Яблочный пирог и другие отвлекающие факторы

      «Этот год будет другим,» — написала Гермиона в своём дневнике, устраиваясь поудобнее в поезде, идущем в Хогвартс и везущем её на восьмой курс. Что ж, замена седьмого года на фактически её восьмой. Было бы здорово провести год, полностью посвящённый учёбе. Здесь нет ни Гарри, ни Рона, которые могли бы отвлечь, и я могу сосредоточиться на моих экзаменах.       Мальчики решили пропустить необязательное возвращение в Хогвартс для студентов, чьё обучение было прервано в прошлом году из-за войны. Напротив, те приняли одну из многих вакансий в Министерстве и, конечно же, оба выбрали самую насыщенную действиями работу, которую только смогли найти. Их обучение в аврорате должно начаться через неделю.       Гермиона подумала, что возможно, детство, проведённое в борьбе с Тёмным Лордом, было достаточно опасным, чтобы провести так всю оставшуюся жизнь, и предположила, что скорее бы стала участником другой, внутренней битвы и преуспела в ней.       Не смотря на то, что сама имела те же возможности, что и они, вместо аврорских полномочий она с нетерпением ждала предложения о работе в Отделе Тайн. Она уже дала своё согласие на эту должность, но сообщила, что её работа с ними начнётся только после окончания обучения.       Раз уж ей суждено носить титул «Золотой девочки» до конца своих дней, то с таким же успехом она будет наслаждаться соответствующими привилегиями. Отдел Тайн немедленно согласился и даже зашёл так далеко, сообщая ей, что пока никого другого на эту должность они нанимать не будут. Им нужна только она.       Она была польщена, вот только давление казалось непомерным по ее силам. Именно поэтому она поклялась, что, пока позволяет учебное время, Гермиона проведет огромное количество исследований прежде, чем ступит в камин Министерства.       Для начала Гермиона обустроилась на своей скамейке в купе Хогвартс экспресса так, как ей нравилось. Книги, которые она планировала прочитать, лежали слева от неё, а бокс с домашним яблочным пирогом с корицей находился справа на случай, если она немного проголодается. Достав складной столик из зачарованной бисерной сумочки на шнурке – некоторые привычки никогда не устаревают – и установив его так, чтобы можно было на него опереться, она аккуратно поставила на него чернильницу и перо.       Обстановка была идеальной, и Гермиона надеялась, что сможет, если есть Бог на небесах, быть спокойной и остаться в одиночестве в купе на протяжении всего путешествия. Хотя и догадывалась, что это маловероятно.       В этом году Луна также возвращалась в школу, так что у неё есть, по крайней мере, один друг, с кем она могла бы насладиться поездкой в Шотландское нагорье, но Луны нигде не было видно. Гермиона знала, что девушка любила в течение долгого времени порхать по купе и что ей никогда не нравилось оставаться на одном месте, поэтому, возможно, она встретится с ней чуть позже.       «Но что если я столкнусь... с ними?       У меня наверняка будут занятия с ними, нет никакого способа избежать их в течение года. Если они вообще вернутся. Всё будет хорошо, просто сконцентрируйся на занятиях, если придётся с ними присутствовать на занятиях.       Занять место в начале класса, надеть мигалки и ни при каких обстоятельствах не думать о... ни о чём таком в их присутствии. Даже когда их нет рядом, просто на всякий случай.       Этот год посвящён тебе и никому другому.       Твоё будущее, твоя карьера, твои перспективы. Никаких отвлекающих факторов.»       Была пара людей, о которых Гермиона вспоминала. Думая о том, кто мог бы ее сопровождать в Хогвартс, она вспоминала двух слизеринцев. А потом стирала подобные мысли из своего сознания.       В этом находилось нечто неправильное, все оттенки неправильного, и эти опасные, вызывающие чувство вины, на грани запретного мысли, приходящие в совершенно неподходящие моменты. О них нельзя было думать ни за что на свете, но иногда она просто ничего не могла с собой поделать. Например, они слизеринцы, и кто знает, какие хитрости они бы придумали для своего развлечения, если бы когда-нибудь решили присоединиться к ней в купе. Фантазия об этом плане была более привлекательной, нежели вероятная реальность.       В её фантазии они бы прекрасно ладили, обсуждая свои планы на год. Может быть, немного посмеялись бы вместе, прежде чем один из них стал бы флиртовать с ней, а затем, каким-то образом, они оказались бы полностью обнажёнными и извивались напротив друг друга.       Её губы обрушатся на губы Нотта, пока руки Малфоя будут блуждать по её жаждущему телу.       А в реальности они бы придирались к ней, обзывали, и таким образом она бы не получила абсолютно никакой работы. Не ускользнула и перспектива, что в обоих сценариях, будут ли они дразнить её или дразнить, она не завершит ни одного своего исследования. Однако фантазии являются всего лишь фантазиями, и у неё много такого разнообразия, чтобы задерживаться на них слишком долго. Сейчас это больше похоже на мимолётные мысли, которые она может легко изгнать из своей головы, зная, что их никогда не будет.       Кроткие мысли, как когда она задумывалась о том, будет ли Малфой также без настроения, когда нагнёт её над столом и задерёт юбку, или есть ли у Нотта особенные предпочтения, как его будут называть в спальне.       Он всегда казался игривым типом, любящим внимание, на контрасте с Малфоевским отношением не-смотри-на-меня-и-даже-не-смей-разговаривать-со-мной-никогда. По крайней мере, за последние пару лет это было тем, что она от них увидела. До пятого курса они являлись полными противоположностями друг другу по характеру: Нотт странно застенчив, а Малфой хвастался.       Простое желание знать, что вдохновило их на изменения, но, конечно же, с этой и со всех сторон война началась на пятом курсе, а она может сотворить ужасающие вещи с душевным состоянием человека. Так что перемены в Малфое имели для Гермионы смысл, но Нотт - совершенно другая история. Его жизнерадостность казалось неуместной в этом восстанавливающемся мире, где каждый в определённой степени выглядел травмированным.       В её голове всё равно отношения между ними тремя будут складываться лучше, подумала она, и, обычно они находились вместе, когда обнаруживался полёт её фантазий.       Она стряхнула наваждение.       Самое лучшее решение — держать их запертыми в сознании, когда была возможность, но иногда, оставаясь в одиночестве, укрытая тёплым одеялом, они были всем тем, о чём Гермиона могла думать. Два слизеринца, заслужившие её признание за то, как они держались, их сильные подбородки и мускулистые тела.       Интеллектуально она их не знала и не была уверена, что сможет поддержать беседу, однако мысли о давлении с их стороны, когда они будут использовать её для своих собственных нужд, были тем, что Гермиона позволяла себе время от времени.       Если быть честной с самой собой, она действительно ничего не могла сделать со своими размышлениями.       Даже летом сознание было переполнено мечтаниями о них наяву. Отключить притяжение внутри неё, которое необъяснимым образом подталкивало к Теодору Нотту и Драко Малфою, казалось практически невозможной задачей.       Даже в момент, когда она должна была заниматься подготовкой к финальному году обучения в школе, единственное, чего она хотела, — взглянуть на одного из них. В идеале на обоих, конечно. Увидеть, какие изменения произошли за лето. Обоим по восемнадцать, стали ли они выше с того времени, когда она их видела в последний раз? Будут ли у них волосы на лице? Может хотя бы немного набрали вес с тех пор, как закончились ужасы войны?       Уронив перо на дневник, она вздохнула и в отчаянии провела руками по растрёпанным кудрям, отбрасывая их за плечи и убирая от глаз.       «Этот год посвящён тебе и никому другому. Никаких отвлекающих факторов,» — снова написала она, убеждая в этом саму себя, после появления в руках пера.       Сила, с которой она уронила его на дневник, после полного развала её мыслей, привела к появлению довольно неприятного чернильного пятна. На первой же странице нового дневника, не меньше.       Вздохнув, она оставила открытыми страницы с правой стороны, чтобы они немного просохли. Её посетило предположение, что уродливая клякса могла бы превратиться в каракули и тогда не выглядела бы такой выбивающейся.       Гермиона решила поместить двух слизеринцев, о которых она знала что-либо только в своём воображении, обратно в ментальную шкатулку, хотя бы на какое-то время, и погрузиться в свои книги. Восемь часов оставалось до прибытия в Хогвартс, место, которое являлось её домом вдали от собственного, и это означало, что она могла бы хорошо подготовиться, изучив несколько интересующих тем.       Она только раскрыла нужную страницу книги, окунула перо в чернильницу и заправила локоны за правое ухо, как дверь в купе с глухим стуком открылась.       Ухмыляющееся лицо Теодора Нотта было тем, что она увидела, его рука продолжала крепко сжимать дверную ручку, пока он оглядывался по коридору, откуда только что зашёл.       Несколько секунд тишины прошли, она позволила себе принять его. Школьная форма, в которую он был одет весьма небрежно. Галстук вокруг воротника расстёгнут также, как и несколько пуговиц на рубашке, а рукава закатаны до локтей.       Настолько раздетый вид Нотта натолкнул на мысль, что она никогда не видела его так и не была уверена, как ей следует реагировать – точно не смотреть на его оголённую грудь. Ни мантии, ни джемпера, который был бы накинут сверху, их, по видимому, при нём и не было.       Короткие тёмные кудри, обычно уложенные на макушке, свисали до линии глаз, словно их специально растрепали. У него не было с собой багажа, даже небольшой сумки с парой закусок и книгой, чтобы развлечь себя во время поездки.       Пока он немедленно не повернулся, не закрыл дверь и не ушёл, осознавая, на кого в купе он только что наткнулся, она уставилась на него вопросительным взглядом, ожидая, когда он заговорит.       Та же дьявольская ухмылка присутствовала на его лице, пока он положил одну руку на затылок, вынуждая предплечья напрячься под полупрозрачным материалом рубашки. Знание, что она не должна так пялиться или, по крайней мере, не отрывать глаз от его лица, появилось само собой, однако, смотря на его лицо, Гермиона не смогла остановить свой взгляд, скользнувший вниз по его напряжённым мышцам.       — Грейнджер, — кивнув, сказал он и прошёл в купе.       С открытием двери она была просто удивлена. Когда же он сел прямо напротив неё, девушка была абсолютно ошарашена.       Каждый раз, пересекаясь в коридорах школы, они здоровались друг с другом, даже когда считались неприятелями. Пусть это и был всего лишь простой кивок головы в купе с быстро брошенным: «Грейнджер.»       Акт признания, не иначе.       Аналогичное приветствие от неё, и так происходило всегда. Ни больше, ни меньше.       Она прокручивала их разговоры в своей голове, когда вечером ложилась спать, и могла удовлетвориться мечтами о большем.       Его решение сесть рядом с ней было выше её понимания. Гермиона предположила, что больше свободных мест в поезде не осталось, и до тех пор, пока он не беспокоит её, не беря в расчёт присутствие другого человека в поле её зрения, Нотт может спокойно сидеть здесь.       Во всяком случае, она хотя бы прилично выглядит.       Но когда он заговорил, для неё открылась новая территория.       — Чёрт, Грейнджер, — сказал он, рассматривая её учебные принадлежности и обращая особое внимание на кусочки яблочного пирога рядом с ней. — Планируешь план захвата всего волшебного мира или что-то такое? Выглядишь... подготовившейся.       Гермиона закатила глаза.       «Неужели так пройдут следующие восемь часов?»       — К твоему сведению, Нотт, я стараюсь подготовиться к учёбе. У меня несколько внеклассных занятий, для которых необходимо начать исследование, а для них у меня вряд ли найдётся время этим вечером, потому что мне нужно приступить к выполнению обязанностей Главной старосты, так что...       — Тише, тише. Этим всем забита твоя голова, да?       Он схватил концы своего галстука, оттягивая ткань вниз и увеличивая давление на заднюю часть шеи. Это на мгновение снова привлекло внимание Гермионы к сильной груди, на которой расположились его руки, прежде чем она исправилась и посмотрела ему в лицо.       — Да, так что если ты не возражаешь.. — ответила она, взяв в руки дневник, который, как она помнила, всё ещё оставался открытым.       Быстро закрыв его и понадеявшись, что Нотт не увидел вклеенного на первой странице своего имени, она поморщилась. Ужасное чернильное пятно наверняка стало в тысячу раз уродливее, чем раньше.       Передвижения её дневника не остались незамеченными, он изогнул бровь в любопытном выражении, пока она пыталась сохранить конфиденциальность. Глаза проследили за тем, как она убирала блокнот в сумку.       Подняв книгу на уровень головы, она скрылась от посторонних глаз и внутренне молилась, чтобы он понял её намёк – оставь меня в покое. Разговор не был долгим, но даже та малость заставила нервы Гермионы зажечься от любопытства. Осталось совсем немного времени для притворства, будто она читает, хотя одно его присутствие резко снижало её концентрацию.       Он прочистил горло так, словно хотел привлечь внимание раздражённого гриффиндорца.       — Мерлин, Грейнджер.       Книга медленно опустилась вниз, открывая взгляд девушки. Нотт откинулся на сидение, вытянув ноги вперёд, его оксфорды блестели, почти касаясь её собственных ботинок. Он будто давал понять, что не собирается уходить в ближайшее время.       — Может ты повернёшь книгу, если всё-таки планируешь её прочесть.       Глаза опустились на книгу и да, конечно же, текст был перевёрнутым. Гермиона сильно зажмурилась, прежде чем снова взглянула в эти озорные ослепительные зелёные омуты напротив.       Его улыбка разрушительна и чертовски греховна одновременно, она выбивает весь воздух совместно с сияющими изумрудными глазами. Мгновенно почувствовав унижение от его слов, она решила от греха подальше полностью закрыть книгу и аккуратно положить её слева от себя. Девушка теребила края своего джемпера, то и дело нервно пропуская пальцы через отверстия в нём.       Они никогда раньше не обменивались чем-то большим, чем незамысловатые приветствия. Ни разу за все восемь лет знакомства не был нарушен привычный распорядок, а теперь это превращалось в почти полноценный разговор.       Был ли это... Это был разговор?       Ни в чём нельзя быть уверенным с такими парнями, как он. Слизеринцы.       До этого дня у Гермионы всегда складывалось впечатление, что у него не было желания разговаривать с ней, но тогда зачем вообще признавать её существование? Он мог просто оставить её в покое, и, возможно, девушка не взглянула бы на него дважды. Хотя, кого она обманывает, взглянула бы не только дважды. Может быть, на этом всё бы и закончилось – кроткое, поверхностное влечение, а не откровенная влюблённость.       С шестого курса он и его белокурый коллега, который странным и чудесным образом отсутствовал до сих пор, заняли больше места в её сердце, чем она хотела бы признать.       Гермиона знала, что не смогла бы оставаться в здравом уме, реши они оба посидеть с ней. Подобное решение было слишком близко к её фантазии о купе, оставляя её буквально нулевой фокус на исследованиях. Вся ситуация состояла бы из попытки отрегулировать собственное дыхание и попытки не допустить появления отвлекающих мыслей.       — Прости, я эмм.. плохо соображаю сегодня, если честно, — она нервно рассмеялась и, когда заметила, что нервничает, сложила переплётенные руки на колени.       Не стоит показывать, что она так легко пугается в его присутствии. Возможно, «пугается» было неправильным словом... начинает обильно потеть и удивляться: «Чего же он, чёрт возьми, хотел?» – звучало не в сравнение лучше.       И всё ещё не прозвучало ни одного слова по делу.       В этот момент он улыбнулся чуть мягче и, может ли она думать, нежнее? Спокойная складка залегла в уголках его губ, которую девушка никогда раньше не видела, что совсем её не успокаивало. Мысленно она добавила его улыбку в список черт, благодаря которым Нотт становится ещё более очаровательным для неё.       Смотря на него сейчас, Гермиона заметила, что он немного набрал в весе. Ноги стали больше, крепче и длиннее. Едва ли была возможность сравнить их рост, когда Нотт стоял в дверях. Теперь ей захотелось попросить его снова встать, чтобы увидеть - он выше на одну голову или на две.       — Всё в порядке, — сказал он мягким голосом. — Ни один из твоих друзей не возвращается в школу в этом году?       Ужасно проницательно с его стороны. Она действительно выглядела настолько одиноко? Гермиона надеялась, что не выглядела, однако она и в правду обычно была рада находиться в компании самой себя, и данный факт не значит, что ей нечем заняться.       Она отрицательно потрясла головой, не желая вдаваться в подробности о возвращении Луны, так как сама решила не предпринимать попыток найти её. Нотт просто кивнул в ответ.       — Из моих тоже, только Драко, который... Где, чёрт возьми, носит этого придурка?       Говоря это, он наклонился вперёд, наклонив голову, чтобы посмотреть на коридор через стеклянную дверь в купе, котором они сидели. Как будто Малфой должен быть где-то за углом. Гермиона затаила дыхание, понадеявшись, что сможет сохранить холодный рассудок, если он появится здесь в ближайшее время.       Они могли бы просто поговорить. В конце концов, Гермиона участвовала в войне, Мерлина ради, так почему сейчас ведёт себя так?       Итак, Малфой возвращается в этом году в школу. По началу она не была уверена до конца, что он будет, – многие слизеринцы решили не возвращаться в Хогвартс на седьмой курс.       Невилл сказал, что он возвращался на последние несколько месяцев седьмого курса, но оставалось не так много времени, в которое он бы мог действительно учиться. Она не хотела думать, чем Малфой занимался до этого времени, даже если знала, как он потратил его часть.       Вместо тех мыслей, Гермиона размышляла. Сегодня они встретятся впервые за очень долгое время с тех пор, как это было в последний раз, и видеть они будут почти что ежедневно. Тот день – тот ужасный день – не стоит того, чтобы на нём зацикливались.       В любом случае, на финальной битве она видела его затылок, когда он шёл на сторону Волдеморта. Девушка пыталась проглотить желчь, угрожающую всплыть на поверхность, наблюдая, как он покидает её. Конечно, эта ситуация была только в её голове.       Скорее всего Малфой просто ждал подходящего шанса вернуться на свою настоящую сторону.       Как всегда, то не мешало её сердцу биться чаще при одной только мысли о нём.       Даже когда все самые отвратительные оскорбления срывались с его губ, и он презрительно насмехался над ней с Ноттом в качестве прикрытия. Даже в те моменты у неё не хватало сил ненавидеть его или Тео. Она просто хотела знать причины, сделавшие его таким, неизбежно взять их на себя, а не обвинять его.       Несколько родительских фигур – её собственные родители, Молли и Артур, даже профессор МакГонагалл – говорили ей, что это нездорово, но в Малфое было что-то такое. В том, как он смотрел слишком долго и никогда не имел по-настоящему злого умысла в своих словах. Она могла это разглядеть, находясь достаточно близко, – он не хотел причинять ей боль.       Во всяком случае, она надеялась.       На самом же деле, Гермиона не знала Малфоя. У неё не было ни малейшего представления о его интересах, мотивах или мотивах его действий. Он просто что-то делал, а она обычно становилась центром его разочарования.       Теперь, когда Гарри и Рон отправились в Министерство, могла ли она стать единственной целью Малфоя? Она боялась думать о своей идее, но, по крайней мере, смогла бы легко отвлечься, если бы он так поступил. Могла бы скрыться в библиотеке и забыть обо всём. Вместо этого Гермиона предпочитала рассуждать о своей версии Малфоя, который бы любил и хотел её.       Да, это было намного приятнее.       — Ты в порядке, Грейнджер? Ты вдруг сильно побледнела... — глубокий, пытливый голос Нотта вернул её в реальность, заставляя прокручивать сказанные слова и искать в них намёк на презрение или насмешку. Но ничего из этого не было.       Он казался искренне обеспокоенным.       Может ли разговор стать ещё более странным?       В горле предательски запершило, поэтому она откашлялась и попыталась заговорить так, чтобы не звучать пискляво или, в общем, страдающе.       — Я в порядке, Нотт. Не обращай на меня внимания.       — Это довольно сложно сделать, Грейнджер, — сказал он, и её взгляд мгновенно устремился к нему.       И что это значит? Он, казалось, задумался над своими словами, заметив её выражение лица, и на секунду запнулся, прежде чем решил объясниться.       — Трудно не заметить, когда ты вдруг резко замолкаешь на несколько минут. Но тогда, я полагаю, ты готовишь план по завоеванию мира, разве нет? — он ухмыльнулся, и она с трудом удержалась от улыбки в ответ на его шутку.       Это то, чего он хотел? Пошутить и начать необычного рода знакомство? Ей не то, чтобы не нравилась такая идея, просто это было странно.       К тому же, она хотела узнать, всегда ли Нотт был таким обаятельным или подобное изменение произошло недавно. Он всегда выглядел отрешённым, пока Малфой не подбадривал, когда они провоцировали её.       Помимо всего прочего, Гермиона нуждалась в ответе на вопрос – что заставило его выбрать её купе, но не могла найти подходящей формулировки, чтобы не показаться грубой. Он выглядел очень вежливо – искренне или нет, не имеет особого значения – так что она решила отплатить ему тем же.       — Что же побудило тебя выбрать это купе, Нотт? Малфой уже загоняет тебя на стенку? — он снова ухмыльнулся. Похоже, у него была привычка так делать.       — Я провёл с ним всё лето, так что мне приятно находиться с кем-то другим, на кого можно посмотреть время от времени, — Гермиона могла бы поклясться, что его взгляд всего на мгновение прошёлся по её телу, но быстро отбросила эту мысль.       В прошлом таились подобные моменты, когда девушка была абсолютно точно уверена, что он делал то же самое. Однако она списывала всё на свои собственные желания.       — К тому же, он может быть жутко угрюмым, — прошептал он, слегка наклоняясь вперед.       Она засмеялась от души, замечая, как его улыбка становится шире, наблюдая за ней.       — Да, он может, разве нет? Я эм... нет, не важно...       Нотт был в лёгком замешательстве. Наклонившись, чтобы опереть свои открытые локти о колени, он оказался на одном уровне с её лицом. Взгляд прямой и пристальный заставил девушку трепетать изнутри.       — Подожди, что? — спросил он низким голосом, которого Гермиона раньше никогда не слышала. Слова рокотали в глубине его горла, и Мерлин, как же ей хотелось услышать больше подобным голосом от него.       — Ну, эмм.. Я собиралась сказать, что, по-моему, быть не в настроении — это то состояние, которое ему подходит. Он словно из того типа людей, для кого "быть не в духе" – своего рода естественное свойство, понимаешь?       — Я знаю, к нему приклеилась маска задумчивого наследника. Я бы не смог с ней жить, — Нотт внимательно осмотрел её, слишком явно забавляясь тем, что собирается сказать.       — Я и не знал, что ты настолько внимательна, Грейнджер, — он вопросительно поднял свою идеально формы бровь.       Подстрекательство. Попытка достать из неё информацию и довести её мысль до конца. Если бы всё было так просто.       Ему не нужно знать, насколько много внимания она уделяла Малфою на протяжении многих лет.       Кроме того, тихое безразличие Малфоя едва ли не было заметно даже для тех, кто не посещал занятия с ним последние восемь лет.       — Он был занозой в одном месте в течение многих лет, Нотт. Я думаю, ты можешь понять, что его поведение трудно не замечать время от времени.       Слава Богу, он, кажется, принял её ответ и, откинувшись на спинку стула, стал что-то тихо напевать себе под нос.       Его голова была опущена, когда он снова заговорил. Посмотрев на неё из под густых бровей, Тео спросил:       — А что ты заметила во мне?       Сердце Гермионы практически остановилось. Она заметила в нём всё.       Слишком долгое время девушка молчаливо наблюдала за Ноттом из разных классов и Большого зала. Мелкие детали от той, как дрожит его нога под столом, когда он нервничает, до той, как теребит свои тёмные кудри во время напряжённого обдумывания чего-либо.       Не говоря уже о том, что он выглядел потрясающе, когда был одет в свои лучшие наряды.       Выбор тёмно-зелёного бархатного костюма в купе с чёрным галстуком, таким же жилетом и накрахмаленной белой рубашкой, сидящих на его фигуре словно вторая кожа. На вечеринке по случаю финала шестого курса его вид вынудил её загореться желанием сорвать этот костюм с него.       Собранно, невероятно дорого. Тео выглядел так, словно слишком хорош для неё. И именно этот факт заставлял хотеть его ещё больше.       Легкая улыбка сползла с лица Нотта, когда он вновь исправился после затяжного молчания Гермионы в ответ на его вопрос.       — Прости, тебе не нужно отвечать. Кроме того, думаю, я знаю, что ты, возможно, уже заметила... — он пошевелил бровями, прежде чем обвести глазами своё собственное тело.       В его поведении было что-то успокаивающее. То, что успокаивало и позволяло окончательно не смутиться. Она была благодарна за то, что он прояснил своё мнение, иначе она бы и в правду не знала, что сказать. Скорее всего, посыпалась бы всякая чушь, и Гермиона никогда больше не смогла бы посмотреть ему в глаза. И ей так нравилось это делать.       — Твоё высокомерие не имеет равных, Нотт, — сказала она с лёгкой улыбкой.       — Ах, думаю, оно считается уверенностью, а не высокомерием, — подмигнув, сказал Тео, и у неё перехватило дыхание.       Сколько ещё способов есть у этого мужчины, чтобы лишить её дара речи? Осознание, что она почти не разговаривала с ним во время этого... этого чего?... этого небольшого взаимодействия и она не направляла разговор в какое-то определённое русло.       Так почему он всё ещё пытается, раз руководит их общением с самого начала?       Ситуация точно не могла стать лучше или хуже, однако по странному стечению обстоятельств Малфой привлёк внимание Гермионы, после того, как дважды проверил наличие Нотта именно здесь. Как будто обходил купе, обыскивая для чего-то или кого-то конкретного.       Он глубоко вздохнул, откинув голову назад и демонстрируя ярко выраженный кадык совместно с плавной линией подбородка.       Чем дольше его убийственный взгляд задерживался на лице Гермионы, тем больше смягчался в уголках глаз.       Девушка внезапно почувствовала себя очень хорошо, позволяя ему рассмотреть себя.       Гермиона ни на секунду не отводила взгляд, очарованная его бурыми пепельно-серыми глазами и скрытым в них посылом. Его волосы растрёпаны, длиннее на макушке и коротко обстрижены по краям – новый образ, который, следует признать, очень красиво подчёркивал черты его лица.       Безупречный внешний вид с должным образом завязанным галстуком, рубашкой, заправленной в брюки, и мантией, закреплённой в районе шеи. Он выглядел изящно, однако в этом не было ничего необычного. С того места, где сидела Гермиона, Драко казался выше Нотта. Возможно, у него произошёл скачок в росте за лето. Также Малфой выглядел не в сравнение здоровее, чем тот худощавый мальчишка, к которому она так привыкла.       Положив большую руку на ручку двери, он сфокусировал полный ярости взгляд на слизеринце в её купе.       Ох, если бы он тоже решил присесть, с ней бы было покончено. Она была убеждена, что слишком глубоко погрузилась в свои фантазии и что всё это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.       Гермиона молчала, пока он, открыв дверь, прислонился к дверному косяку и скрестил руки на груди, словно защищаясь.       — Тео, я, блять, искал тебя повсюду. Может ты всё таки хочешь вернуться и закончить наш разговор? — Малфой смотрел на Гермиону в течение буквально секунды, переводя взгляд на Нотта.       Она подумала, что это действие очень подозрительное.       Какого рода разговор они вели до того, как Нотт, предположительно, сбежал? Его фраза звучала довольно серьёзно, и Гермиона угадала, если судить по напряжённой челюсти Малфоя. Было явно, что он был чрезвычайно раздражён поведением Нотта, что бы у них не случилось, но небрежно одетый слизеринец не обращал на это никакого внимания.       Казалось, что он даже рад тому, что его поймали.       — А вот и ты, Драко. Мне было интересно, когда ты объявишься. Посмотри, на кого я наткнулся.       Гермиона бы не назвала то, что произошло, столкновением с ней. Нет, он целенаправленно пришёл в её купе, и на то была причина, её не может не быть. Малфой же выглядел ужасно раздражённым, но не удивлённым, обнаружив Нотта рядом с ней.       — Да, я заметил. Я не буду задавать вопрос дважды, Тео, — сказал Малфой командным тоном, поразив её до глубины души и заставив усомниться в себе.       Было ли это...?       Она же не могла возбудиться, слушая, как он приказывает Нотту вернуться на своё место? Если так, то ей действительно необходимо пересмотреть некоторые аспекты своей личной жизни, скорее её отсутствия, раз одни его слова могли вызвать жар между её бёдер.       Почти на всём лице сверкала улыбка Нотта, однако это не помешало ему послушно встать со своего места, положив руку на предплечье Малфоя на секунду, и кивнуть на прощание Гермионе.       — Пока, Нотт, — прошептала она, заливаясь краской от того, насколько же нервно прозвучало её прощание.       Он обернулся почти мгновенно, будто что-то вспомнив. Он посмотрел в лицо Малфоя, с мелькнувшей тревогой, вызывая у Гермионы интерес – что же он задумал.       — Могу ли я попросить у тебя кусочек того яблочного пирога, Грейнджер? — вежливо спросил он.       Пристальный взгляд Малфоя, направленный в затылок Нотта, стал диким, будто скрывая что-то. Он выглядел крайне нетерпеливым и хотел вытащить Нотта отсюда, вернув на собственное место.       — Конечно, угощайся, — сказала она, даже не подумав, и поднесла бокс с пирогом к руке Нотта, чтобы он мог взять для себя кусочек.       Длинные пальцы аккуратно обхватили один из небольших кусочков выпечки, прежде чем он откусил немного, глядя прямо в лицо Малфою и издавая тихий удовлетворительный стон.       — Ммм, тебе точно стоит попробовать, Драко. Думаю, тебе понравится. Так сладко... — у Малфоя сжалось горло, когда он уставился на Нотта, откусывающего следующий кусочек яблочного пирога и осторожно облизывающего губы.       Не говоря ни слова, Гермиона также предложила ему взять кусочек сладости, но он просто смотрел в ответ, будто все слова покинули его. Кроткое отрицательное покачивание головой, едва ли вежливый отказ, но она не возражала.       Гермиона была слишком поглощена этим взглядом в его глазах, когда он облизнул нижнюю губу, подмечая ответную реакцию.       — Грейнджер, — произнёс Малфой, коротко прощаясь, даже не взглянув на неё, прежде чем закрыть дверь и выпроводить Нотта в коридор.       Она сильно ущипнула себя за левую руку, в надежде доказать себе, что всё это было реальным, хоть и ощущалось совсем не так.       Пытаясь собрать воедино всё то, что, по её предположению, должно было произойти, Гермиона опиралась на информацию, полученную от них: Нотт в определённый момент поездки сидел вместе с Малфоем, поэтому у него уже было место, где он мог бы остановиться. У них был разговор, который, казалось, был отчасти конфронтационным.       Достаточный для того, чтобы Малфой решил прийти за Ноттом, когда он ушел. Почему тогда Нотт ушёл на полпути? Она сочла такое поведение очень грубым поступком по отношению к своему другу.       Дальше. Нотт пришёл в её купе и решил присесть с ней, сперва подшучивая, а затем смягчаясь и заводя беседу.       Следом за этим, он выглядел более чем обеспокоенным её благополучием – такого она не ожидала услышать от кого-то, вроде Нотта – и успешно предпринял попытку рассмешить её. Он ожидал того, что Малфой появится и найдёт его, что в конце концов и произошло, но последний был недоволен Ноттом и утащил его прочь.       Было интересно, о чём же пойдет их беседа после его поимки.       Одно ясно наверняка – Гермиона заинтригована. Оба вели себя крайне странно, и ей отчаянно хотелось узнать, о чём они говорили до прихода Нотта в её купе.       Взяв свой дневник, она записала всё. Каждую деталь, которую смогла вспомнить, начиная от лица Нотта, когда она отвечала на его вопросы, заканчивая взглядом Малфоя в момент его появления в купе.       Гермиона завершила свои заметки, внося туда ещё одну задачу, которую ей предстоит выяснить:       Что, чёрт возьми, всё это значит.