Влекомая нитями марионетка

В воздухе витал гнев, полностью застеливший разум горожан. Парень в ярком одеянии, усыпанном кленовыми листьями, склонив голову, сидел на коленях и молча принимал каждое слово. В их глазах он был и подлецом, и предателем Родины, и отъявленным мерзавцем, и просто никчемным человеком, посмевшим связаться с группировкой из Снежной. Ни одна душа не верила в то, что последний потомок клана Каэдэхара невиновен. Хотелось уже наконец освободиться от словесной пытки, что оставляла ожоги на и так израненной душе. Желание в скором времени исполнилось. Меч сёгуна был поистине завораживающим. В этот миг ронин позволил себе взглянуть в лицо страху и сияющее лезвие пронеслось перед глазами. В нос врезался запах цветущей сакуры, а её лепестки застелили всё вокруг. Аромат, такой приятный и дурманящий, вернул душевное равновесие и освободил от человеческой жестокости. Ведь рядом с ним теперь были священное животное и божественная сущность. Это место казалось даже слишком умиротворенным, чтобы быть Раем. Царство Эвтюмии. Немногим смертным выпадала честь побывать в обители Архонта, но в этот раз оно использовалось для врага Вечности. Любой человек посчитал бы это невероятной честью, выпавшей на его скромную долю, но самурай не мог разделить позицию обычного люда. Ситуация была из ряда вон выходящая и требовала нахождения здесь преступника. Начиная с очередных бесчинств со стороны Фатуи и заканчивая гибелью сосуда сёгуна. При всей любви жрицы к интригам она не могла проигнорировать, как кто-то ведет грязную игру. Да чтобы гудзе Яэ пытались переиграть на её же фронте? Такое позволялось разве что господину Камисато, что ответственен за комиссию Ясиро. Мико заподозрила что-то неладное, когда ей сообщили об убийстве куклы. Кицунэ сразу же усомнилась в правдивости этого доклада и поспешила на место преступления. Стало очевидно, что хоть внешне это полная копия Куникудзуси, но тело точно не принадлежало ему. Оставленный подарок Вельзевул посеял некоторые сомнения, но одно было ясно точно – Сказитель был жив. Однако обстоятельства не располагали для поиска правды, поэтому пришлось сделать вид, что даже жрица поверила в столь абсурдное событие. Замять дело не удалось, ведь кто-то распространил слухи, послужившие спусковым крючком всего беспорядка. Подливала масло в огонь и полная безучастность к своей судьбе мечника, что ни в какую не соглашался раскрывать подробности. И когда время подошло к концу, пришлось схитрить и обмануть каждого в Инадзуме. В городе Казухе было негде укрыться, и карманное измерение Архонта подвернулось как нельзя кстати. – Что происходит? – вопросил мечник, непонимающе глядя на богиню и жрицу. – Я ещё тогда думала, что из-за него могут возникнуть проблемы, – еле заметно кивнув в сторону парня, лисица повернулась к Райдэн, – Но ты настаивала на том, что и пальцем не пошевелишь против собственного творения. – Он отрекся от меня, но я от него нет, – сиреневые глаза потускнели вместе с косой позади. – Ты не меняешься, – ушки недовольно дернулись, но на лице неизменно оставалась фирменная улыбка Яэ Мико. Самурай пребывал в странном и одновременно спокойном состоянии. Минутой ранее его проклинали жители страны, что полностью отвергла скитальца. А сейчас он наблюдал непринужденную беседу её превосходительства Наруками Огосё и жрицы храма Наруками. Почему-то всё тревожные чувства заглушались, отчего в душе поселилась безмятежность. – А теперь, – вернувшись к насущным проблемам, Мико решила, что пора уделить время врагу Вечности, – Давай, развлеки меня. – Что? – его хватило лишь на этот вопрос. – Не потешайся над ним, – лишив свою подругу развлечения, богиня обратилась к Каэдэхаре, – Расскажи всё, что ты знаешь. – А как же казнь? – мягким и приглушенным голосом спросил он. – Она уже состоялась. Народ получил своё, и теперь пришел наш черед разбираться, – великодушно пояснила жрица. – Вы не считаете меня убийцей? – крупица надежда зародилась в отчаявшемся сердце. – С самого начала сомневались на этот счёт. Если бы только объяснился раньше, может, всё сложилось иначе, – легкий смешок и улыбка выражали благосклонность кицунэ. – Сказитель… – в голове промелькнул образ того, кто разрушил его жизнь, и глаз непроизвольно дёрнулся. – Да ладно, не надо так нервничать, – лисьи глаза не внушали спокойствия, но они словно зрели прямо в душу. И самурай поведал историю. Историю великого обмана, что потрясла весь регион. Электро Архонт с неподдельным интересом слушал про проделки своего творения. А её фамильяр не менялся в лице, и лишь хвост иногда выражал её недовольство тем, что посмел сделать тот, от кого она хотела избавиться. Из-за него возникло столько проблем, что голова шла кругом. После слов уже не преступника, а человека, пострадавшего из-за настоящего злодея, часть истины вышла наружу, обнажая весь ужас плана Предвестника. Незамедлительно начались поиски Путешественницы, что находилась в лапах Сказителя. И спустя некоторое время удалось выйти на их след. Не стоит недооценивать божество, которое возненавидела брошенная кукла. Пленница же давно потеряла течение времени, запутавшись в дне и ночи. Для неё часы жизни словно замерли. А всё вокруг оставалось неизменно пугающим и ужасающим. Она чувствовала, как её разум медленно разрушался из-за постоянных встреч с Скарамуччей. Ещё сильнее ухудшало ситуацию то, что виделась она только с ним. Другие не имели права общаться с его собственностью. На улицу, естественно, тоже нельзя было попасть. Комната стала её маленькой тюрьмой с удобствами. Люмин не морили голодом, не пытали и не наносили какие-либо увечья. За исключением следов от поцелуев, которые иногда перерастали в самые настоящие укусы. Сначала она пыталась сопротивляться, но со временем силы всё сильнее покидали тело, превращая её в подобие тряпичной куклы. Путешественница никогда не могла представить, что её странствия приведут к такой незавидной судьбе. В независимости от того, в какие передряги она попадала, ей всегда удавалось выходить сухой из воды и иногда даже с какими-то новыми трофеями. А тут. Она потеряла и свободу и право распоряжаться собственной жизнью. То, что нельзя отбирать у человека ни в коем случае. Но Предвестнику было плевать на мораль и всякую чепуху. Девушка научилась меньше огрызаться на колкости Сказителя, предпочитая говорить лишь тогда, когда от неё это требуется. Ему послушание было по нраву, ведь это именно то, чего он добивался. Полное подчинение. Было необходимо, чтобы она полностью зависела от него и полагалась только на него. Но если тело можно связать цепями, то с душой всё сложнее. Впрочем, нет ничего невозможного. Какой Предвестник видел Люмин? Куклой на его полке? И да и нет. Ему не хватит того, что её можно положить на полку и оставить там пылиться. Как бы то ни было, он ожидал, что она будет взаимодействовать с ним; доставлять ему удовольствие не только своим присутствием, но и своими словами и даже взглядами. Приходя к своей марионетке, он всегда говорил спокойно, размеренно, в некоторой степени успокаивающе. Часто им рассказывались всякие истории, чаще всего о некомпетентности его подчинённых. Выслушивать этот поток желчи иногда было просто невыносимо, но подобные разговоры служили единственным источником информации. Именно благодаря ним Путешественница узнала о том, что в ближайшее время должно прийти судно, которое впоследствии увезет Предвестника с его заложницей в Снежную. Такое было явно не по душе Люмин, но право выбора у неё отсутствовало. После того, как она узнала эту пугающую весть, начался отсчёт времени. И его было ничтожно мало. Разработка плана практически не осуществлялась, ведь методы Сказителя были очень действенными. И строились они примерно так. Первым шагом было дружелюбное приветствие. Как спалось, милая? Тебе не было одиноко ночью без меня? Проверка уже начиналась. В зависимости от ответа, Предвестник выбирал одну из двух тактик. Если услышанное приходилось ему по нраву, то даже между делом можно было услышать похвалу, конечно, не убавляя при этом привычной жестокости. Другой сценарий разыгрывался при условии, когда его утренние пожелания либо были полностью проигнорированы, либо в словах девушки не было необходимых фраз. Фраз, что должны были непременно включать в себя благодарность и восхищение хозяином. Наступление завтрака вело к маленькому перерыву, ведь во время трапезы он не тревожил Люмин. Практически. Всего-то не отрывал от неё взгляда, следя за каждым движением. Это убивало всякий аппетит, но за недоедание следовало наказание. Не физическое, а психическое. Угроза избавиться от ничтожного повара, что посмел приготовить блюда, не угодившие сокровищу Предвестника, произносились так беззаботно, что ещё сильнее вызывало удушающий страх. Девушка даже была готова проклинать свою доброту, из-за которой она не могла позволить пострадать невинным людям. Конечно, никто бы не обрадовался, если бы к нему применяли насилие в виде пыток, но душевный баланс изо дня в день разрушался под натиском яда речи юноши. Иногда ей даже казалось, что лучше бы на коже оставались следы ран, нежели рубцы на сердце. Вторая фаза не предвещала ничего хорошего, хотя и предполагала собой обычную беседу. В ней позволялись многие вопросы со стороны девушки, что в какой-то степени настораживало. Всё было слишком просто и заставляло сомневаться в том, нет ли какого-то подвоха. А он был, но его поиски бессмысленны. Наоборот, чем больше она пыталась углубиться в истинные намерения, тем проще было забраться в её сознание. Когда «доклад о деятельности Предвестника», как нарекла его сама Путешественница, подходил к концу, происходило расставание. И во время него было важно не допустить ошибку, чтобы лишний раз не вызвать его гнев. Какое-то обыденное «желаю удачи» всегда должно было вплетаться в речь и добавляться резонной фразой: Я с нетерпением жду твоего возвращения. Не имело значения, что это была ложь. Постепенно она забиралась в разум, позволяя путаться в собственных желаниях. Если повторять одно и то же действо на протяжении длительного время, то оно войдет во привычку, и перестанет отвергаться человеком. Радовало, что она провела с ним ещё недостаточно времени, чтобы полностью совместить свои убеждения с внушаемыми ей установками. Пора обеда была самой любимой у Люмин, ведь тогда принятие пищи происходило в полном одиночестве. Несмотря на желание Скарамуччи быть с девушкой постоянно, его обязанности как Шестого Предвестника не давали ему такой возможности. На первый взгляд может показаться, что обеденное время – самое лучшее для побега, но это утверждение в корне неверно. Охрана усилилась вдвое, а цепь, что пристегивалась к ошейнику, закреплялась у изголовья кровати. Во время посещений свой несчастной куклы и её сна он всегда позволял ей находиться без цепи, тем самым проверяя, предпримет ли она что-то непозволительное. А все попытки договориться с рядовыми Фатуи сводились на нет, потому что никто не хотел лишиться головы. Приближение вечера не сулило ничего хорошего для Путешественницы. В эту пору могло произойти всё что угодно, и своей неизвестностью она пугала, заставляя сердце отдаваться бешеному ритму. За всю неделю, проведенную в плену, ни разу это промежуток времени с вечера до ужина не проходил спокойно. Это было настолько безнадежно и печально, что Люмин предпочла бы смерть, чем так бессмысленно влачить свое существование. Бессердечный шепот погружал во мрак, заставлял сердце покрываться трещинами, но все равно не давая ему разбиться на кусочки. Разума натянутые струны беспощадно рвались и бездна отчаяния практически затянула на самое дно. Сегодняшний день для девушки не задался с самого начала. А всё потому, что ей приснился поистине замечательный сон. И от этого её накрыло разочарование и опустошенность. Уже привычные ей серые и даже кошмарные сны вызвали бы больше радости, чем грёзы о потерянном счастье. Прославленная героиня чевствовала свою победу в кругу друзей, и лишь звон посуды приятным звуком отдавался в голове. Тома заработал себе несварение, но не переставал улыбаться, заражая радостью остальных. Ёимия о чем-то увлеченно говорила с главой Банды Араттаки, иногда посмеиваясь и воодушевлённо кивая на слова О́ни. Кудзе Сара косо посматривала на эту двоицу, ведь им могло взбрести в голову всё что угодно. А ей потом эти беспорядки разгребать… Нереальность сновидения подчеркивалась тем, что в ресторанчике собрались самые важные и популярные личности из Инадзумы. Даже Эи в паре со своим фамильяром уплетали еду за обе щеки. Но здесь царила такая уютная атмосфера, что давала полностью отстраниться от переживаний. Однако громкое застолье в скором времени подошло к концу и разум, словно издеваясь над Люмин, создал образ самурая. Казухе хватило всего одной чашки, чтобы опьянеть от алкоголя, после чего расслабившийся мечник уснул, положив голову на стол. Во сне это вызвало у девушки небольшую улыбку, но в реальности привело к слезам. За время нахождения здесь она тщательно себя контролировала, не давая чувствам переходить в плач, под страхом того, что Предвестник устроит ей очередную психологическую пытку. Но эта сцена настолько врезалась в память, что никакая выдержка не помогла остановить поток слёз. Осознав, что по щекам покатились солёные капли, Люмин спешно протерла глаза и в панике стала озираться вокруг. К счастью, никого рядом не было и её слабость осталась в тайне. Но покой длился недолго, ведь дверь распахнулась, сообщая о приходе её мучителя. Сердце замерло. В проёме стоял мечник, а за ним блеснуло одеяние жрицы храма. В голове сразу образовался хаос и возникла настороженность по отношению к вошедшим. Нельзя было сказать наверняка, не очередной ли это план Скарамуччи, или вообще помутнение рассудка самой девушки. Но душа взяла контроль над логикой, а ноги сами понеслись к старому другу. Люмин так хотела просто дотронуться до человека, почувствовать его теплое дыхание, сжать пальцы и крепко обнять тело. Все прикосновения Предвестника источали лишь один холод, пуская мурашки и убивая всякое желание сопротивляться. А сейчас перед ней был тот, что мог рассеять тьму на сердце. – Снова никого, – обращаясь к смотрящей по сторонам Мико, обречено огласил Казуха. Достигнув парня, Путешественница прошла сквозь него, словно его тут и не было. Приземлившись на свои руки, она испуганно приподняла голову и увидела лишь уходящую фигуру. Горечь стремительно стала распространяться по всему телу, а дрожащие пальцы оставили на полу след от ногтей. Разъедающая печаль сменилась истерикой, то и дело перерастающий в мольбы. Из раза в раз выкрикивая имя ронина, она тщетно пыталась привлечь к себе внимание. Так глупо поверив, что её страдания закончатся, Люмин не могла смириться с тем, как спасители просто проигнорировали отчаянно нуждавшуюся в помощи девушку. Но беда не приходит одна. Она слышит колокольчик , а затем голос, совсем недосягаемый. – Если птице оторвать крылья, то она не сможет больше взлететь и останется в клетке навечно, – шепот сказанной фразы постепенно перетёк в полуголос, а звон отголосков нежного баритона застыл в ушах Путешественницы. Люмин знала этот голос. Она узнала бы его, даже если не видела того, кто говорит. Она настолько хорошо знает этот голос... Скрученный живот почувствовал, как будто его ударили. Ей знаком сапфировый оттенок глаз, скрывающийся под богато украшенной шляпой. Его лицо не даёт ей говорить. Его лицо останавливает девушку, потому что в его выражении есть что-то более сильное и мрачное, отчего голос застревает в горле. Это Скарамучча, который наконец-то вывел на чистую воду свою канарейку, что не переставала думать о том, как сбежать от него. – Но вот беда – даже потеряв всякую надежду, она всё ещё желает взмыть в небо. Что же тогда делать? – электрический холод в его глазах приковал к месту. Люмин хочет спросить, что он имеет в виду, но она не знает, какие бы слова подошли для вопроса. Какие бы слова угодили ему. Он подошёл чуть ли не вплотную и присел на корточки, а после - указательным пальцем подобрал чёлку девушки и нежно убрал её за ухо. Его губы оказались чуть ли не вплотную к органу слуха. – Сломать её изнутри.