Братишка

В очередной раз опуская глаза при ходьбе, Чимин старался ни в кого не врезаться. Молча стискивал зубы, когда его нарочно толкали плечом или ставили подножку, но продолжал идти. — Эй, шлюшка, — раздался едкий голос Даны где-то в стороне, и Чимину пришлось сильно поднапрячься, чтобы не сказануть что-нибудь в ответ.        Смех её друзей подхлестнул девушку, и та принялась наперебой рассказывать небылицы, придуманные уже после первой разнёсшейся по всей школе сплетни. Послышался ещё один насмешливый голос, и Чимин, стараясь сделать вид, что всё в порядке, чуть ускорил шаг. — Говорят, ты с братом своим кувыркаешься? Может, и со мной тогда попробуешь? — преградив парню путь, альфа нахально провёл ладонью по чужому плечу, и только подняв взгляд, Чимин смог узнать пристававшего.        Один из тех придурков-одноклассников, что встречаются в каждой школе, теперь в упор разглядывал его, а получив коленкой между ног, зло зашипел. — Придурок, — шепнул омега и, обойдя парня, продолжил путь.        Несколько пар глаз следили за ним на протяжении всего пути: одни с явным укором, другие со скрытым восхищением. Что из этого больше раздражало, Чимин пока не понимал, но зато теперь точно знал — слишком хорошо в жизни не бывает. В любой момент счастья, а может, чуть позже, когда вы уже не ждёте, всё рухнет, причём так умело, что и собирать заново будет нечего.        Всё случилось четыре дня назад, а кажется, что в пытках и издёвках прошла большая половина учебного года. Возможно, кому-то покажется это глупостью — не найти в себе сил противостоять паре школьных шестёрок, но что, если их десятки? Что делать, когда вся школа знает о твоей не совсем приличной, но очень личной, жизни?        Обсуждают за спиной и прямо в глаза, открыто выражают чувства и высказывают то, что думают — всё это можно игнорировать лишь до определённого момента, и у Чимина этот момент наступил уже на второй день такой сладкой жизни. — Эй, хомяк, ты чего? — сзади подскакивает как всегда весёлый Хоби и, схватив парня за плечо, заставляет затормозить.        Теперь они вдвоём стоят посреди школьного коридора: омега низко опустив голову, а Хосок чуть сгорбившись, чтобы рассмотреть в лице сегодняшнее настроение друга. — Всё нормально, Хоби, — парень пытается улыбнуться, но противный шёпот сзади выводит из себя и словно клеймом впечатывается в тело. — Шлюшка, — рядом проходит какой-то альфа и, не постеснявшись выражений, гадко хихикает.        Хосок устало вздыхает и, свистнув, заставляет шутника остановиться. — Ой, смотри-ка, ты, кажется, что-то потерял, — мельком взглянув на пол, твердит Хосок, и, когда тот подходит ближе, со всего размаху бьёт его между ног. — Теперь точно потеряешь.        Парень скручивается и, опустившись на колени, материт всех подряд, а у Чимина чуть-чуть поднимается настроение. Это ведь хорошо, когда есть лучший друг, да? *** Отправив десятую по счёту СМС уже несколько дней молчавшему омеге, Юнги устало откидывается на спинку кресла и, взглянув через прозрачное с одной, но матовое с другой стороны стекло, принимается нервно стучать пальцами по столу. Куча бумаг, которые сегодня нужно разгрести или хотя бы просмотреть, недопитая чашка кофе, постоянно контролирующий отец — всё это конкретно достало его за последнее время.        С тех самых пор, когда Чимину исполнилось девятнадцать, а было это всего две с половиной недели назад, они так и не нашли способа увидеться. Приходить в его школу он не мог, а самому парню запрещено было покидать её пределы — почти тюрьма для обоих и никак иначе. — Господин Мин, к вам директор Мин, — по громкой связи телефона объявил секретарь, и парню пришлось смачно выругаться, представляя выражение лица отца.        В прошлый раз они не очень-то хорошо поговорили, и за свою вольность Мин-младший отделался пощёчиной и выговором в личном деле, причём первое задело куда больше. — Долго это будет продолжаться, идиот? Сколько ещё ты будешь гробить мою компанию? — в последнее время отец стал слаб, потому и передал правление в руки пусть и не такого послушного, но всё же сына. Теперь он лишь иногда появлялся в некогда любимом офисе, а всё для того, чтобы проконтролировать работу своего заместителя. — О чем ты думал, когда передавал её мне? Зачем вообще это было делать? — поднявшись со стула, пробубнил Юнги, не сводя глаз с как всегда злого отца. — Я позаботился о твоём будущем, щенок, — не видя покорности в глазах сына, мужчина попытался указать ему на место, а заодно и напомнить, кто здесь хозяин. — Я не просил тебя об этом, — в последнее время Юнги всё чаще начала казаться его жизнь неправильной. Бессмысленные походы на работу, которая раньше, может, и казалась пределом мечтаний, но сейчас больше походила на каторгу, не приносили никакого эффекта. По крайней мере результат ничуть не удовлетворял господина Мина. — Идиот, это для твоего же блага, — в очередной раз повторил отец и, усевшись в освободившееся кресло, скрестил на груди руки. — Хватит, отец. Просто прекрати это всё, — устало бросает Мин, утомившись играть роль идеального сына перед акционерами.        Последние два месяца он то и делает, что выполняет указы отца, ведь ничего другого не остаётся. Улыбается партнёрам и «с удовольствием» посещает все мероприятия, по вечерам от усталости просто валясь с ног и всё больше и больше убеждаясь в том, что идеальная жизнь, о которой он грезил раньше, не такая уж и «идеальная». — Что прекратить? Обеспечивать тебя и твоего брата? — с нажимом на последнее слово произносит мужчина, наблюдая за реакцией.        Юнги знает этот приём, но больше не купится. — Прекрати делать вид, что всё в порядке, — Юнги долго решался это сказать, напомнить о том, что нихрена в их семье не нормально. — Ты не можешь всю жизнь притворяться, что всё по-прежнему. Как раньше уже не будет, и ты это знаешь.        Лицо мужчины немного кривится, но он всё же сдерживается, пусть и неосознанно чуть крепче нужного сжимает руки в кулаки. — Ты будешь играть столько, сколько мне понадобится, а ещё лучше бросишь эту затею, и мы все сделаем вид, что ничего не было, — постоянные разбирательства с женой даже после развода окончательно вымотали некогда здорового мужчину.        Он твердил, что в порядке, но всё равно завёл личного доктора; говорил, как сильно ненавидит жену, но продолжает интересоваться её жизнью — он многое скрывает от других, но утаить от сына не способен, хотя бы потому, что Юнги слишком сильно на него похож. — Рано или поздно все узнают о нас с Чимином, тогда, надеюсь, ты поймёшь, что нужно делать всё иначе, — подустав от изо дня в день повторяющегося разговора, альфа-младший устало потёр виски и, опустившись на кожаный диван, просто молчал в ожидании чуда. — Не узнают, если ты сейчас же прекратишь весь этот бред, — опять вторит отец, а Юнги почти бессильно хнычет. — Да когда ты уже поймёшь, отец, что я не собираюсь это заканчивать? — закрыв ладонями лицо, Юнги упёрся локтями в колени.        Ответа он так и не дождался, только сидя с по-прежнему закрытыми глазами слышал, как хлопнула закрывшаяся за отцом дверь. Парень знал, что завтра он снова вернётся, и будет приходить до тех пор, пока не убедит сына сдаться, потому именно сейчас, когда в его сердце сомнение, нужно действовать решительно. Схватив со стола мобильный, он предупредил секретаря об уходе и, вызвав такси, направился к дому, в котором не появлялся уже очень долго. Дом ничуть не изменился с момента последнего появления парня здесь, только стал немного тише и, как-то более одиноким. Пустой и почти нелюдимый, Юнги даже не понимал, как в таком можно жить, но его отец упорно твердил, что этот дом был построен по его плану и уезжать он никуда не собирается, уж лучше в одиночестве будет слоняться по огромному особняку. — Зачем ты пришёл? — из гостиной послышался хриплый уставший голос, и Юнги резко повернулся в сторону. Прямо из комнаты, дымя трубкой, на него смотрел отец. Добрался он сюда быстрее и теперь, похоже, снимал напряжение курением, как делал это и раньше. — Я хочу уехать, — на одном дыхании произнёс парень, медленно приближаясь к отцу. — Куда? — кратко поинтересовался мужчина, усевшийся в мягкое кресло и взглядом указывая сыну на противоположное. — Куда-нибудь. Просто взять Чимина и уехать туда, где нас никто не знает, — послушно усевшись, пролепетал Юнги, с тревогой глядя на не по годам постаревшего отца.        Кажется, развод с женой и вот такой сюрприз от детей помотал его намного больше, чем тот может признаться. Рано или поздно даже самые сильные люди устают, особенно когда бороться больше не за кого. — Когда ты перестал быть моим сыном, Юнги? Разве я сделал что-то не так? — опустив голову, мужчина глубоко вздохнул, показывая, как сильно разочарован в парне. — Я всё ещё твой сын, и Чимин тоже твой сын, — как-то нерешительно звучит, но это только от неожиданности. Впервые после произошедшего отец заговорил с ним откровенно. — Я всю жизнь мечтал о наследнике, о том, кто сможет продолжить моё дело, и я буду им гордиться, — посмотрев прямо в глаза, начал мужчина, в очередной раз вдохнув горький дым и тут же выпустив его. — Чимин никогда не был моим сыном. Я вообще не хотел второго ребёнка, а тем более омегу, я хотел только сына-альфу. Был так рад, когда ты родился.        Мягко улыбнувшись воспоминаниям, господин Мин достал из кармана мобильный. — Но теперь понимаю, что сына у меня тоже нет, — фраза заканчивается почти шёпотом, заставляя Юнги невольно вздрогнуть. Он и не думал, что ради будущего ему придётся отказаться от прошлого, отказаться от семьи. — Отец, — тихо произносит Мин и тут же осекается, когда мужчина негромко шикает. — Уходи, Юнги. Теперь ты можешь поступать как хочешь, я не стану мешать, — указывает в сторону выхода, показательно отвернувшись в сторону.        Медленно поднявшись, Юнги следует к двери и, уже оказавшись за ней, услышал хриплый шёпот «Как же я устал». В таких случаях говорят, что на войне все средства хороши, но почему никто не говорит, насколько паршиво становится после такой победы? *** Уже более получаса петляя по дороге, Юнги направлялся к школе. Ещё вчера после разговора с отцом он решил не медлить с отъездом, а уж когда узнал, что господин Мин сам договорился с директором об отчислении из списка учащихся Чимина, то выбора у него не осталось.        Юнги понял, что отец добровольно выкинул их из своей жизни, и было обидно, даже не смотря на то, что они, в общем-то, этого и добивались. По новостям передали, что очередной олигарх отправляет сыновей жить в Америку, сетуя на чересчур большие запросы богатых детей, а Юнги чуть усмехается — даже здесь всё продумано за них. Слёзы от расставания, крепкие объятия на глазах недовольного брата и обещания звонить каждый вечер — всё это пришлось пережить за один вечер, а уже через четыре часа они сидели в салоне самолёта, по привычке делая вид, что ничего не происходит. — Что ты делаешь? — тихо отзывается омега, когда альфа как ни в чём не бывало переплетает их пальцы. Становится немного спокойнее, что всё это было не зря и теперь можно, наконец, расслабиться. — Расслабься, здесь нас никто не знает, — улыбнувшись нервному парню, Юнги чуть крепче сжал его пальцы и всю оставшуюся часть полёта не отпускал холодную руку.        Когда теряешь семью обязательно нужно найти поддержку в ком-то ещё, иначе риск оказаться один на один с самим собой может принести немало бед.        Чимин смотрел на их переплетённые руки, неловко улыбаясь себе под нос и тут же пряча улыбку в широком вороте кофты, думал о том, что теперь придётся лишний год сидеть в школе, с тоской вспоминал расставание с лучшим другом, но был безумно счастлив, наконец ощутив свободу. — Всё закончилось, да? — рядом с братом он всегда чувствовал себя ребёнком, а сейчас, когда он мог в любую минуту крепко обнять его или поцеловать, это чувство усилилось в разы. — Всё только начинается, — неожиданно произнёс Мин, повернувшись к нему лицом и аккуратно коснувшись небольшого синяка на щеке. — В хорошем смысле, расслабься.        Откуда синяк, спрашивать не стал, ещё несколько дней назад ему позвонил Хосок и, аргументируя тем, что теперь Юнги несёт за него ответственность, намекнул на небольшие проблемы в школе из-за случайно увиденной одноклассником сцены прощания Чимина с братом. Тогда и появилось желание всё исправить. Нельзя же всю жизнь скрываться от других, прятать чувства, утаивать правду. Раз уж в школе прознали так быстро, значит, и в обществе очень скоро пошёл бы слух. — Мы просто сбежали, — склонив голову на бок, вдруг произносит омега, а когда к ним подходит стюардесса, по привычке выдёргивает ладонь из крепкой хватки. — В новую жизнь, — дополняет парень и, насильно вернув ладонь улыбнувшегося омеги на место, улыбнулся. Он знает, что отец, возможно, больше никогда не захочет их видеть, считая предателями, но пройдёт немного времени, и они обязательно наведаются к нему в гости. Семья нужна всем. — Желаете что-нибудь? Может, плед? — учтиво спрашивает девушка, а парень, усмехнувшись, отрицательно качает головой.        С любопытством смотрит на насупившегося брата, который явно заметил, как пялилась на него девушка, и, чуть толкнув его в бок локтем, привлекает к себе внимание. — Ну и чего ты надулся? — свободной рукой подхватывает омежий подбородок, заставляя поднять голову. — Ничего, — слышится в ответ и становится немного холоднее в ладони, ведь свою руку Чимин уверенно засунул в карман толстовки. — Вот дурачок, — шепчет усмехнувшись и, когда к нему поворачивается возмущённый Чимин, резко приближается.        Сначала просто разглядывает бледное лицо брата, а чуть позже и поцелуй себе позволить может. Мягкий, медленный, тягучий — заставляет невольно податься вперёд и обхватить чужую шею руками. Сейчас они могут позволить себе то, что раньше было под строгим запретом, и пусть для этого пришлось столько всего пережить, жалеть уж точно никто не станет. *** Четыре — Чонгук обводит взглядом собравшихся людей, что со скорбными лицами разглядывали коричневый гроб.        Три — делает глубокий вдох и сжимает одну ладонь в кулак. Изо всех сил пытается не расплакаться на похоронах человека, которого всей душой любил и ненавидел. Два — времени остаётся всё меньше, но он по-прежнему не может заставить себя попрощаться. Не в силах подойти чуть ближе, боясь не узнать в заострённых чертах лица столь родного человека, подарившего ему детство.        Один — словно издалека доносятся слова священника, произнёсшего прощальные строки.        Юнги, не отдавая себе отчёт в действиях, делает два шага вперёд, внезапно падает на колени и закрывает ладонью лицо. Руки его дрожат и напряжены, но он находит в себе силы коснуться пальцами ледяной кожи чужой ладони в последний раз. Чувствует тёплую влагу на щеке и ласковое прикосновение к плечу. Шепчет первый и последний раз «Прости», и тут же встаёт.        Не хочет казаться слабым, просто не может. Среди десятков людей, пришедших проводить господина Мина в последний путь, он не видит ни одного, которому может довериться. Именно поэтому, постаравшись вернуть лицу былое спокойствие, поворачивается к Чимину и в утешительном жесте кладёт руку на его плечо.        Он видит полные слёз глаза, чувствует дрожащее тело, хочет обнять со всей силы, но здесь им эта вольность не позволена. Они не имеют шанса на ошибку, не могут себя выдать, и потому, сквозь грусть улыбнувшись, он легко касается холщовой ленты, закреплённой на волосах омеги, и кивает в сторону выхода.        Церемония окончена, проведены ритуалы последнего прощания и воздана дань скорбящим. Юнги чувствует на душе тягость, но знает, что сделал всё, что было в его силах, дабы церемония прошла без заминок. Теперь ему хочется вернуться в отеческий дом, посещал который почти год назад, и остаться наедине. — Он обязательно попадёт на небеса, — Чимин садится на переднее пассажирское сидение, в то время как Юнги размещается за рулём. Переводит на парня обеспокоенный взгляд, пристёгивает ремень и тихо всхлипывает.        Он никогда не считал его своим сыном, даже не говорил так. Относился пренебрежительно, порой жестоко, но это не мешало Чимину любить его всем сердцем. Так же сильно, как сейчас он любит Юнги. — Рая не существует, Чимин, это просто суеверия, — сквозь зубы твердит альфа и заводит мотор.        В его голове грань между добрым отцом и домашним тираном слишком хрупка. Порой, между моментами скорби, всплывали воспоминания, боль, которую он видел в глазах брата и прятал в своих на протяжении одиннадцати лет. Теперь эта боль ушла, но воспоминания о ней всё ещё живут в Юнги. Именно они заставили его приехать лишь через полтора дня после известия о смерти отца.        Они не виделись год, и в последнюю встречу господин Мин сказал, что жалеет о том, что его сыном стал именно Юнги. Эти слова всё ещё звучат в голове парня. Голос насмешливый и жестокий. В нём слышится отчаяние, разочарованность, но не столько в сложной судьбе собственного сына, сколько в неудачности построенных иллюзий. Он хотел себе идеального сына, и пока Мин придерживался этой маски, всё было в порядке. Но стоило ему только показать свои чувства, проявить настоящего себя, и любовь отца мгновенно испарилась. Юнги изо всех сил сжимал руль, кусал губы, утирал скупые слёзы кулаком. Он не замечал происходящего, с трудом следил за дорогой, словно находился где-то очень далеко отсюда. Там, куда никогда не сможет вернуться, только изредка приходить и наблюдать за разговорами маленького мальчика и его отца.        Услышав своё имя, парень поворачивается, взглядом наткнувшись на испуганный и беспокойный взгляд омеги, и вдруг с сожалением понимает, что ни в одном из «семейных» воспоминаний нет Чимина. Наверное, именно поэтому так легко было влюбиться в него, забыть на долгие полтора года, что он его брат. — Скоро станет легче, — обещает омега и касается холодной ладонью мужского лица.        Колючая щетина щекочет руку, Чимин сквозь слёзы улыбается. Альфа притормаживает на обочине безлюдной трассы и с удовольствием прислушивается к тому, как стучит по окну дождь. Поддавшись внезапному желанию, выходит из машины, встав впереди и оперевшись на капот авто.        Чимин выходит следом, зябко кутаясь в тонкий свитер. Спустя несколько секунд на его плечи ложится пиджак, пропитанный мужским парфюмом. На воротнике красуется такая же лента, что и в волосах омеги — знак скорби родственников.        Чимин не может оторвать от неё взгляда, глупо улыбаясь и одновременно плача. Мин замечает это, поворачивается корпусом и чуть склоняется, частично укрывая парня от дождя. Обеими руками хватает его за плечи, вынуждая приподнять голову. Затем демонстративно срывает с пиджака ленту, бросая на землю. — Ты не брат мне, Чимин, запомни, — сурово смотрит в глаза и требует ответа.        Так и не дождавшись, хватает пальцами подбородок и выше приподнимает лицо, впиваясь в посиневшие от холода губы. Изо всех сил прижимает омегу к себе, гладя по щеке. Одежда промокает, ветер заставляет мокрые тела дрожать, а они продолжают стоять под дождём, согреваясь объятиями. — Ты мой омега, Чимин, — отрывается от поцелуя, облизывая губы и обводя слегка затуманенным взором лицо Чимина. Пальцами продолжает поглаживать щёку, затем чуть касается ими губ парня и прислоняется своим лбом к его, заканчивая фразу: — Всё, что у меня есть.    В доме навели порядок после церемонии, повесили несколько новых фотографий для вида, убрали стопку пыльных книг, что всегда ровным строем стояли над камином. От следов присутствия Юнги и Чимина избавились сразу же после их отъезда, вот и получается, что в родном доме они чувствовали себя чужаками.        Чимин шёл первый, осторожно касаясь пальцами картинок с показательно улыбающейся семьёй. На последнем фото ему не больше восьми. Омега ярко улыбается, держа за руку мать. Рядом отец и старший брат. Оба равнодушно позируют. Юнги видел это фото десятки раз, и только сейчас, по прошествии более десятка лет, заметил, что держится слишком далеко от Чимина, предпочитая прижиматься к отцу. Единственное, что связывало две части фото и семью в целом — мама.        Та самая мама, не явившаяся даже на похороны бывшего мужа и ни разу не поинтересовавшаяся судьбой детей. Она хотела быть счастливой, и, кажется, все остальные ей в этом мешали. — Ты уже тогда меня ненавидел, — тихо подмечает Чимин.        Мин стоит позади него, мрачно разглядывая картинку, затем, положив руку на плечо, заставляет омегу повернуться и посмотреть на него. — Думаешь, я не мог полюбить тебя? — он увереннее прижимает Чимина к стене, проходясь руками по телу, а губами оставляя лёгкие поцелуи на шее. — Ты меня ненавидел, — парень чуть всхлипывает, вспоминая все старые обиды.        Юнги мгновенно останавливается. Стирает пальцами мокрые дорожки с щёк и тут же впивается в дрожащие губы брата. Заставляет его судорожно вздохнуть и тут же выгнуться, грудью прижимаясь к мужскому телу, Чимин чувствовал его возбуждение, ощущал напористость, но что важнее всего, в каждом его жесте проскальзывала нежность. Несвойственная грубому Юнги забота, а также любовь. Такая неправильная, запретная, и от того более сильная. — Я ведь говорил тебе, Чимин, это не любовь. Это ошибка в чувствах, — отстранившись, заглядывает в глаза. — И я так хочу, чтобы она длилась вечно.        Дыхание смешивается, тела всё ещё мокрые от дождя. Мин Чимин в упор смотрит на человека, являющегося по документам его братом, но никогда не проявлявшего себя таким, и улыбается.        Теперь он может позволить себе прижаться к его груди и чувствовать ритмичное биение сердца. Он не любит его, нет. Между братьями подобные чувства невозможны. Но всё же наблюдая за тем, как заботливо Юнги поправляет на нём по ночам одеяло, с каким интересом наблюдает за его тренировками и как глупо улыбается во время совместного времяпрепровождения, омега может с уверенностью сказать, что готов навсегда отказаться от любви. Ему не нужны другие чувства, другие альфы, только он и только навсегда. — Что теперь будем делать? По завещанию всё имущество достанется государству, — тихо интересуется Чимин, всё ещё прижимаясь к брату.        Юнги усмехается. Отец сыграл с ними злую шутку, но даже этому он рад. Этот город, компания, круг общения — всё это стало бы их золотой клеткой, выбраться из которой вместе не удалось бы. — То же, что и прежде, — Юнги легко отстраняет от себя брата. Берёт за руку и ведёт наверх, намереваясь взять несколько оставленных после отъезда вещей. — Будем жить. — Вернёмся на Чеджу? — Чимин улыбается, легко взбираясь по ступенькам. Дом дарит ему воспоминания, Мин помогает создать новые. — Ты продолжишь готовиться к поступлению в университет искусств, я открою кафе. Мы будем жить как все, — Юнги радужно описывает их будущее, озвучивает давно крутившиеся в голове планы. Уже на последних ступенях подхватывает омегу на руки, двигаясь в сторону комнаты. Ногой открывает дверь и ставит брата на пол, предоставляя свободу действий.        Внезапно в голове вспыхивают воспоминания. Первый поцелуй, первый секс, беременность, а затем и выкидыш. Всё это обрушивается мгновенно, заставляя пошатнуться и застыть на месте. Чимин продолжает обводить взглядом ставшую чужой комнату и едва сдерживать слёзы. — Только детей у нас никогда не будет, — шепчет так тихо, словно стены могут услышать, словно за эти слова его могут осудить.        Нормально хотеть детей, но ведь не от родного брата. — У тебя буду я — лучший на свете альфа, — Мин ободряюще улыбается и вновь подхватывает Чимина на руки, чуть кружа, — А у меня будет самый замечательный омега. Всё остальное не так важно, Чимин. Раздаётся громкий смех — впервые за долгое время. Затем, словно вспомнив о трауре, Чимин замолкает. Юнги понимает его чувства и потому не пытается давить — сам переживает не меньше. Просто опускает Чимина на пол, придерживая за талию, и, склонившись, касается его губ.        Целует напористо, страстно, совсем как тогда, год назад. В те дни они не были так близки, не знали, сколько времени это будет продолжаться и как далеко могут зайти. Сейчас же всё по-другому.        Они вместе побороли нападки общества, бытовые проблемы, внутренние переживания, и за это время ничуть не угасли их чувства. Разве требуются ещё какие-то доказательства? — Я буду рядом, Мин Юнги, даже если ты этого не захочешь, — сквозь поцелуй шепчет парень, в ответ получая более требовательные и нежные ласки как доказательство.        Проходит несколько минут, прежде чем они отрываются друг от друга, отправившись собирать вещи. На это уходит несколько часов, когда пара заканчивает, солнце клонится к закату, поэтому приходится заночевать в доме, расположившись в комнате Чимина.        Уставший от переживаний Мин засыпает мгновенно, а вот омеге не спится совсем. Чимин неотрывно наблюдает за мирно сопящим Юнги, впервые за долгое время позволяя себе задуматься об их отношениях. Неправильных, порочных, но таких желанных. Сравнивает со встречавшимися на улицах города парочками и гадает, смогут ли они стать такими же счастливыми.        В этот момент Юнги, словно ощутив на себе чей-то взгляд, начинает беспокойно ворочаться. Чимин ласково улыбается и тянется к его лицу, намереваясь коснуться. Почти ощущает на пальцах тепло кожи, но резко одёргивает руку, продолжая просто наблюдать.        Кто же в детстве не мечтал о принце? Наверное, любой омега хотел себе сказочного жениха. Чимин не исключение. Вот только сейчас, пройдя тяжёлую дорогу жизни, он пересмотрел своё отношение к сказкам и их героям. Глупые омеги. Никто из них ни разу так и не взглянул на обычного парня, тешась мечтами о наследнике королевского рода. А ведь счастье всегда рядом. Стоит в сторонке и ждёт своего часа.        Парень придвинулся ближе ко вновь заворочавшемуся альфе и чуть приобнял его, улыбаясь глупым мыслям. В ответ почувствовал, как Юнги сквозь сон притягивает его ближе, утыкаясь носом в волосы и заметно расслабляясь. Ну и пусть кто-то предпочтёт принца обычному грубому парню с кучей недостатков, Чимин доволен своим выбором. Теперь он в этом уверен.