Дети дьявола

      Данте всегда обнимал его отчаянно. Цеплялся и жмурился, иногда даже рычал. Корчило его так, будто касаться было больно — и Вергилий догадывался, что доля правды в этом есть.       Он поднимает руку без спешки, аккуратно ведёт пальцами вдоль чужих лопаток — Данте замирает, забывая дышать.       — Чего ты так боишься? — спрашивает Вергилий серьёзно, без издевательского смешка.       Ему смеяться над Данте без надобности, тот с радостью сделает это сам.       У детей Спарды грехов достаточно — у детей дьявола их должно быть немало. И если кто-то всё же возьмётся раздавать за них наказания, то Вергилий вечность будет катить камень в гору, не в силах довести начатое до конца, а Данте — черпать из кружки с пустым дном без возможности утолить жажду.       Потому что лень и скука — его любовницы, а жадность — законная супруга.       Он был повенчан с ней с детства. Всегда не хватало игрушек — воровал их у брата. Всегда не хватало времени — пытался урвать хотя бы полчаса после отбоя. Всегда не хватало внимания — он не давал Еве прохода, всюду носился хвостиком за ней, за отцом, за Вергилием…       А потом резко стало не хватать их всех. Вот так ослепительно, разом.       Заказывать одну и ту же пиццу годами, когда она всем уже надоела, приелась. Ему — нет. Ему — мало. Брать только клубничное мороженое, только в одном кафе. Пусть остальные думают, что это твоя фишка. Не часть твоей боли — часть твоего образа. Не судорожная попытка обрести хоть какую-то стабильность в жизни, нет, ты просто прикольный.       — Привыкнуть, — говорит Данте, — а потом потерять.