Алое знамя

      “Тайны Основателей Хогвартса! Годрик Гриффиндор, кто он — маг огромной силы, святой, Избранник Магии, Тёмный лорд???”       — Мне кажется, эта женщина развлекается, — Елена сложила свежий выпуск Ежедневного пророка и отбросила его на журнальный столик, подтягивая ближе чайную пару с травяным чаем, над которым вился парок, завиваясь спиралями. — Вы знаете, они все теперь считают, что это вы, а не маленький Поттер победил Тёмного лорда.       — Пусть. Мне не жалко. Люди всегда что-то придумывают. Какое мне дело до их сплетен?       Стоящий у окна Годрик повёл плечом, задумчиво наблюдая за носящимися во дворе замка первокурсниками. Постепенно входящая в свои права весна прогревала землю и воздух, позволяя жителям замка выдохнуть и насладиться первыми тёплыми деньками.       На солнце так и вовсе было уже жарко.       — Вам всегда было проще отмахнуться от чужого любопытства, дядюшка. А мне что делать? Мисс Скиттер ведь и ко мне пытается пробиться.       — Молчи и загадочно улыбайся. У тебя и твоей матери это всегда прекрасно выходило. Пока что плохое знание языка позволяет подобные отговорки.       — Не такое уж и плохое, — Елена поднесла чашку к лицу и вдохнула аромат напитка, бросив короткий взгляд на безмятежно лежащую на комоде диадему своей матери. — Спасибо, что вернул её.       Очищенная от осколка чужой души, диадема вновь засияла, переливаясь серебром оправы и гранями полированных камней. Уже ничего не напоминало о том, что совсем недавно в древней реликвии обитал чужой дух, изуродованный неправильным ритуалом.       — Лучше скажи спасибо гению, что вытащил её из Албанского леса, — отмахнулся от неё Годрик. — Я вообще не представляю, каких сил ему это стоило, с учётом изменений ландшафта в тысячу лет, — Гриффиндор с иронией посмотрел на племянницу. — Знаешь ли ты, что далеко не каждое дерево способно прожить столько, даже если лес магический. Не самый умный поступок с твоей стороны.       Девушка скривилась, как от зубной боли, но спорить не посмела. После того, как она пришла в себя, после больницы и помощи целителей, водивших вокруг неё хороводы от одной только мысли столь нетривиального возрождения из мёртвых, их разговор с Годриком был… непростым. Мягко говоря. За розги он не взялся только по сроку давности, посчитав почти девятьсот лет в образе призрака достаточно суровым наказанием. Откровенно ужасным, если вспоминать, что ей довелось видеть, как умирают близкие люди.       Ровена так и не оправилась от горя, принесённого смертью дочери…       В ином случае, — будь он обычным магом и не будь у него особенных обстоятельств, — Годрику пришлось бы проводить церемонию прощания и принудительного упокоения, так и не нашедшей покоя души.       — Он испортил её, — вместо этого сказала Елена, делая небольшой глоток.       — Считай платой за доставленные трудности, — сурово отрезал дядя. — В конце концов, он даже вернул её в Хогвартс. Формально — все твои требования он выполнил.       — Формально…       Она горько улыбнулась. Ну, да.       Ей непонятно, как может Годрик так спокойно смотреть на происходящее вокруг и ничего не делать, ничего не говорить, словно и не его всё это касается. У него, разумеется, есть план. В выжидании нужного момента фору ему мог дать только Слизерин. И только ему он готов был уступать. Ближе, чем братья, лучше, чем просто друзья.       Иногда Елене казалось, что они жили одной жизнью на двоих: в такт дыхание, в одном ритме сердца. Два разных дерева, выросшие в одной расщелине — переплелись корнями, вросли друг в друга. В современной науке есть понятие диффузии, настолько идеально описывающее Годрика Гриффиндора и Салазара Слизерина, что кажется, придумано было только для них.       — Он был похож на Салазара. Больше, чем другие, — сказала она, вспоминая старшекурсника с изумрудным галстуком и гербом королевского змея на мантии.       — Я бы не удивился, если честно, — Гриффиндор заложил руки за спину. — Талантов Тому Реддлу было не занимать.       Над Запретным лесом снова летали фестралы, через пару недель там же проснутся акромантулы и нужно будет нанести им визит, раз уж он всё равно здесь. Стоит пользоваться моментом.       — Вы покинете Хогвартс, когда всё закончится? — вдруг спросила Елена, поднимая на него взгляд.       — Да. Мне незачем тут оставаться. Ровены тут нет. Салазара тем более. Хельгу в современных реалиях лучше не звать — нынешнее поколение магов и так живёт недолго, чтобы им ещё инфаркты устраивать. А к тебе буду в гости приходить. Только в этот раз, когда будешь выбирать супруга, постарайся найти такого, что не убьёт тебя из ревности. Хорошо?       — Как-то не горю желанием искать мужа так скоро, — поморщилась девушка и вновь потянулась за чашкой.       — Ну, смотри. Время пока есть. Я отдал тебе почти сто пятьдесят лет, но не затягивай с этим слишком сильно. Мне будет жалко, если всё окажется зря.       — Я подумаю, — дипломатично вздохнула племянница.       Что ещё она могла ответить? Ей всё ещё трудно было снова быть живой. Тело, разумеется, было тем же, что и раньше, помнило, как дышать, хотело есть, спать — всё то, от чего она совсем отвыкла. Задумавшись, она порой врезалась в стены и косяки, пытаясь по старой памяти пройти насквозь. Про сон и приёмы пищи напоминать приходилось домовикам, а горячая ванна или даже душ оказались для тела сущим потрясением.       И ведь было не только это. Удивительно, как много человек делает автоматически и ежедневно, будучи живым.       Елена совсем не была уверена, что привыкнет к этому в ближайшее время. Жить оказалось совсем не просто. Об этом она совсем забыла, но заглянувшая на огонёк тётушка Хельга обещала устроить ей сущий кошмар, если она только подумает сдаться в этот раз.       Когда такие вещи говорит воплощение самой Смерти, поневоле проникаешься.       А ещё были письма. Огромное количество писем от незнакомых людей, желавших с ней пообщаться: просто так и ни о чём, желающих провести с помощью неё научное исследование — по истории или по загробному опыту, признающихся ей в любви, в конце концов. Вот уж чего не ожидала.       Три письма, пропитанных слабым приворотным зельем, Годрик и вовсе забрал, пообещав разобраться.       Мир определённо изменился, но желающих нагреть руки и получить выгоду за чужой счёт меньше не стало совершенно точно. Скорее даже наоборот, учитывая существенно возросшую численность населения. С этим вновь предстояло жить.       Как-то…              — А здесь у нас будет лабиринт для финального этапа Турнира Трёх Волшебников!       Людо Бэгмен продолжал излучать энтузиазм, что бы с ним ни происходило. Если не знать, ни за что не догадаешься, что в долгах он, как в шелках. В гоблинских долгах, что несколько важнее. Страшные сказки о том, как зелёные коротышки спускают шкуру с должников живьём были сказками только наполовину. И лишь от того, что просто содрать с мага кожу было непозволительным расточительством.       Годрику до сих пор было любопытно, как британские маги дошли до жизни такой. Не то чтобы это помешало ему нанести визит в Гринготтс и поинтересоваться, почему меч, который он ковал сам и своим огнём, вдруг по какой-то причине считается гоблинским изделием. Гоблины визиту были “рады” настолько, что без вопросов выплатили и контрибуцию, и штрафные, и даже на оплавленные подземелья не сильно обиделись.       Ну, а то, что в результате у них кардинально сменился состав правящего клана, так это мелочи жизни. Характер у Гриффиндоров никогда добрым и всепрощающим не был, и Слизеринов, способных их умиротворить в обозримом пространстве не наблюдалось.       — И ради этого они испортили поле для квиддича… — Седрик оглядел просторы пока ещё маленьких кустиков тоскливым взглядом и горестно вздохнул.       Не замечающий ничего вокруг Бэгмен разливался соловьём о том, как быстро растёт данный вид магических кустов, как будут постепенно наполнять лабиринт ловушками, заклятиями, проклятиями и прочими магическими аномалиями и зверями.       — Смотри на всё положительно, могли ведь и отправить ловить акромантулов в Запретный лес, — философски предложил юноше Годрик, который в новой жизни так и не смог проникнуться сакральностью погонь за мячиками.       Нет, летать он любил, но для себя, а не на потеху публике.       — У вас водиться акромантул? — удивился Виктор, прислушивающийся к их вялому разговору. — Разве им не быть холодно? Это южный зверь.       — Расскажи об этом Хагриду, — посоветовал болгарину Диггори. — Он их тут как-то вывел. Так что акромантулы в лабиринте точно будут.       — Я учту, — кивнул Крам. — Спасибо за подсказку, но сражаться я всё равно буду в полную силу.       — Рассчитывать на иное было бы неспортивно, — тихо рассмеялся Гриффиндор.       — Ваши слова — честь, — прямо посмотрел на него Виктор. — Приятно знать. Я бы хотеть с Вами говорить, Лорд Гриффиндор, — добавил он, когда судья соизволил их отпустить.       Годрик посмотрел на юношу вопросительно и пожал плечами.       — Я не против.       Они неспешно пошли вдоль кромки запретного леса в сторону Чёрного озера, где стоял на приколе Летучий Голландец Дурмстранга. Болгарин явно чувствовал себя неуютно и от того сутулился больше прежнего.       — Так в чём суть вопроса? — спросил Основатель, когда они достаточно удалились от поля для квиддича.       — Это касаться Гермивоны Гренджи, — чуть запутавшись в имени, Виктор твёрдо посмотрел ему в глаза. — Она учиться на вашем факультете.       — Да, я знаю такую, — кивнул Годрик. — Но если ты думаешь, что мы общаемся, то вынужден тебя разочаровать.       — Она говорить о вас, — заметил Крам.       Гриффиндор фыркнул.       — Обо мне не говорит сейчас только ленивый.       — И всё же вы быть знакомы, — упрямо настоял юноша.       Гриффиндор поморщился и вздохнул, признавая.       — Мы как-то говорили. Если дети не видят меня в своей гостиной, это не значит, что меня там нет, — он проницательно посмотрел на ловца болгарской сборной. — Но это едва ли делает нас друзьями или даже приятелями. Так или иначе, я успел пересечься со всеми гриффиндорцами, находящимися в замке.       — Я знать, что вы не дружить, — кивнул Виктор. — Но… — Он замялся, а потом вздохнул. — Гермивона мне нравиться. Сильно. Но её родители не волшебник. Я не мочь просить их, но могу просить вас разрешения ухаживать за ней.       Сохранить нейтральное выражение лица Годрику удалось с трудом. Уже очень давно никто не спрашивал его о подобном. Не говоря уже о том, что в нынешний век было странно слышать подобное — от кого бы то ни было.       Хотя он знал, по какой причине иностранцу могло прийти в голову спросить о разрешении именно его.       — Кажется мне, ты несколько не по адресу, — протянул он.       Виктор остановился и посмотрел на него очень серьёзным вглядом.       — Я знать, что те, кто поступать на ваш факультет без семьи есть… де-юре под вашей опекой. Так писать в вашем Уставе. Я видеть.       — Так было очень давно, — согласился Гриффиндор. — Теперь эту функцию исполняет директор школы.       Юноша упрямо мотнул головой.       — Так было пока не есть вы.       — А ты не подумал, что в современных реалиях об этом лучше спросить саму девушку? Как, по-твоему, она отреагирует, если узнает о твоей просьбе? — Годрик поморщился. — Это тысячу лет назад у них не было никаких прав, и они знали об этом.       — Я знать, — кивнул Крам. — Но я должен вас просить. Закон есть устареть, но он закон.       Основатель глубоко вздохнул и пробормотал:       — И будет у нас очередной скандал…       О да, если мисс Грейнджер узнает о своём незавидном положении — как и положении всех маглорождённых замка, молчать не будет. И с учётом современных веяний — никакого возвращения Тёмного лорда будет не нужно, чтобы развязать гражданскую войну. С этим придётся что-то сделать в скором будущем, если он действительно не хочет вбивать старые законы маглокровкам в голову силой.       Хогвартсу очень повезло, что три последних директора, несмотря на всю свою одиозность, не считали правильным торговать маглорождёнными студентами.       — В общем, так, — Гриффиндор опустил голову набок. — Ты спросишь сначала её, учитывая её упрямство и нежелание понимать магические константы, которые мисс Грейнджер считает пережитками прошлого. Если она согласится — я дам своё разрешение. Если нет, ты примешь её решение.       — Я понимать, — кивает Виктор. — Я уважать Гермивону и не принуждать её, но я должен спросить. Не похоже, чтобы у нее быть покровители из старых семей.       — Это честно, — соглашается Годрик. — И вряд ли они у неё появятся. Она слишком категорична. Однако я должен просить, — он внимательно смотрит на ученика Дурмстранга. — Вне зависимости от её решения, ты не расскажешь ей об этих законах и положении таких, как она. Сейчас не время.       — Я понимать, — повторил Крам.       — Хорошо. Я… — его прерывает громкий треск и странная тень в подлеске Запретного леса, рядом с которым они стоят.       — Что это?       Виктор хмурится, нащупывая свою волшебную палочку. Но прищурившийся в темноту Гриффиндор вдруг придержал его за плечо.       — Это кто-то живой. Странное место для прогулок… — его собственный посох скользит в ладонь, разворачиваясь в полную форму. — Иди-ка ты на ваш корабль. Я разберусь.       — Уверен? — болгарский ловец бросил обеспокоенный взгляд на Основателя.       — Уверен. Иди.