***
Резко распахнув глаза, я села в кровати и коснулась ноющего виска. Этот сон пробудил те воспоминания, что мне не удавалось похоронить даже спустя десять лет. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, я вылезла из-под тёплого одеяла и подошла к небольшому иллюминатору в своей каюте. Бескрайний океан, что в начале первого путешествия казался волшебным и манящим, сейчас раздражал и нагонял тоску. Накинув на плечи плотную куртку, я поднялась на палубу. Бодрящий ночной воздух заставил меня поёжиться и обнять себя за плечи. Дойдя до правого бока корабля, я облокотилась на его борт и шумно втянула воздух. После неожиданно реалистичного сна мысли путались и никак не хотели упорядочиться. Для меня, как для одного из послов Инадзумы система и порядок имели важные роли. Как и говорил Аято, свобода даровала мне бесконечные силы на борьбу, благодаря чему я смогла сбежать из дома и поступить на обучение в одну из школ для девочек, по окончанию которой вырвалась в институт Фонтейна. Несмотря на то, что я была одним из лиц родного государства, мне не удавалось пересечься с наследниками Камисато. Во время тоталитарного режима сёгуна Райден моя работа ограничивалась лишь подписанием некоторых бумаг и помощью в немногочисленных вопросах внешней политики. А перемещения по стране жёстко контролировались, ведь кто знает, что я могла сделать со своей дипломатической неприкосновенностью. После переворота работы прибавилось настолько, что даже до дома добраться получалось не всегда. Днями и ночами я корпела над заполнением форм и переговорами с десятками важных лиц, включая глав государств. Будучи островной страной Инадзуме предстояло наладить логистику и транспортные направления, чем моя персона и занималась последние несколько месяцев. Возвращение домой зябко прошлось мурашками по спине. Предстоящая встреча с родными вызывала лёгкую дрожь и раздражение. Я не общалась с родителями почти семь лет, изредка видясь лишь с братьями. Те пошли по стопам отца и отдали себя службе в армии. В груди заискрились молнии, и я с силой сжала кулаки. Электро глаз Бога, что висел у меня на бедре, опасно засветился. Похлопав себя по щекам, я зажмурилась, пытаясь успокоиться. Контроль над стихией всё ещё давался мне тяжело, даже несмотря на ежедневные тренировки. Всё же полгода слишком малый срок для этого. Силясь успокоиться, я сама не поняла, как в моём разуме опять вспыхнул образ Аято. Его голос, забота и смех. Этот проклятый смех, который преследовал меня с последней нашу встречи. Сердце, что бешено стучало в груди, замедляло темп. На душе стало тихо и спокойно.***
Три недели на Инадзуме пролетели, словно кристальная бабочка. Не успела я опомниться, как мною уже была сдана вся отчётность за поездку и планы. Мне даже удалось лично выступить перед сёгуном и её свитой. Забавно, но встреча с ней оказалась совсем не такой страшной, как я представляла. Зато ужин с роднёй вышел напряжённым и молчаливым. Уходя из отчего дома, я с тоской поняла, что возвращаться в него не хочу. Но отчётливо стало ясно, куда меня тянет. До боли знакомые пейзажи и строения комиссии Ясиро ничуть не изменились, словно не прошло столько времени. Представившись стражникам и подав официальное прошение о встрече, я с удивлением услышала, что меня уже ожидают. Пожилая служанка то и дело поглядывала на меня, идущую следом за ней. Улыбнувшись, я дала понять, что тоже помню её. Старушка расцвела и тепло коснулась моей руки. На террасе, где я в последний раз видела своих друзей, спиной к нам стояла девушка. По пепельным волосам, собранным в высокий хвост и богатой одежде, сразу стало ясно, кто передо мной. Аяка нервно перебирала пальцами, сцепленными за спиной. — Ты ничуть не изменилась, госпожа Камисато. Всё так же нервничаешь перед приёмом гостей. — Мой приглушённый голос показался невероятно громким среди тишины внутреннего садика. Хозяйка поместья резко обернулась и устремила на меня большие серые глаза. Слёзы, что в них стояли тут же потекли по щекам, а я с удивлением поняла, что и сама тихо всхлипнула. Не сговариваясь мы бросились друг к другу на встречу и крепко обнялись. Эти горько-сладкие объятия дали понять насколько я скучала по друзьям, и где был мой настоящий дом. Мы болтали обо всём на свете, пытаясь насытиться разговорами, но за десять лет накопилось столько всего, что за один вечер не передать. Лишь когда слуги зажгли уличные фонари, я поняла, что кое-кого не хватает: — А где Аято? — Ах… Он не смог выбраться из работы, хотя безумно хотел и пытался. Госпожа посол сама подкинула ему ещё больше бумажек. Да я сама вырвалась к тебе лишь на этот вечер. Слишком много дел. — Аяка грустно отпила из своей чашки и устало вздохнула. — Я пойду. Завтра нужно очень рано приниматься за работу. Мы почтим за честь, если ты останешься здесь. Я прикажу приготовить гостевую спальню. — Благодарю, Аяка. Не возражаешь, если я ещё немного посижу и тоже пойду в дом? — я с улыбкой взглянула на подругу детства. — Ничуть. Чувствуй себя, как дома. Доброй ночи. Юная Камисато ушла, оставив за собой полупрозрачный шлейф цветочных духов. Встав из-за стола, я спустилась с террасы и по старой памяти пошла к своему любимому в детстве месту. Большая раскидистая сакура встретила меня, словно и она была моей детской подругой. Ветви, усыпанные тысячами нежных цветов доставали почти до земли, создавая подобие убежища от чужих глаз. А положение почти на самом краю обрыва делали дерево идеальным местом, для любования небом. — Так и знал, что найду тебя здесь, дождинка. Или теперь стоит называть тебя «Госпожа посол»? Этот до дрожи знакомый голос, заставил меня резко выдохнуть, а последовавший за ним смех — умереть и воскреснуть за один миг. Мысли путались от воспоминаний, долгой разлуки и событий последних дней. Моё тело окаменело, а сил двигаться не было. Удалось лишь прошептать: — Можно я не буду поворачиваться? Боюсь разрыдаться, когда тебя увижу. И снова этот смех. Лёгкий, словно лепесток. — Если хочешь плакать, то не стесняйся. Моё плечо в твоём распоряжении. Я смущённо фыркнула и покачала головой. Медленно, словно во сне, мне удалось повернуться к Камисато Аято лицом. Это было ошибкой. Сердце предательски понеслось галопом, забирая с собой спокойствие и остатки самообладания. Прошедшие года превратили красивого юношу в прекрасного молодого мужчину. Старый друг смотрел на меня с лёгкой улыбкой, что я полюбила ещё в детстве. Фиалковые глаза с нежностью встретились с моими. Хотелось бежать к нему со всех ног. Упасть в его объятья. Плакать и говорить, как мне его не хватало. — Ая… Аято… — мне удалось выдавить лишь его имя, прежде чем меня задушили слёзы. Он сам разорвал расстояние между нами. Он сам обнял меня и прижал так крепко к своей груди, что я отчётливо слышала стук его сердца. Он сам приложил щёку к моей макушке, шепча бессмысленные, но такие нужные слова поддержки. Я лишь плакала и крепко цеплялась за него, боясь снова потерять его. Мне хотелось быть ещё ближе. Стать частью его души. — Я люблю тебя… Слова сорвались с моих губ в потоке слёз и бессвязных мыслей раньше, чем я вообще успела приять эту правду. Стало очень страшно, что Аято сейчас меня оттолкнёт или скажет что-то вежливо-отстранённое, чтобы сгладить это. Но вместо этого, объятия стали лишь крепче, а следом раздался его полный тепла и нежности голос: — И я люблю тебя, дождинка… Не веря своим ушам, я подняла голову, желая заглянуть в его глаза. Но стоило мне это сделать, как его губы накрыли мои. Ему не нужно было повторять или в чём-то меня убеждать словами. Он выиграл эту партию без лишних волнений. В этом весь Камисато Аято. Мой Камисато Аято.