Братишка

Глаза Чимин открыл с болью, а голова словно лопнуть вот-вот готова. И зачем было столько пить? Кое как разлепив веки, Чимин оглядывает мутным взором комнату: светлые обои и минимум мебели. Слишком незнакомо и, не смотря на обычную обстановку, как-то пугающе.        Поворачивает голову в бок, почувствовав какое-то копошение. Натыкается взглядом на парня, лежащего к нему спиной, и тут же подскакивает, с глухим стуком приземлившись на пол. Незнакомец преспокойненько продолжает спать, омега в ужасе тянет на себя одеяло, которое тут же сползает с кровати и оголяет мужское тело. Прикрыв себя, оглядывает комнату, надеясь найти вещи и побыстрее убраться отсюда. Чёрт! Неужели я и вправду переспал с кем-то? Руки дрожат от страха и стыда за собственную распущенность. Как же так? Я ведь просто приехал забрать Юнги, который, к слову, сейчас где-то шляется.       Со стороны кровати снова послышалось копошение, а несколько минут спустя и болезненный стон. — Блять, как голова болит-то, — с хриплым стоном приподнявшись, Юнги уселся на кровати спиной к Чимину, свесив ноги и схватившись за голову.        Едва не закричав от удивления, омега отползает немного назад, прижав ко рту руку. Прямо перед Чимином всего в метре сидит обнажённый брат, и сам такой же голый. — Нет. Этого не может быть! — вцепившись руками в волосы, омега опускает вниз голову, когда парень поворачивается на звук.        Несколько секунд тишины, а затем такое же удивлённое «Блять» — Ты что здесь делаешь?! — альфа поворачивается к нему полностью, пытаясь рассмотреть получше. Так как голова омеги была опущена, он не сразу понял, кто сидит на полу, но когда через несколько секунд Чимин поднял на него полные страха и слёз глаза, взгляд парня сменился на растерянный, а затем и вовсе раздражённый.        Мин сначала просто смотрел на омегу, видимо складывая в голове картинку и пытаясь вспомнить, что именно произошло ночью, а затем тихо выругался и закрыл лицо руками. — Ты что-нибудь помнишь? — пытается заговорить омега тихо, но от собственного голоса, дрожащего от слёз, всё равно воротит.        Противно от самого себя не только из-за догадок о произошедшем, но и потому что проснулся голый в кровати собственного брата. — Лучше бы не помнил, — Юнги негромко рыкнул, пару раз ударив подушку, а затем поднял взгляд на Чимина. — Какого… — еле сдержался от нецензурного, и, похоже, не очень лестного выражения. — Какого чёрта ты здесь делаешь? Почему ты не дома или в школе? Или где ты ещё там должен быть, чёрт возьми!         Юнги встал с кровати, не сводя с брата раздражённого взгляда, и принялся собирать по комнате вещи. С отвращением поднял футболку Чимина и бросил в лицо, а затем, быстро одевшись, повторил свой вопрос.        Всё это время, пока он одевался, омега сидел, поджав под себя ноги, завернувшись в простыню, и просто мечтал проснуться. Понять, что это всё дурной сон, а омега просто перенервничал перед новым учебным семестром. Ну а потом Чимину в лицо прилетела собственная футболка, и пришлось признать, что произошедшее — далеко не сон, а значит, последствия всё же придётся разгребать. И сейчас Чимин задумался вовсе не о и так плохих отношениях с братом, которые теперь станут ещё хуже. Омега имеет в виду собственную совесть, которая уже сейчас мучает его; отвращении; чувстве вины. Каждое из них уже успело поселиться у него в сердце, заставляя едва ли не кричать от бессилия. — Чимин, не молчи! Я спрашиваю, что ты здесь делаешь? — альфа резко приблизился, схватив омегу за локоть и немного встряхнув.        Сейчас Юнги вряд ли задумывался о том, что чувствует Чимин, пытаясь просто разобраться во всём и, возможно, облегчить собственный груз совести, сделав виноватым во всём. — Ты сам попросил приехать и забрать тебя. Потом я пытался уйти, но ты не пускал, а дальше… Дальше я ничего не помню, — омега соврал, когда сказал, что не может вспомнить события этой ночи. Просто произнести вслух то, что до сих пор стояло перед глазами и заставляло чувствовать себя самым порочным созданием на свете, не мог.        Было сложно даже самому себе признаться в этом, не говоря уж о том, чтобы рассказать Юнги, а впрочем, похоже, он и сам всё помнил. Уселся напротив брата на кровать и снова закрыл лицо руками, зарывшись пальцами в волосы. Чимин не мог смотреть на него без отвращения и какого-то страха, потому и продолжал прижимать к себе одеяло, всё ещё зажав в пальцах футболку. — Одевайся и выходи. Нужно поговорить, — заметив, что омега всё ещё не одет, альфа задумчиво кивает и выходит из комнаты.        Как только за ним закрывается дверь, Чимин даёт волю эмоциям и громко всхлипывает, ударяя от злости рукой по кровати, но даже это не помогает. Нет такого средства, которое способно всё вернуть на свои места. Даже если они всё забудут и станут делать вид, что это просто глупая шутка, сон или помутнение рассудка, вызвавшее кучу проблем, заглушить голос собственного разума, твердившего о презрении к подобному, было невозможно. Кажется, сегодняшняя ночь стала началом конца. Теперь в жизни омеги на одну проблему стало больше, а в рядах грешников очередное пополнение. Вдоволь наревевшись, омега услышал грозный голос альфы за дверью, приказывающий заканчивать истерить и собираться. Чимин попытался успокоиться. Искал по всей комнате свою одежду, не прекращая рыдать. Как же хотелось сейчас всё забыть, и послать ко всем чертям альфу с его ночными приколами, после которых Чимин проснулся в одной кровати с ним. Воспоминания можно затолкать глубоко в себя, но что делать с отвращением, которое будет теперь преследовать омегу до конца жизни? — Чимин, хватит копаться. Давай выходи! — рычал Юнги уже теряя терпение, и, наконец, омега выполз из комнаты, низко опустив голову и стараясь не смотреть на брата.        Альфа не пытался заговорить с ним, просто схватил за локоть и силой потащил к выходу из дома, а затем затолкал в машину, сам усевшись за руль. — Не вздумай проболтаться кому-нибудь, — сквозь зубы рычал тот, не отрывая взгляда от дороги и крепко сжимая руками руль. По лицу альфы невозможно было что-либо прочесть, но судя по тихому рыку, он был раздражён. Правда омега пока не знал, на кого именно. — Этой ночью ничего не было, понял? — и вновь грубый рык, которым он пытался убедить не только омегу, но и себя самого. Чимин продолжал молча и сидеть, изредка вытирая рукавом слёзы и наблюдая за проносящимися за окном улицами города. — Понял? — срывается Юнги, резко повернув голову и пройдясь по нему раздражённым взглядом. — Не рычи на меня, — тихо просит младший, кивая в качестве ответа. Альфа и не думает успокаиваться, но больше не рычит на бедного омегу, вжавшегося в соседнее сиденье и тихо всхлипывая, повернувшись обратно к дороге и сжав руль. Костяшки на его руках побелели, альфа бросил на Чимина уже более спокойный взгляд. — Забудь о том, что произошло. Это всё из-за таблеток, — уже более тихо говорит старший, на что парень лишь молча кивает. Чимин бы с радостью забыл всё это, вот только получится ли? — Ты ведь сегодня уезжаешь? — переспрашивает Юнги, остановившись на светофоре и вновь посмотрев на Чимина, вгоняя в краску. Сложно сосредоточиться, когда на тебя в упор смотрят, поэтому младший молча перебирает пальцами края футболки, прикусив губу. — Сегодня, — кивает головой омега, мысленно мечтая побыстрее оказаться в своей комнате в элитной школе, куда омегу отправили родители, чтобы не мозолил им глаза, и забыть это всё как страшный сон. Там, в окружении таких же брошенных школьников, Чимин чувствовал себя совершенно другим человеком, словно вторая личность, до этого скрывавшаяся где-то глубоко в парне, теперь вылезла наружу.        В школе Чимин не думал о доме, да и родителей вспоминал нечасто, что уж говорить о Юнги. Альфа и омега никогда не общались как братья. Здоровались при встрече и чисто формально спрашивали, как дела. Никто из них не питал к другому особой симпатии, а учитывая, что у ребят разные отцы, и вовсе говорить было не о чем. Мин до сих пор считал младшего чужим лишь потому, что восемнадцать лет назад их мать изменила отцу. Потом появился омега — наглядное напоминание давней ссоры, и отношения между родителями стали ещё хуже.       Юнги старше Чимина на четыре года, и когда омеге едва исполнилось восемь, альфа сказал, что ненавидит его. С тех пор ничего не изменилось: он всё так же испытывал отвращение к омеге, стараясь пересекаться как можно реже. Чимин со своей же стороны старался терпеть отвращение альфы и холод со стороны родителей, прикрытый мнимой заботой.