сумке лежит. - Нет, я серьёзно. - Тот покосился на него, и вновь прикрыл глаза, ёжась на подушке. - Я с ней разведусь.       Мужчина привстал на локтях и уставился на биолога. - Правда. Купим тот дом, пока он в пол цены, небольшую прогулочную яхту. - Пожалуй, впервые он чувствовал как обнажился его взгляд, насколько он был открыт и искреннен; приподнявшись, Джотаро зачем-то положил руку на предплечье Норияки и, бездумно поглаживая его, продолжил. - Обоснуемся в Морио... Всем всё расскажем, не будем больше... - ДжоДжо, перестань. Ты снова несёшь чепуху, что с тобой такое?       Усилив хватку, тот притянул мужчину к себе: - Нет, правда, я это сделаю. - А Джолин? ДжоДжо, мы это обсуждали, ничего не выйдет. Это была провальная идея изначально. - Сколько семей живут в разводе, никто не жалуется. Джолин у меня никто не заберёт, одна только система суда на моей стороне. От Токио до Морио всего-то час-полтора езды. - Возбужденный голос отдавал надеждой, как отдаёт запахом цветов дорогое вино. - ДжоДжо, хватит! - Не выдержал Ноярики, повысив голос. Вновь появилось молчание, вновь затряслись мокрые, дрожащие взгляды. - Я уже сказал тебе, уже много раз говорил, я не проживу ещё даже пяти лет. Мы постоянно это игнорируем... постоянно что-то обсуждаем, я что-то прошу, ты что-то обещаешь, но теперь я вижу что ты решил всё сделать всерьёз. Вот только ты забываешь, что Наоко доживёт до старости, а я нет. И хватит об этом...       Джотаро подался вперёд, губы сомкнулись в поцелуе, долгом и медленном, как обычно.