Предназначенные не судьбой

***

Луна не знала, что делать, но и рассказывать пока никому не стала. Делиана пообещала связаться с Сэмом, чтоб тот рассказал, что у них происходит. Они обе не были в курсе, где Джастин, видел ли он отца, жив ли он вообще, так как Вон Вэссен сказал не звонить и не писать. Только в крайне важных ситуациях. Сославшись на плохое самочувствие из-за переживания о Вендемире, ле Рун заметила, как Лео слегка скривился, но на его лицо быстро вернулась улыбка. В течение следующих часов мужчина практически не отходил от белокурой, приносил ей всякие десерты и вкусный чай из кухни. Сам! И это заставило Лунарис пересмотреть свое отношение к нему. Раньше ей думалось, что как только он получит желаемое — переспать с ней, сделать своей собственностью… Он сразу потеряет интерес. Но нет, все совершенно наоборот, он стал намного нежнее к ней, стал, хоть и неумело, выражать чувства. Это, безусловно, подкупало, и девушка понемногу начала свыкаться с мыслью о браке с Лео. Конечно, Джастин для нее любимый, лучший в мире, самый родной… Но с каждым днем его отсутствия в голове всё чаще крутились неприятные мысли и догадки. А что, если все это время он не собирался продолжать их отношения? Что, если он сейчас где-то на берегу океана, лежит на песке, обнимаясь с другой? Или вообще… С самого начала просто хотел уколоть самолюбие брата, которого посадили на престол, отодвинув второго наследника на последнее место? Эти мысли пугали ле Рун, но в то же время в них было зерно правды. В конце концов, Лунарис поймала себя на мыслях о Леонарде. Сначала было не-по себе думать о нем в таком ключе, а потом… Потом девушка осознала, что, кажется, у нее есть чувства к королю. — Добрый вечер, моя хорошая. — улыбчиво кивнула Эферея, появившись на пороге небольшой семейной гостиной. Этим вечером Луна и Лео ужинали тут. — Ваше Величество. — белокурая присела в реверансе. — Да брось ты. — отмахнулась женщина, плавно подходя к своему диванчику. — Мы уже одна семья. Почти. Потом поженитесь, вообще сможешь ко мне на «ты» обращаться. — королева мелодично рассмеялась, обмахиваясь гравированным веером. — Мам, не торопи. Лунарис не нравится думать о свадьбе, она же говорила. — слегка сонно пробормотал брюнет. — Ты большой молодец, Лео. Стал таким чутким и заботливым. — радостно подметила де Бибер. — Я же говорила тебе, милая, стоит только узнать его ближе. Луна улыбнулась и кивнула. — Да, это так. Его величество стал очень нежным. — негромко согласилась ле Рун. — Ты называешь его так? — ахнула женщина, и Лео качнул головой. — Не легко сразу перейти на «ты». Она прекрасно воспитана, мам. И всю жизнь ко всем на «вы». Его прохладная ладонь скользнула по спине Луны, мягко погладив, и девушка расслабилась. Лео и Эферея начали что-то обсуждать, а белокурая сосредоточилась на поглаживаниях короля, которые уже перешли на талию. Движения были ласковые и совсем без пошлости, рассказывая что-то маме, Леонард будто даже не замечал своих действий, но ле Рун, к своему ужасному удивлению, вдруг ощутила, что это ее заводит. Был ли это всплеск гормонов, или из-за переживаний о Джастине и странного влечения к Лео, ее психика решила сбросить напряжение… Ладонь девушки скользнула по колену мужчины, поднялась вверх, заставив его прервать разговор на пару мгновений. Глубокие черные глаза выражали легкую растерянность, но в то же время хитрую догадку. Благо, Эферея сидела напротив, и из-за высокого стола и скатерти на нем, не могла бы увидеть маленькую шалость Луны. Продолжив разговор, мужчина слегка сменил позу, чтоб белокурой не пришлось далеко тянуться. Он принял ее игру, подчинился и дал волю действиям. Легкие поглаживания стали увереннее, миледи поднялась выше, скользнула кончиками пальцев по уже немного натянувшейся ткани на брюках, затем обратно на бедро, поддразнивая. Казалось, король вполне уверенно ведет беседу, однако его подрагивающие пальцы на колене девушки выдавали возбуждение. Это совершенно неправильно, если бы Джастин узнал, ему было бы очень, очень больно… Лунарис знала, прекрасно знала. Но, кажется, ослепленная приятными изменениями в поведении короля, глупая девушка не уследила, как влюбилась. Потом, конечно, она будет себя ругать, но вдруг ее догадки о Джастине были верны? И зачем тогда сдерживать свои чувства? Скоро Делиана все узнает, и Луна поймет, стоит ли дать себе возможность стать королевой. Королевой Эвии… Вот это да. Почувствовав, что Лео убрал ладонь с талии, Лунарис слегка удивилась. Но он нагло сверкнул глазами в сторону девушки и быстро расстегнул пуговицу на своих брюках. Ле Рун опомнилась. Она густо покраснела, убрав руку, и принялась за завтрак, до этого едва ли тронутый. — Выглядишь лучше, леди Лунарис, — улыбнулась ей Эферея. — И аппетит появился! Лео говорил, это время ты плохо кушала. Белокурая лишь кивнула и смущенно глянула на довольного мужчину. Он незаметно застегнул пуговицу и вернул руки на стол, взяв чашку чая. — Мальчик мой, — женщина обратилась к сыну. — Про Джастина… Так ничего и не слышно? В этот момент на ее лице отразилась такая глубокая печаль, такая тоска, что Луна тут же ощутила себя отвратительно из-за того, как поступила с ним. Его мама так переживает, так ждет возвращения, а он «пропал» именно из-за Луны. — Лунарис, ты ведь была в каком-то доме, ты не знаешь, кто там был? Может, Джастин тоже у тех похитителей? Лео вздохнул, а синеглазая качнула головой. — Нет, я не видела никого, даже того, кто приносил мне еду. — Перестань. — почти прорычал король. Не ясно, девушке или маме, но обе распахнули глаза в удивлении. — Как будто никто не знает этого идиота. Свалил куда-нибудь, как всегда, и поебать ему на вас всех! Даже отца не проведал, хотя весь мир знает о том, что он умирает! Мужчина поднялся, почти вскочил из-за стола, и вышел из гостиной, хлопнув дверью. Слезы брызнули из глаз ле Рун от осознания того, что король все-таки не изменился. Не важно, притворялся он с ней, или нет, но он остался тем же жестоким, наглым и эксцентричным ублюдком, что и раньше. А девушка, возможно, беременна от него… Эферея постаралась успокоить будущую невестку, присела рядом и обняла, погладила по волосам. Она что-то шептала девушке, но та лишь прижалась ближе, чувствуя, как ее окутывает забота, спокойствие и любовь. Так же она ощущала себя рядом с Джастином. С ее любимым, единственным человеком, который полностью принял ее и полюбил. А она… Изменила. Предала. Позволила себе почувствовать что-то к Леонарду. Мерзко, больно, пусто… Как только она увидит Джастина, сразу скажет ему. А потом — будь, что будет. Но, с другой стороны… Нужно ли ему это знать? В смысле — нужно ли взвалить ответственность за свои действия на любимого человека, чтобы он мучился с этим всю жизнь?.. Ответа девушка не знала. Ей нужно было, нет, необходимо было поговорить с Сэмом. Парень, хоть и саркастичен, и иногда слегка перегибает со скептицизмом, настоящий и искренний человек, лучший друг Джаса, и наверняка знает, что с этим делать. Успокоив леди, королева отвела ее в покои, приказала сенешалю принести успокаивающие масла, фрейлинам сорвать цветов в вазу, а королевским гвардейцам — стоять у входа в ее комнату и никого не пускать, пока девушка не придет в себя. Когда женщина удалилась, Луна остановила фрейлин. — Не вздумайте портить цветы. — шепнула она. — Как скажете, ваша милость. — хором ответили девушки. — Что для вас сделать, миледи? — спросила одна из них. — Найдите мне холст и краски. — попросила белокурая, спуская рукава платья. — И снимите уже это с меня. Когда девушки убежали выполнять поручение, ле Рун зашла в ванную комнату. Она скинула нижнее белье и принялась рассматривать себя в зеркало. Повернувшись боком, обратила внимание на живот. Живот как живот. Не выпирает, не торчит. Никто бы ни за что не догадался, если бы не шесть тестов по две полоски. Покачав головой, миледи зашла в душевую кабину. Она уже долго размышляет об этой беременности. Что делать, ребенка сейчас… Не хочется. Тем более, если это ребенок короля! Но каким образом ей прервать эту беременность? Мужчина почти не отпускает ее от себя, а о выходе в город и речи нет. Сквозь раздумья ле Рун ощутила крепкие руки, опустившиеся на талию. Эти нежные, но властные ладони девушка не перепутает ни с какими другими… С души будто камень рухнул, сердце затрепетало, тело вздрогнуло в неверии. Горячие губы обрушились на шею синеглазой, вызывая томный вздох. Аромат корицы, карамели и ментолового табака окутал девушку, успокаивая, защищая ото всех бед и переживаний. Неужели это не сон? Обернувшись, Лунарис и в правду увидела перед собой Джастина. Они не сказали друг другу ни слова, а слились в поцелуе, передавшем все их эмоции. Тягучую страсть, всеобъемлющую любовь, невыносимую тоску друг по другу… Джастин прижимал белокурую к себе, приподнимая над полом, лаская ее губы своими, и не мог остановиться. Подхватив девушку, поднял и посадил себе на бедра. Легким движением руки Луна направила его внутрь и русый прижал ее спиной к стене. Его движения были не ритмичными, дыхание рваным, а взгляд глубоко печальным, хоть и затуманенным страстью. Ле Рун хваталась за крепкие плечи, сдерживая стоны изо всех сил, но слезы радости и осознания вырывались рыданиями вместе со стонами. Было хорошо, потрясающе, и ужасно больно на душе одновременно. Ведь если он тут, либо совсем скоро случится что-то кошмарное, либо наоборот — замечательное. Ладонь принца накрыла разрумянившуюся щеку, он замедлился и вскоре совсем остановился. Только сейчас парень понял, что возлюбленная плачет. — Луна… — Прости меня, прости… — зашептала она. — Я так люблю тебя… — Все хорошо, я рядом. Tu es mon ciel, mon âme… Моя милая Луна… Je serai avec toi dans le cœur, pour le reste de mes jours…* Девушка всхлипнула, прижимаясь еще ближе к русому, и закивала. Отчего-то она решила рассказать ему, но в это мгновение Бибер начал двигаться снова, уже увереннее и собраннее, и все мысли девушки испарились… Как только они вышли из душа, белокурая подбежала к двери и закрыла на ключ, затем занавесила окна тяжелыми шторами и накинулась на возлюбленного. — Неужели ты и правда тут! — пискнула Луна, прижимаясь к влажному торсу. — Сэм сказал, ты плохо себя чувствуешь, и я решил прийти. — принц поцеловал девушку в макушку и поднял ее лицо, мягко обхватив подбородок пальцами. — Что с тобой? — Я так виновата… — начала Лунарис, но Бибер качнул головой. — Нет, я не об этом. Леонард ответит за всё, что делал с тобой. Сейчас расскажи, как твое состояние. Ле Рун кивнула, заглядывая в карамельные глаза. — Устала, очень сильно устала. Он будто высасывает из меня энергию, когда появляется рядом. — вздохнув, прошептала она. — Да, это правда. — парень улыбнулся и повел любимую к большому шкафу. — Давай оденем тебя, а потом прогуляемся в сад, идет? — Но тебе же опасно… — Не переживай за меня, моя милая Луна. — отмахнулся русый. — Лео слишком занят сегодня, он планирует похоронный бал. — Что? — вскрикнула ле Рун. — Неужели… Она не могла подобрать слов. Неужели король Вендемир так плох? Неужели Леонарду хватит смелости устроить бал после похорон? Неужели он скоро станет полноправным правителем Эвии?! Джастин вытянул из шкафа красивое, простое платье лилового цвета, и положил на кровать. Взглянул на любимую и улыбнулся. — Не переживай ты так. Сходим к отцу? Ничего не понимая, ле Рун кивнула и развязала полотенце, обнажая тело. Радость от встречи с любимым человеком соперничала с серьезным замешательством от недопонимания ситуации. Почему Джастин так беззаботно ведет себя? Сотни вопросов роились в сознании Юной девушки, но она уже давно решила не размышлять и не додумывать, пока ей не скажут, что чем является. Надев белье и платье, девушка прошлась полотенцем по волосам, слегка сжимая, подсушив локоны. Тем временем, Джастин уже надел те же черные рубашку и джинсы, в каких пришел. Черный цвет выгодно подчеркивал светлую кожу, твердые мускулы, пусть и не слишком объемные. Ле Рун засмотрелась на парня, закусив губу. Как же она скучала! Вскоре они вышли в сад, и, хоть Джастин временами оглядывался, держался он, как обычно, расслабленно и уверенно. Луна же, напротив, нервничала, ее пальцы дрожали, коленки предательски подгибались, а голова шла кругом. В объятиях любимого было едва ли легче, она не могла перестать думать о своей измене, — знает ли он, не знает ли… Если знает, почему не реагирует? Если не знает, стоит ли говорить? Что будет, если рассказать? А если не рассказывать? Как долго еще придется жить бок о бок с Лео, всем вокруг врать и играть согласную невесту короля? — Милая, перестань нервничать, прошу тебя. — сев на их любимую лавку у фонтана, Джастин притянул белокурую к себе на колени. — Все будет хорошо, обещаю. Чуть позже ты все узнаешь, лишь дождемся полуночи. Увидев, с какой всеобъемлющей любовью, лаской и чуткостью он смотрит, Луна согласно закивала. Обняла его, прижалась губами к выбритой скуле, вызывая тихий смех принца. — Как же я скучал. — шепнул тот, прижимая возлюбленную еще ближе. — Моя oiseau, такая petit, sonore, но mais si doux…** — Votre oiseau est entré dans la cage, Votre Altesse. *** — шепнула девушка, вздыхая. — Ничего, Лунарис. Не переживай, прошу. Мы всё уладим. Он взглянул в небо, откуда в тихом вальсе спускались редкие снежинки. На удивление, холодно не было совсем, хоть и зима уже давно началась. Луна смотрела на парня и улыбалась, ощущая, как из глубины души ее согревает счастье, искреннее и настолько сильное, что все невзгоды меркнут, когда они вместе. Долго молчание не сохранилось, двое влюбленных заболтались о чем-то отвлеченном, и время пролетело незаметно. Глянув на экран телефона, Бибер взял Лунарис за руку. — Пойдем. Луна кивнула и они вместе вышли из лабиринта, зашли во дворец и направились к покоям Эфереи и Внендемира. Они шли молча, пару раз прятались от прислуги, проходящей мимо, и ле Рун даже забавлялась небольшим приключением. Дойдя до комнаты родителей, Джастин взглянул на девушку и погладил костяшки ее пальцев, улыбнувшись. Он тихо открыл дверь, и, пропустив возлюбленную вперед, закрыл за собой на ключ. Мужчина сидел за столом, одетый совсем по-домашнему — в красивую, расшитую золотыми нитями белую ночную рубашку и такие же штаны. Эферея стояла рядом в красном ночном платье, с распущенными волосами, — Луна впервые увидела королеву такой, — и, по-видимому, супруги о чем-то беседовали. Обернувшись на вошедших, королева ахнула, а король улыбнулся. Женщина подбежала к сыну и крепко обняла его, едва дотягиваясь до шеи сына. Вендемир дождался, пока они втроем подойдут, и, взглянув на растерянную Лунарис, улыбнулся снова. — Все же, я был прав, ma belle. — обратился он к супруге. — Вижу. — Эферея улыбнулась и кивнула, приобнимая девушку за плечо. — Что-ж, я рада, что мой сын счастлив с тобой, дорогая. Ты замечательная. — Спасибо… — ле Рун сконфуженно улыбнулась, все еще не понимая. — Может, расскажем, что тут происходит, для начала? — предложил старший Бибер. — Конечно, конечно. — спохватился Джастин. Он обернулся к девушке и опустился на одно колено. — Я знаю, мы не обсуждали наше будущее, моя прекрасная незнакомка, — он тихо рассмеялся, пока леди ошеломленно смотрела на всех троих. — Но отец дал мне благословление, и я решил, что ты будешь не против… — он достал из кармана джин маленькую черную коробочку. — Разделить будущее со мной.? Слегка смущенно он глянул на маму, и та ободряюще кивнула. — Ты будешь моей принцессой, Луна? — спросил русый смелее, открыв коробочку. В комнате воцарилось молчание, лишь шелест штор у открытого окна прерывал тишину. Лунарис присела на уровень Джастина, ее бледные обычно щеки стали еще белее, а из глаз брызнули слезы. — Конечно… Конечно же да. — она закивала, обнимая любимого. Ей показалось таким сокровенным, что для предложения Джастин привел ее к своим родителям… Принц надел изящное колечко на палец белокурой, поцеловал ее костяшки и довольно улыбнулся. Теперь она официально его принцесса… — Про Леонарда забудь. — твердо сказал Вендемир. — Утром я объявлю, что он лишен короны, и отправлю его на другой край света. — Что? — всхлипнув, ле Рун утерла слезы, взглянув на короля. — Ваше величество, вы же… — Я в полном порядке. Этот спектакль лишь для отведения глаз. Леонард решил, что совсем скоро станет полноправным королем, и это совсем лишило его разума. — с презрением прошипел мужчина. — Я не понимаю, как мы могли вырастить такого урода? — Не ругайся. — Эферея подошла к мужу и обняла его за плечи, украдкой смахивая слезы. — Где совершили ошибку? — продолжил король, но сбавил пыл, приобняв женщину. — Вы не можете отвечать за его действия. — Джастин, поднявшись и подняв любимую, качнул головой. — Он такой, какой есть, и этого не изменить. Вендемир вздохнул. — Я не думал, что ты откажешься от трона, Джастин. — начал холодно. — Но знаю, насколько ты свободолюбив, и освобожу тебя от короны, пока это не станет необходимостью. Не ожидав когда-либо услышать эти слова, кареглазый замер, глядя на отца. Он настолько удивился, что не нашел слов. — Папа… Спасибо. — лишь шепнул он. Эферея ласково улыбнулась, а король кивнул, оттаивая. Луна чуть не подпрыгнула от радости за любимого, ведь ему наконец дали то, чего он всю жизнь хотел — свободу. Вендемир был в отличной форме, потому править ему еще лет так пятнадцать, а то и все двадцать. И все это время Джастин мог путешествовать, заниматься любимым делом, может быть, открыть галерею, или оранжерею… До рассвета четверо беседовали о предстоящем празднике. Утром Вендемир должен быть рассказать народу о преступлении Леонарда, а затем, вновь взойдя на трон, начать планировать бал. Этим утром Леонард планировал сообщить всем, что отец мертв и в честь него будет бал. Благодаря королевским шпионам — Сэму и Делиане, Вендемир знал буквально каждый запланированный шаг старшего сына. И вот настал рассвет. Эферея отправила Лунарис переодеваться, а Джастин остался о чем-то беседовать за утренним чаем. Спустя недолгое время, когда белокурая надела кремовое платье из воздушной ткани, не слишком пышное, но нарядное, Джастин заглянул в ее покои, и они вместе тихо отправились в тронный зал. Под главным балконом, выходящим из тронного зала, собралась вся Эвия. Взглянув в окно, ле Рун обомлела: Десятки, сотни тысяч человек. Люди были везде. На дорожках, на клумбах, кто-то залез на деревья, а кто-то даже сумел забраться на ворота дворца. Им всем было интересно узнать, какую наиважнейшую новость им сообщит Леонард. И, когда Лео вошел в тронный зал, королевские гвардейцы схватили его, заковывая руки за спиной. Вендемир ни слова не сказал старшему ребенку, и тот ответил взаимностью: увидев отца крепко стоящим на ногах, Леонард все понял. Выйдя на балкон, ныне вновь правящий король подозвал гвардейцев с арестованным сыном к себе, показать народу. Грозно крикнул. — Узри, народ Эвии! Мой старший сын — мое несчастье! Все до единого закричали в удивлении, поддерживая Вендемира. — Он велел травить меня, добавлять в еду и воду яды. Узнав, что здоровье мое пошатнулось, начал планировать похороны и бал. Народ осуждающе заорал, выкрикивая проклятья Леонарду. Луна ахнула, ведь этого ей не сказали. — Я лишаю его фамилии, короны и гражданства Эвии! — крикнул король. — Отныне, каждый из вас, кто увидит его на улице, имеют право бросить в него камень! Под ликующий хор тысяч голосов, ле Рун шепнула Джастину: — В стране? — Везде. — шепнул в ответ русый. Но король продолжил, сняв с Леонарда корону и приказав гвардейцам что-то. — Замечательная новость: мой младший сын — мое благословление, — мужчина подозвал Джастина и Луну встать рядом с собой. — Женится на прекрасной девушке. Народ снова ликующе закричал, отчего по телу белокурой пробежали мурашки. — В конце недели бал в эту честь. После объявлений, Джастин увел Луну в ее покои, предложил переехать к нему в комнаты… И по пути в покои принца им встретилась Персеа. — Что ты натворила?! — вскрикнула женщина, уже издалека разъяренно глядя на дочку. — Ты… ТЫ! Она набросилась на принца, но подоспевшая стража не дала ей и оцарапать его. — Ты должна была выйти за короля! Идиотка! — Мама! — воскликнула Луна. Она много чего хотела сказать женщине, но та опередила. — Я уеду вслед за ним, ясно тебе? Сама выйду за него! Слышишь?! Беснующуюся ле Рун унесли куда-то, куда указал принц, пока белокурая переваривала все, что произошло. И что теперь… Она осталась одна? Ни за что. У нее есть Джастин, есть Вендемир и Эферея, что стали ей ближе собственной матери… Есть вон Вэссен, Вон Ти, они, кажется, замечательные друзья. Но вот одна проблема… — Я беременна. — безвольно проронила Лунарис. — Что? — обернувшись, растерянно переспросил принц. Осознавая, что это навсегда перечеркнет все их планы, ле Рун вздрогнула. — Беременна.