Праздники и будни

      Петербург – это холодно и красиво. Красиво по умолчанию, а холодно по времени года. Ночами температура воздуха опускается до минус тридцати. Кирилл болеет вторую неделю. Какой-то грипп, когда температура не сбивалась ничем почти пять дней. Диме приходится пахать за двоих, так как Игорь мотается между больницей и работой. И при этом сам должен был бы лежать дома и лечить раненую руку. Впрочем, все постепенно налаживается. Петю перевели из реанимации в палату, он уже называет Игоря «дядь» и ругается с медсестрами, что не разрешают дымить ни в палате, ни на лестнице. Значит, медленно, но верно идет на поправку. Рука Грома тоже не беспокоит, по его словам, на нем все раны «заживают, как на собаке» оправдывая слова Димы про стаю. А вот у Кирилла, похоже, на фоне гриппа начался трахеит или даже трахеобронхит. Во всяком случае, личный врач Гречкиных послушал пациента и назначил антибиотики. Пока в виде суспензии. Так что Диме надо с утра разбудить Кирюшку, влить в него кучу лекарств и теплый чай, желательно с чем-то съедобным. И лететь в родное отделение. А потом звонить по десять раз на дню, если время есть. Прокопенко и рад бы отпустить пораньше, но вот преступники не понимают, что Дима занят куда более важными делами и никак не хотят прекратить противозаконные действия.       Дела какие-то – сродни «поиску двенадцати холодильников». То в магазине кто-то буянить начал – а как тут не начать при таких ценах? Езжай, Димочка, разбирайся. То в коммуналке соседка соседку обворовала, ложечки старинные мельхиоровые утащила и продала на рынке. Принимай заявление, хотя у хозяйки ложечек налицо все признаки деменции. А соседка клянется, что нитки чужой не брала, а старушенция ей соли в компот подсыпала, и полкило сухофруктов испорчено, а они тоже не бесплатные, между прочим. Про кражи и говорить нечего. Еще угоны автотранспорта, находящегося вне охраняемых стоянок и гаражей. И разборки между ближайшими родственниками на почве личной неприязни.       В-общем, тоска и серость. Над Питером такое же серое небо, порой сыплющее снегом. В декабре это напоминало сказку. Сейчас - надоело, как опостылевший холод. В городе разбирают елки. Будни сменили новогоднюю сказку. Дед Мороз сбежал с оставшимися подарками к себе на Северный Полюс, оставив после себя сырой холод и несбывшиеся желания. Кирилл кашляет, «как каторжанин», анализы плохие. Дима с ужасом думает, что делать, если понадобится делать уколы. Сам он не умеет. Нанять медика не проблема, но Кир уколов, как он признается, боится до жути. Врач сетует на общее истощение организма и советует давать витамины «Омега-3». Кир глотает капсулы и отказывается от супа. Январь… Новый две тысяча такой-то год.       В столовой, которая открылась неподалеку, Дима с Игорем порой обедают вдвоем. Можно обсудить по мелочи дела, или просто перекусить горячим, что в этот холод совсем не лишнее. Дима что-то рисует в скетчбуке. - Что там? – спрашивает Гром, заглядывая напарнику через плечо. Дима смутился, потом открыл страницу и показал. - Комиксы, что ли? - Ага. Просто Кирюшка так долго болеет и совсем захандрил. Вот я и решил что-нибудь нарисовать на скорую руку такое, чтоб его порадовать. - Покажи-ка. И Игорь берет рисунок. - О, и я тут есть. - Ага. Игорь-угорь. А я – Дима-сардина. В банке живу. - Ой, ну ты и сочинитель. А Гречкин твой кто? - Кирилл-гамадрил. - Надо же, и прическа похожая. А Хазин тут есть? - А как же! Пётр-осётр! Вот он! Игорь расхохотался в голос. Это было столь редкое явление, что Дима аж замер, не решаясь отобрать назад свой скетчбук. Хотя обеденный перерыв подходил к концу. Вечером Дима показал свои рисунки Кириллу. - Ой, это ты сам придумал? - Ну, рифмуется же смешно. Я – Дима - Сардина, потому что не хочу вылезать из зоны комфорта. А вот Игорь – непримиримый боец… то есть, борец с преступностью, опытный следователь из Санкт Петербурга, известный своим пробивным характером. А еще он – Угорь. - Ой, ты себя в очках нарисовал. - Ага. - А у меня прическа похожая. - Так, а как иначе, если ты гамадрил. - О, а это что? Как сделать пересадку в подводном метро? - Пересесть на другую креветку. Кирилл смеялся, пока не закашлялся. Дима даже слегка испугался, может не стоило смешить Кирилла так сильно? - Кстати, кроме комиксов я принес тебе еще кое-что. - Надеюсь, не рыбу в банке? – с притворным ужасом воскликнул Гречкин. - Ни в коем разе. Рыб мы рисуем, а не едим. И вообще, каннибализм это преступление. Вот. И с этими словами Дима поставил на кухонный стол коробку. - Это что? - Кир с интересом глядел на медицинский прибор. - Ингалятор. Вера посоветовала, у нее дома есть, детей лечить. А вот минералка «Есентуки» номер семнадцать. Им делают ингаляции. Можно и лекарствами, но минералка точно вреда не принесет. Зато поможет откашливаться. Кир опасливо посмотрел сначала на прибор затем на бутылку. - А это… не больно? Дима закатил глаза: - Кир, тебе двадцать лет или два года? Не больно, сидишь и дышишь. Ну, хочешь, я на себе покажу? - Хочу. Убедившись, что это «не жжет, не щиплет и совсем не больно», Кирилл стал делать себе ингаляцию. И попутно разглядывать комиксы. А Дима подумал, что завтра придется «забить» на все, и на работе дорисовывать историю Игоря –Угоря. Или все-таки Угря? Лишь бы Кир скорее выздоровел.       А потом, через неделю к нему подошел Игорь и попросил: - Слушай, Дим… дай мне твои комиксы, хочу Петьке в больницу отнести. Пускай тоже порадуется. - Бери, мне не жалко. Лечение смехом – самое лучшее и безопасное. И, вспомнив Кирилла, добавил: - И совсем не больно.