Я не лягу под ноги к тебе, никогда. Вот так, раненый в сердце тобой Буду страдать
Илья сидел в приемном кабинете санчасти, бездумно пялясь в окно. Часы под потолком неслышно тикали и клонили стрелки к полудню. Завтрак он в очередной раз пропустил, но хорошо, что вообще проснулся утром, а не после обеда. Только почему-то проснулся Илья у Ани в комнате. Что, блин, вообще произошло? События прошлого вечера в голове накладывались друг на друга нечеткими мазками, однако поцелуй на подоконнике Илья помнил до мельчайших подробностей. К сожалению. Стоило только закрыть глаза, губы будто снова горели от жадных касаний. Горели щеки, шея, плечи. Еще подбородок. Илья мягко провел пальцами по слегка раздраженной коже там. Борода у Макса оказывается слегка колючая. Илья вспомнил беззащитную дрожь, идущую по бедрам от разведенных коленей. А между коленей — Макс, нависающий сверху. Поцелуй, внезапная пустота, злость и дальше провал. Третьяков чувствовал себя ужасно, внутри булькала топкая обида. Почему Макс не догнал? Не обнял, не объяснил? Почему так резко оттолкнул и отпустил? Все между ними вчера закончилось неправильно и некрасиво. Так не должно быть, не об этом Илья мечтал. С другой стороны, когда в его жизни шло все гладко? Илья прекрасно умел ввязываться в сомнительные истории. А еще умел блестяще из них выбираться. Последнее почему-то звучало в голове голосом Сереги. Если бы Илья сейчас ему позвонил, то наверняка бы услышал совет в духе «начни говорить словами через рот». И это действительно было единственным способом все решить. Однако написать Максу сейчас не вариант: Илья где-то проебал телефон и упорно не мог вспомнить, где именно. Поймать Шустова на завтраке тоже не получилось, его Илья феерически проспал (спасибо Ане, что на работу разбудила!). О том, как Илья оказался именно у нее в комнате помнилось тоже слабо. Кажется, он развернулся в курилку и встретился с ней там. Слово за слово, и вот сейчас Илья вспоминал, что за каким-то хуем начал рассказывать Ане про свой первый брак. Разом вспомнилась вся та изъедающая душу тоска, то абсолютное одиночество, в которое себя загнал Илья после развода. Как он брал дежурств вдвое больше обычного, как не выползал из отделения, лишь бы не оставаться дома одному. Как наигранно шутил и улыбался перед Серегой, не желая беспокоить. Как сдержанно кивал, когда родители неудачливого пацана-мотоциклиста благодарили за спасенную жизнь сына. Они обливались слезами счастья, а Илья ничего не чувствовал. Ему было все равно на чужие благодарности. Раньше Илья крутил шашни направо и налево, и все было просто, пока с Верой не случилось всерьез и по-настоящему, а после он словно разучился вообще чувствовать хоть что-то. Он продолжал говорить заученные фразы, подмигивал пациенткам и обещал бабулькам с переломом шейки бедра, что они еще на дискотеке всем кавалерам ноги оттопчут. Но работа не могла до конца заглушить разросшуюся внутри пустоту. У Ильи ушло много времени на то, чтобы вновь начать чувствовать себя нормально. Не хорошо или замечательно, а просто нормально. Илья послал в жопу начальника-идиота, продал напоминающую о бывшей гитару, смахнул пыль со своего выстраданного кровью и потом диплома и приехал сюда, в санчасть. А потом появился Макс. Влюбиться в него было непривычно легко, хотя поначалу Илья пытался открещиваться от появившейся симпатии всеми способами. Вспыхнул интерес, который с каждым днем рос и трансформировался в нечто то ли совершенно новое, то ли тщательно забытое. Илья обещал себе не торопить события, но сдерживаться стало попросту невозможно. Идиотское, абсолютно идиотское, чувство влюбленности, выбивающее почву из-под ног! Будто в попрыгунчика превращаешься, и лишь одно его имя кидает тебя в скачок на бешеной амплитуде. И это все Илья может проебать.***
— Ты жив! — Скорее мертв, — саркастично хмыкнул Илья и широко зевнул. Аня в ответ лишь закатила глаза и хлопнула его по плечу. В курилке было на удивление пусто. Обычно, если Макс был не на вылетах, перед обедом они пересекались здесь и потом шли вместе в столовую. Мелькнула тревожная мысль, что бригаду Макса задействовали, и теперь они увидятся в лучшем случае дней через пять. — Слушай, а какие бригады сегодня дежурные по вылетам? — хмуро поинтересовался Третьяков, прикуривая сигарету. Теплый ветер качал разросшуюся рядом с курилкой яблоню, на ветвях которой потихоньку начинали оформляться плоды. — Первая и пятая вроде, — пожала плечами Аня и стряхнула пепел со своей сигареты в металлическую урну. — А Макс в шестой, — буркнул себе под нос Илья. — Ты так и не нашел свой телефон? — Неа. Ты на обед идешь? — У нас сейчас совещание экстренное, — пожала плечами Аня. — Громов всех диспетчеров собирает. Так что обед откладывается. — Совещание совещанием, но перекур по расписанию, — усмехнулся Илья. — Так точно! — поддакнула она, улыбнувшись. Аня упорхнула быстро и даже словом не обмолвилась за вчерашнее. А между тем Илья украл ее законные часы сна перед рабочей сменой, за что было крайне стыдно. Сделав мысленную пометку при случае как следует Анечку отблагодарить, Илья двинулся в сторону столовой. Неподалеку жужжали косившие траву триммеры, гудел удаляющийся прочь в ясное июльское небо самолет. Без телефона Третьяков чувствовал себя, как без рук. Ни время посмотреть, ни позвонить, ни ленту полистать. И как только раньше люди жили? Да Илья с ума бы сошел, ожидая неделями, пока письмо дойдет до адресата! Из столовой спешно удалялись дожевывающие на ходу пирожки диспетчеры, промчавшейся мимо Катьке Соколовой Илья махнул рукой в приветствии, но та не заметила. Видать действительно что-то серьезное приключилось, раз Громов дернул своих сотрудников посреди обеда. Запах рыбных котлет становился все ярче, а в конце коридорчика уже поблескивала столовская настенная мозаика. Илья задумчиво опустил взгляд на старенький, но чистый линолеум с ромбиками-узорами и пнул пустоту. Раздражающая неопределенность переполняла его изнутри, хотелось броситься скорее куда-то, но Илья не знал куда — то ли телефон сначала найти, то ли Макса. Мысли роились, одна перескакивала на другую. Илья уже подошел ко входу в столовую, как перед ним неожиданно что-то появилось. Точнее кто-то. Третьяков едва ли не впечатался носом в чужой желтый разворот форменной куртки и хотел было буркнуть скомканные извинения, как среди рыбных котлет в нос ударил уже хорошо знакомый запах. Илья поднял взгляд, и внутри все застыло. Перед ним стоял чуть опешивший Макс. Под его глазами залегли усталые тени, как будто если бы он не спал ночь, а мягкая шапка кудрей нелепо сбилась набок. Выглядел Шустов тоскливо, и Илью охватило непреодолимое желание его обнять и ласково пригладить светлые вьюнки на макушке. Но в следующую же секунду Макс собрался, нахмурился и лицо его скривилось от плохо скрываемой злости. Он рывком обогнул Илью и широким шагом направился в сторону от столовой. Третьяков даже слова выронить не успел. От желудка полоснуло кислотой. Первым порывом было броситься следом и потребовать объяснений, но что-то в его взгляде больно припечатало Илью к месту. Глаза загорелись от подступающих слез. Глубоко вдохнув, Илья нырнул в шумную столовую. Он не сделал вчера ничего, заслуживающего столь холодного отношения. Илья был лишь слегка пьян, да и разве они не нравились друг другу взаимно? Мысли и чувства крутились суетным ураганом, на обиду наслаивалась злость, на злость разочарование, и все это Третьяков старался запить ягодным компотом. Рыбная котлета оказалась пресной, а картофельное пюре холодным. День не удался по всем фронтам. Если Макс за что-то на него обиделся (обиделся?! детский сад!), то пускай уж имеет яйца высказать все прямо, а не играть в молчанку с хмурой рожей. Уж это в свои неполные тридцать Илья заслужил!***
Часы показывали пятнадцать сорок пять. Илья нервно постукивал по столешнице и буравил взглядом выцветший настенный календарик с котятками за дветыщпятый год. Пушистые мордочки мило улыбались и смотрели в ответ бледными пустыми глазенками. С Максом Илья пересекся еще раз, когда пришел в общагу пожарных допрашивать Алешу по поводу своего телефона. Вдруг этот орел с вывихнутым крылом помнил, куда несчастный доктор его кинул? Алеша ничего не знал, но обещал поспрашивать своих пацанов, как те вернутся с тренировки на поле. Раздосадованный Илья ушел с пустыми руками и на выходе увидел Макса, пакующего свою гитару в плотный чехол. Снова хмурая рожа, нечитаемый взгляд и спешная попытка съебаться подальше. Илью распирало от злости. Этот придурок точно себе что-то надумал, но подходить к нему первым Третьяков отчаянно не хотел. Он еще не всю свою гордость растоптал, хотя был очень к этому близок. Дважды, дважды, делал шаг навстречу! Сам целовал! Чтобы что? Бегать дальше хвостом и спрашивать «ах, Максимка, почему я тебе не люб»? Обойдется этот бестолковый одуван! Но чем дольше Илья об всем думал, тем чаще вспоминал его солнечную улыбку, бархатистый смех, внимательный взгляд и бескорыстную доброту. Макс вряд ли за собой замечал, но почти каждое его социальное взаимодействие сопровождалось помощью кому-то. То Сереге пирожок с луком и яйцом отдаст, то дверь перед девчонками из бухгалтерии придержит, то прибившегося к кухне кота с дерева снимет или стрельнет кому-то сигарету в курилке. Макс казался простым и при этом самым интересным человеком. Хотя может просто Илья знал его слишком мало? Даже если так, становилось очевидно — между ними случилось чудовищное недопонимание. И впору уже было наступить своей гордости на горло и сорваться к Шустову, но сегодня Илья в санчасти работал один (если не считать Маргариту Ивановну, дежурящую в медпункте около тренировочного поля) и покидать рабочее место ради любовных разборок точно не стоило. — Есть кто-дома? — раздалось из коридора. — Кого там нелегкая принесла? — вяло огрызнулся Илья, выпрямляясь. Спустя пару секунд в кабинет заглянул улыбающийся от уха до уха Саша Петров. Илья мученически вздохнул. — С чем пожаловал? — Да так, перед вылетом в гости, — радостно хмыкнул Саня и сел на свободный стул около Ильи. — Вот ты сейчас вообще не в кассу, веришь? — беззлобно проворчал в ответ. — И каким еще вылетом? Разве вашей бригаде назначено? — Теперь назначено, планы у руководства меняются только так, — Петров невозмутимо подпер кулаком подбородок, наклоняясь поближе к Илье. — Ты, кстати, ничего не терял? — Если это не моя мобила, то иди отсюд… Дай сюда! — аж дернулся на месте Илья. Саня вытащил из кармана своей желтой куртки телефон, который Третьяков уже считал без вести пропавшим. — Ты где его нашел? — чуть повеселел Илья. — Так он у меня все это время был. Ты ж в общаге у нас на зарядку оставил, я хотел тебе его потом отдать, но ты так быстро срулил в курилку, что догонять тебя не стал, уж прости. А потом я его в куртке забыл и только сейчас ее надел. Сорри, что вчера сразу не отдал, на свиданку опаздывал и забыл, — немного нескладно, но при этом чистосердечно признался Саня и сверкнул щербатой улыбкой. — Кстати, чего Макс такой хмурый? Весь день со мной не разговаривает. — Со мной тоже, — устало вздохнул Илья. — Перемкнуло что-то. То я ему нравлюсь, то он ничего не хочет продолжать и морозится, как девственник. Саня гиенисто рассмеялся. — Ну я так и думал, что у вас вчера на лестнице любовная драма произошла. Слуша-ай, — вдруг протянул он. — А Макс не мог обозлиться, что ты со мной из общаги ушел? Ты ж меня попросил проводить, но в итоге потом в курилку сбежал, а Макс-то этого не знает. — Ты ко мне и раньше на регулярной основе катил, но че-то Макс не злился. Тем более за километр можно учуять, что на свиданке ты был не со мной. Одеколон Миши из пятнадцатой комнаты ни с чем не спутать. — Охуенный, правда? — глубоко вдохнул Петров и растекся в блаженной улыбке. — Тошнотворный, — буркнул Илья. — Совет вам да любовь. Саня вновь рассмеялся, а затем его телефон пискнул громким уведомлением. — Оп, Илья Евгеньевич, я тебя покидаю. Служба зовет. — Давай, порхай отсюда, — махнул рукой Илья. Стоило Саше развернуться к выходу, как из-за ворота куртки на загривке у него показался лиловый засос. Илья лишь покачал головой. За Петрова и его новую пассию (кажется Миша был диспетчером, худенький, светленький и пиздец напыщенный) Третьяков мог лишь сдержанно порадоваться. Хоть у кого-то счастье в личной жизни, а своего Илья все никак не добьется. Строка уведомлений смартфона была забита налетевшими за день сообщениями и прочей шелухой. — Илья Евгеньевич, можно? — робко постучалась в кабинет полная дама. — Конечно, заходите, — Илья отложил телефон в сторону, поправил ворот белого халата и повернулся к гостье. Кажется, то была дама из бухгалтерии. Жаловалась на скачущее от жары давление и иногда заглядывала в санчасть его смерить, вот как сейчас. Дама простучала на каблучках до докторского стола и села рядом, предусмотрительно вытянув вперед левую руку. — Скоро я перестану к вам бегать, — с тусклой улыбкой сказала она. Илья почуял запах сладких духов и кофе. — Если капучино пить не прекратите, то не скоро, — покачал головой Илья и натянул на пышную руку манжету. — Да как же его не пить, если у нас такой аппарат теперь в корпусе стоит? — жалостливо опустила глаза дама. — И к чему я это вообще… Мне сын заказал ручной тонометр! Чтоб у меня в столе на работе лежал! Манжета начала мерно раздуваться, стрелка тонометра задергалась рваными скачками. Илья сжимал резиновую грушу и внимательно вслушивался через фонендоскоп. Он пытался вспомнить имя своей пациентки, но на языке вертелось то ли Раиса, то ли Лариса Федоровна. — Лучше бы сын вас к кардиологу записал, дорогая моя, — вздохнул Илья, спуская воздух с манжеты. — Сто шестьдесят на девяносто. — Мама родная! Так и знала! — чертыхнулась дама, и залитая лаком челка колыхнулась в такт ее причитаниям. — А к кардиологу я уже записалась по вашим наставлениям, да только там запись на три недели вперед! — Нет, ну за это я вас люблю-уважаю, — ободряюще кивнул Илья. — А вот с кофе завязывайте. — Ну я ж сливками его еще разбавляю… Там некрепкий! Илья, конечно, был не особо сведущ в вопросах кардиологии, но даже он со студенческой скамьи помнил, что высокое давление ходит за ручку с атеросклерозом, а при нем не то, что бы можно жирными сливками все шлифовать. Хотя может он зря нагнетает и проблема вовсе не в капучино из новой кофемашины в бухгалтерии? Черт его знает. Вот в травматологии Илья все понимает! Кость есть кость! Она либо сломана, либо почти сломана, либо цела. А то, что касается терапии и прочего, для него темный (почти) лес. Конечно Илья в своих размышлениях все сильно упрощал, но это лишь из-за нарастающей тоски по оперблоку. Ровно как вспоминать про абъюзера-бывшего, прокручивая в голове только лишь счастливые моменты и абсолютно забывая, как он пиздил тебя ногами. То ли Ларису, то ли Раису Федоровну Илья отправил спустя полчаса домой, предварительно дав ей таблеточку под язык и еще раз смерив давление для перестраховки. Телефон на столе жалобно пискнул — объем свободной памяти почти исчерпан и надо бы хозяину всякий мусор почистить. Илья снова разблокировал экран и принялся один за одним смахивать уведомления, пока не наткнулся на один единственный пропущенный звонок от Макса. Палец замер над строкой, не решаясь смахнуть. Максим звонил ему в полдвенадцатого ночи.***
— Я вообще ничего не понимаю! Он обиделся на то, что я трубку не взял? — Илья нервно поерзал на кровати, металлическая сетка под матрасом жалобно скрипнула. — Ну это же бред! В динамике раздался лишь усталый вздох. — А может он подумал, что мне от него нужен только перепих, а? — А разве нет? — ворчливо буркнул Серега. — Мне вообще-то нужен не один перепих, а несколько! И свидания! И вообще, — возмущенно фыркнул Третьяков, закинув руку за голову, — ты прекрасно знаешь, что я был настроен серьезно. — Илюх, у тебя семь пятниц на неделе. Пятнадцать минут назад ты называл его сказочным долбоебом, а после заявил что хочешь от него детей. Ты уж определись. — Не, ты видел бы его ноги! Там такие мышцы, такая жоп… — Тургор его седалища меня не интересует. Обойдись без подробностей, — снова вздохнул Серега, перебивая писк мониторов вокруг себя. Серега вообще-то был на смене, но Илью это от звонка полпервого ночи не остановило. Тем более, Вялов сам ответил на сообщения друга и подтвердил, что не спит и «пара свободных минут» есть. Пара минут превратилась в полчаса смачного нытья и диванного психоанализа. — А ты пробовал с кем-нибудь из его друзей переговорить? — С кем? — нахмурившись, спросил Илья. — А я ебу? Это ты с ним мутишь, не я. Я его даже в лицо не видел. С кем твой одуванчик общается там больше всего, ну? — А, — понятливо отозвался Третьяков и задумался. Общался Макс много с кем, иногда казалось, что его на базе знает каждый, и вычленить из этой массы достаточно близких друзей не так уж просто. Кто-то из бригады? Петров? Да он сам в недоумении от перемен в настроении Макса. Серега Зотов был прост, как валенок, и с осторожным вопросом к нему не подойти — взболтнет где-то лишнего и пиши пропало, к тому же сейчас оставался вне зоны досягаемости для срочного допроса. Серега вместе со всей бригадой (Шустов в том числе) экстренно передислоцировались поближе к горящим лесам. А кто еще кроме Зотова оставался? Илья звонко хлопнул ладонью по лбу. — Оксана! — вскликнул он. — Мне это ни о чем не говорит, но вперед и с песней, — хмыкнул довольно Серега. — Странно, что ты сам об этом в первую очередь не подумал. — Я был слишком зол и обижен. — А, ну да, в таких состояниях мыслительный процесс у тебя отключается, я забыл. — Серег, ты ворчишь втрое больше обычного, — хитро улыбнулся Илья. — Соскучился? — Очень, — саркастично отозвался Вялов, но Илья чуял, что это все напускное. — Напомни, сколько там твоему бедовому лет? — Максу? Двадцать четыре. — Двадцать четыре, значит, — на короткое мгновение в динамике повисла тишина, затем скрипнул стул и Серега продолжил. — Бьюсь об заклад, твоего мальчонку закоротило после ваших обжиманий. Может ты ему еще что-то спьяну ляпнул… — Исключено! — …и он принял все близко к сердцу. Все же возраст нежный. Смотри, как бы тебя с работы не турнули за совращение малолетних. — Да иди ты, — отфыркнулся Илья. — Так что не кипишуй раньше времени. Давай ложись спать, и, ради Бога, не проеби завтрак! Нарвешься на поход к гастроэнтерологу со своим рецидивирующим гастритом. — У меня нет гастрита! — возмутился Третьяков. — Ну это пока что. Никто не застрахован. Завершив звонок, Илья почувствовал, как по лицу расползается дурацкая улыбка. Впервые за этот долгий и отвратительный день он не чувствовал себя, как обоссанный сапог, а скорее даже наоборот. Серега разворчался только под конец их созвона и то скорее для приличия. Кто еще выслушивал бы все пиздострадания Ильи ночью во время своего дежурства? Третьяков невольно вспомнил Аню и подумал, что между ним и Серегой действительно есть что-то общее. С легкой душой и ясной головой Илья выключил настольную лампу, хлопнул залетевшего в комнату комара, не очень красиво размазав его по стене, и плюхнулся обратно на кровать. Ситуация с Максимом больше не тяготила так сильно, да и в целом казалось решаемой. Осталось лишь дождаться следующего дня и заглянуть на кухню к Оксанке.***
Пластиковые ручки больно врезались в пальцы, давя на старые мозоли. Оксана со с гулким звоном опустила поддон со стаканами на стол и устало вздохнула. Пот мелкими каплями скатывался вниз по спине. Летом на кухне работать было особенно тяжело — кондиционер ломался через раз, с открытого окна шел еще более раскаленный воздух, чем от котлов. Мечтала Оксана о двух простых вещах — наконец сесть и покурить. Поясница глухо ныла, было бы здорово ее вечером размять, но увы ее личный массажист был сейчас далеко и сам свою спину надрывал на вырубке лесов. До заветного перекура оставалось два поддона. Загрузить их в мойку и можно выдохнуть наконец. — День добрый! От внезапного оклика руки дрогнули, стаканы почти полетели на кафельный пол. Взявшийся из ниоткуда Илья успел подхватить поддон снизу, а после и вовсе взял его в свои руки. Взъерошенный, как воробей, одетый в потертую футболку с логотипом очередной рок-группы Илья выглядел точно первокурсник. Взрослого человека в нем выдавали лишь усы и глубокий взгляд. — Ох, прости, не хотел напугать. Куда чашки поставить? — В мойку. Стаканы в мойку, — пребывая в легком мандраже от не случившегося крушения, Оксана медленно кивнула в сторону раскрытой посудомоечной машины. — Ты что на кухне забыл? — В курилке сказали, что ты здесь. Я сначала на крыльце ждал, а потом… Короче, дело у меня к тебе. Оксана вытерла ладони об уже слегка посеревший хлопковый халат и поджала губы. — У меня еще работа осталась. Разговаривать с Ильей не хотелось. Он выглядел тошнотворно бодрым и даже веселым, словно ничего в его жизни не произошло. — Да брось, ты с раннего утра тут впахиваешь, неужели не хочешь выйти, воздухом подышать? Ну и покурить, естественно. Я даже сигареткой угощу, — затараторил Илья, выгружая стаканы из поддона в мойку. Косынка начинала давить на лоб. Выйти Оксане и вправду хотелось. Гулко хмыкнув, она направилась к выходу на заднее крыльцо кухни. Илья зашагал за ней следом, ловко разворачивая диалог вокруг абсолютно пустой темы. Погода, неработающий кондей, новая кофемашина в бухгалтерии… — Тебе что надо? — Оксана стянула косынку со взмокшего лба, обмахнулась ей и устало села прям на бетонные ступеньки крыльца. — Не ради трепа о погоде ты меня искал, да? Оксана старалась звучать не слишком раздраженно, но иначе не получалось. Внутри все клокотало от злости за Максима. Видеть таким разбитым друга, с которым они пускай и не были очень близки, но плечом к плечу прошли выпуск из одного интерната — просто невыносимо. Максим как никто другой заслужил счастья, чтоб его любили, окружили заботой и никогда не предавали. Илья казался человеком надежным и уже достаточно зрелым, чтобы по глупости не ранить чужое сердце. Но Третьяков не просто ранил. Растоптал. Самым жестоким и некрасивым образом. — Оксан, — Илья присел рядом с ней на ступеньку и чуть нахмурился. — А ты-то с какого хрена на меня так смотришь? — Как? — Как будто я твоего ближайшего родственника зарезал, — раздосадовано сплюнул Илья. — Я к тебе по поводу Макса пришел. Не в курсе, почему он меня игнорирует? Нервный смешок сам вырвался наружу. Это же надо иметь такую кристальную непосредственность! Неужели Илья оказался на самом деле отъявленным подонком, да таким, что случившееся для него ничего не значило? Или он действительно не понимал? — А сам как думаешь? — спокойно спросила она. — Да нихуя я не думаю! — вспылил Илья и бессильно уткнулся лбом в колени. — Мы с ним поцеловались после футбольного матча. Было поздно, я уже слегка пьяный и… Не сдержался, в общем. Он меня оттолкнул, — голос напрягся, говорил через силу, а затем дрогнул, — а я как дебил обиделся и скандально свалил в закат. Полночи у Ани на плече сопли пускал потом. — Только ли у Ани? — Че? — с абсолютно искренним непониманием уточнил Третьяков. Темные глаза смотрели на Оксану со всей честностью. Закравшиеся сомнения начали стремительно разрастаться, как огонь по тополиному пуху у бордюра. — Куда ты ушел от Макса? — Да в курилку я ушел. Потом к Ане, хочешь у нее спроси, мы сразу там встретились, — чуть напрягся Илья. — А че за вопросы такие? Ты мне скажешь, почему Макс на меня куксится или нет? Облегчение мешалось с недоумением. За себя стало немного стыдно, ведь если Илья не врет, то получается она во всем винила его зря? — Это не мое дело, — Оксана глубоко вздохнула, разрываясь меж двух огней. — Но лучше уж я скажу, а дальше вы сами. — Ну! — закипал Третьяков. Оксана заговорила ровно и тихо, и с каждым ее словом улыбка на лице Ильи становилась шире и обретала нездоровую нервозность.***
Полная воды зеленая лейка тянула руку к земле. Илья хмурился и от противного прятал одну руку в карман, хотя схватиться за ручку лейки обеими ладонями очень хотелось. В голове проскочила пугающая мысль, что такими темпами он всю свою физическую форму растеряет и как потом, спрашивается, кости вправлять? Увы и ах, но его травматологическое ремесло предполагало сильные мышцы рук и спины, а Илья от природы был задохликом. Мышечную массу набирал тяжело и долго, а в последние полгода на тренировки он и вовсе забил. Вот и результат — лейку одной рукой держать сложно! Бархатцы возле санчасти трепетали своими оранжевыми бутонами, пересохшая земля потемнела от влаги. Жалко будет, если высаженные Сан Санычем красотки подохнут, поэтому воды Илья на них лил от души. — Вы их утопите, — важно заявила подъехавшая к нему на самокате Лидочка. — Да земля вон какая сухая. — А я говорю утопите! Потом еще грунт размоете, все корни оголите. Их по чуть-чуть поливать надо, а вы целую лейку на два цветочка. Илья в ответ цыкнул и закатил глаза, но потом внимательнее присмотрелся к клумбе и вздохнул. Лида была права. Он бестолково опустошал лейку над двумя несчастными бархатцами, и те уже склонили свои объемные шапки к земле. Слишком тяжело им стало от льющейся воды. Четвертый день все валилось из рук. То документы случайно выронил и по всему коридору собирал перепутанные бумажки, то поднос с ужином на себя опрокинул, то чуть не порезался, когда снимал швы с руки одному механику. А сейчас бархатцам устроил Титаник из лейки. — Ну тогда пускай Саныч их послезавтра сам поливает, — опустил лейку на землю Илья и развернулся к крыльцу. Лидочка на самокате проехала вслед за ним. Наученная горьким опытом, в этот раз она надела подаренные Сан Санычем наколенники. Откинув полы халата, Илья сел на верхнюю ступеньку крыльца. Запачкать свои старые штаны он не боялся, а вот торчать без дела в кабинете не хотелось. — Илья Евгеньевич, а можно спросить? — невинно похлопала глазками Лидочка, шаркая ножкой по неровному асфальту. — Откуда берутся дети я уже тебе рассказал, — хмыкнул Илья. — Сначала капуста, потом эмбриогенез. — Да не это спросить, — хихикнула Лида, вспоминая, как повелась на шутку Ильи. — Это личный вопрос. — Ну? — Илья сорвал травинку, пробившуюся сквозь плитку ступенек, и принялся крутить ее меж пальцев. — Вы с Максимом все же встречаетесь? Лидочка шаркать ножкой перестала. Смотрела на Илью выжидающе, крепко сжимая руль самоката, и даже будто не дышала. — Ты уже это спрашивала, — невозмутимо отозвался Илья. — А вы не ответили! — С чего ты взяла, что мы встречаемся? — задумчиво потер подбородок Илья. Как там говорила Аня? Устами младенца? Ну-ка, и что же этот младенец интересного сейчас выдаст? Лидочка тут же бросила самокат и подсела к Илье на ступеньку, поправив свои розовые шорты. Судя по ее веселой моське, у нее был подготовлен целый список аргументов и фактов на основе своих наблюдений. — Во-первых, он часто к вам приходит! — Я доктор, ко мне все приходят, — сложил руки на груди Илья. — Не убедительно. — Во-вторых, — грозно вскинула пальчик Лида. — Вы всегда обедаете вместе. В-третьих: он на вас долго смотрит! А еще пишет постоянно! — А это ты откуда знаешь? — удивленно вздернул брови Илья. — Подсмотрела. Случайно! Он меня на укулеле учил играть и постоянно в телефон отвлекался. — Ай-яй-яй, Лидия! — шутливо пожурил девочку Третьяков и щекотно ущипнул за бок. Лида взвизгнула. — Еще аргументы будут? Лида цокнула и посмотрела на Илью, как на дурачка. Ну какие еще аргументы нужны? Все и так ясно! — Опровергнуть твои слова мне нечем, но мы не встречаемся. Так что я тебя разочарую. И легонько щелкнул Лиду по любопытному носу. — Ай, — тихо пискнула и улыбнулась она. — Значит скоро будете. У меня вожатые на первой смене тоже сначала так общались, а потом встречаться начали! — Да ну? А может они уже расстались, — хмыкнул Илья. — Не расстались! Я завтра на вторую смену уеду, они там тоже будут. Если бы расстались, то не поехали бы в лагерь опять вместе. Илья в летних лагерях никогда не бывал и всей этой романтики честно не выкупал, поэтому ничего Лиде отвечать не стал. Однако это его не избавило от внимательного детского взгляда. Лида вдруг подскочила, встала перед сидящим на ступеньке Ильей и наклонилась, заглядывая в глаза. Девочка старательно щурилась, деловито сцепила руки за спиной и утвердительно кивнула. — И правда красивые, — с неменяющимся серьезным выражением лица сказала она. — Кто? — нахмурился Илья. — Глаза, — выпрямилась Лида и предусмотрительно отступила на пару шагов, а затем хитро улыбнулась. — Максим сказал, что у вас очень красивые глаза. И не соврал! Внутри что-то робко вспыхнуло от смущения, но Третьяков был слишком эмоционально-вымотанным, поэтому от Лиды лишь отмахнулся и даже не покраснел. Девочку это никак не проняло, но от доктора на какое-то время она отстала, возвращаясь к брошенному самокату. Все эти дни Илья старательно гнал от себя мысли о Шустове. Сложившаяся между ними ситуация походила на сюжет паршивой мелодрамы с экранов отечественного телевидения. Глупо, местами смешно и очень обидно. Серега по телефону призывал к спокойствию и методично напоминал, что в подобное недопонимание Илья вляпывался не в первый раз, и все решит простой разговор тет-а-тет. Все верно, но паршивое послевкусие уже осталось, и его так просто не исправить. Все равно что смять лист бумаги, а потом попытаться разгладить. Через это Илья тоже проходил. Утонувшие в воде бархатцы уныло легли на разбухшую землю. Рыжие лучи солнца бились сквозь качающиеся березы, а Лидок радостно вскочила на самокат и поехала навстречу к показавшейся вдалеке Наталье, которая возвращалась с дежурного пункта около стадиона.***
Правильно говорил Илье дед. Не жалуйся, что у тебя все хуево — иначе Господь услышит и устроит тебе реальный пиздец. Ближе к обеду в санчасть посыпался молодняк после марш-броска вокруг базы. Кто-то ногу потянул, кто-то подвернул, а кого-то и вовсе солнечный удар хватил. Во время самого обеда на пороге столовой рухнула в обморок девчушка из юридического отдела, а после уехала на скорой с жуткой гипогликемией. Бедняжке не так давно поставили сахарный диабет, и она по неопытности перепутала короткий инсулин с продленным, чем уронила себе сахар в крови до опасно низких значений. Всей кухней отпаивали ее переслащенным компотом и ждали карету скорой помощи. Самостоятельно везти девочку на дежурке до больницы Илья не решился. И правильно сделал, ведь ровно через час вернулась с вылета бригада пожарных, и одного Илье пришлось зашивать, второго в сопровождении Маргариты Ивановны отправили в госпиталь МЧС, а третьего по санавиации вообще в Москву. Как он до базы в своем состоянии долетел — оставалось для Третьякова загадкой. Еще через час сообщили, что ожидается возвращение второй бригады пожарных и вместе с этим необходимо подписать разрешение на вылет новой партии бойцов с Горынычем. Весь в мыле Илья метался между санчастью и ангарами, под конец не выдержал и призвал на помощь Сан Саныча из его заветного выходного, потому как одновременно оформлять пожарных на вылет и смотреть гражданских с внезапно разболевшимися головами-спинами-жопами было просто нереально. На обед у Ильи был лишь запах рагу (поесть которое он так и не успел из-за девчушки-юристки с упавшим сахаром), на полдник сигарета с ментоловой кнопкой, а на ужин предстояла кипа бумаг и еще один предрейсовый осмотр. Хорошо хоть послушал совет Сереги и начал регулярно посещать завтрак, а то иначе бы помер Илья голодной смертью. — Илья Евгенич, здрасти! — махнул здоровой рукой Алеша, идущий со своей группой от тренировочного поля. — Скажите, а мне долго еще в гипсе ходить? И чего вы такой смурной? — Алеша, я не смурной, а голодный и злой, — огрызнулся Илья, доставая из кармана халата связку ключей от медпункта около стадиона. — За гипс даже не спрашивай, не до тебя сейчас. Алеша хоть и выглядел слегка придурковато, но схватывал все на лету. Про гипс молчал, но от своей группы отделился и выровнялся с Ильей. — Так может я вам кофейку принесу? У парней все равно сейчас занятия в зале, а мне нельзя. Илья хотел вновь огрызнуться, но вовремя остановился. — Да, кофе нужен. С молоком и ложкой сахара. Нет, даже две. Обрадовавшись, Алеша козырнул здоровой рукой и ускакал в сторону административных корпусов. В медпункте около стадиона Илья был лишь пару раз. Небольшой кабинет, пристроенный к одному из ангаров, чистый стараниями Натальи и вполне себе уютный. Даже фиалочка на подоконнике стояла. Илья просунул руку сквозь жалюзи, открыл на пробу окно и сразу же его закрыл. С улицы лился невероятный шум от ангаров, а у Третьякова и без того голова раскалывалась. Пока Саныч разбирался со всеми страждущими в санчасти, Илья сел здесь заполнять карты и протоколы о производственных травмах, которые потом надо отнести Громову на подпись. К тому же осмотреть еще одну бригаду, вернувшуюся с вылета, было намного легче здесь, нежели самому бегать к ним из санчасти или ютиться с Санычем в одном кабинете. Последний раз такой наплыв людей Илья мог припомнить лишь на весеннем медосмотре. Там он тоже питался святым духом и лишь иногда пирожками Маргариты Ивановны. Голова понемногу успокаивалось, пустые строчки в картах методично полнились витиеватыми каракулями (или же профессиональным врачебным почерком). Сев за стол Илья вдруг четко ощутил, насколько же он отвык от такого ритма. А ведь в его родном травматологическом отделении это был обычный вторник! С доброй усмешкой вспоминая стационар, Илья и не заметил, как к нему постучались. — Тук-тук. Натусь, можно на послерейсовый осмотр? — Я не Натуся, но можно, — фыркнул Илья, закрывая карту. — Уже давно пора, последняя бригада должна была вернуться час назад. Оторвав взгляд от стола, Третьяков подавился вдохом. На пороге медпункта стоял Макс — с обгоревшим красный носом, пыльными кудрями и перемазанной в саже желтой куртке. И голос был сильно осипшим, Илья его даже не узнал сразу. Макс смотрел в ответ удивленно и будто даже чуть испуганно. Наверное, ожидал здесь, как всегда, увидеть Наталью, но она сегодня выпросила себе отгул, чтобы отправить дочь в лагерь. Сердце затопило жалостью. Макса хотелось умыть, накормить и уложить на мягкую перинку спать, чтоб наконец отдохнул по-человечески, а не с Зотовым в одной палатке на двоих. Дверь за Максом закрылась, а сам он вдруг нахмурился и отвел взгляд в сторону. — Жалоб нет, в медпомощи не нуждаюсь. Могу идти? Илья подавился второй раз, но не от неожиданности, а от возмущения. — Нет, не можешь. Сядь на стул и дай мне заполнить твою карту. Ты еще расписаться в ней должен, если помнишь. Шустов ощутимо напрягся, но на стул свою задницу приземлил. Видно, ему совсем не хотелось с ним пересекаться, однако Илью слишком уж заебала эта свистопляска с недопониманием и каким-то сломанным телефоном. Надо решить все наконец, а дальше… А что дальше, Третьяков не подумал. — Травмы за время пребывания в очаге возгорания? — начал ровным голосом Илья. — Нет. — Контакты с животными? — Нет. — Укусы клеща? — Не заметил, — откашлялся сипло Макс. — А с голосом что? — Илья поднял взгляд от карты и внимательно посмотрел на него. Шустов по привычке посмотрел на него в ответ. Его серые глаза были полны болезненной тоски. — Сорвал, пока деревню эвакуировали. Через пару дней пройдет. — А меня почему оттолкнул, когда я тебя поцеловал? — Что? — Ты слышал вопрос, — твердо кивнул Илья. Может это было и не очень профессионально — мешать личное с рабочим, ведь Макс вернулся с пожаров и ему требовался медицинский осмотр, а не допрос. Однако Илья сворачивать никуда не планировал. Они решат все здесь и сейчас. — Почему ты меня оттолкнул и не догнал? — А тебе это было нужно? — вдруг горько усмехнулся Макс, явно вспоминая события той ночи. — Чтоб я тебя догонял? — На что ты намекаешь? Илья прищурился и наклонился к Шустову чуть ближе. Вот он, назревший гнойник, в которой только ткни, и он немедленно вскроется, высвобождая наружу всю накопившуюся дрянь. Макс сердито раздул ноздри и глубоко вдохнул. От Ильи он отвернулся. — Если это весь осмотр, то я пойду. Стул со скрипом проехался в сторону, Макс поднялся в весь свой рост, и Илья ощутил себя маленьким злым гномом. Очень хотелось надавать Шустову подзатыльников, но для этого надо искать стремянку. — Класс, ну давай, опять оставим все нерешенным и будем мучиться еще неделю. Макс, какого черта ты взъелся?! — вспыхнул Илья. — Да, прости, что игнорировал тебя. Это было некрасиво, — неожиданно согласился Макс и обернулся к Илье. — Но если у тебя был еще кто-то на примете, то стоило сказать сразу, а не давать ложные надежды. Это, знаешь ли, ранит. Шустов смотрел на него уже без той злобы, а лишь с открытым разочарованием. И даже в таком его взгляде проскальзывала нежность к Илье, которою не удалось затушить за те пять дней в горящем лесу. На самую малость Илья почувствовал себя скотиной, ведь из них двоих правду знал только он. Пока Третьякова изнуряла абсурдность и глупость ситуации, Шустова терзало от боли предательства. И при таком раскладе Илье хватало совести выпытывать сейчас все из Макса, а не вывалить правду под ноги. — Не было у меня никого на примете, — быстро ответил Илья, облизнув пересохшие от волнения губы. Макс неверующе хмыкнул. — А куда ты тогда потом пошел с Сашей? — Никуда. Я ушел в курилку, а он на рандеву с придурком Мишей. У него Саня потом и остался. А еще у него был мой телефон, который до этого разрядился. Помнишь? Я тогда в вашей общаге оставил его у Санька на зарядке, а он мне его забыл отдать сразу, — тараторил сбивчиво Илья, чувствуя, как начинают дрожать руки. — Ты же пошел за мной? Не злись, Оксана рассказала. Ты слышал, как звонит мой телефон из чужой комнаты, и как там кто-то хорошо проводит время, да? Меня не было там. Но ты, конечно же, не поверишь. И по глазам было видно, что Шустов отчаянно хотел, но почему-то не позволял себе верить. — Черт возьми, Макс! — разозлился Илья. Ему пришлось по дуге обойти свой стол, чтобы встать прямо перед Шустовым. Вот же два метра недоразумения! — Уж сколько я в своей жизни нагрешил, но никогда бы так не поступил с тобой! Даже назло. И здесь ты либо мне веришь, либо наши дорожки расходятся окончательно, — чеканил каждое слово Илья, с силой тыча указательным пальцем Максу в грудь. — И я не из помойки вылез, чтобы позволять думать про себя, как про какую-то потаскуху, блять! — Я никогда так не думал! — рассерженно отозвался Макс. — А как тогда?! — Ты вправду не ушел тогда с Сашей? — серьезно спросил Шустов. — Вкривду! Не ушел и не было у меня ничего с ним! У меня год ничего ни с кем не было! Только вибратор, ладошка и твой светлый облик в мечтах за последний месяц, — взорвался Илья. — И больше ничего доказывать я не буду! Хватит с меня! Я вообще-то устал, у меня день-пиздец, а тут еще ты! С утра, сука, ничего не ел и… И не смей меня сейчас обнимать! Шустов, блять! Илья затрепыхался как рыба в сетях, но Макс объятия не ослабил. Обхватил своими отвратительно длинными ручищами и сжал, словно в тисках. В нос забивался горький запах гари, сухого сена и пота. — Илья Евгенич, я кофе принес! Две ложки саха… Ой! — брякнул ворвавшийся в медпункт Алеша. — Пардоньте, уже ухожу! Задохнувшись от смущения и лавины эмоций, Илья не придумал ничего лучше, чем уткнуться лицом Максу в грудь, прячась от позора. — Кофе на подоконнике оставь, — кивнул на окно Макс. — А то доктор злой, когда голодный. — Это я уже понял, — сквозь смех гыкнул парнишка и опустил стаканчик рядом с фиалкой. — Алеша, свали! — взвыл Илья, попутно пытаясь побольнее ткнуть Макса в бок. Дверь в медпункт захлопнулась, а Макс неожиданно зашипел. — Илюшенька, радость моя, прям знаешь куда нанести удар. — Показывай! — улучив момент, Илья отстранился. — Просто синяк, ничего такого, — отмахнулся Макс. И будь воля доктора Третьякова, он бы провел сейчас детальный осмотр (и вовсе не в эротическом подтексте, как раньше хотелось), но в кабинет постучался Серега Зотов и пожаловался на кровящий уже третий день порез. Серегу пришлось зашивать, а Макса отправить восвояси. — Но учти, я еще злюсь, — тихо буркнул в дверях Илья. — Значит буду извиняться, — улыбнулся Макс. И подмигнул на прощание.***
Илья плюхнулся на кровать и сразу же об этом пожалел — скрип раздался душераздирающий. Влажные после душа волосы липли ко лбу, распаренные ноги гудели, а чувство неприятного стягивающего кожу пота наконец-то пропало. Пожалуй, лишь за это ощущение Третьяков терпеть не мог лето вдали от моря. Душно, жарко, потеешь как собака. Илья любил осень, особенно раннюю. Воткнутый в розетку фумигатор лениво мигал красной лампочкой. С раскрытого окна тянуло летней ночной прохладой, а Илью начинало клонить в сон. День выдался чересчур насыщенным, мозг требовал срочную перезагрузку, да только если сейчас Третьяков заснет с мокрой головой, то утром это будет взрыв на макаронной фабрике. Бороться с внутренней усталостью было практически невозможно. Илье предстояло подняться со своей уже полюбившейся кроватки, доковылять до Ани, одолжить у нее фен, потратить еще пять минут жизни на обдувание своих волос и только потом уже лечь спать. Раздавшийся стук в дверь приблизил почти уснувшего Илью к внезапному инфаркту миокарда. Че там? Подняться не мог? Подскочил сейчас как миленький на адреналиновой волне! Правда сомневался, стоит ли подавать признаки жизни? Может там опять кому-то плохо? К черту, пускай сами разбираются. Но стук становился все настойчивее. Недовольно вздохнув, Илья спустил ноги с кровати и прошлепал босыми ногами к двери. — Если там опять кому-то нужна медицинская помощь, то могу предложить только эвтаназию! — громко заворчал он и повернул замок. Перед лицом возникла охапка ромашек, а за ромашками — Макс. Свежий, с выровненной бородой и рвущейся наружу улыбкой. — Илюш, я быстро! Но если меня сейчас застукает ваша комендантша, то в целом я и на эвтаназию согласен. Опешивший Илья оглядел его с ног до головы. Макс в кои-то веки снял с себя эту чертову форменную куртку и был в одной лишь футболке, которая довольно плотно обтягивала его плечи, грудь, торс… Хотя последнее за ромашками было не разглядеть, но очень хотелось. Про усталость Илья забыл в ту же секунду. — Ты как вообще сюда прополз? — первое, что пришло на ум, спросил Третьяков, прикусывая губу от глупого волнения. — Места знать надо, — подмигнул Шустов. Он уже было хотел протянуть Илье букет, как дверь на лестничную клетку гулко скрипнула. Илья, действуя на инстинкте самосохранения перед их комендантшей Марией Вальдемаровной, без раздумий дернул Максима к себе в комнату и захлопнул дверь. От таких скачков адреналина он точно схватит инфаркт! Чуть отдышавшись, Илья развернулся к прибитому к стене Максу. — Вау, вот это хватка, — тихо присвистнул Шустов. — Я профессионально ломал людям кости, не забыл? — Илья самодовольно усмехнулся и посмотрел на букет. — Это мне? — Ромашки для обаяшки, — широко улыбнулся Макс и протянул цветы. — Извини, что поздно. «Лучше, чем никогда,» — подумал, но не сказал вслух Третьяков. Цветы он взял, да только вот поставить их было некуда. Разве что на подоконник положить, а утром присмотреть им хотя бы банку. — Чью клумбу обокрал, колись? — Пойдем на свидание? Они заговорили одновременно и так же одновременно замолкли. Макс смущенно потер нос, отводя взгляд в сторону, а Илья нервно сжал букет в руках. Господи, неужели они сдвинулись с мертвой точки? — Прям свидание? Когда? — Третьяков нетерпеливо переминался с ноги на ногу, ощущая снопы взрывающихся искр внутри. — Когда захочешь, — кивнул Макс. — Ты такое у меня не спрашивай, может я прямо сейчас хочу? — хитро прищурился Илья. — Полноценное свидание сейчас у нас вряд ли выйдет, — хохотнул Шустов в ответ, — но если для тебя побег от разъяренной комендантши будет считаться за свидание, то легко. — Так, а что входит в полноценное свидание, без побега от Вальдемаровны? Головной мозг потихоньку начинал отдавать управление мозгу ниже пояса. Илья не особо отслеживал то, как шаг за шагом придвигался ближе к Максу и как взгляд прикипел к его губам. — В моем понимании хорошее свидание начинается с приятной прогулки и заканчивается вкусным ужином. А дальше на наше усмотрение. — Вот с нашего усмотрения подробнее, — выдохнул Илья куда-то Максу в шею. От него пахло приятным одеколоном, чистой одеждой и, самое главное, альфой. Илья на пробу прижался поцелуем к коже на шее, коротко облизнув губы, и замер на мгновение. В ушах начинало шуметь, Третьякову оставалось лишь надеяться, что это не из-за подскочившего на фоне эмоциональных качелей давления, а от плещущейся внутри влюбленности в этого бестолкового, красивого, ласкового, очаровательного, внимательного… Поток мыслей прервался, когда Макс притянул его лицо к себе и принялся с чувством целовать, широко открывая рот и приникая языком к языку. От желудка до паха будто все провалилось в звенящую пустоту, сердце забилось быстрее, и Илья с жалобным мычанием вцепился Максу в шею, беспорядочно вплетаясь в мелкие кудряшки на загривке. — Илюшенька, хороший мой, — сбивчиво зашептал Макс между поцелуями. — Прости, что задурил. Мне от ревности крышу снесло! Ты такой красивый, такой яркий… Самый-самый! Мне без тебя совсем плохо стало, веришь? Илья в ответ лишь пьяно кивнул. Дымка наслаждения застилала мысли ровно до того момента, пока его блуждающая под футболкой Макса рука не задела тот «синяк» на боку. Макс сдавленно зашипел. — Так, раздевайся, — отстранился Илья. — Илюш, а может лучше до первого свидания подождем? — попытался отшутиться Макс, но Третьяков его придавил своим хмурым взглядом. — Ты еще скажи до свадьбы ждать, — фыркнул он в усы. — Снимай! Макс жалостливо заломил брови, но футболку стянул, открывая обзору разлитую ярко-фиолетовую гематому. — Шустов, ебанный в рот! — Ну пока еще не ебанный… — Похохми мне еще тут! Пиздец, а если ребро сломано? Ты когда с парашюта прыгал на Зотова приземлился или он на тебя? И за что мне такое горе луковое?! Нет, я все понимаю, работа такая, но твою привычку замалчивать подобные вещи я в одном месте видел! Ну ниче, я в универе на практике как-то немого пациента при сборе анамнеза разговорил, все отделение неврологии в ахуе было, так что и с тобой справлюсь. Пиздуй на кровать, я гепариновую мазь поищу… И все его ворчания сопровождались суетливыми хождениями по комнате, копошением в рюкзаке и эмоциональной жестикуляцией руками. Третьяков ворчал и не видел, как медленно расцветает счастливая улыбка на лице Шустова. В тот момент Илья еще не знал, сколь многое для Макса все это значило.