***
Юэ Цинъюань уходил как и хотел Шэнь Цинцю. Он сам не сказал ни слова, понимая, что цена, которую придется заплатить за передышку от пыток, не главе даже, а всей Цанцюн слишком велика. Шэнь Цинцю не имел права просить об этом. Демон оказался рядом как только Юэ Цинъюань поднялся, обнял за талию, нежно и ласково погладил бедра. Шэнь Цинцю укусил себя за щеку, но боли не почувствовал. — Вы же не думали, что я отпущу вас, учитель? Нет, конечно не думал. Шэнь Цинцю не был идиотом. — Вы рады? Мы так давно не виделись и у нас не было возможности пообщаться. Юэ-шибо занял все мое время. Но теперь нам никто не помешает. — рука двинулась выше, сжала ребро, треснувшее с отчётливым хрустом. Вторая легла на пах. — Мне многое надо вам рассказать. За те пять лет, что мы были вдали друг от друга, столько всего случилось. Юэ Цинъюань уходил и все никак не мог дойти до двери. Шэнь Цинцю молчал, до крови кусая губы, чтобы не закричать, не показать Юэ Цинъюаню как ему плохо. — Вы правильно сделали, что отослали его, — ворковал Ло Бинхэ. — Юэ-шибо не сравниться со мной в постельных играх. Шэнь Цинцю рванулся, но демон сжал руки сильнее, боль пронзила грудину, разошлась от раздробленной подвздошной кости по ногам. И в то же время рука на члене двинулась, вызывая отвратительно тошнотворное возбуждение. — Ци-гэ. Спина в привычных церемониальных одеждах даже не дрогнула. — Ци-гэ. Нет, пожалуйста. Пожалуйста, вернись. Шэнь Цинцю проснулся, чувствуя как мгновенно успокаивается бешено колотящееся сердце. Рядом тихо и размеренно дышал Юэ Цинъюань и какая-то часть Шэнь Цинцю помнила, что если Ци-гэ рядом, то можно спать спокойно, никто не подберется к нему со спины. Когда Шэнь Цзю снились кошмары, он подвигался ближе и клал руку на грудь своего Ци-гэ. Тогда получалось снова заснуть и до самого утра сны не мучали его. Ладони покалывало, будто тело вспомнило давно забытую привычку и теперь пыталось заставить Шэнь Цинцю повторить то, что было когда-то позволено Шэнь Цзю. Он сжал кулаки, чувствуя как ногти впиваются в ладони и остался неподвижно лежать. Юэ Цинъюань приподнялся — Шэнь Цинцю видел в темноте смутные очертания фигуры — и поправил одеяло, не касаясь его даже краем рукава. — К тебе больше никто не прикоснется. Голос был тихим и твердым, таким уверенным, каким никогда не был голос Ци-гэ. Ци-гэ вечно во всем сомневался, торопился, метался. Шэнь Цзю ложился рядом, пристраивая голову у него на груди, и только тогда Ци-гэ замирал, останавливался, чтобы не мешать спать. Шэнь Цзю всегда держал его, притягивал к земле, к себе. — Я знаю. Конечно знал. К нему и так никто не притрагивался: соученики избегали его, да и сам он старался держать дистанцию. Только девушки из ивового дома брали за руки, чтобы усадить рядом, протягивали тонкими нежными пальцами самые лакомые кусочки. Вот только им Шэнь Цинцю платил. За то, что прикосновения эти так и оставались невесомыми и лёгким, не превращаясь в страстные ласки. Тем, кому он не платил, Шэнь Цинцю не доверял и отталкивал. Лишь Юэ Цинъюань раз за разом пытался: тянул руки, хватал за рукав, не давая уйти, садился рядом. Теперь и он перестанет. Шэнь Цинцю его постоянно прогонял, так о чем было жалеть теперь? Тяжёлое одеяло чем-то напоминало объятия и Шэнь Цинцю удалось снова заснуть.***
Проснулся Шэнь Цинцю в объятиях Юэ Цинъюаня. Если ему что-то и снилось, то он не запомнил. Где-то там все ещё затаился Ло Бинхэ, Юэ Цинъюань все ещё неимоверно раздражал показным оптимизмом, но сейчас это было не важно. Тишина и предрассветный полумрак скрыли их от остального мира. Шэнь Цинцю лежал на мягкой постели, пуховое одеяло — дань приступам фантомного холода после водной тюрьмы — укрывало его до подбородка. Юэ Цинъюань прижимался со спины, будто хотел закрыть собой. Его дыхание мягко щекотало шею даря тепло и спокойствие. Шэнь Цинцю снова закрыл глаза и вздохнул поглубже, ощущая приятную тяжесть чужой руки на груди. И тут же все пропало. Юэ Цинъюань отпрянул так резко, что Шэнь Цинцю тоже развернулся, почти ожидая что кто-то ворвался в спальню главы школы и придется драться. Но никого конечно же не было. Просто Юэ Цинъюань проснулся и понял что и с кем творит. Конечно он не мог обнимать Шэнь Цинцю по собственной воле. Он никогда не пытался раньше, а теперь и подавно не стал бы. Спокойствие и нега сменились яростью с такой скоростью, что Шэнь Цинцю едва не задохнулся от нахлынувшей ледяной волны. Он встал, не потрудившись даже запахнуть плотнее ночные одежды, обогнул кровать, обошел стойку с мечом и опустился на колени посреди комнаты. Юэ Цинъюань смотрел молча и настороженно. Шэнь Цинцю склонился низко, утыкаясь лбом в гладкие доски, но тут же поднялся, ловя испуганный взгляд. — Рабу не пристало занимать постель хозяина. Шэнь Цинцю, Шэнь Цзю знал что Юэ Цинъюаню не приятно счиать себя рабовладельцем и потому продолжил: — Этот недостойный просит прощения за то, что посмел осквернить постель хозяина своим телом. Голос звучал холодно, Шэнь Цинцю смотрел прямо в глаза, совсем не так, как рабу подобает говорить со своим хозяином. Он мог бы вести себя правильно, Юэ Цинъюань чувствовал бы себя ещё более неловко, но, склонившись в низком поклоне, Шэнь Цинцю не увидел бы этой муки на лице Юэ Цинъюаня, что вызывала в его прогнившем сердце что-то похожее на радость. — Этот недостойный больше не разозлит хозяина прикосновением своих грязных рук. Настоящего раба давно бы наказали за такое дерзкое поведение. Шэнь Цинцю избивали и хлестали плетьми и за меньшее. Он хотел чтобы Юэ Цинъюань остановил его. Потому что сам Шэнь Цинцю никогда бы не прекратил его мучить. Юэ Цинъюань резко вздохнул, будто только сейчас очнулся ото сна, подхватил со стойки приготовленные верхние одежды и вышел. Поводок натянулся до предела, но Юэ Цинъюань видимо не вышел за очерченный периметр, потому что боль так и не пришла.