Но я живу, пока держу твою ладонь в своей руке, И трещины на потолке напоминают мне о том, Что без тебя я был никем
Петляя по коридору второго травматологического отделения, Илья случайно зацепился за оттопырившийся кусок линолеума, который до этого явно был прибит к полу не очень надежными гвоздями. Чудом удержав равновесие и не повалив скачущего впереди на костылях мужика, Третьяков шумно выдохнул. Он оглядел бледно-зеленые стены с пузырящимися кусками старой краски, пожелтевший пластиковый корпус длинных ламп. Вслед за рукой медсестры двигался местами поржавевший штатив для капельницы. Дом, милый дом. Меняются города, больницы, а проблемы остаются. Алена Дмитриевна, пострадавшая от овощерезки повариха с базы авиалесоохраны, лежала в девятой палате. По правде говоря, не было нужды навещать ее, но Илья не мог иначе. Еще в санчасти, когда он размотал окровавленный передник и увидел перемолотые и висящие на лоскутах мягких тканей пальцы, в голове вспыхивали обрывки мыслей — какой размер иголок сказать подготовить медсестре, как он попробует сшить третий и четвертый палец, а вот пятый скорее всего под ампутацию, хотя тоже можно попробовать, но сначала на рентген. Илья машинально начал продумывать операцию, хотя у него в санчасти не было даже стерильных салфеток, он свои приносил. И все же годы, проведенные за операционным столом настойчиво шептали — не все, ты сделал не все. Наверное, поэтому Илья поперся в свой выходной по почти тридцатиградусной жаре в областную больничку, где лежала уже давно прооперированная повариха Алена Дмитриевна. Постучав в белую деревянную дверь с табличкой «№9» и услышав вопросительное «кто?», Илья широко улыбнулся и громко отчитался в приоткрытую щелочку: — Почтальон Печкин, принес записку для вашего мальчика! По плате пронесся дружный женский смех. — Мальчиков нет, есть только женщины! — Ну не знаю, Нин, мне этот костыль уже как третья нога, если ты понимаешь, — ответил сквозь хриплый смех чей-то голос. — Илья Евгенич, заходите! — радостно кликнула Алена Дмитриевна, и Третьяков без стеснения распахнул дверь. В палате на четверых было жарко и светло. На тумбочке около Алены Дмитриевны кряхтел маленький настольный вентилятор, который по ощущениям был старше самого Ильи, однако лопастями крутил усердно и обдувал раскрасневшуюся женщину, как только мог. — Мы сразу поняли, что это в гости. Медсестры в палату так не стучат. И хорошо, что стучите! — между румяных мягких щек поварихи растянулась добрая улыбка, и Илья почувствовал облегчение. Позитивный настрой пациента залог успеха. Илья в ответ согласно кивнул, мол, а как еще? Хотя уж перед кем, а перед ним стесняться дамам в палате было абсолютно нечего. Однако он прекрасно понимал — когда лежишь с переломанной ногой на скелетном вытяжении и взяла на абордаж судно, меньше всего хочется, чтоб кто-то из посторонних видел, как ты суешь его себе под жопу и пытаешься облегчиться. Вот, например соседка Алены Дмитриевны, кучерявая блондинка Нина Петровна, стыдливо прикрыла газеткой пустое пластиковое судно на стуле подле себя. «Дачный вестник» гордо расправил свои типографские крылья, скрывая от взора молодого доктора все лишнее. Илья подтащил стул у стены поближе к больничной койке, развернул спинкой перед собой и уселся по-ковбойски, поправляя задравшиеся над коленками свои длинные бежевые шорты. — Ну, докладывайте, чего хорошего говорят, — Третьяков кивнул на уложенную поверх явно притащенной из дома диванной подушки забинтованную руку поварихи. — Отрезали позавчера мизинчик, Илья Евгенич, — грустно вздохнула Алена Дмитриевна, убирая здоровой рукой русую косу с плеча. — Чернеть начал. — Остальные как? — Илья сложил руки на спинке стула и уперся в них подбородком. Его взгляд бесцельно бегал по слою бинтов и торчащему из-под них краю гипсовой лангеты, а внутри неприятно ворочалось сожаление. И вовсе не из-за потерянного мизинца. В тот день Илья до искр перед глазами спорил с седым врачом и настаивал, что спасать нужно все пальцы. Дежурный хирург лишь устало бубнил как мантру «нет смысла, четвертый и пятый под ампутацию, с остальными что-то попробуем». Третьякова злило это безразличное «что-то попробуем». Он видел пальцы, они видел снимки, там можно попробовать все! Ампутировать всегда успеется, да только кому ж хочется с этим возиться? «Возиться» хотелось Илье, однако сейчас он был лишь врачом в санчасти и на большее не смел претендовать. Да и все равно хирург оказался прав, мизинец не удалось спасти. Даже Илья об этом знал с первых минут и пер лишь из упрямства. Маленькие глаза на крупном круглом лице Алены Дмитриевны все равно были полны радостных искорок. Илья немного опешил. Не так смотрит на доктора человек, у которого отняли палец и не факт, что спасут остальные. — Остальные приживаются, Илья Евгенич, — будто ответила на его мысли Алена Дмитриевна, хотя Илья спросил об этом раньше. — Четвертый? — чуть нахмурившись уточнил он. — Приживается. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! — звонко отплевалась через плечо женщина и постучала здоровой рукой по дсп-шной тумбочке, а затем едва заметно сморщилась. Небось лишними движениями побеспокоила только успокоившиеся пальцы. Илья по-мальчишески поджал губы, пряча под короткими усами улыбку. — Хорошо сшили, значит, — кивнул он, на что Алена Дмитриевна фыркнула. — Если бы вы тут за меня не воевали, то неизвестно, чем бы все кончилось! — возмущенно выдохнула она, а затем смягчилась и взглянула на Илью с простосердечной жалостью. — Да оно и понятно, когда им тут с какими-то пальцами возиться… Полное народа отделение, человек сорок и на всех два врача! А медсестра вообще одна! «Сорок это еще мало!» — подумал Илья, а потом вспомнил, что у них в больнице на пятьдесят койко-мест было три врача, два ординатора и две медсестры, если не брать в расчет процедурную с перевязочной. Илья не знал, что ответить поварихе, поэтому принялся задумчиво разглядывать причудливый узор на ее хлопковом халате с завязочками. — Я тут с сестричкой разговорилась, — спустилась до шепота Алена Дмитриевна. — Двадцать тыщ зарплата! Сутки через сутки, и нагрузка! Нагрузка-то какая! Памятник людям за такой альтруизм ставить надо. И в подтверждение своим словам размашисто кивнула. Илья лишь неловко улыбнулся. Какая же все-таки простая и при этом до ужаса сердечная женщина была Алена Дмитриевна. Либо от ужасной боли и стресса она не запомнила, как к ним отнеслись тогда в травмпункте, либо обладала большим человеколюбием, чем сам Илья. Хотя вспоминала, что ее многострадальной рукой занялись только под давлением Третьякова. Значит все-таки второй вариант? Илья сам не раз становился свидетелем того, как его коллеги теряли всякую человечность от непомерной нагрузки и превращались в машину, работающую с пациентами, как с конвейерным потоком на заводе — скупо и поверхностно. Еще Илья помнил, как билась в истерике его бывшая одногруппница Лера, которая устроилась участковым терапевтом и через год заработала себе депривацию сна. Потому что невозможно выполнять спускаемые руководством планы, когда у тебя на прием десять минут, виснет программа, а без нее на анализы не записать. Как-то в эти десять минут надо еще пациента осмотреть, лечение назначить, сделать запись в карту и желательно улыбаться, иначе жалобу напишут и премии лишат, а зарплата и так скромная. Думала ли Лера об этом, когда поступала в мед? Конечно нет. Лера думала, что будет помогать людям. Собственно, Илья так же думал. А потом заведующий требовал процент от взяток, которые Третьяков категорически отказывался брать с пациентов себе же во вред. Если бы не Серега, то помер бы Илья голодной смертью, потому что Степан-гондон-Олегович только так срезал с него премиальные к себе в карман. — И все же, Алена Дмитриевна, — с улыбкой глянул на повариху Илья, — беспричинное хамство оно не от низких зарплат и большой нагрузки. От них только алкоголизм и депрессия, но не хамство. Меня последний раз так тряпкой отлупить пыталась только мать в детстве! Хохотнул Илья, вспоминая, как тогда санитарка ополчилась на него за отсутствие бахил. Алена лишь кивнула, но по глазам было видно, что она все равно осталась при своем. — Илья Евгеньевич, вы мне лучше скажите, когда там наши мальчишки соревноваться будут? А то девки сказали про вторник, а я не поняла какой. — Вы про футбол? — Илья обрадовался сменившейся теме разговора. — Так сегодня вечером. — Вот те раз! — глухо чертыхнулась женщина. — И в этом году пропущу! — Неужели это такое событие? — усмехнулся Илья, вспоминая как мужики вчера оживленно обсуждали предстоящий матч в курилке у столовой. — Еще какое, — поддакнула Алена Дмитриевна. — А уж когда зажарившиеся под солнцем мальчишки снимают с себя футболки! И она сдавленно захохотала, абсолютно не стесняясь шального подтекста. Илья цокнул языком и шутливо закатил глаза. — Да по десять раз на дню я вижу этих мальчишек без футболок. То ожоги обрабатываю, то хрипы выслушиваю. Ниче у них там интересного! — Ну не скажите, — покачала она головой. — В прошлом году девки на кухне еще месяц обсуждали, какие у Шустова ноги крепкие и длинные, а у Зотова руки здоровые. Как пятилитровая банка огурцов! Для Сереги Зотова сравнение его бицухи с банкой огурцов наверняка бы было комплиментом высшего класса. Но Илья не являлся бы собой, если после сказанного не представил бы бегущего по полю Макса. В шортах. И без футболки. — Полагаю, что в этом году девки будут обсуждать только Серегу. Ну и может еще Петрова. Максим сегодня на свадьбе. — На свадьбе? Своей?! — громко вскликнула Алена Дмитриевна и аж подскочила с кровати, позабыв про руку в лангете. — Во новость! И на ком? С базы? Нет уж, будь это кто с базы, мы все бы уже знали! Какой ведь жу-ук, а! За ним столько бедняжек увивалось, а он все хи-хи да ха-ха и ни с кем даже шашни для приличия не крутил. А ведь хороший парень и видно, что одинокий. На те! Не такой уж одинокий, получается! Во моя Любаша расстроится, она ж его главная фанатка на кухне… Илья так опешил от бойкого и полного эмоций монолога поварихи, что даже не сразу решился перебить. — Ал-лена Дмитриевна, подождите, — выставил перед собой ладони Илья. — Насколько я знаю, Макс поехал на свадьбу к другу. — А. Ой, — спохватилась женщина. — Ну и дурак, ему самому уже пора бы под мендельсона кого-нибудь вести! Третьяков лишь рассмеялся в ответ. Но Максима, идущего под свадебный марш, представил. Сложившаяся в голове картинка Илье нравилась все больше и больше, однако вызывала в нем странное смущение и уже знакомое волнение. Проболтав с Аленой Дмитриевной еще добрых полчаса, Илья едва успел на обратный автобус до базы.***
Когда Илья думал, что футбольный матч между уже бывалыми товарищами пожарными и новобранцами устраивают для поднятия общего боевого духа, то даже не предполагал, какая у этого события фанбаза. Солнце держало курс к горизонту и медленно тащилось вдаль, но недостаточно медленно, чтоб перестать облизывать своими горячими лучами и без того иссохшуюся траву и загорелые лица пожарных. — Пару дней назад по всей области ливни прошли, вот Громов и дал сейчас добро на матч, — уверенно кивнул фельдшер Сан Саныч, задумчиво потирая длинными пальцами колючий от седой щетины подбородок. — А вот в позапрошлом году его вообще не проводили. Некогда было. — Вот как, — ошарашенно кивнул Илья, продолжая разглядывать забитые до отказа импровизированные трибуны. Двух ярусов стареньких пластиковых сидений явно не хватало для присутствующих. Со всех курилок стащили лавки и даже из крытого спортзала приволокли, чтобы для девчонок из диспетчерской, отдела кадров, кухни, механиков и инженеров хватило мест. В невыкошенных зарослях позади сидений жужжал запутавшийся шмель, потихоньку выползали на охоту комары, почуявшие изобилие добычи. Илья приметил лысеющую макушку Алексея Павловича, который обеспокоенно курсировал из стороны в сторону возле своих ребят. Еще пара знакомых бригадиров о чем-то рьяно спорили, но подошедший летнаб Валера глянул на них строго поверх своих солнцезащитных очков, и те притихли. Тот же Валера начал раздавать игрокам красные и синие футболки и над каждой сурово тряс пальцем. Наверное с наказом, что футболки надобно вернуть в целости и в максимальной сохранности, а потому друг друга за них не хватать и по траве лишний раз не ползать. — А вот и наш Айболит! — вдруг обняла Илью за плечи подскочившая Аня и направила на него фронтальную камеру. — Скажите, доктор, за кого вы будете болеть? — Да я не… — растерялся Илья, краем глаза замечая, что Аня записывает кому-то видео. — Или в силу отсутствия одного конкретного игрока вы останетесь беспристрастны к игре? — Аня прижалась к Илье вплотную и озорно подвигала бровями. Третьяков лишь чертыхнулся и послал свою горячо любимую соседку по общаге куда подальше. — Да не дрейфь, это я для Катьки прямой репортаж веду! — А она сама где? — В диспетчерской, где ж еще. Кто-то должен нести службу, — пожала плечами Аня, заправив за ухо выскочившую из хвоста светлую прядь, а затем прошла куда-то дальше вдоль трибун. И в самом деле. Несмотря на то, что большая часть сотрудников базы стеклась к полю, многие все равно остались на своих рабочих местах. Например, та же Оксана сейчас суетилась после ужина в столовой, хотя наверняка хотела прийти. Серега же будет играть! Но работа есть работа, поэтому она очень просила Илью приглядеть за этим дураком. Раздался первый свисток. Парни разбрелись по местам, люди на трибунах и лавках притихли в ожидании начала. Илья покрутился из стороны в сторону, но нигде, даже вдалеке, не видел подбегающего Максима, хотя время уже давно перевалило за семь вечера.«С электричками проблема. Либо вернусь чуть раньше и успею на матч, либо только следующим утром»
Значит Макс не успел и вернется только завтра. Из-за легкого укола грусти стало даже как-то совестно. А чего, собственно говоря, Третьяков ожидал? Что Макс бросит все и сбежит со свадьбы своего самого близкого друга сюда? Ради чего? Футбола? Глупость и только. Лучше пускай Шустов как следует повеселится и насладится праздником, а здесь мужики справятся как-нибудь и без него. Или нет…? Как только раздался второй свисток, означающий начало игры, Саня Петров сразу же в кого-то неудачно врезался. Алексей Палыч встревоженно растирал лицо ладонями, а Сан Саныч уже потянулся к своей скоропомощной сумке. Саня лишь по-собачьи тряхнул головой и побежал дальше. — Дядя Саша! Дядя Саша! — раздался писклявый голос. Лидочка махала над головой свернутым ватманом и радостно сияла улыбкой меж перепачканных в краске щек. Илья снисходительно покачал головой, на него их внештатный помощник (а именно так Третьяков стал называть дочку медсестры Натальи) даже не взглянул. — Показывай, — лениво отозвался Сан Саныч, но к Лидочке обернулся. — Вот! — радостно пискнула она и раскрутила своими щуплыми ручками ватман, практически полностью за ним исчезая. Углы все равно скатывались, как бы девочка ни старалась, но это не мешало обзору. На ватмане кривая нога пинала такой же кривой мяч, но внизу по-пионерски ровными буквами было выведено «Вперед!». — Это я раскрашивала! И футболиста нарисовала! — высунулась из-за плаката сначала рыжая макушка Лиды, а затем и сверкающие детским восторгом глазки. — А «вперед» Сан Саныч начертил? — догадливо предположил Илья. — Угу, — буркнул в своей манере фельдшер. — Коллективный труд! — поддакнула Лидочка и взобралась на второй ярус трибун. Под сиреневым платьицем в белый цветочек у девочки сверкали сбитые коленки, которые пару дней назад они всей санчастью обдували и мазали зеленкой. Лида неудачно наехала самокатом на гравий, и, завидев в дверях кабинета ревущего ребенка с кровавыми коленками, Илья вспомнил, почему никогда в жизни не стал бы педиатром. Столкнувшись с бегущими по красным детским щечкам слезы, он на короткое мгновенье забыл, что вообще в таких ситуациях надо делать. Очень хотелось позвать взрослого на помощь, но взрослым был он сам. Благо ступор продлился от силы секунды три, а дальше пошло по накатанной — заговорить, успокоить, усадить, обработать. На плач из сестринской подорвались Сан Саныч с Маргаритой Ивановной, и вот уже через десять минут Лида на руках медсестры пила ромашковый чай с конфетой, Саныч бинтовал ей коленки, а Илья чинил колесо у самоката. Вот где был коллективный труд! Илья тоскливо взглянул на пустую строку уведомлений в телефоне, а затем натянул на нос свои солнцезащитные очки. Матч на поле набирал обороты, а последнее сообщение от Макса было лишь ранним утром. — Илья Евгеньевич, вас без халата не узнать, — веселым тоном произнесла подошедшая вслед за дочерью Наталья. — Тогда надеюсь стать богатым. Третьяков кивнул ей в приветствии и мельком оглядел себя. Ну да, без халата или хирургички он разгуливал редко, но вряд ли потрепанная футболка с логотипом Арии и бежевые шорты до колен делали его неузнаваемым. С другого края трибун кто-то из диспетчерских помахал Илье рукой, он ответил тем же. — Илюха, вот если бы ты надел шорты покороче, молодняк бы шеи, глядя на тебя, посворачивал, и победа в кармане! — толкнула Илью в плечо вернувшаяся Аня. В этот момент на поле кто-то запнулся и почти полетел носом в землю, но удержался. Наталья рядом тихо хохотнула, пряча руки в накинутый поверх летнего сарафана белый халат. — Кажется они и без этого справляются, — мрачно хмыкнул Илья. — И че только молодняк? Может короткие шорты сработают в обе стороны. — Ну не скажите, — покачала головой Наталья и встала чуть поближе. — Сереженька Зотов голову свернет только от вида пирога с мясом, Петр крепко женат, а… Медсестра метко прошлась по каждому игроку из основного состава, приводя аргументы, и лишь на Петрове запнулась. — А Сашенька… — замялась она. — А Сашеньке мы не дадим! — бойко отозвалась Аня, чем заслужила недоуменные взгляды с двух сторон. — Шею свернуть не дадим, в этом смысле. Илья закатил глаза и отмахнулся от соседки, а затем подхватил медсестру под локоток. — Натали, да вы сплетница! В самом приятном смысле! Я ужасно жалею, что наши смены практически не пересекаются, уж я бы с вами скрасил рабочие часы за чашечкой чая! — разошелся Илья. — Да прям уж, — разулыбалась польщенная Наталья. От нее приятно пахло цветочными духами, а под завитыми в крупные локоны волосами сверкали простенькие сережки. Илья с сожалением вспомнил, что эта восхитительная женщина потеряла мужа и воспитывает дочь одна, как самого Илью когда-то воспитывала его мать. Взобравшейся на трибуне Лидочке помогал держать плакат Сан Саныч, и в этот момент Третьяков задался вопросом — а за кого девочка болела? Ответ нашелся практически сразу. Петров бежал наперерез довольно быстро, но даже так не успел перехватить мяч, улетевший прямо в ворота пожарных. Лида радостно затопала ножками, вслед за ней заголосила большая часть девчонок из диспетчерской и оставшиеся не у дел ребята из молодняка. — Эй! — легонько дернул за рыжую косичку Илья. — Что за предательство? — Не предательство, а смена приоритетов, — важно вздернула нос Лида. — Кто чаще ее конфетами угощает, тому и продались мы, Илья Евгеньевич, — Наталья снисходительно улыбнулась и покачала головой. — В медпункт около поля в основном мальчишки из нового набора заглядывают, у них всегда тренировки рядом. Вот и подкупили себе болельщика. — Вот оно как, — усмехнулся Илья, а затем вспомнил, как когда-то радостно Лидок встречала вернувшегося с вылета Шустова. — А если бы Максим на поле играл, а? Лида насупилась. — А Максим врун! Он обещал приехать и не приехал, — сказала она с напускной обидой. Светлые глазки то и дело сверкали весельем. — Мне Максим тоже обещал приехать, однако я продолжаю болеть за пожарных и без него, — слукавил Илья. Ему в целом все равно, кто победит, но Зотов с Петровым были чуточку роднее. Лида вдруг заинтересованно вытянулась в лице и обернулась к Илье. Внутри все запищало и зазвенело недобрым предчувствием. Ой, зря он это ляпнул, зря! — А вы с Максимом встречаетесь? — невинно похлопала она глазками. — Лидия! — строго шикнула Наталья. — Что? Я просто спросила! — Илюх, устами ребенка! Сам понимаешь! — сквозь смех бросила Аня, сложив руки на своей белой форменной рубашке. Наталья еще раз шикнула на дочь, а затем виновато покосилась на Илью. И ладно бы это, Третьяков не испытывал никакого смущения от излишне любопытного, но абсолютно бесхитростного вопроса. А вот когда Илья заметил веселую полуулыбку Сан Саныча, то будто язык проглотил. Их фельдшер улыбался крайне редко и сейчас явно поддерживал Лиду. И ты, Брут! Очень вовремя Илья надел солнцезащитные очки, за ними не было видно его растерянного и смущенного взгляда. А покрасневшие щеки и на жару свалить можно. Июль месяц, в конце концов! — Фантазеры, — хмыкнул Илья, отворачиваясь к полю. Что-либо еще комментировать он отказался, да и разве была в этом нужда? Парни бегали по полю, перегоняя мяч туда-сюда, Илья скучающе пристроился на одном из сидений, закинув лодыжку на колено, и молча листал ленту инстаграма. Фотки бывших однокурсников с семьями, портретный кадр Даньки Козлова с вырезанной глиобластомой в руках (однозначно лайк, походу этот жучара собирает материал на новую статью), фото кота Сереги (другое он последний год и не выкладывал). Желание вписаться в этот поток фотографий настигло Илью внезапно. Он открыл галерею, пролистал скучные фотографии маминого огорода, которые автоматически сохранились из ватсапа, и наткнулся на фотки со дня рождения Макса. Катька Соколова, дочь Максимкиного бригадира и по совместительству их диспетчер, отправила их в тот же вечер, а разомлевший тогда от приятной компании Илья тупо про них забыл. Стоило пролистать чуть ниже, как в ярких квадратиках замелькали их с Максом лица. Вот Шустов в порыве радости оторвал его от земли, а вот Илья с садистским удовольствием тянул именинника за уши. Вокруг галдели полные людей трибуны и скамейки, орали мужики на поле, передавая по диагонали мяч. Рев турбин улетающего с базы самолета доносился откуда-то издали, перебивая жужжание шмеля в зарослях. Но Илья лишь смотрел на фотографию, где они с бригадой сидели на поваленном у костра бревне, укутанные подступившей летней ночью, а Макс прижался к нему близко-близко. Еще чуть-чуть и Третьяков взаправду ощутит то легкое касание широкой ладони на спине и обжигающий след неловкого, почти что детского, поцелуя. Не заморачиваясь с подписями, Илья выложил фотографию. Незнающий человек ничего на ней не заметит, только лишь компанию приятелей, усевшихся на одном бревне во время шашлыков. Но Илье захотелось вставить этот вечер в небогатую хронику своих публикаций. Открыв закрепленный в начале всех бесед диалог, Илья в очередной раз перечитал последнее сообщение: Макс: Забыл на ночь зарядить телефон и зарядку как назло с собой не взял. Если найду, где подпитаться, то напишу сразу :) Илья огладил большим пальцем улыбающуюся скобочку и глухо хмыкнул, чувствуя, как под ребрами разливается глухая тоска. К хорошему привыкаешь быстро! Постоянно получать сообщения от Максима стало новой необходимостью, а когда из-за вылетов они не списывались по несколько дней или даже целую неделю, то после его возвращения Илья никак не мог насытиться возобновившимся общением. В такие моменты он даже жалел, что сменил работу на более спокойную и непыльную. Эх, как хорошо сейчас было бы зарыться в написание дневников и протоколы операций! Всю дурь из башки выбивает. Дальше мыслительная цепочка начала выстраиваться абсолютно непристойно, ведь дурь надо не выбивать, а вытрахивать, и где там вообще Макса носит, неужели он не мог нигде на свадьбе найти или в конце концов купить зарядку? Илья остановил себя на моменте, когда начал снова представлять Макса в костюме, а точнее как на нем медленно расстегивается рубашка и звякает пряжка ремня. Между ног мелко и горячо запульсировало, и если прямо сейчас Третьяков не прекратит раскручивать порнографию в своей голове, то рискует протечь прямо на сидушку трибуны на глазах у всей базы. Илья спрятал в карман шорт телефон и стал присматриваться к полю. Техничнее всего из команды пожарных играл Петр (конечно, ведь русский — значит трезвый, а еще сильный и умный, только жаль, что таким был лишь Петр), Зотов брал выносливостью (уже полчаса прошло, а он носился прям как в первые минуты, будто ни на секундочку не устал). Саня Петров был, пожалуй, из них всех самый легкий и шустрый, но больно бестолковый. И если бы не раскосый темненький вратарь, имени которого Илья, к сожалению, не знал, то молодняк ушел бы далеко в отрыв по забитым мячам. Сместив фокус внимания на команду новобранцев, Илья приметил лишь две знакомых физиономии и одну очень знакомую и очень неприятную. Третьяков недовольно фыркнул в усы, вспоминая этого наглого паренька, которого пришлось взашей гнать из санчасти за попытку облапать. С ним же потом сцепился Макс и Серега. Последний вообще раздал на орехи и чужим, и своим. Но сейчас Зотов на этого паренька никак не реагировал (только в рамках игры), будто и не было той стычки вовсе. Значит действительно все уладили, ну оно и к лучшему. До конца первого тайма оставалось пятнадцать минут, молодняк ушел на один гол вперед. Если так продолжится, то не видать парням победы. Летнаб Валера курсировал вдоль скамейки запасных и периодически что-то выкрикивал, Алексей Павлович от переживаний терял последние волосы на макушке. Илья усмехнулся. В целом здорово, когда есть возможность поволноваться не за горящую деревню или завод, а за катающийся по полю мячик. Третьяков все больше начинал уважать начальника базы. И правду говорили, что Громов строгий только с виду. К своим людям он относился со всей душой, добавляя в их тяжелые будни проблески праздника. Но одного футбольного матча, как события, было будто бы мало. Что-то здесь не складывалось. — Саныч, — тихо позвал стоящего позади фельдшера Илья. — Скажи, у них хоть приз какой за победу есть? Сан Саныч наклонился поближе и утвердительно кивнул. — Два ящика пива и свиной шашлык. Проставляются проигравшие. Илья присвистнул и тут же поднялся с нагретого солнцем пластикового сидения. — Саня, — крикнул он Петрову. — Давай, активней! Серега, не жадничай, пасуй Величуку! Саня лишь тряхнул головой, вымученно улыбнулся и подмигнул, а Серега и вовсе Илью не услышал. Но зато Илью услышали девчонки из диспетчерской и вроде кто-то из кадров. По трибуне пошли тихие шепотки. Свиной шашлык и два ящика пива на дороге не валяются! И не то, чтобы Илья претендовал на приз, но доставлять такую радость молодняку (в особенности наглой его части) не хотелось. Первый тайм подошел к концу, пожарные пропустили в свои ворота еще один гол. — Плакал их шашлык, — буркнул Илья и заметил, как прихрамывает на правую ногу Петров. — Саныч, гляди. — Наш клиент, — согласно кивнул фельдшер. Сан Саныч уже схватил свою скоропомощную сумку и двинулся к легшему возле скамейки Петрову. Сидевшая на нижнем ярусе трибун Аня нервно подпирала кулаком подбородок и строчила отчет работающей на кухне Оксанке. — Так и знала, что без Максима просрут! — сердито бурчала она. Илья заинтересованно вскинул бровь. — Он хорошо играет? — О-о-о! — выразительно протянула Аня. — Он чертовски хорошо играет! Мужики в целом тоже, но в этом году такие новобранцы, что пизде… Ой, капец! Лида, ты ничего не слышала! Лида сзади лишь хихикнула и отбросила растрепавшиеся косички за спину. Плакат на время перерыва лежал свернутым на земле. — Вот бы сейчас Макс чудом здесь оказался! — взмолилась Аня, убирая телефон в карман форменной юбки. Илья тоже об этом мечтал, но глупо рассчитывать лишь на одного игрока и что именно он справит все положение. Только Третьяков подумал об этом высказаться, как Лидочка громко крикнула: — Максим! Максим вернулся! Сердце ебнулось куда-то в область тазового дна, а затем шмякнулось в затылок. Илья даже осознать не успел, как дыхание на мгновение остановилось. Возле скамейки запасных над Алексей Палычем и летнабом Валерой возвышалась кудрявая макушка Шустова. Он тяжело дышал, чему-то кивал и внимательно слушал тараторящего, точно пулемет, Валеру, параллельно натягивая на себя красную футболку, что ему отдал Петров. В команде пожарных произошла замена. Аня радостно трясла за плечо Илью, молодняк на поле обеспокоенно косился на разминающегося Макса. А Третьяков даже сказать ничего не мог. Нет, точнее мог, но был занят сейчас куда более важным делом — созерцанием. Висевшая на Петрове мешком красная футболка на плечах Максима растянулась почти в облипку, шорты едва доставали до середины бедра, являя миру бесконечно длинные крепкие ноги с вьющейся светлой порослью. Илья взглядом облизал линию мышц от лодыжки до колена, отдельно остановился на мелькающей из-под шорт полоске загара. А затем Макс развернулся спиной и вышел на поле. И Илья пропал с концами. На каждом шагу темная ткань шорт по очереди натягивалась то на правой, то на левой ягодице. Илья в напряжении свел колени вместе и сложил руки на груди. «То есть зарядку для телефона отыскать он не смог, а на матч явиться — да?!» — рассерженно думал Третьяков. Вернувшийся к началу второго тайма обратно Сан Саныч без лишних эмоций опустил скоропомощную сумку рядом. — Дядя Саша! Дядя Саша! — крикнула Лида, подтаскивая за собой плакат. — Приступаем к плану «Б»! — Что еще за план «Б»? — заинтересовался Илья, с силой заставив себя отвернуться от поля. Фельдшер достал из кармана перманентный маркер и принялся выводить на расстеленном по сидению трибуны плакате новую надпись, Лида рядом нервно мяла края своего сиреневого платья в ожидании. Через минуту на плакате под кривой футбольной ногой виднелось «Макс», а ниже все также по-пионерски аккуратное «Вперед!». — Смена приоритетов, да? — весело усмехнулся Илья. Лидок его проигнорировала и выскочила вперед, раскручивая плакат. Матч продолжался, и справедливости ради Третьяков понимал, о чем говорила Аня. Пускай Шустов только включился в игру и сил у него было явно побольше, вся команда начала играть слаженнее. Зотов больше не жадничал пасы и охотно перенаправлял их Величуку. Раскосый вратарь заулыбался, в кои-то веки наблюдая за игрой у другого края поля, а не у себя под носом. Но было одно «но». На десятой минуте второго тайма Илья приметил, как нос к носу бегут Макс и тот наглый парень из молодняка, как через половину поля они бросают друг на друга хмурые взгляды. Что это значит, черт возьми? Наблюдать за таким Максом было в новинку. Сосредоточенный, серьезный, резкий, выводящий мяч из-под ног противника за невероятные доли секунды. Его взбитые светлые кудри потяжелели от пота, грудь вздымалась во время резких вдохов, а литые мышцы играючи перекатывались под загорелой кожей. Илья больше не сидел и не залипал скучающе в телефон, он жадно следил за игрой, следил за Максом и отмечал прогрессирующее в своей башке помешательство. Мельком оглядев трибуны, Третьяков наконец понял весь сок этого футбольного матча. Кто-то из присутствующих болел за своих любимых друзей и коллег, кто-то — за объект симпатии, но большинство просто подхватывало беснующуюся волну общего настроения и голосило так, будто это чемпионат мира, не меньше. Солнце уже почти полностью скрылось за низким холмом позади футбольного поля. Комары жалили лодыжки все сильнее, птицы на крыше близлежащего склада заводили вечернюю трель. — Может поставишь его у сидений? — спросил Илья, пряча руки в карманы шорт. Уставшая Лида сидела на корточках перед полем и гнула уголки плаката. Третьяков был удивлен, что у ребенка ее возраста хватало усидчивости и терпения наблюдать за игрой почти два часа. — Макс тогда не увидит! — вздохнула девочка, расстроенно взглянув на Илью. — Я думаю он уже увидел, просто сейчас все внимание на игре и… — Ой! — громко пискнула Лида. Илья обернулся и среагировал быстрее, чем подумал. Крутящийся в воздухе мяч летел прямо девочке в голову. Мгновение, другое, и со звонким шлепком черно-белый кругляш был отправлен Ильей по высокой дуге обратно на поле. Стопу свело от боли, а в голени сразу заныли только недавно поджившее после растяжения связки. Не вынимая рук из карманов, Илья встал поровнее и сжал челюсти. Лида от испуга села на землю, окончательно пачкая свое платьице. Наталья тут же заохала и принялась осматривать дочь. — Все в порядке? Не сразу поняв, от кого раздался вопрос, Илья немного растерялся. Перед ним стоял Макс, с блестящей от пота шеей и пульсирующим диким волнением взглядом. Илья неловко снял с носа очки и неопределенно повел рукой в сторону поля. — Да, мяч уже там. — С ногой все в порядке? — повторил свой вопрос Макс, бегло взглянув на лодыжку Ильи. Ту самую, которую Третьяков подвернул в кладовой санчасти и к которой Макс бережно прикладывал обернутый в полотенце пузырь со льдом еще весной. Нога болела, пульсировала, но куда сильнее у Ильи сейчас болело сердце от безумной нежности и волнения во взгляде Макса. Мягкая улыбка сама скользнула по губам. — С ногой полный порядок, но за этот пропущенный мяч я требую кусок шашлыка в качестве компенсации, — хитро мурлыкнул Третьяков. Макс похлопал глазами секунду, другую, а затем так солнечно рассмеялся, что Илья не сдержался и боднул его кулаком в плечо. — Все, вали отсюда мне за шашлыком! — Уже бегу, — кивнул напоследок Шустов и развернулся к полю. Кое-как спрятав улыбку, Илья бегло огляделся. Не привлек ли их короткий разговор слишком много внимания? На удивление — нет. Посреди поля с судьей, в роли которого выступал кто-то из бригадиров, очень рьяно спорили ребята из молодняка, и все внимание людей было устремлено туда. Но не всех. — С ногой все в порядке? — передразнила Максима подошедшая Аня, игриво двигая бровями. — Ой, заткнись! — шикнул на нее смущенный Илья. — Шашлык в качестве компенсации! — За-ва-ли-сь! — по слогам прочеканил Илья, чувствуя как горят его уши. — Илюш, тебе не шашлык нужен, а крепкий, толстый, х…! Договаривать Аня не стала, а лишь ехидно усмехнулась и удалилась подальше от испепеляющего взгляда Третьякова. Вот же гиена! Пусть только попробует у Ильи в очередной раз сигарету стрельнуть, он ей тоже предложит крепкий и толстый вместо перекура. Второй тайм закончился в пользу пожарных. Впереди был решающий третий.***
— Давай, глубокий вдох на три. Раз, два… — Бляха-а! — взвыл паренек. Алеша начал бледнеть и растекаться в руках Сан Саныча, Наталья поднесла к его носу уже заранее подготовленную ватку с нашатырем. Вывих парню вправили на ура. — Это все? — сдавленно прошептал он с надеждой в поплывшем взгляде. — Какой все? Щас в руку в косынку и гипсоваться в город поедешь, — мрачно буркнул Третьяков, пихая в сторону очередную коробку. Вот вроде закупили им бинты, зеленку, лидокаин, иголки, нитки, но про гипс никто даже и не подумал! Действительно, зачем им гипс? А вот за хуем! — Илья Евгеньевич, — осторожна позвала его Наталья. — Косынку делаем? Илья немного подумал, а затем сказал: — Нет, лучше Дезо. Ему сейчас по кочкам ехать. — Я где-то широкие бинты видела, сейчас принесу, — понятливо кивнула медсестра и вышла из кабинета. Пока пострадавший под самый конец футбольного матча Алеша из команды молодняка приходил в себя на кушетке, Илья вызвал по стационарному дежурную машину. — А в травмпункт обязательно ехать? Уж больно херовая про него инфа ходит, — скривился Алеша, немного розовея в лице. Со своей коротко выбритой головой Алеша смахивал на гопника со двора, еще и уши по-хулигански торчали в стороны. Илья снисходительно хмыкнул. — С тобой в травмпункт поеду я. У меня там уже репутация такая, что тебя не только загипсуют, но и рентген без очереди сделают, лишь бы побыстрее от нас избавиться. — Че, рил?! — удивился и одновременно обрадовался парнишка. — Еманэ, да пацаны мне обзавидуются за такое сопровождение! — Еще одно слово и повязка Дезо для тебя превратится в погребальную повязку мумии, андестенд? Алеша уверенно кивнул, но улыбаться не перестал. — Илья Евгеньевич, у вас выходной, — безэмоционально подметил Сан Саныч. — Ага, а у вас уже как полтора часа кончился рабочий день, — отмахнулся Илья. — Сядем в дежурку, и вы с Натали чтоб по домам. — Ну, Илья Евгенич, вы краш. — Леша-а, — протянул Илья. — Ты все ближе к Тутанхамону. Алеша тихо хихикнул, а затем испуганно ойкнул, когда в кабинет вернулась Наталья с бинтами и уже скрученным ватным валиком, который ему потом запихнули в подмышку. Телефон булькнул новым уведомлением. Ну надо же, не прошло и года! Максим Николаевич наконец добрался до зарядки и соизволил написать. Макс: Как обстановка? Оставив Алешу в руках коллег, Илья вышел на крыльцо санчасти дожидаться дежурную машину. Илья: обстановка по кайфу. малого в травму сейчас повезу Макс: Что-то мне это напоминает. Илья: к моему возращению чтоб тарелочка шашлыка была готова Илья: и бутылочка пива. холодная! Макс: Молодняк тут готов тебе хоть ящик отдать, если вернешь им Алексея живым х) Илья хотел сменить тему и спросить, как там прошла свадьба, но подъехавшая дежурная машина дважды посигналила, обозначая готовность к отправке. — Эй, Тутанхамон, эвакуируйся. Колесница подана, — крикнул в коридор санчасти Илья. — И паспорт с полисом не забудь, они на столе. Илья хлопнул себя по карману, проверяя наличие пачки сигарет. Курить хотелось зверски, но еще сильнее хотелось вернуться к Максу.***
Все время, что Илья был в травмпункте, Макс дразнил его фотографиями разгорающихся углей и сделанных исподтишка фоток, как ребята из молодняка тащили ящики с пивом. Естественно, официального разрешения на подобное празднование победы в матче начальник базы не давал, но командиры бригад тонко намекнули: кто стоит на завтра в дежурных рейсах пьют безалкогольное, остальные по желанию и сидят до двенадцати максимум, а после отбой. Подобный жест доброй воли со стороны Громова Илья оценил. Надо давать людям время расслабиться, но и без контроля оставлять нельзя. — Илья Евгеньевич, у вас рил тут репутация, — весело хмыкнул Алеша, садясь обратно в дежурную машину. — Даже ждать не пришлось. А то! В этом травмпункте будут вспоминать доктора Третьякова еще очень долго (и вряд ли добрым словом). Теперь после вывиха Алеша будет посещать только теоретические занятия, а после ему придется проходить медкомиссию на обратный допуск. Вот и поиграл в футбол, называется. Командиру его группы придется заполнять длиннющий отчет по поводу производственной травмы во время культурно-оздоровительного мероприятия, а самому Леше объяснительную — почему и как он травмировался. Бюрократия, чтоб ее. Леша теперь опасался, что его командира могут оштрафовать за недосмотр, но все же надеялся, что Громов своего человека в обиду за такой пустяк не даст. Подъехав к общаге пожарных, Илья помог выбраться парнишке из машины и отпустил дежурку с концами. Третьяков до своей общаги и пешком дойти может. Телефон в руках пискнул новым уведомление, а затем отключился. Зарядка села. Вот те раз! Илья только успел увидеть новое сообщение от Макса… — … и, Илья Евгеньевич, я настаиваю! — Че? — хмуро отозвался Илья, который до этого совсем Лешу не слушал. Парнишка закатил глаза, бодро проскакал до входной двери и отворил ее, приглашающе кивая. — Милости прошу к нашему шалашу! — Не-не, меня уже кое-кто другой шашлыком угощает, — отмахнулся Илья и мягко улыбнулся. — Ну вы хоть мое пиво заберите! Мне ж нельзя, я под обезболом. А вам его отдать не жалко! — Твое пиво? А разве не вы проставляетесь, как проигравшие? — Мы, — кивнул Леша. — Но там уже все общее, все за одним столом. Пойдемте! Идти до своей общаги было минут десять и еще минут пять ждать, пока телефон придет в себя, чтобы написать Максу о своем возвращении. Времени терять не хотелось, да и может Шустов был со всеми сейчас? Была не была. — Ладно, зайду, — согласился Илья. — Но только чтобы забрать твое пиво и подзарядить телефон, ясно?***
Конечно же все пошло не по плану. Наивно было полагать, что молодняк, который никак не задействован в вылетах, ограничится одним пивом. В набитой парнями комнате по рукам ходила бутылка чачи, и Илью успокаивало лишь то, что для такого количества здоровых молодых лбов одной бутылки на всех будет недостаточно, чтобы дойти до безобразия. Чего не скажешь о самом Илье. Более опытные пожарные травили байки о своих самых сложных вылетах, кто-то постоянно бегал в курилку и обратно, кто-то уходил с концами на ночное рандеву, а кого-то в коридоре подлавливал бригадир и строго показывал на часы. В двенадцать карета превращается в тыкву, чтоб к полуночи все были по койкам. Пока телефон Ильи приходил в себя, подключенный к зарядке Петрова (спасибо, Господи, что хоть у кого-то еще остался микро-юсби, а не ебучий тайп-си), сам Третьяков отправился на поиски Макса. По наводке того же Петрова он должен был находиться либо в курилке, либо за девятым складом, где мужики тихонько жарили мясо на кустарном мангале. Илья был утащен на междусобойчик бригадиров. Густобровый и бородатый Арутюн Романович минут десять то благодарил Третьякова за то, что он посмотрел присланные по ватсапу рентгеновские снимки его отца и посоветовал в какую клинику обратиться можно, то рассказывал про врачей в целом. Илье было приятно слышать, что командирам бригад стало куда спокойнее за своих ребят, когда на базе появился доктор с реальным опытом и знаниями («Тебя все здесь любят, Илья джан! Если обижать начнут, ты только скажи!» — хлопал по плечу Арутюн Романович). Мир вокруг слегка плыл, а тело становилось мягким и легким. Это, честно говоря, было совсем плохо. Илья собирался найти Макса, а не напиться. Приглушенный коридорный свет не помогал обрести должную ориентацию в пространстве, но сделав пару шагов с сторону лестницы, Илья немного пришел в себя. Откуда-то снизу доносился тихий гитарный перебор. Мелодия начиналась и тут же обрывалась, возвращаясь к своему началу, а иногда и вовсе затихала. На подоконнике второго лестничного пролета сидел Макс, обнимая свою гитару за разрисованный корпус. На коленке у него то и дело соскальзывал вниз телефон с открытыми аккордами, а пальцы методично цепляли струны, но на одном из моментов почему-то сбивались. — Три, два, три, один, два, три, два, — пробубнил Илья, легко перепрыгивая по ступенькам. — А ты играешь три, два, три, один, три, два, три. Вот и не получается. Максим вскинул вверх голову и, замешкавшись лишь на долю секунды, улыбнулся. — Я тебя искал, — Шустов учтиво отодвинул от себя фикус, освобождая для Ильи место на подоконнике. — А у меня телефон разрядился, представляешь? — хмыкнул Третьяков, делая самое скучающее лицо на свете, но поближе к Максу все же сел. — Представляю, — кивнул он в ответ. — Знаешь эту песню? — Ее каждый пацан, играющий на гитаре, знает, — важно вздернул нос Илья, на что Макс лишь ласково улыбнулся. — Да? «Пизда,» — подумал Илья, чувствуя, как улетучивается вся его вредность под этим теплым взглядом. — Сам недавно перебор подбирал. Три-два-три не подходит, а вот два-три-два звучит почти, как в оригинале. — Сыграешь? — спросил Макс, пододвигая к нему гитару. — Не сейчас, — мотнул головой Илья, и лестничный пролет вокруг тоже будто мотнулся. — Меня заманили в свои коварный сети ваши бригадиры и не отпускали, пока мы не выпьем за здоровье каждого. Макс понимающе усмехнулся. Голова вдруг потяжелела и сама склонилась к крепкому плечу рядом. Илья слышал, как с глухим стуком гитара опустилась на выложенный старой плиткой пол, как шуршала накинутая на его плечи форменная куртка Макса. Но что куда важнее, Илья почувствовал широкую ладонь, мягко поглаживающую по спине, а затем опустившуюся куда-то чуть выше талии. Наконец-то все было правильно. Внутри разливалось безмерное спокойствие и ворочалось что-то невероятно пушистое и теплое. Илья дышал медленно, размеренно, чувствуя, как в легкие проникает чуть пряный природный запах Макса. Голова сама дернулась вперед, чтобы уткнуться носом в чужую шею. Илье инстинктивно хотелось придвинуться ближе, вдохнуть так глубоко, чтобы запах альфы стал с ним одним целым. — Илюш, — гулко сглотнул Макс. — Давай я тебя до общаги провожу, м? Уже было осоловелый Илья открыл глаза и сквозь внутренний протест все же немного отстранился. «Да, давай,» — хотел произнести Третьяков. Ему действительно стоит лечь спать. Но он взглянул в темнеющие серые глаза напротив, на дернувшийся кадык, на губы в обрамлении чуть рыжеватой короткой бороды. — Поцелуй меня, — выдохнул с ровным сердцем Илья. Мир вокруг не треснул, не перевернулся, даже дыхание не сбилось. Может из-за алкоголя, что придавал Третьякову смелости, а может он впервые в жизни не добивался чьей-то взаимности, а был в ней уверен. Макс будто остекленел, всматривался в его лицо и словно не верил. — Илюш, ты выпил и… Накинутая на плечи куртка неминуемо слетела на пол. Руки скользнули по крепкой шее, требовательно переползая на кудрявую макушку. Илья толкнулся языком меж сжатых чуть сухих губ. От ребер до члена прошлась горячая пульсация, нарастая в самом низу. Воздух раскалялся, становился ярче и насыщеннее от хлынувшего запаха Макса. В одно мгновение мир раскрутился, словно волчок, и замер. Вот Илья дернулся вперед, целуя Макса. А вот он уже один сидит на подоконнике, а Макс жадно пристроился между его разведенных коленей и целовал так, будто хотел забрать душу и вместе с тем доставить самое сладкое и мучительное наслаждение. Илью мелко затрясло, как в лихорадке. Член недвусмысленно начинал крепнуть. В голове не было совершенно никаких мыслей, только имя, разбивающееся изнутри жаждущим криком.МаксМаксМаксМаксМакс
По горлу прокатился вибрирующий стон, когда Илья забрался руками под футболку и случайно задел начинающий выпирать бугор на форменных штанах Макса. И в это же мгновение пространство между ними словно ножом разрезало. Шустов отшатнулся, оставляя Илью наедине с его эйфорией. В испуганном взгляде серых глаз плясало нечто незнакомое, неуловимое. И это «что-то» явно не предвещало продолжение банкета. Макс поправил футболку, откашлялся и смотрел куда угодно, но не на Илью. — И? — Давай я тебя все же провожу до общежития, хорошо? — сипло бросил куда-то в пол Шустов. — Только проводишь? — с тающей надеждой и вскипающей злобой спросил Илья. — Да, да. Только провожу. Илья вытер тыльной стороной ладони влажные от поцелуев губы и спрыгнул с подоконника. Начинало подташнивать. — То есть, ты меня почти трахнул на лестничном пролете, а теперь все? Даже не скажешь больше ничего? Ответом послужила тишина и чужой виноватый взгляд, направленный в сторону. — Епт, Макс! — кликнул объявившийся на лестнице Петров. — Ты меня испугал, думал Соколов вышел уже патрулировать коридор. Там парни заждались, ты им когда на гитаре сбацаешь и… О, Илья Евгеньевич! Саня появился так легко и непосредственно, что даже не сразу понял, чему он помешал. А помешал он явным разборкам. — Ну, я пошел, а вы там… То есть тут…! — Саш, — сердито перебил его Илья. — Ты в курилку? Сигареты есть? — Сигареты есть, но я не совсем в курилку, — замялся Петров, отчаянно желая свалить подальше. — Кстати, твой телефон у меня с собой есл… — Отлично, — только и сказал Илья, крепко хватая Санька под локоть, — пойдем, проводишь меня до общаги заодно. — А Ма-ак… — А Максима Николаевича парни заждались. Он песню уже разобрал, так что сыграет им. Все, поменьше пизди, пошли курить, — буркнул Илья и принялся тащить Петрова за собой к выходу. То ли от накативший злости, то ли от подкатывающей тошнотой к горлу обиды, Третьяков значительно протрезвел. Макс остался далеко позади, и оборачиваться к нему Илья не стал.