***
Масато Тачибана любил свою работу несмотря на то, что из-за неё не мог проводить много времени с семьёй. Искать справедливость всегда и везде, помогать тем, кто в этом нуждается, — это было его целью и смыслом жизни. Поэтому, когда в один, казалось бы, прекрасный, день, ему поступает звонок от девушки своего сына, он слушает внимательно, отдавая приказы незамедлительно. Плачущая девчушка с дрожью в голосе поведала ему, что какие-то люди устроили драки на ставки и вовлекли в это её друзей. К удаче Тачибаны, адрес она называет уверенно, пусть и чуть заикаясь. Уже под конец девочка просит его вызвать скорую, так как среди ребят уже есть раненые. Группа быстрого реагирования выезжает сразу — поначалу, как и положено, едут с сиренами и мигалками, заставляя других уступать дорогу. Но как только начинают приближаться к месту назначения, всё вырубают, не желая спугнуть мелких бандитов — от них и так в последнее время слишком много хлопот, и поймать хотя бы часть, будет хорошей наградой за долгие недели погони.***
Ханагаки убирает телефон и, вытирая лицо, тихонько откашливается — женские слёзы — опасная вещь, главное — не пользоваться этим приёмом слишком часто, а то перестанет действовать. И нет, ей вовсе не стыдно — если такая мелочь заставит хоть кого-то шевелиться, то почему бы и нет. Бой Такуи ещё не начался, но видя, как сдаёт один из противников, — Такемичи понимает, что это ненадолго. Сейчас она прячется за большим бетонным блоком позади всех — её почти невозможно заметить, но вот она всё прекрасно слышит и видит. Имя Ямамото, казалось, набатом звучит в голове, вторя ублюдку Киёмасе и улюлюкающей толпе. Ханагаки отворачивается и приваливается спиной к плите — смотреть на избиение друга она не может, остаётся лишь прислушиваться. Такемичи очень сильно надеется, что таким образом она не пропустит появление главы Тосвы. Хотя внутри теплится крохотная надежда на то, что он вообще не появится — ведь изначально именно так всё и было. Время идёт, но ни полиция, ни руководители Тосвы так и не показались. Ханагаки надеялась, что Масато-сан всё-таки вызвал скорую — на запрос правоохранительных органов они вроде как должны реагировать быстрее и, хотя сама она тоже им звонила, — время ожидания составит около двадцати минут. С того момента прошло уже более десяти. Толпа за спиной начинала недовольно шуметь и насвистывать, посылая оскорбления в сторону Такуи. Такемичи зарывается в собственные волосы, буквально заставляя себя оставаться на месте — здесь и сейчас она всего лишь слабая девушка, и, если привлечёт к себе внимание этих отморозков, — очень сильно пожалеет. В кои-то веки её жизнь пойдёт так, как хочет она, нельзя просто взять и похерить всё, к чему стремилась. Такемичи, словно мантру, повторяет про себя то, что она всего лишь слабая и хрупкая девушка. Она не знает, сколько так продолжается, но слова «Всем стоять! Полиция!», казалось, возносят её на небеса. Среди отморозков начинается паника, отовсюду слышны крики и маты. Такемичи не спешит высовываться — она может подождать ещё немного. — Такемичи-чан, как ты? — девушка поворачивает голову и видит Тачибану старшего. На глаза наворачиваются слёзы — они ведь успели, да? Непоправимого же не случилось? Будто прочитав всё это в её глазах, Масато опускается рядом с ней и ласково треплет по голове: — Всё хорошо, Такемичи-чан. Ты прекрасно справилась — твои друзья сейчас у кареты скорой помощи, ты же наверняка хочешь убедиться, что с ними всё в порядке? — Ханагаки кивает, как китайский болванчик, и поднимается следом за Тачибаной — почти все гопники уже были пойманы. Белую машину с огромными красными мигалками было видно издалека, к ней и направляется Ханагаки, слегка отставая от Масато — недалеко от ребят стоят двое полицейских — «Стерегут, чтобы не сбежали», — понимает Такемичи. Тачибана подаёт им знак, и они исчезают. — ТАКЕМИЧИ…! — слышится удивлённый возглас Такуи. Это довольно иронично, учитывая, что правый глаз у него закрыт повязкой, а левый постоянно щурится. Наконец и остальные замечают её. Но их любование прерывает покашливание Масато: — Я надеюсь, вы понимаете, ребята, что просто так не отделаетесь и мне придётся провести профилактические беседы с вашими родителями? — Его голос строг и непоколебим. — Каждый должен понести заслуженное наказание. Вы хоть понимаете, что если бы не ваша подруга, то кто знает, чем мог закончиться сегодняшний день? Я не буду делать скидку на то, что вы друзья моего сына, наоборот — я прослежу, чтобы вы хорошо усвоили сегодняшний урок. Всем всё понятно? Понурые головы и тихое согласие были ему ответом. — И тебя это тоже касается, Ханагаки-сан, — Масато переводит суровый взгляд на девушку. — Я понимаю, ты волновалась за друзей и правильно поступила, когда сообщила мне обо всём. Но, насколько я помню, уроки у вас никто не отменял, а за прогул без уважительной причины также следует наказание, ты же понимаешь? Такемичи склоняет голову, признавая свою вину: — Я понимаю, Тачибана-сан, — Ханагаки плевать хотела на прогул, — наверняка ведь просто заставят дежурить. Сейчас главным было то, что с ребятами всё в порядке и она даже не повстречала руководителей Тосвы, что Такемичи считала огромным успехом. По домам их развозит всё тот же Тачибана, он клятвенно заверяет, что сегодня же позвонит родителям и поговорит о её воспитании. Наконец закрывая за ним дверь, Ханагаки улыбается во все тридцать два и почти что прыгает от радости — они все живы, здоровы и у них впереди прекрасное будущее — которое Такемичи клянётся воплотить в жизнь. Это определённо лучший день в её жизни. Был. Пока в восьмом часу вечера не раздался звонок в дверь. Стоящий с той стороны ублюдок Кисаки одним своим видом превращает лучший день в худший. Первым порывом было захлопнуть дверь так, чтобы она вышла с другой стороны и заехала в эту наглую рожу. Но всё решается довольно быстро — Такемичи отходит в сторону и, улыбаясь ему, говорит подниматься наверх. Сама же она идёт заваривать чай и захватить крекеров. Очухивается девушка, только когда уже шагает по лестнице в свою комнату. Изначальная, двадцатишестилетняя Ханагаки захватила контроль над телом. Для этой Такемичи, Кисаки был хорошим другом — что в прошлом, что в будущем. Когда все оставили её, только он старался хоть как-то помочь девушке. И она до сих пор чувствует вину за свой отказ, ведь Ханагаки прекрасно знала, каково это — любить человека, но осознавать, что никогда не будешь рядом с ним. Пусть она и была тем, кто всё разрушил. И конечно, Такемичи прекрасно знала о воспоминаниях двух других личностей, но отказывалась следовать им — миры, в которых жили они и она различаются, и, если в том Тетта был не очень хорошим человеком, это не значит, что и в этом всё будет так же. Прежде всего — Кисаки её друг детства, и она не собиралась позволять им как-то вредить ему. К тому же, сейчас он всего лишь тринадцатилетний мальчик, он ещё ничего не сделал и, вероятнее всего, никогда не сделает. Она не позволит. Ханагаки подавила слабое трепыхание одной из личностей и с улыбкой зашла в комнату — если хотят использовать её тело, чтобы спасти Хинату и ребят — пускай. Но причинять вред Кисаки она не позволит.