***
Утром. Слабо поднявшись с подушки, тёмноволосый протёр глаза. Как обычно Сяо не выспался, как будто судьба не даёт ему это сделать. Услышав тихое сопение, он увидел спящего рядом Альбедо. Редко такое можно лицезреть, ведь белокурый постоянно просыпается раньше. Он обнимает подушку, уткнувшись в неё лицом. Судя по убранному хвостику, он рисовал ночью, что даже забыл переодеться. Рубашка слегка задралась и виднелась часть спины, по которой хотелось провести вдоль. Плечи слегка поднимались от медленных вдохов выдохов. Милашка. Сяо повалился обратно лицом в подушку. Так лениво вставать. Хотелось поваляться ещё «5 минуточек», но дела не ждут. Попытка номер два. Он встал с кровати и направился на кухню, чтоб приготовить себе кофе. Надежда вдохнуть свежего воздуха увенчалась проигрышем, ведь обязательно под окном будет какой-нибудь дедуган, вкуривающий табак. Но терпеть этот запах было легче, чем запах разбавителя, летающий по дому. И тогда Сяо понял, что если бы Альбедо жил у него, то он бы выгонял белокурого на улицу со своими красками и разбавителем. Пусть там и рисует. Тёмноволосый представил эту картину и усмехнулся, возвращаясь к закипевшему чайнику. — Доброе утро... — слабо и тихо пролепетал Альбедо и врезался в стул, скрип которого заставил открыть глаза шире. — Доброе. — Я опять ночью рисовал, да? — Пизда. Когда ж ты наконец научишься спать ночью, а не рисовать или маяться другой хернёй. Что ж ты тогда проснул... ся. На плечо, стоящего у кофе, упала голова друга. Видно было, что он не выспался. Альбедо еле стоял на ногах, что зацепился за другое плечо рукой, шатаясь. Тёмноволосый придержал друга и удивлённо на него смотрел. — Альбедо? — Я устал... Я очень устал... Меня всё стало очень утомлять, и я даже не знаю от чего. Хочется просто зарыться где-нибудь, пока всё не успокоится. — Ох, Альбедо, — Сяо усадил сонного за стол и поднял голову, держа за щёку, — От чего же ты устаешь? — От всего. — Например? — От всей суматохи с вампирами, с работой, с общением, со всеми переживаниями и тревогами – от всего. Но и жить без этого не могу: если лишусь работы, останусь без денег, если общения – начну загоняться, лишиться вампира не могу, но если умру сам – сделаю тебе и другим больно. Я псих, Сяв. — Выгорел, ты дружочек, выгорел. Внутренний «ты» потух, поэтому ты от всего устаешь. Ответь: чего ты хочешь в данный момент? Не смотри на все проблемы и будущее, что ты хочешь именно сейчас? — Хочу?.. Хмм... Не знаю даже. — А я знаю. Ты хочешь спокойствия физического и морального. Совсем скоро тебе и вовсе всё надоест, а такого допускать нельзя, иначе жизнь потеряет свои краски. — Забавно, что это говорит человек, который забыл, как цвета выглядят, — с грустной улыбкой говорил Альбедо и прикрыл глаза, ложась головой на ладонь друга. — Я не хочу, чтобы мрак достиг и тебя. Иначе бирюза твоих глаз и вовсе пропадёт. — Красный тебя устраивает? Хаха... — Не устраивает, — Сяо поставил стул напротив белокурого, сел и положил руки на колени чужого, всматриваясь в глаза напротив. Другой растерялся. — Будем в «гляделки» играть? — Кто знает, может в себя придёшь. Да и к тому же, почему ты вчера не брал трубку? Мы с понедельника на работу. — Я не брал? Мне казалось я тебе отвечал. Походу забыл. — Э? Тебе привиделось, что ты отвечал? — Угу. — Короче работать начнём – станет легче. Я ж надеюсь ты ещё не забыл ту атмосферу? — Нет, конечно. Эх, надеюсь полегчает. — Вот и славно. А теперь иди спать, ты не выспался. — Да ладно, обойдусь. — Боги, что ж ты такой упрямый. Не хочешь – затащу. — Хаха. — Не веришь? Я ж затащу, — Сяо резко схватил предплечья чужого. — Сяо, не надо. — Сяо надо, — Альбедо подняли со стула, и тёмноволосый сразу обхватил того со спины и повел в комнату. Слушая слабое возмущение, он откинул белокурого на кровать и навис над ним, — Спать. Быстро. — В таком положении спать не очень удобно, хехе. — Хаааах, хотя бы настроение вернулось. Но надо баюшки, — он приблизился к лицу и оставил поцелуй на лбу, после отдалился и скрестил руки. Альбедо поднялся в сидячее положение, но сразу был откинут назад. Так несколько раз. — Нет, ты не понял. С-па-ть. — Эх, ты похож на маму. — Спать. — Ладно-ладно, — Альбедо закинул ноги на кровать и лёг на бок. — Глазки закрываем. На меня не смотрим. — Хаха, — белокурый послушался приказа. Сяо стоял так минут 5, убедившись, что тот уснул. Он накрыл Альбедо одеялом и сел на корточки рядом с лицом друга. Поднеся палец к носу, он чувствовал прохладный воздух, который выдыхает спящий. Точно уснул. Потребовалось несколько минут и готово. Напоследок он поцеловал приоткрытые губы и начал собираться. Вечер. — Я всё же уснул, — первое, что сказал Альбедо ещё с закрытыми глазами. Только потом он поднялся и убрал пелену с глаз, — Так тихо. В комнату влетел запах курева, который взбодрил Бедо. Он потянулся, похрустывая всем, чем может, и прошёлся по квартире в поисках Сяо. Не нашёл, значит тот ушёл. — Эх, входим в повседневную рутину. В голове пролетела мысль пригласить кого-то погулять. Найдя телефон, первым делом он глянул на смс от Сяо. Сява. Был(а) в сети недавно. 12:01. Я в лабораторию. Опять... Я ж увижу, когда ты проснешься Не дай бог ты не спал Я тебя прикончу От этих сообщений Альбедо усмехнулся.Вы. 19:23. Всё в порядке, я поспал как миленький Теперь ты себя не выматывай, не надо новых глюков Как понимаю, тебя можно не ждать?
Сява. В сети. У меня всегда траблы с башкой были Не впервые уже Не ждиВы. Слушаюсь и повинуюсь
Альбедо упал на кровать. — Я проснулся и нахрена спрашивается. Листая ленту каналов Телеграмма, он случайно тыкнул на чат с Итером. А ведь это идея. Давно не виделись, можно и встретиться. Недолго думая, он начал печатать.Вы. 19:56. Итер, привет. Давно не общались. Не хочешь прогуляться? 19:59. Как ты?
Итер. В сети. Увидев того в сети, Альбедо решил позвонить, чтобы было проще. Белокурый слышал неуверенные и грустные нотки в робком голосе. Казалось, что тот вот-вот заплачет или закричит. Он не стал влезать не в своё дело, поэтому решил оставить этот вопрос. Договорившись о встрече, белокурый кинул телефон рядом и откинулся головой в подушку. Рядом замурчал Таё, который явно взбодрил дух Альбедо. Улыбнувшись, он погладил котёнка, который только проснулся, но уже устал и снова хочет спать. — Столько времени прошло, как он тебя подарил. А сколько действительно? Что-то я пропустил эту дату. Не мог же я её забыть... Или мог?.. Когда Скар стал вампиром? Может ли быть, что часть воспоминаний всё же стёрлись? Эх...***
Слышались громкие аплодисменты в роскошном актовом зале. На большой сцене стоял дорогой рояль, за которым сидела девочка лет двенадцати. В её волосы вплетены ленты и редкие цветы, платье нежно-голубого цвета в знак чистоты, глаза медового цвета сверкали в отражении глянца рояля. Зал стоял бурный, хлопки не умолкали. Девочка встала и поклонилась, после ушла за кулисы, за которыми её ожидали. — Сестрица, это было великолепно! — послышался восторг в голосе родного брата. В его глазах сверкали звёздочки, а вокруг него «кружились цветочки». Девочка потрепала его длинные волосы с улыбкой. — Похвала брата звучит лучше любой другой. Но теперь тебе пора на сцену. Покажи, чей ты брат. Братец с улыбкой угукнул. Когда его объявили он выскочил на сцену, резко запаниковав. В голове появились мысли, что он недостоин быть братом своей гениальной сестры, что его труды будут напрасны, что он будет опровергнут зрителями. Сердце начало сильно биться, глаза начали подрагивать, как и руки, которые уже лежат на чёрно-белых клавишах. Вздохнув полной грудью, он начал играть. Когда у него всё получалось, мальчик чувствовал себя наравне с сестрой и думает, что она им гордится. Он уже перестал боятся, как сбился. К глазам резко подступили слёзы, пальцы тряслись, а уши слышали шептание зала. Он поднял взгляд и сквозь поднятую крышку увидел поддерживающие жесты сестры. Она хотела, чтобы блондин доиграл, хотела, чтобы тот перестал бояться. Нервно взглотнув, мальчик начал заново, но уже без той уверенности, с которой вышел. Сбиться прямо на сцене, опозориться перед столькими людьми знатного рода, провалиться перед сестрой... Стыдно, ужасно стыдно. Было недостаточно трудов и стараний, раз палец не дотянулся до нужной ноты. Как же он опозорился... Стукнув по последнему аккорду, звук эхом разнёсся по залу. Пальцы ещё несколько секунд находились на клавишах, пока мальчик пытался восстановить дыхание. Зал молчит, ничего не слышится, от этого сердце всё ещё не знало покоя. Маленький пианист встал с табурета и поклонился, в ожидании реакции зала... Он молчит. Он всё ещё молчит. Это конец. С выдавленной улыбкой он покинул сцену, не сдерживая слёз. За кулисами он прижался к своей сестре и плакал ей в грудь. — Я не смог... Я опозорился... Снова... — Всё хорошо, Итер, ты молодец. — Нет. Я бездарность... Сколько не был на сцене, люди всегда молчат, когда тебе, моей сестрице, аплодисменты не знают границ... — Ты не бездарность, — она взяла лицо мальчика, которое пылало от стыда. Грустно улыбаясь, продолжила, — Тебе не хватает уверенности. — Но, сестрица, сколько я не играю меня всё равно не принимают. Я порчу нашу родословную... — Ничего ты не портишь. Ты мой брат, и я люблю тебя. Пожалуйста, не говори себе такое, — прижав к себе младшего, она поцеловала блондинистую макушку. Мальчик разревелся в край.***
— Люмин... — шептал себе блондин, лёжа на кровати с опухшими глазами. Слёзы у него границ не знают, они будто никогда не закончатся. За это Итер считал себя беспомощным. Он ненавидит себя за то, что он стал братом гениальной девы, которую все уважали, когда маленького принца лишь критиковали. Он ненавидит себя за порчу родословной. Ненавидит за прошлое. Ненавидит, что сделал ей больно. Ненавидит, что остался жив. В малом возрасте он понимал, что смерть не вариант, но теперь блондин хочет прибегнуть к эвтаназии и покончить с собой раз и навсегда. Достаточно лишить его сердца, и всё... Неожиданно послышался звонок в дверь, от которого Итер вздрогнул. Честно, он не хотел открывать никому, ведь он не в лучшей форме. Хотелось сказать «приходите позже», но язык не поворачивается. Глубокий вдох выдох и он медленно начал подходить к двери. К сожалению или к счастью, он увидел там знакомого, с которым договорился о встрече. — Привет, — начал мягко Альбедо. — Привет. Проходи. — Благодарю. Как ты? — Нормально, ничего нового. — Вот и у меня тоже. Глаза опухшие, плакал? — А, э, ну... Только проснулся, так скажем... — Итер начал вертеть блондинистые пряди между пальцев, закручивая в пружинку. — Снилось что-то нехорошее? — Скорее грустное. Но уже не могу вспомнить. — Ох, я тебя разбудил, так ведь? Прости. — Нет, нет, ничего. Я в порядке. Это не впервые. — Не впервые? — Э?... — Итер опять делает, потом думает, поэтому не понял, что сморозил. Он хотел переключить на совершенно другую тему, мельтеша глазами по комнате. Ничего не нашёл интересного. — Итер, можешь сказать? — Э, ну... — не находит он отговорок, да и толку скрывать. С тяжёлым вздохом он уселся на кровать и взялся за голову, — Рассказывать нечего особо. — Но все переживания терпеть тоже не в кайф. Можешь поделиться своими мыслями, я не осужу. — Ну... Болезненная тема. Не хочу о ней говорить. Лучше давай я тебе кое-что покажу, — Итер быстрым шагом направился в другую комнату, вдали квартиры. Альбедо последовал за ним. Услышав звуки ключа, интерес снова брал верх. Почему эта комната закрыта? Что же за ней? Дверь распахнулась и открылось помещение, освещённое блеском Луны. По центру стояло пианино, развернутое боком к большому окну практически на всю стену. На стенах изображены две падающие звёзды и множество разных созвездий, создаётся ощущение планетария. У стены была единственная тумба с вазой белых цветов. Комната была пустой, но красивой, что вызвала восторг. — Вау... Так пусто, но так атмосферно. — «Пусть звёзды укажут нам путь» – так говорила моя сестра, — шепнул Итер и прошёлся ногтями по клавишам. Он сел за инструмент и начал играть. — Песня Ирумы. Как же я её люблю... — Альбедо облакотился о пианино и начал смотреть за перебиранием пальцев блондина. Выражение пианиста было умиротворённым и сдержанным. Мелодия разносилась эхом в комнате, и свет Луны делал картину прекрасней. В какой-то момент, Итер вовсе закрыл глаза и продолжал играть, чувствуя клавиши под пальцами. Его мастерство великолепно. Словно погружает в другой мир, ощущается эйфория. Хотелось продолжать этот миг вечно. Навык «слушателя» никогда не покинет Альбедо, он даже скучал, ведь ни Сяо, ни Скар, ни Венти уже давно не играли. Теперь на очереди стоит мастерство Итера. Мелодичное, холодное и загадочное. Но к сожалению всё хорошее рано или поздно заканчивается. Прозвучали последние ноты, и Итер открыл заплаканные глаза, слёзы которых стёр рукавом. — Это было чудесно, — с улыбкой шепнул Альбедо. Блондин посмотрел на собеседника, слабо хихикнул и с грустной улыбкой проговорил: — Спасибо, но у неё получилось бы лучше. — У неё? — Моей сестры. Она была «гением», не то что я. На всех концертах ей аплодировал весь зал, все семьи были в восторге, оторваться от неё не могли. Но когда выходил я, то они резко затихали, что уходя со сцены я шёл в полной тишине. Ха-ха, а потом зрители жаловались на моего отца, что я так плохо играю, — Итер говорил это всё с горькой улыбкой, как будто знает, что он того заслужил. — Это они называют «плохо»? Ты ведь великолепно играешь. — Видимо не достаточно великолепно, чтобы задеть сердца тех гордынь. Поэтому я перестал выступать в соло. Стал подпевкой для сестры. — Нельзя же так себя занижать. — К сожалению, этого уже не изменить, — он закинул голову на потолок, — хотя так хотелось бы... Если б в тот день я остался дома, продолжал бы жить и умер обычной смертью. Не было бы меня сейчас, и вам бы вред не принёс. И всё это только из-за меня... — В каком смысле? Почему бы умер? Кому «нам»? — Альбедо сейчас явно не понимал пианиста. — Вамп- — Итер широко открыл глаза и повернулся в сторону окна. Его глаза обрели алый цвет, хотя кровью нигде не пахло. Блондин поднялся из за пианино и распахнул окно, струя ветра быстро забралась в комнату и развеяла тюлевые занавески. — Итер? — ... Ничего. — Я не очень понимаю о чём ты, — Альбедо подошёл ближе, и два красных глазах глянули ему в душу, что пробило до мурашек. — Хаах... Не очень хочу это рассказывать. — Что «это»? Я жду длинного рассказа. — Хаха, ты не разучился читать меня даже сейчас. — Итер, пожалуйста, с самого начала. — Эхх, — блондин облакотился на подоконнике, — Сначала значит... Всё началось со сказки... Много столетий назад жила королевская семья. Все её уважали и очень надеялись, что она изменит мир к лучшему. Королева была мягкой женщиной, но очень гордой. Король был очень строгий и властный, что под его волей могли «ломаться стены». Но и какая же семья обходится без детей. Талантливая и красноречивая старшая дочь и растерянный и стеснительный младший сын. Хоть и разница в возрасте немалая, выглядели они как две капли воды и никогда друг друга не бросали. Наша история как раз о том самом мальчике. Из-за его характера и неумения, все дела ложились на плечи сестры, а сам лишь занимался грамотностью и красноречию у дворецкого. Он усердно трудился, но выбирать слова ему всё равно было трудно, хоть учитель подсказывал, что, где и как. Мальчик был любопытным, поэтому иногда прогуливал уроки, чтобы посмотреть на дела обычных людей за пределами замка. Там всё такое дружное, все граждане обращались к друг другу с уважением, не было никаких злобных криков, только возгласы с базара. К сожалению его быстро находили и отправляли опять учиться. Так шло долгое время... пока мальчик ещё был принцем. На его пятнадцатилетие его загрузили разными бумагами и выборами, хотя сам он мало что из этого соображал. Хорошо, что нудный дворецкий ему помогал, иначе пропал бы малой. Дни, ночи, вечера и утра он проводил за столом, чтобы заполнить эти бланки, пока знатные рода веселились за пределами комнаты. А ведь именно там сейчас его сестра... Не выдержав, он положил перо и направился в сторону шума. Как и ожидалось, празднуют день рождения сестры, а не брата... Это было не впервые, уже привык, что его не замечают. Взглядом он нашёл старшую, но уже пьяную сестру. Увидев младшего, который и так устал, она начала тискать брата за щеки и волосы, когда родители говорили уйти от него. Всё же у них это получилось. После празднования отец и мать нашли парня во дворе, любующимся Луной, что даже начал читать ей молитву. Родителям это и вовсе не понравилось. — Сын, — грубо развернул его отец, — мы не поклоняемся Луне. Господь Бог этого не простит. — Извините, папа, но я не верю в Бога, — за это ему вдарили пощечину. — Кто не верит в нашего создателя, считается нам врагом. Я долго это терпел, пора преподнести тебе урок. Почитатели спутника Земли не живут в нашем королевстве, а он всегда тебя тянул. Парня повели в неизвестном ему направлении. Его хватал ужас и страх. Он не хочет знать, что с ним сейчас будут делать, ведь любое действие со стороны короля могло увенчаться казнью. Но и сопротивляться бесполезно, он слабый и не сможет ничего сделать. Они дошли до незнакомого места, в котором были раненые люди. У них сильные ссадины, порезы, бинты... Зачем его сюда привели?— Зачем он ведёт сюда своего сына?
— Он ведь портит род.— Так все говорят.
— Бедный мальчуган. — Несладко ему от Короля придётся.— Интересно,
что он такого наделал. Перешептывания добивали парня. Его сердце бешено билось, но плакать нельзя. Иначе опять будет «сидеть на цепи, словно волк». Его закинули в маленькую холодную комнатку без окон и света. Карцер. Он же там не выживет. Дверь заперлась. На нём были лишь брюки, рубашка с длинными рукавами и накидка из тонкого материала. Зачем это отцу надо? Почему же он не начал сопротивляться? А он знает ответ... Заслужил. — Так холодно... «Кто не почитает нашего Господа, тому жизнь не верована. Избавьте от грехов всех смертных. Да будет мир наш в чистоте!» Парня продолжали ломать ещё целый год. Но самое главное о его пытках не знает сестра. Родители считают её милой принцессой, не нужно забивать ей голову о её гнустном братике. Но кто знал, что её братец крепкий орешек. Всё немного изменилось... Его лишили прав. Теперь он не принц, теперь он не брат своей сестры. Теперь он лишь игрушка для удовлетворения. А всё ради удовольствия. Парень страдал от изнасилований, лаборатории, карцера и других издевательств. Его тело покрывалось цветными пятнами и глубокими порезами. Но он продолжал учиться. Из-за всего этого, он познал медицину и химию и в один день, подмешав препараты, усыпил своего «заказчика». Глазам он поверить не мог, что теперь его ждёт свобода спустя год издевательств. Но на самом выходе его нашёл Король. Парень рванулся прочь. Далеко. Очень далеко. Где его никто не найдёт. Где он будет один. Где будет спокойствие. Из последних сил он скрылся и упал в чаще низких деревьев, потеряв сознание. — Так тихо. Голод заставил пробудиться. Парень поднялся на искалеченных руках и начал осматриваться. Ничего и никого. Этого он и добивался. Хорошо, что всё получилось. Но всё же было тяжело: он слаб, его конечности в порезах и ранах, покрыты цветными пятнами, прямо как заключённые в карцере отца. Даже так он продолжил идти. Упираясь на стволы деревьев, продвигался дальше. Одно дерево, второе дерево, третье... Яблоня? Что она тут делает? Этой яблоне подопытный улыбнулся и сразу заприметил красивый красный плод. Он легко снялся с ветки, значит спелый. Откусив немного, сочный яблочный вкус пробежался по языку и улетел в глотку. Казалось, так вкусно ему давно не было. От угощения тот даже прикрыл глаза... Но снова что-то идёт не так. Глянув на красивых плод, он резко ужаснулся и выронил его. Мякоть яблока не белая, как у всех, а ярко алого цвета, может быть даже ярче чем «оболочка». Изо рта резко потекла кровь, да ещё и так много. Парень трясётся, он вновь видит свою кровь. Почему она льётся и не останавливается? Почему изо рта? Почему кровь??? От ужаса он хотел кричать. Под ним уже скапливалась кровавая лужа. Он начинает терять сознание и чувствовать нереальную боль. Опять. Снова. Заново. Боль. Боль. Боль. Боль и кровь. И опять боль и кровь. Это и есть Божья кара?... Солнечный свет, пути назад нет. Ты нарушил закон наш обещанный. Наш Господ Бог тебя не простит Не ищи себе места, ты грещенный. — Ты Адам, иль же Ева? Какую судьбу выбираешь? Или может существом хочешь стать? Этой жизнью ты ведь играешь. Существом? Хорошо. Но кара твоя Будет забыта людьми остальными. Готов вступить в новый свет где Земля? Обещай. Сделай всё, чтоб мы были едины. Он очнулся среди полудня. Нет ни сил, ни желания никуда идти, всё куда-то потратилось. Единственное, что он запомнил, так это яблоко. — Это и есть «запретный плод»? — шепнул себе парень и взялся за голову. — Боже, правый! Вы очнулись! Вы заставили меня переживать, — неожиданно начала незнакомка, — Позвольте помочь. Вы сильно ранены. — ... — он настолько ослаб, что будто забыл как разговаривать, слышны лишь мучающие стоны. Но с ним были очень ласковы. Женщина протянула руку, на которую ответил парень. — Тихонько. Я помогу. — Что Вы... здесь делаете?.. — Вместе с супругом мы любим тут гулять. А потом мы увидели Вас. У Вас сильные ранения, и мы решили помочь, — рассказывала девушка и аккуратно вела парня за собой. — Спасибо... — Не за что. Ведь помогать другим людям – долг людей. — Долг людей..? — Угу. Могу ли я знать Ваше имя? — А, эм... Простите... Я его не помню... — Ох... Вас знатно потрепали, что даже отклонения с памятью начались. Ну ничего. Всё будет хорошо. Ах, да. Меня зовут Гуй Джун. Надеюсь мы подадим. Прошло несколько дней. Парню залечили раны, и чувствовал он себя гораздо лучше. Хоть он и остался «разноцветным», цветы слегка потеряли свои яркие оттенки. Случайно, он заикнулся, что недавно был день рождения, на что новая подружка подарила ему записную книжку. «Я надеюсь тебе нравится. Хочешь покажу свои записи? У меня столько идей! Я со всеми поделюсь, ты только попроси. Кто знает, может тебя тоже привлекут механизмы, хи-хи, прям как меня», — говорила Гуй Джун, когда вручала подарок. Потихоньку записи начали появятся: «Гуй Джун хорошая девушка: весёлая, жизнерадостная, любопытная. Прямо противоположность своего суженого, который весь спокойный, рассудительный, как учитель истории. Но они хорошо живут, хотя после роскошных дворцов мне всё ещё непривычно. Гуй Джун назвала меня «Сора». Ха-ха, забавно, что я помню всё, что было во дворце, с моей сестрой и отцом, а имени своего не запомнил. Интересно, вспомню ли?» «Механика такая сложная оказывается, гораздо сложней красноречия или химии. Походу мне она не будет даваться, но и расстраивать своим непониманием её не хочется. Слушать по крайней мере интересно». «Сколько ни говорю Гуй Джун, что мне нравится её стряпня, она всё равно хочет как-то “усовершенствовать„ блюдо, прям как механизм, ха-ха. Но... интересно, какой на самом деле вкус у её блюд? Вкуса я ведь не чувствую...» «Плохо. Всё очень плохо. У меня из ниоткуда появилось желание схарчить кого-то... Почему?.. Почему????» Соре и вправду стало плохо. Он громко и тяжело дышал. Гуй Джун всячески старалась вылечить нового друга, как все средства его организм отталкивал рвотой и тошнотой. Даже «вселечебные» цветки циньсинь оказались беспомощны. Он страдал, и никто не понимал от чего. Девушка-механик обнимала «павшего принца» и гладила по шелковистым волосам уже со слезами на глазах, с каплей надежды его спасти. Она уже не может слушать эти горестные стоны и неровное дыхание. Ей хотелось спокойствия и мира парню, но этого никак не получалось. Слёзы каплями скатывались по щекам и волосам другого и разбивались о тонкую ткань рукавов. Слышались её тихие всхлипы. — Сора, пожалуйста, ответь что-нибудь... Тебе принести чаю от Чжун Ли? Тебе поиграть на непонятном инструменте Пин? Хочешь, расскажу сказку. Пожалуйста, хоть что-нибудь... Сора... Сора не мог себя сдерживать. «Схарчить», «поесть», «загрысть» — такие мысли его преследовали. И вот он собирался сказать ей, что не нужно переживать, как вонзился ей в шею. На лице Гуй Джун страх и ужас. Что это такое? Что происходит? Кто он? Она чувствовала у себя два кинжала в голом участке шеи, уже окровавленном. Теперь она с тяжёлым дыханием повалилась на пол и над ней новый друг, который оказался неизвестным науке существом. К её глазам подступала пелена и с каждой секундой видеть мучителя было трудней и трудней. Она хотела отодвинуть того, но даже на это не хватало сил, ведь тоже была пожизненно больна и очень слаба, её легко могли сломать. Что и сделали. Сора всё нависал и нависал, но было так вкусно, так аппетитно. Может быть такой на вкус должна быть стряпня Гуй Джун? Кровь по капле высасывали из капилляр, из артерий или вен – до чего дотягивались клыки. Если и дотягивались, то моментально ломали их. Наконец он насладился сладостью алого напитка. Но когда он хотел посмотреть в живые серые глаза, то ужаснулся. Гуй Джун была мертва. Глаза Соры залились кровью и ужасом. Красные участки остались на губах и шее подруги, которая лежит и не дышит. Быстрым темпом он ушел из дома, оставив тело и будущую рану её супругу... — С того времени мальчик понял, что голос в голове был правдой, ему это не казалось. Он стал существом со смертельной карой забывчивости, — грустно добавлял Итер, сидя на подоконнике, пока ветер тихонько развивал волосы и тюль. — Вампиром, да? — Да. — Но к чему ты мне это рассказывал? Вроде как суть не была в истории вампиров. Это ведь сказка, которую многие знают. — ... Тот мальчик стал первым вампиром, тогда он стал частью Алой Луны. Я если точнее... Тот мальчик – это я.