Второй шанс?

      Нат и не задумывался, насколько близким было рождество, пока его телефон не загорелся в новом входящем сообщении. Эндрю предложил встречу. Одно сообщение, а ощущение, будто с плеч спускается целый валун. Логично было предположить, что если это предложил Миньярд, то он наконец сможет восполнить свои силы. Прошло уже почти две недели, и Нат бы соврал, если сказал, что это никак на нём не отразилось. Жан с каждым днём все больше качал головой и закатывал глаза, но молчал, зная, что его мнения никто не спрашивал, и Натаниэль был благодарен ему. Веснински не нужны были чужие советы, потому что тут ничего не зависело от него, это было решение Миньярда, и единственное, что он мог сделать, — это смириться.       Эндрю захотел встретиться прямо перед рождеством, 23 декабря, во второй день каникул, обусловливая это тем, что не захочет тратить на него своё время, и вообще, он отправляется в Колумбию до конца их отдыха. Нат слышал об их доме там, но никогда не бывал, Эндрю не пускает чужаков на свою территорию.       Долгожданные каникулы были словно небольшим источником света через всё, что он проходил за эти недели. Тренировки казались нескончаемыми, а экзамены, что должны были начаться уже в январе, не добавляли сладости. Однако эти выходные помогли бы наконец встать на ноги, если он всё-таки сможет подзарядиться с Эндрю, то к началу нового сезона он вернётся в прежнее состояние.       Если всё сложится удачно, то их прежний договор о двух неделях можно будет вернуть. Уже в начале января их ждёт первая игра, открывающая сезон. Лисы приедут в Эвермор, а после состоится пресс-конференция, которая может продлиться до самой ночи, с большей вероятностью лисы останутся здесь на ночь, и Натаниэль уже планирует украсть блондина на вечер. Тогда, когда он не сможет сбежать дальше, чем за пределы Блеквила, и всё время ночи будет в их распоряжении.       Некоторые из воронов уезжали домой на рождество, кто-то оставался здесь, посвящая себя тренировкам или отдыху. Натаниэль ехать к родителям не желал, Натан был в тюрьме уже четыре года, а Мэри… Мэри была закопана где-то в саду в Балтиморе, под одной из высоких ёлок, которые в детстве могли служить пусть и плохим, но укрытием. Оставался Стюарт… Он звонил ещё несколько недель назад, приглашая в Англию, но проводить все выходные там не звучало привлекательно. Дядя бы снова пытался ввести его в семейные дела, но что здесь, что там, влазить в дела мафии Нат не хотел. Эта работа не для него, и заниматься чем-то подобным обозначало бросить экси, а этим Натаниэль жертвовать не хотел.       Впервые за долгое время Нат ждал рождества, как когда-то в одиннадцать, когда он и его братья были всегда вместе, не разлучаясь ни на минуту. Они проводили рождество здесь, в Эверморе, поедая такие редкие сладости и пересматривая игры старших. Это было давно забытым временем, которое, казалось, никогда не изменится. Но после праздники стали проводиться без первого номера, а ещё позже и без второго.       Нат не думал, что Рождество с Жаном было плохим, нет, это были долгожданные дни отдыха, где он вправе был лениться каждую минуту своего времени. Когда он мог вылазить из постели лишь для похода в столовую, это было то самое редкое время, когда они могли выйти из гнезда и отправиться в бар или на новогоднюю ярмарку. Казалось, именно в рождество жизнь превращается в то, что имеют все, и то, что было отобрано у него.       В любом случае, рождество здесь было лучше, чем в поместье Веснински, Нат помнит только один раз, когда они поехали к Стюарту и там его никто не трогал. Мама была более расслабленной, чем казалось, чего нельзя было сказать о Натане. Служа на японскую мафию, он автоматически становился незваным гостем в доме главы британской мафии.       Натаниэль не понимал, почему так поступила Мэри. Был ли это бунт в сторону Хетвордов: выйти замуж за ветвь Веснински, или мама просто действительно любила его отца. Может, именно поэтому она не развелась с ним. Однако Нат отчётливо помнит её горящие ужасом глаза. Как она кричала, когда Натан резал её в последний раз, и как отчаянно она хваталась окровавленными пальцами за волосы Натаниэля, умоляя бежать. Нат не мог этого сделать. Ему было восемь, и за его спиной стояла Лола, не позволяя отвести взгляд от истекающей кровью матери. Он до сих пор помнит это ощущение, когда слезы беспрерывным потоком текут по щекам, а из горла доносятся только редкие хрипы.       Что было хуже осознавать: что Мэри расчленяет прямо перед его глазами собственный отец, или то, что теперь он здесь один. Не будет, пусть и строгой, руки матери, что поможет избежать наказания, не будет никакого выхода из этой клетки. Он останется здесь со своим отцом, и благо, если доживёт до перехода в Эдгар Аллан.       Сейчас он был в безопасности, более или менее, но главное, что жив, а его отец будет за решеткой ещё не меньше года. Теперь его безопасность находится только в его руках. Находилась… До того момента, как появился Эндрю. И теперь он понимал слова матери. Никогда никому не доверяй, не привязывайся, не завись. Один неверный шаг, и он в могиле. Нарушить обещание матери было не так страшно в самом начале, но сейчас эти слова всё больше походили на реальность, и игнорировать это было бы самоубийством.       Его план должен был сработать идеально. Натаниэль снимет квартиру в округе Колумбии, чтобы провести выходные там с Жаном, а за день до рождества туда приедет Эндрю. Это будет первый раз, когда они встретятся в подобной обстановке, и Нат действительно удивлён, что Миньярд согласился на это.       Теперь дни поплелелись ещё медленнее, чем до этого. Ожидание сжирало изнутри, но в тоже время давало силы двигаться дальше. Это было словно испытанием, в котором не было другого выхода, как просто двигаться дальше. Из игры нельзя было выйти просто захотев, и это было главным отличием реальной жизни от мечтаний. Если ты мечтаешь, и тебе не нравится концовка, ты всегда можешь придумать что-то новое, лучший исход и счастливый финал, здесь же придётся приложить намного больше усилий.       Проснуться в день каникул было слишком непривычным, его никто не будил, давал отоспать свои законные часы и собраться по кусочкам впервые за долгое время. В коридорах было неожиданно шумно, студенты, что отправлялись домой, ждали своего времени в общем холле, переговариваясь между друг с другом и слушая причитания Рико о том, когда им следует вернуться. Их каникулы заканчивались седьмого января, а десятого их уже ждала первая игра. Расслабляться сейчас, казалось, было чем-то опасным, но и отдых считался действительно заслуженным. Натаниэль не стал тешить себя тем, что он выспался, позволяя себе оставаться в постели почти до полного разъезда сокомандников. И только когда Жан толкнул его, сообщая о том, что он сейчас может пропустить и обед, ему всё-таки пришлось отлепиться со столь желанного и тёплого места.       Постепенно в гнезде становилось всё тише. Никто не шорхался по коридорам, за исключением остальных сотрудников, что должны были превратить за это время Эдгар Алан в конфетку. Нат вышел из спальни в компании Моро прямо в том, в чём спал. Пижамные штаны и давно отброшенная в ящик к домашним вещам рубашка были мятыми ото сна, на лице проглядывались следы от подушки, а Жан перед выходом прочесал рыжие локоны пальцами, приговаривая что-то о приличиях. Нату глубоко было сейчас насрать на приличия. Ему просто хотелось заполучить свой обед, чтобы жжение в его желудке наконец прекратилось, а после вернуться в постель, забыться сном как минимум до ужина, а ещё лучше и до завтрашнего утра.       В столовой сидели от силы учеников шесть, кто-то из свиты, что остался здесь, проводя праздники в компании любимого капитана, а кто-то просто решивший не тешить себя выходом куда-то дальше гнезда. Нат упал на своё место, отмечая, что не он один был в объятиях подушки всё прошедшее время. Льюис мягко улыбнулся его виду, поправляя свой свитер и неловко усаживаясь рядом с ними. Подносы с едой никогда ещё не выглядели так заманчиво, как сейчас. Нат покосился на стол, оценивая, сможет ли он забрать порции, рассчитанные на отбывших студентов, и, оставшись довольным своими подсчётами, принялся за свой обед. — Вы останетесь здесь? — Льюис поднял на них взгляд. — Нет, мы с Жаном будем в Колумбии, — Натаниэль оторвался от своей порции, наблюдая за парнем перед собой. — Колумбия? — Жан рядом, казалось, впервые услышал сказанное, а теперь немигающим взглядом уставился на Ната. — Да, я снял квартиру в округе, на Рождество мы будем там. — Рождество? — Я буду завтра с парой там, — избегая имён, что всегда звучат одинаково, на французском объяснил Нат. — Боже, я надеюсь, ты хотя бы поменяешь простыни перед тем, как я появлюсь там, — Моро скривился, чем вызвал улыбку у Веснински.       Льюис как-то странно на них посмотрел, и Натаниэль, насторожившись, совершенно спокойным тоном проговорил на том же французском: — Поможешь мне потом тело спрятать?       В одну секунду казалось лицо Жана поменяло несколько оттенков, а глаза расширились до неузнаваемых размеров. Нат закатил на это глаза, следя за реакцией парня напротив, а потом кивнул самому себе и вновь обратился к Моро: — Просто проверяю. — Мог сказать и что-то другое! — выругался Жан, обиженно поджимая губы. — А где ты будешь? — Веснински переключился на парня напротив. — До второго уеду в Нью-Йорк к родителям, а после вернусь сюда, — Льюис задумчиво покопался в своей порции.       Нат принял это, не утруждаясь на ответ и погружая их в приятную тишину.       На следующее утро позволить себе лежать в постели Нат не мог. Уже к вечеру ему нужно будет добраться до Колумбии и привезти туда хоть какие-то вещи, а также решить вопросы с арендой. Эндрю должен приехать к шести вечера, а значит, к обеду Веснински уже должен будет выезжать из Блеквила. Предстояло ещё слишком много дел, но самым главным было получить разрешение для него с Жаном покинуть это место. Жан пробудет в гостинице поблизости ещё сутки, перед тем как заехать в их квартиру, так будет намного безопаснее и удобнее, дабы не оставлять француза здесь.       Моро с самого утра уже кружил по комнате, то и дело перепроверяя их вещи, и вновь, и вновь нагружая чемоданы чем-то, что по сути было лишним. Но Нат не возникал. Просто следил за ним из-за приоткрытой двери ванны, выкуривая свою порцию утреннего никотина. Самым главным его грузом были ножи и запрятанные блоки сигарет. Остальное он сможет приобрести и там, не зря его стипендия копилась ещё с лета.       К моменту их отъезда Эвермор затих совсем. Казалось, будто они покидали заброшенные катакомбы, а чёрные стены лишь подтверждали эти мысли. Перешагнуть за порог гнезда в светлый и морозный день было ожидаемо приятно. Грузить вещи в Порш и представлять то, что они покидают это место навсегда, было ещё более приятным. Всё-таки розовые очки носить было удивительно, можно было на сладостные моменты забыть о реальности и жить в своих мечтах. Всё же это успокаивало больше, чем мысли о реальности.       Зайдя в их дом на ближайшие две недели, Натаниэль наконец смог вживую увидеть то, что он наблюдал через небольшой экран телефона. Квартира была небольшой, но новой и достаточно уютной. Прямо по коридору располагались две спальни, между которыми уместилась ванная, справа от входа была кухня с большим, полностью увитым ползучими цветами, балконом. Первая мысль была о том, что с его сигаретами эти растения не проживут долго, а после он увидел вид, открывающийся с этого места, и замер. Впервые он будет жить не где-то под землей, а на высоте. Их окна выходили прямо на парк, за которым открывался вид на мост через реку Конгари.       Натаниэль просто замер. В груди быстро заколотилось сердце, а глаза противно защипало. Дыхание было настолько трудным, что вот-вот, и оно совсем остановится. Первый вдох обжёг что-то внутри, а после сменился резким хриплым смехом. Детский неописуемый восторг вырывался откуда-то из глубин, где, казалось, уже не осталось ничего живого. Сейчас, находясь здесь, вдалеке ото всех, он впервые чувствовал себя свободным. Забывая обо всём, что его ждёт, что за ним следует, и останавливаясь только на этом моменте, вкушая свежий воздух и глядя на ничем не скрываемое небо. Это было волшебно. Не хотелось прекращать ни на секунду, а просто остаться возле этого окна, окружённым теплотой и защищённостью ото всех. Это будет действительно лучшее рождество за все годы, что у него были.       Казалось, всё это было иллюзией. Однако вернуться в реальность помогало неутихающее состояние. Всё тело скорее и скорее превращалось в вату, желая вновь раствориться в постели, но такой возможности сейчас не было. У него осталось не больше двух часов до приезда Миньярда, а он до сих пор выглядит как ходячий полутруп. Можно было, конечно, оставить всё это и так, в упрёк блондину, но Натаниэль понимал, что просто не сможет пересилить своё желание наконец почувствовать себя свежим, и хотя бы чистым после долгой и изматывающей дороги.       Эндрю подъехал с задержкой, это помогло Нату до конца разобрать вещи и ещё несколько раз пройтись по квартире, чтобы привыкнуть к расположению предметов вокруг. Когда же блондин всё-таки появился в дверях, Натаниэль не смог сдержать облегчённого вздоха. Хотелось как можно скорее получить так ожидаемую подпитку, коснуться хотя бы на несколько секунд, а после благоговейно ожидать своего часа сколько угодно. — Почему Колумбия? — Эндрю сидел на полу того самого полюбившегося Натом балкона, раскуривая первую сигарету.       В свете скорого заката его волосы отливали золотом, а глаза светились мёдом, изучая всё вокруг, то и дело перебегая зрачками по каждому уголку небольшого убежища. На нём были его простые чёрные джинсы с широкой рубашкой, закатанной до локтей, кожаная куртка была оставлена где-то на входе, открывая руки с такими знакомыми повязками. Пальцы перебирали стоящее рядом растение, то и дело проходясь по жилистым листьям и задевая тонкие стебли, чуть раскачивая. — Мне понравился вид из окна, — выдавая за причину, сообщил Натаниэль, невзначай кивая за спину Миньярда.       Эндрю выгнул бровь, оглядываясь через плечо, обращая внимание на большие панорамные окна. — Точно, пташки же любят высоту, — хмыкнул он, вновь затягиваясь и туша окурок о тёмную плитку пола. — Кофе? — Натаниэль подошёл к столешнице, разглядывая кофемашину. — Душ, я с дороги.       Нат кивнул, провожая его до ванной, а после всё же возвращаясь на кухню, чтобы разобраться с новым монстром в виде кофемашины.       Когда же Эндрю вышел, Нат не сказал бы что был удивлён, он скорее просто замер, наблюдая за тем, как блондин сушил волосы полотенцем. Эндрю был всё ещё с неизменными повязками, но без футболки, Нат буквально мог проследить за каждой каплей, что скатывалась по его груди и впитывалась в кромку штанов. — Пялишься, — прервал его Миньярд, вырывая из собственных фантазий.       Нат лишь отвернулся, возвращаясь к своему бокалу и тлеющей сигарете.       Солнце постепенно оседало за кромку горизонта, погружая их в полумрак, тени на полу становились более чёткими, а ветер из приоткрытого окна всё сильнее холодил кожу. Натаниэль не знал, как долго длилась их тишина, она была комфортной, и из этого не хотелось выходить.       Когда на улице стемнело совсем, они наконец перешли в спальню, где Эндрю сорвал с кровати плед, кутаясь в него и устраиваясь на подоконнике, вновь прикуривая и погружаясь в свои мысли. Нат же просто лёг на постель, зарываясь руками под подушку и прижимаясь щекой к свежей наволочке. Силы покидали его как через решето, заставляя растекаться по кровати и утопать в мягких одеялах. Взгляд неотрывно следил за блондином, в этот раз его не прерывали, разрешая наслаждаться этим видом. Эндрю сейчас не выглядел, словно он под наркотой, его эмоции были ровными и не менялись с резкой периодичностью. Но руки уже дрожали, прося новую порцию химикатов. Каждый раз, находясь с Натаниэлем, он задерживал свой приём, может, хотел мыслить трезво или следить за всем, не отвлекаясь на скачущие в голове мысли. Однако именно Натаниэль всегда встречался с этим. Этот Эндрю всегда был рационален, его взгляд был холоден и никогда не приукрашивал увиденное. — Как дела у лисов? — Нат прервал тишину, поднимаясь и усаживаясь на краю кровати. — Хочешь поговорить об экси? — Миньрд сделал последнюю затяжку, выкидывая бычок в окно. — Ммм, нет? — Наркоман, — Эндрю спустился с подоконника, плед стянулся с его плеч, опадая на пол, пока он шёл.       Блондин остановился прямо перед ним, его взгляд изучал каждый сантиметр лица Весниски, то и дело застывая на синих, тёмных в полумраке глазах. — Прикоснись ко мне, — просьба сама слетела с губ. — А если я не хочу? — Миньярд чуть сощурил взгляд, наклоняя голову в бок. — Почему? — Веснински нахмурился, вглядываясь в мрак глаз Эндрю. — Как думаешь, я даю вторые шансы? — Это была не моя ошибка, — голос стал твёрже, он был недоволен тем, к чему уходит их разговор. — Да, но твоя ошибка ходит где-то там и доставляет нам обоим проблемы, ты так не считаешь? — его голос был ровным, будто он говорил о чём-то обыденном. — Жан не ошибка, прекрати, к чему этот разговор? — глаза вспыхнули искрами гнева. — Ответь себе на этот вопрос, я не даю второго шанса, ты уже почти проебался, следует ли нам вообще продолжать это? — Эндрю обвел его взглядом, как бы оценивая. Натаниэль сжал кулаки, пытаясь держать свои эмоции в себе, каждое слово Миньярда отскакивало от стен, оставаясь внутри горечью. Нат слишком надеялся на их связь, совсем забывая о том, что каждый его шаг контролировался Эндрю не давая оступиться. То, что они связанны еще не значило, что Миньярд позволит этому быть. Это было эгоистично, чертовски жестоко с его стороны, пусть он и не осознавал в полной мере, но понимал насколько это важно для Натаниэля, умело этим пользуясь. — Прекрати это! — голос сорвался почти на рык. — Ты знаешь, что я сдохну без нашей связи, прекрати думать только о себе! — Это ты думаешь только о себе, у меня есть люди, которые находятся под моей защитой, и это мешает. — Я не выбирал этого, ты думаешь мне всё нравится? У тебя есть таблетки, тебе похуй, а я без этого не могу защитить дорогих мне людей! — Натаниэль загорался, каждое слово — искра в его разум полного бензина. — Так начни тоже принимать, в чём проблема, — тихий смешок донёсся с губ Эндрю, в его глазах читалась усмешка. — Ты ёбаный эгоист, я сдохну так, и ты это знаешь, — Нат не сдержал крика, что надломился в самом конце. — А мне есть до этого дело? — ощущается словно пощёчина.       Натаниэль не отдал себе отчёта о том, что он делает. Секунда, и его пальцы впиваются в бедро Эндрю, тут же валя его на постель. Касание будто обожгло, тут же посылая в разум череду кричащих мыслей.       Ошибка. Остановись. Прекрати!       Карие глаза распахиваются в ужасе, и в одно мгновение Веснински отбрасывают на другой конец комнаты. Миньярд походил на загнанное животное, его грудь вздымалась от частых вздохов, а паника, казалось, сквозила ото всюду. Взгляд меняется на что-то тяжёлое, кулаки сжимаются до побеления костяшек, а с губ срывается тихий рык.       Натаниэль не понял, что произошло дальше, просто почувствовал, как лицо начало гореть от череды ударов, а на животе запульсировал новый порез. Ребра тянуло от непрекращающихся ударов, и Нат был чертовски благодарен, что Миньярд сейчас не в ботинках. Эти касания не были приятными, они были быстрыми, обжигающими, оставляли кроводпотеки и синяки. Эндрю был в ярости, в ослепляющем гневе, не замечая ничего вокруг. — Постой! — крик срывается с губ, тут же заменяясь кашлем. Кровь стекала по подбородку, ниже к ключицам, впитываясь в ворот футболки. — Сука! — Эндрю закричал, а после тихий смешок сорвался с его губ.       Миньярд навис над ним, медовые глаза нашли синие, и тут же едкий оскал исказил губы блондина. — И после этого ты считаешь, что заслуживаешь второго шанса?       Натаниэль тяжело дышит, грудь сдавливает колено Миньярда, что всё сильнее прижимает его к полу, заставляя шипеть от разрастающийся боли. — Я бы убил тебя, но в колонию возвращаться не хочу, — все эмоции резко спали с его лица. — Не приближайся ни ко мне, ни к моей семье. Ты пожалеешь.       Эндрю отталкивается от него, поднимаясь на ноги, и, схватив пачку сигарет, оставленную поблизости, удаляется из спальни, а после хлопает входной дверью.       Натаниэль пробует выдохнуть, успокоиться и хоть как-то начать мыслить трезво. Но это безуспешно, крик хочет вырваться откуда-то изнутри, заглушая мысли, что неровным потоком атаковали его мозг. Единственное, что выходит, это смех, хриплый, истерический смех, отталкивающийся от стен и раскрывающий всё, что копится внутри. Слезы безостановочно стекают по вискам, застилая глаза и впитываясь в волосы. Натаниэль не помнит, когда последний раз плакал, когда эмоции настолько сильно разрушали все его барьеры, ломая изнутри и выливаясь в безостановочную истерику.       Снова, он снова разрушил то, что смог заполучить невыносимым трудом, потерял частичку того, что крепко засело внутри, того, что у многих навсегда, на всю жизнь, а Нат смог проебать это в свои неполные девятнадцать.       Ошибка. Это всё было огромной ошибкой.