Легенды предзимней ночи

Изор так сжал кулаки, что ногти в ладонь врезались. А когда мальчишки в одной связке спускаться начали — вообще дышать боялся. Но ничего, Бана оказался ловким малым и хоть полз по скале значительно медленнее, и Луа приходилось его ждать, но ни разу не поскользнулся и не сорвался. Только внизу, когда три четверти спуска были позади, камень под его ногой вдруг подломился, и бедняга повис на руках. Веревка мгновенно натянулась. Луа тоже замер, прижимаясь к скале — удержал. Благо скала была уже не совсем отвесной, а до тропы осталось рукой подать. Изор со старым вождем тут же кинулись на помощь, подхватили мальчишку. А через миг Луахассу сам спрыгнул на тропу. Спрыгнул — и тут же протянул Изору оторванный конец веревки. Стоило посмотреть на нее, чтобы понять, зачем змеенку понадобилось устраивать это представление: не только в месте обрыва, но и дальше еще в трех местах волокна оказались перетертыми и порвались бы, стоило повиснуть или шаркнуть веревкой по камням. — Твоя веревка, дед, — сердито сказал Изор. — Моя, — не стал спорить иккивари, только виновато опустил голову. — Недоглядел, старый сыч. Видно, слабеть глазами начал. — И глазами, и умом, — грозно отозвался Изор. — Смотри, ум-то и вправить можно. И, обняв за плечи Луахассу, пошел вперед к лошадям. Ни на миг не верил он, что хитрый дед ошибся или недоглядел. Специально гнилую веревку подсунул, не иначе: хотел, чтобы кто-то со скалы сорвался, в надежде, что Луахассу или спасать кинется, или сам спасаться будет — тут-то и проявит свою истинную сущность. И даже внуком был готов рискнуть, надо же! А может, внук и сам все знал… Этими догадками Изор и хотел поделиться со змеенком, чтобы не особо-то верил иккивари и на дружбу с Баной не рассчитывал. Но Луа слушать не стал — заговорил первым: — Изор, позволь мне ночью в эти скалы одному слетать? От такого вопроса Изор оторопел. Пока соображал, что ответить, Луахассу выпалил: — Позволь! Очень надо. Я чую что-то родное, важное… в этих скалах есть крылатые драконы! Драконы! Неужели, правда? Нет, в том, что рассказы свои дед не из трубки высосал, Изор уже понял — так правдоподобно описывать мелкие подробности мог только тот, кто в самом деле знает, о чем говорит. Видимо, крылатое племя в самом деле когда-то обитало в этих скалах, и народ иккивари не раз встречался с ними. Но вот то, что драконы живут здесь и сейчас! Это казалось невероятным. Ведь провинция Лур-Ниида хоть и была самой дальней и суровой, но все же признанной частью Аола, значит, князь Кимвал и его люди не только сами должны были знать о таинственных соседях, видеть следы, встречать летящие силуэты в небе, но и регулярно писать донесения в столицу. Великому князю и деликатной службе такие новости ох как интересны! А тайну, как известно, в футляр вместе с письмом не запихнешь — вся разномастная толпа столичных бездельников, а от них — и все шидские шпионы давно бы проведали о драконах и примчались к скалам с сетями и заклинаниями. Теперь-то Изор знал, насколько необходимы шидам драконьи яд и кровь, так что ни минуты не сомневался, что все кланы, разве кроме Семи Чинар, прислали бы своих охотников. Но в скалах даже следа аолатов не было! Редкостное безлюдье и девственная чистота. С другой стороны, мог ли Луа ошибиться? Шидское чутье подсказывало, что нет. Кому, как ни дракону, слышать и понимать других драконов? Но разум не поддавался — что, если Луахассу ошибается? Ведь молоденький же совсем! И по своим тоскует, мечтает о семье, вот и почудилось желаемое. — Ты уверен, что крылатые в скалах в самом деле есть? — как можно мягче спросил он. — Может, тебе просто почудилось? Хотел увидеть — и увидел? — Это вы, бескрылые, видите, что хотите! — огрызнулся Луа. — А мы видим то, что есть! И истины не пугаемся. — И обиженно насупился. — Ладно, Звездочка, не сердись, — Изор улыбнулся и погладил змеенка по плечу. — Вернемся в замок, поужинаем — есть-то все равно надо. А потом и со скалами разберемся. До замка добрались на удивление быстро, видно, и лошади, и охрана проголодались и торопились домой: скорее брюхо набить да на покой. Но и по дороге, и в замке Луахассу не переменился, и, хоть вслух вспоминать о драконах не стал, продолжал поглядывать на Изора с обидой и надеждой. После ужина Изор не выдержал, попросил «родича» башню показать, как будто он раньше не разглядел. А заодно и поговорить без лишних глаз и ушей. Как поднялись в башню, Луахассу сразу заявил: — Я полечу туда, Изор! Может, ты и не веришь, но я точно знаю, чувствую: в скалах есть кто-то. Я должен узнать, кто. — Хорошо, хорошо, Звездочка, — Изор обнял змеенка, коснулся губами его волос. — Раз ты так уверен — держать тебя не буду. Только прошу, помни: и в замке не все твои друзья, и крылатые — ты же их не знаешь — могут оказаться врагами. Не хотелось напоминать мальчику то, что любил болтать заносчивый Канкараим о духах и сосудах, но сам-то Изор, как только услышал о крылатых, об этом не думать не мог. Конечно, Луахассу теперь и летает не хуже того же Кана, и драться научился, не говоря уже про Черный Мор… но все же он оставался еще очень юным, временами настолько наивным и доверчивым, что становилось страшно. — Я знаю, Изор, — тихо ответил Луа, потянулся и ласково потерся щекой о его щеку. — Я буду очень осторожен, обещаю! Как летучая мышка: туда — и сразу сюда, никто и не заметит. Только не держи меня. Помнишь, что ты сказал ночью? Я уже повзрослел. — Повзрослел… мальчишка, — проворчал Изор и невольно улыбнулся. — Но ты прав, вечно держать я тебя не смогу. Об одном прошу: будь осторожен. И не улетай, пока замок как следует не уснет. * * * Солнце опустилось к земле, но вместо того, чтобы скрыться, уступив место луне и звездам, покатилось по самому краю небосвода. Луахассу долго стоял у широкого окна башни и, проклиная про себя белые ночи севера, смотрел вдаль, на зеленый простор северных трав, раскинувшийся до самого леса, что черной щетинистой полосой был виден на горизонте. Развернуть крылья и полететь к желанным горам, разобраться наконец-то со сказками о крылатых — всего этого хотелось нестерпимо! Змеенок оглянулся на Изора. Тот, растянувшись на животе поперек кровати, что-то записывал свинцовым карандашом на тонкой бумаге для донесений. Не спал, даже легкой дремы в глазах не было — выскочить незамеченным не получится… Да Луа и сам не был настолько глуп, чтобы не понимать: при таком-то освещении его из замка мигом заметят. — Проклятье! — рыкнул Луа, и враз выросшие серебряные когти впились в каменный подоконник. — Осторожно, Звездочка, — усмехнулся Изор. — Не оставь следы, как в той пещере, а то и крылья прятать без толку будет. — Не смейся! — обиделся змеенок, но когти все же спрятал. — Тебе смех, а как мне лететь, когда вся округа просматривается? — Подожди, солнце за холм зайдет, тень нашу сторону скроет, тогда и полетишь. И верно. Через некоторое время солнечный диск закатился сначала за холм, на котором стоял замок, а потом и дальше, за крепостные стены. Густая темно-серая тень упала на пустошь. Луахассу сбросил с плеч курточку, взобрался коленями на подоконник и глянул вниз. Соглядатаев заметно не было. — Это не значит, что их и правда нет, — ответили сзади. — За окном могут следить. — Читаешь мои мысли… — А как же? Ты — мой дракон, — в голосе звучала грустная улыбка. Изор обнял Луахасссу и прижался лбом к его обнаженному плечу. — Волнуюсь за тебя. — Я не отсюда полечу, влезу на крышу замка — Луахассу повернулся и тоже обнял Изора, — там не заметят. — Умница, — ответил тот и, обхватив ладонью затылок Луа, прижался ртом к его губам. Поцелуй взорвался брызгами колдовства и наполнил силой еще не развернувшиеся крылья. Разрывать его не хотелось, но надо было спешить, успевать, пока сгустившаяся тень не начала редеть и таять. — Береги себя, — прошептал Изор, отстраняясь. — Буду! Луа одним движением распрямился и прыгнул. Крыша северного крыла скрыла его от возможных наблюдателей, можно было приподняться и оглядеться. Первое, что привлекло его внимание, был столб дыма: не иначе наш избалованный Данирчик замерз и решил погреться — подумал Луа и не ошибся: дым шел как раз из его трубы. Змеенок пригнулся, пробежал по крыше, и, спрятавшись в дыму, развернул крылья. Несколько мощных ударов — и замок остался далеко внизу. А потом и дым вокруг него рассеялся и растаял позади. Луа перевернулся в воздухе и радостно рассмеялся: немного задохнулся, нацеплял на крылья каминной копоти, но зато упорхнул почти невидимым. Сильные крылья несут вперед, а впереди уже маячат драконьи скалы. * * * Пещеру Луахассу разглядел еще сверху на подлете, опустился сразу перед входом, свернул крылья и шагнул внутрь. Тут все было уже знакомо: вот вылизанный ветром и солнцем камень у входа, вот следы когтей на стене, а вот и узкая щель в завале… и снова то чувство, словно дрожь нетерпения под ребрами: свои, крылатые где-то здесь, близко! Луа, больше ни в чем не сомневаясь, пролез вглубь пещеры. Стоило преодолеть завал, и коридор расширился, дальние стены потерялись во тьме. В сером мраке, едва проницаемом даже для драконьих глаз, то тут, то там замаячили каменные наросты сталактит, где-то вдали журчала вода. Прислушиваясь и принюхиваясь, Луахассу начал пробираться дальше. Но не успел он сделать и сотни шагов, как услышал: — Стой, чужак, если жизнь дорога! От неожиданности Луа замер. Но не испугался — голос был звонкий, юношеский, чем-то похожий на его собственный. Не за этим он рвался в скалы, чтобы пугаться всяких мальчишек. — Кто ты, чтобы мне приказывать? — с вызовом спросил он. — Я-то? Я — Иратанари, сын главного духа Тайху! Говорящий шагнул из-за скального уступа и расправил плечи — широкие драконьи крылья пламенем плеснули по стенам пещеры. — Я — Палящий ветер! — гордо повторил он. — Страшно тебе? Крылатый был заметно крупнее и все-таки постарше Луахассу, но, судя по всему, не слишком-то умен. — Страшно? Вот еще! — ответил Луа. — Пострашнее видел. — Смелый, значит? — назвавшийся Иратанари-Палящим Ветром опустил крылья и озадаченно уставился на Луахассу. — Откуда только выискался… имя свое назови, храбрец. — Зачем тебе? Луахассу крыльями решил не размахивать. Конечно, дракон другого дракона с бескрылым не спутает, но стоит ли вот так с порога предъявлять всю свою силу, цвет и вкус своего колдовства? Луа решил не торопиться, просто сложил руки на груди и начал разглядывать собеседника. В темноте пещеры багрово-красные крылья хорошо его освещали: высокий, почти как Кан, крепкий — под красновато-смуглой кожей бугрились мускулы. Взгляд вишневых глаз из-под копны темно-красных волос был недоверчивым и строгим. Стоило ли называть себя этому самоуверенному парню? Или лучше до времени не рисковать? — Ты в пещеру Тайху пришел, невежа. — Прервал его размышления краснокрылый. — Кто ж вламывается в чужой дом и имени не называет? Драки хочешь? — Не хочу, — примирительно ответил Луа. — Черный Мор мое имя, раз уж тебе оно так важно. — А племя? Племя свое назови! Краснокрылый нахмурился, пытаясь казаться еще страшнее, но именно эта гримаса и показала, что он растерян и озадачен ничуть не меньше Луахассу. Стоило ли его опасаться? — Назову, только не тебе. Ты всего лишь сторож у двери, можешь ли меня допрашивать? — Могу ли спрашивать? — красный змей недобро усмехнулся. — А если побью? Мелкий, но как сосуд сойдешь… — Попробуй! — перебил, не дослушав, Луахассу. Крылья раскрывать он не стал, только на правой руке когти выпустил, с силой ударил стену. Серебряные искры брызнули в разные стороны. — Посмотрим, кто чей сосуд. Краснокрылый глянул на пять свежих глубоких борозд в стене и заговорил уже примирительно: — Ладно, пошутил я. Пойдем, провожу тебя к отцу, — спрятав крылья, он развернулся и пошел вглубь пещеры. — Подраться успеем еще, я не тороплюсь. Пещера оказалась длинной и глубокой. То и дело под ногами возникали каменные завалы, через которые приходилось перебираться, что совсем не сокращало путь. Через некоторое время Луа сам заскучал идти молча, и он решил возобновить разговор. — Иратанари, а скажи, что это за племя — Тайху? Я не слышал. — Ишь ты, — ответил тот, — сам не назвался, а с меня рассказа требуешь. Нет уж… — Хорошо, Азуру, — сказал Луа, — я — Азуру. Теперь расскажешь? — Азуру? — краснокрылый остановился и оглянулся, — Азуру, племя звездного серебра! Не может быть… — Ты знаешь Азуру?! — Луахассу вдруг обрадовался. Сам не ожидал, что услышать о родичах от какого-то чужака с дальних северных гор, о племени которого он слыхом не слыхивал, будет ему так приятно. Ведь сам же прекрасно помнил, как поступили с ним родичи, и не желал иметь с ними ничего общего. — Кто ж их не знает? Самое сильное и многочисленное племя крылатых! Самое сильное! Надо же. Может, Луахассу гордиться стоило таким родством? Он усмехнулся про себя — нет уж. Лучше он будет гордиться близостью с Изором и его колдовским кланом, чем признает себя таким же, как те, кто когда-то обрек его на мучительную смерть. — Азуру спасли Тайху от войны, — продолжал краснокрылый, — Жаль, что полностью мое племя так и не оправилось. Но отец говорит, если бы не та помощь, нас бы уже и на свете не было. Как живет твое племя? Надо же! Спасли… его родичи и на благородство способны? — подумал Луа. А вслух сказал: — Не знаю, я давно их не видел. — Не видел? — краснокрылый удивленно оглянулся на Луа. — А как же?.. Но тут они вышли на поворот, а за ним — голубоватый свет утреннего солнца. -… пришли, — невпопад закончил Тайху. — Наконец-то! — обрадовался Луахассу. Вопрос так и остался незаданным. И слава богам! Не хотелось ему вот так сразу откровенничать с незнакомцем, хоть и таким же крылатым, как он сам, а что бы такое красиво соврать, он не придумал. Широкий зев пещеры выпустил их в небольшую долину, зажатую со всех сторон скалами. Ноги сразу утонули в густой сочной траве, и голова закружилась от сладких запахов. Луахассу оглянулся по сторонам — и в глазах зарябило от ярких красок. В траве там и тут алели маки, блестели каплями солнца лютики, поднимались синие колосья живокости. Кустарник, вползающий на склоны, был покрыт цветом, словно розовой пеной, и даже небольшие стройные деревца цвели невзрачными сиренево-сизыми сережками. Луа еще раз потянул носом, наслаждаясь, и теперь понял, что тут гораздо теплее, чем там, за скалами, где на промороженной земле жиденькая травка едва достает до щиколотки, и цветет она хоть и обильно, но мелкими невзрачными цветочками. А еще он учуял, что к запаху цветов примешивается другой, тревожный, жаркий, будоражащий кровь — запах силы крылатых. Чужой силы! Луа чуть не зарычал и вдруг снова поймал себя на том чувстве, которое охватило его день назад на тренировочном дворе, когда он смотрел на поединок Суара и Арагуна. И тут же оглянулся: где там этот спесивый Палящий Ветер?! Или как он себя назвал… Сейчас подраться самое время!.. Хорошо, что краснокрылый приотстал и сразу на глаза не попался — Луахассу успел себя одернуть. Ведь и в самом деле, глупо было бы затевать драку в чужом логове. Сколько тут еще драконов, и каковы они? Они ведь тоже могут напасть, только дай повод. Вдохнув и выдохнув несколько раз, Луа вспомнил об Изоре, о теплой ночи в его объятиях, и о том, что просто обязан вернуться в замок живым и здоровым — и возбуждение отступило. — Ну что, Черный Мор, нравится у нас? — спросил насмешливо краснокрылый. Выйдя из пещеры, он, почему-то снова осмелел. — Не видал, поди, красоты-то такой. — Что я видел, а что нет — ты не знаешь, — ответил Луа, — а вот что хочу увидеть, так это вашего великого духа. Мы разве не к нему шли? — Не терпится? — все также насмехаясь, продолжал красный. — Смотри, наш великий не такой добрый, как я, с миром не отпустит. И, с ног до головы смерив Луа взглядом, зашагал вперед. Они пересекли долину и начали подниматься по склону. Между деревьями вилась едва заметная тропка, но крылатым она была верной и легкой дорогой. Через пару сотен шагов достигли другой пещеры, у входа в которую встретили еще двоих крылатых. Один, какой-то блеклый, казавшийся почти стариком, баюкал, укутав в крылья, девчонку едва ли старше Луахассу. Дочка, наверное, подумал он, и отчего-то стало печально, что жизнь с семьей почти истерлась из его памяти. Лишь обрывки да смутные образы. Узнал бы он свою маму, если бы встретил? А она его?.. — Ну что, Райз, как твой свеженький сосуд? — спросил краснокрылый, — Хороша? — Силенок мало, — ответил тот, что показался Луа старым. — Все ей отдал, но хватит ли на кладку — не знаю. — Вы уж постарайтесь, — в голосе красного послышалась угроза. — Если великий решит, что зря отдал тебе девушку — сам знаешь, что будет. — Да, смелый Иратанари, конечно, мы постараемся, — серый с девчонкой на руках как мог склонил голову и закивал, кланяясь еще ниже. — Я полечу далеко, на пастбища двуногих, и добуду оленя. Будет много мяса, и мы обязательно справимся. Луа пригляделся и понял: серый не так стар, как показалось сначала. Да и крылья у него маловаты: едва ли больше, чем у Канкараима, старики обычно гораздо крупнее. Неужели эта серая пелена на крыльях, землистый оттенок кожи — от бессилья? Крылатый так ослабел, что не может даже напитать цветом оперение? Так бывает? — Эй, гость незваный, не отставай! — окликнул Иратанари, обогнавший его шагов на десять. Луа кивнул в ответ и быстрее зашагал вверх по склону, все еще оглядываясь на странную пару. Надо же, охотиться он полетит, мясо ему силы вернет… голодают они, что ли? Почему тогда сосуд с собой не взял, если кладку затеял? Луахассу смутно помнил, что у каждого крылатого охотника Азуру были сосуды, да не по одному, а по нескольку: сосуды-самки для продолжения рода и сосуды-самцы, помогающие своей силой оплодотворить и согреть яйца. Чем удачливее охотник, тем больше у него сосудов и если нужно — силы. Этот заморыш на удачливого, правда, не походил, скорее наоборот. Даже удивительно, что сам себя считал охотником… Впрочем, а что Луахассу знает-то о драконьей жизни? Разве что те байки, что Канкараим рассказал? Сам-то он увидеть успел мало, а забыть — много. Ему ли судить? Вон, краснокрылый пусть судит, это его племя. Краснокрылый, между тем, ловко скользя между камнями, поднялся на небольшую площадку и остановился. — Эй, Черный Мор, ты чего застрял? — крикнул он вниз. — Неужели в родных местах Азуру скал нет, что ты лазать не научился? Луа отвернулся и в несколько прыжков по склону догнал своего спутника. Площадка располагалась примерно посередине склона от подножья до вершины и была не просто удобным местом отдыха для крылатого, а слетным входом в пещеру, куда и пригласил Луахассу краснокрылый Иратанари. Эта пещера была совсем не похожа на ту, которую они уже одолели. Жилая, сразу понял Луа. Потому что проход был чисто выметен, острые камни под ноги не попадались. Зато по сторонам часто виднелись ответвления, из которых доносился шум, приглушенные голоса и тянуло домашними запахами: мясом, сырым и жареным, ягодами и пряными травами, выделанной кожей, шерстью и даже кислым молоком. Луахассу все гадал, в какую сторону свернет его провожатый, но тот шел вперед и вперед. Пока не вышли в небольшой пещерный зал. Дальше, если не возвращаться, маячил лишь один выход, но дорогу туда преградил большой камень. — Помоги, — бросил краснокрылый так естественно, словно Луа уже был его другом и помощником, и уперся руками в скальный бок. Луахассу встал рядом и тоже принялся толкать. Камень поддался не сразу, но общими усилиями его удалось откатить в сторону. За камнем узкий и короткий проход вывел в следующий зал. Этот был, пожалуй, больше предыдущего, только так завален шкурами волков и оленей, примитивными войлочными коврами, что казался тесным. На коврах, на самой середине зала, разметав огненные крылья, возлежал крупный дракон. Этот был значительно больше Канкараима! Но и значительно старше. Сколько ему — Луахассу вряд ли мог сказать. Но при виде ощеренной желтыми клыками пасти, глаз под набрякшими веками и сухой морщинистой кожи, которую не могла скрасить даже золотисто-алая чешуя, на ум приходили не годы, а скорее века. Несмотря на старость, этот крылатый был прекрасен: широченные крылья, желто-огненные с плесами алого по краям маховых перьев, не были расправлены полностью, и то занимали ползала, длинный змеевидный хвост обвивал тело молодой женщины, лежащей рядом. Вокруг сидели и лежали еще несколько юношей и девушек. — Кланяйся, невежа, — прошипел на ухо краснокрылый и толкнул Луахассу в спину. Сам тут же склонил голову и заговорил с льстивой сладостью: — Прости, великий дух, что беспокою тебя, но у нас гость… Луа поклониться так и не успел, поэтому увидел, как затрепетали ноздри великого Тайху, втягивая запах его силы, как дрогнули веки и засияли пламенем глаза. Рот растянулся в улыбке — и тут же лицо сразу стало совершенно человеческим, несмотря на возраст, и даже красивым. — Звездное серебро! — протянул он с наслаждением и, не дослушав доклад краснокрылого, спросил: — Кого ты привел мне, Нари, неужели Азуру?