Цветок для K.

      Молодой солдат сидел на крыльце в узенькой улочке и теребил в руках красный цветок, недавно сорванный с чьей-то грядки. Он был немного пожухлым, а где-то даже появились коричневые пятна, предвещающие скорую гибель растения. Неудивительно, что он находился в таком плачевном состоянии - дом, в саду которого он сорвал цветок, давно пустовал.       Солдат провел рукой по своим русым волосам, отбрасывая их назад, и, оторвав взгляд от цветка в руках, проскользил им по старым заросшим стенам улицы, в которой когда-то кипела жизнь. Он любил представлять как несколько месяцев назад по этой улочке гуляли пары, пахло вкусной едой, хозяйки высовывались из окон, чтобы полить те самые красные цветы... Но от прошлого остались только отголоски. В частности и по его вине. Фридриху не хотелось задавать себе лишних вопросов: Куда делись хозяева? Живы ли они вообще?... Он давно перестал задавать себе подобные вопросы. Ответы на них приносили лишь щемящую боль.       Война. Война полностью изменила его жизнь. Она проходила красными нитками через все его существование и он никак не мог вынырнуть из этого кошмара. Даже этот маленький цветочек теперь не казался ему таким уж и романтичным, напоминая капли крови...       От раздумий его отвлёк звук чьих-то шагов. Он машинально спрятал цветок за спину и поднял голову. Его взгляд встретили озорные глаза Теодоры. Девушка игриво поправила своё платье и вопросительно посмотрела на Фридриха. По выражению её лица было понятно, что она успела разглядеть цветок в руках немецкого солдата и не была готова так просто упускать своею "сенсацию". Одним словом - журналистка до мозга и костей. Узнает даже цвет твоего нижнего белья, если захочет. - Для Курта? - спросила она с улыбкой. ...Появление Теодоры в жизни молодого солдата принесло много светлых впечатлений. Она была тем спасением от постоянных мыслей о войне, о котором он всегда мечтал. За несколько недель проведенных вместе они стали близкими друзьями. При ней Фридрих расслаблялся, становился уязвимее, поэтичнее. Он становился тем, кем он был до войны. Он становился собой. Фридрих так ее любил и ценил...       Вернувшись в реальность, Фридрих тактично кивнул в ответ на заданный вопрос. Он невольно смутился, спрятав глаза. — Я н-не знаю, стоит ли вообще пытаться. Вдруг он не п-поймет. — с Теодорой Фридрих говорил на английском с сильным немецким акцентом. Он сунул руки за спину и достал цветок — Еще хуже, если кто-нибудь из сослуживцев заметит меня с этим. Меня и так не особо любят, а т-т-тут еще такой повод, что бы меня осмеять.       Теодора сочувственно посмотрела на немца. — А главное, я не знаю, как он от-треагирует. Вдруг он... — Курт когда-нибудь давал тебе повод для сомнений? — Н-нет. — Вот и я не думаю, что он будет тебя подставлять. — она на секунду задумалась — Может подложишь свой подарок анонимно и посмотришь за его реакцией? Это даст уверенность в своих дальнейших действиях, либо станет стоп-сигналом.       Фридрих уставился на нее своими серыми глазами, потом медленно перевел взгляд на цветок. Глаза солдата сделались вдвое больше, когда до него дошел смысл предложения собеседницы. — Теодора, точно! Ты моя с-спасительница. – он вскочил с каменных ступенек, на которых сидел до этого момента. — Так и п-п-поступлю.       Теодора мило улыбнулась. Но, несмотря на всю радость, разгоревшуюся в Фридрихе, он заметил какое-то напряжение в тоне подруги и замер в ожидании ее следующих слов. — Но я тут не для того, что бы заниматься вашими отношениями. — Улыбка пропала с лица Теодоры. Ее руки опустились и сжали платье в своих руках — Я уезжаю. Завтра. Мне нужно время, чтобы набраться сил после ранения. Здесь я не могу позволить себе такой роскоши. Мне надо забраться подальше от войны, понимаешь.       Лицо Фридриха приняло самый испуганный вид. Неужели судьба забирает его единственного друга? Ему было страшно вновь оставаться одному. — Я п-понимаю... Мы к-когда-нибудь вст-третимся? — спросил он с надеждой в голосе. — Тебе ответить красиво или честно?       После этой фразы ответ не потребовался. Сердце Фридриха упало на землю и разбилось на мелкие кусочки. Очевидно, шансов на повторную встречу почти что не было. Теодора подошла вплотную к солдату и крепко прижала его к себе. Фридрих сначала напрягся всем телом от неожиданности, но потом обмяк и аккуратно обнял плечи Теодоры, с жадностью вдыхая аромат ее каштановых волос. — Полегче, мистер, вы мне опять ребра сломаете — насовсем удачно отшутилась Теодора — Мне пора. Мы с Лоуренсом еще должны собрать вещи. Спасибо за все, Фридрих, я обязательно буду тебе писать.   — Т-тео... Спасибо тебе за всё. Я не журналист, и мне наверное не хватит с-слов, чтобы описать как я тебе благодарен. Спасибо... спасибо... с-спасибо! - сбивчиво прошептал Фридрих с трудом выпуская ее из своих объятий.       Они последний раз посмотрели друг другу в глаза. Девушка развернулась и, прежде чем та успела завернуть за угол, Теодора остановилась и крикнула напоследок: "не сдавайся, ты прекрасный человек!", помахала рукой и исчезла из жизни Фридриха навсегда. Краткость - сестра таланта. У Теодоры не было привычки рассусоливать, и Фридрих очень ценил ее за прямолинейность и решительность. Попрощалась она, естественно, не изменяя своим принципам. Коротко, но так понятно, что на глазах немца невольно навернулись слёзы. Живот свело от чувства, которое его так давно не посещало - одиночества. Он нахмурился и потер переносицу, отгоняя тревожные мысли. В переулке осталась стоять одинокая фигура солдата в серой форме и зажатым алым цветком в руках.       Фридрих любил этот переулок: он был уединённым и сюда редко заходили другие солдаты. Ему не хотелось лишний раз нарываться на их насмешки... А в этом укромном месте он был под защитой каменных стен, окружавших его и хранивших в себе все его переживания и тайны. Он даже иногда поливал оставшиеся цветы, стараясь сохранить свое маленькое "убежище" таким, каким оно могло быть раньше. Все-таки в душе Фридрих был безнадежным романтиком, что было так далеко от навязанного образа идеального солдата германской империи. Он еще немного постоял в этом переулке, вдыхая ароматы цветов и прокручивая в голове воспоминания связанные с Теодорой, а затем пошел к импровизированным казармам, то и дело шаркая ногами.       После оккупации Бельгии немецкие войска начали наглеть. Теперь даже рядовые солдаты спали в отдельных комнатах в городских домах. Они либо занимали пустующие комнаты убитых горожан, либо выгоняли жильцов из их собственных домов. Фридрих скорее относился к первому типу - он нашел пустующую комнату. Несмотря на относительную свободу выбора жилья, немецкие солдаты жили особняком ближе к северу городка, поэтому Фридрих точно знал, где расположился Курт: он жил в доме напротив; в новом, богатом доме. Сослуживцы уважали его за храбрость, доброту и компанейский характер, поэтому позволили занять хорошее место. У Фридриха же не было подобной репутации, поэтому он жил в комнатке маленького размера, пыльной и обшарпанной. В которой обои держались на честном слове, а кровать скрипела от одного только взгляда на нее. Но у этой комнаты был один бесспорный плюс: из ее единственного окна был виден рабочий стол Курта. Не то чтобы Фридрих был извращенцем - он редко использовал свою привилегию, но иногда соблазнялся и подглядывал за соседом. Ему нравилось смотреть на то, как Курт писал письма. Так статично, спокойно - будто бы статуя... Как раз на этот стол Фридрих и планировал положить свой цветок.       До казарм Фридрих добрался быстрее, чем ожидал. Солдату было тяжело привыкнуть к крохотным размерам города: ему привычнее были большие просторы полей, на которых он раньше жил. Фридрих предусмотрительно положил цветок в кобуру от пистолета - мужчина обычно не носил с собой оружие, даже несмотря на все предупреждения и выговоры. Ему было противно ощущать вес пистолета на своем поясе, поэтому его кобура зачастую пустовала.       Фридрих остановился между двумя домами: своим и домом Курта. Взглянув на небо он вздохнул. День был теплым и безветренным. По небу лениво плыли белые лёгкие облака, навевающие мысли о несправедливости войны: почему там гармония, а здесь ад? Он еще несколько секунд не мог оторвать взгляд от неба. Оно успокаивало. Громко вздохнув, Фридрих повернулся ко входу в дом Курта. — Эй, Фри-фри-фридрих, баб в этот дом не жалуют, если только они не шлюхи. Ты что, шлюха?       С другого конца улицы раздался дикий хохот. Он схватился за кобуру, защищая свое сокровенное послание и повернулся в сторону криков. По жизни Фридрих придерживался стороны пацифистов и предпочитал избегать конфликты. Оказалось, что в армии таких гоняют как вшивых псов, но ему никогда не хватало злости накричать на обидчиков или вдарить кому-то, чтобы от него отстали. Он обычно отводил взгляд и сносил все обиды. Так же он поступил и сейчас: посмотрев на четырех солдат, выглядывающих из-за забора, Фридрих опустил глаза и зашел в дом Курта.        Только после звука захлопывающейся двери, до него дошло насколько сильно он влип. Сердце Фридриха оборвалось, ноги задрожали, а по спине пробежал холодок. Он облокотился на дверь и зажал рот рукой, справляясь с приступом паники. Его заметили, это было чертовски плохо. Ни о какой анонимности не может быть и речи. "Как только придет Курт ему сразу доложат о моем посещении его дома" - пронеслось в его голове, сразу за этой мыслью появилось паническое: "Бежать! Бросить затею, он сразу все узнает. И мне конец..." Как только Фридрих положил руку на дверную ручку, готовясь выйти, передним появился озорной взгляд Теодоры, ее фирменная немного безумная улыбка и последние сказанные ею слова: "не сдавайся, ты прекрасный человек!". Помедлив, Фридрих отдернул свою руку от дверной ручки и бросился вверх по лестнице, застеленной синим ковром, с таким чувством, будто бросается в пропасть. Борясь со страхом он отворил дверь в комнату Курта, подошел к столу, и дрожащими руками бережно положил цветок на стол.       Оставалось самое главное - не встретить Курта на пути обратно. Примерно в это время начиналась смена дежурства, и он мог прийти в любую минуту. "Я провалюсь сквозь землю от стыда, если вдруг с ним столкнусь" - подумал он заранее краснея. Фридрих вышел из комнаты, забыв закрыть дверь, осторожно спустился по лестнице и вышел на улицу. Наконец-то можно было выдохнуть. — Ничего там не украл? Не бойся, все хорошие музыкальные инструменты мы уже прикарманили. Вы знали, что наш золотой "Фри-фри-фридрих" играет на скрипке? — Вот пижон! — Может он еще и танцует?       Раздался новый порыв хохота. Солдаты, скорее всего, опустошали остатки алкоголя, найденного в одном из домов, чем и объяснялось их развязное поведение. Обида подступила к горлу Фридриха. Он было открыл рот, чтобы хоть как-то защитить свою честь, но его остановила сильная рука, опустившаяся на его плечо. Фридрих машинально напрягся и попытался сбросить руку с плеча, одарив подошедшего испуганно-грозным взглядом.       Перед ним стоял молодой широкоплечий человек ростом чуть выше самого Фридриха, с тёмными как смола глазами и каштановыми волосами. Он с удивлением рассматривал лицо блондина. Сердце Фридриха оборвалось во второй раз, в его голове пронеслась тысяча мыслей, он побелел, покраснел, снова побелел и замер, как вкопанный. Это был он. Это был Курт. — Ты только поспокойнее в следующий раз реагируй, так и вдарить можешь не за что. — улыбнулся Курт, чуть сильнее сжимая пальцы на его плече. – Бесстыдники! — крикнул он солдатам, шутливо грозя пальцем — Да он так сыграет и станцует, что вы "ахнете"!... А ты, Фридрих, не давай себя в обиду. Они никогда не смогут тебя понять - им до тебя расти и расти. Понял?       Фридрих молчал. Он давно поклялся себе, что не будет лишний раз раскрывать рот при Курте. В его присутствии заикания становились слишком частыми, из-за чего Фридрих чувствовал себя полным идиотом. Вместо ответа он кивнул и слабо улыбнулся. Стало безумно трудно дышать, в душе что-то сжалось и перевернулось от пристального взгляда Курта. А он как на зло сверлил заику взглядом. Может ожидая внятного ответа, может изучая, а может просто издеваясь.       После бесконечно долгой паузы Курт наконец-то хлопнул Фридриха по плечу, махнул рукой солдатам на другом конце улицы (на что солдаты ответили радостным воем) и отправился к себе в комнату. Только когда до Фридриха донесся звук хлопнувшей двери, он осознал, что не сделал ни одного вдоха с момента встречи с Куртом. Громко набрав лёгкими воздух он направился к двери своего дома. "Хорошо, что хоть не раскраснелся" – подумал он с огромным сомнением.       Войдя в свою комнату, Фридрих первым делом отправился к окну. Ему повезло - Курт только зашел в свою комнату. Блондин обеспокоенно наблюдал за каждым движением Курта. На белом лакированном столе виднелось красное пятнышко, но Курт его вплотную не замечал, бродя по комнате из одного конца в другой. Через какое-то время Курт наконец-то заметил цветок и подошел к нему. Он протянул руку и взял растение. Прежде чем Фридрих успел считать хоть одну эмоцию на лице мужчины, тот отвернулся к окну спиной.  Фридрих прижался к стеклу еще сильнее рассматривая спину Курта, надеясь, что тот повернется обратно или выдаст яркую реакцию. Ничего не было понятно. Надежда утеряна. И с чего только он думал, что всё вот так просто все выйдет?       Фридрих сел на кровать, провел руками по лицу и накрыл ими голову, согнувшись так низко, что голова почти лежала на коленях. Ему оставалось только строить догадки и молиться, чтобы Курт не испугался и не выдал его тайны. Его же... Даже не хотелось думать о том, что с ним будет. Его же признают больным... и чего еще хуже. "Чёрт, и на что я надеялся... Как всё неправильно. Меня же убьют, если узнают.... Посмешище". Он задрожал всем телом, съеживаясь еще сильнее. Сколько он так пролежал - неизвестно. Его страдания были прерваны тихим стуком в дверь.       Солдат поднял испуганные глаза на дверь, ручка повернулась, дверь распахнулась. На пороге стоял Курт... С цветком в руках.

Глава II ---->