***
После разминки в зале, где Саша и Марк прошлись по силовым упражнениям, упражнениям на координацию и растяжке, пара двинулась на каток. — Что планируешь делать? — Марк посмотрел на Трусову, завязывая параллельно коньки. — Даже не знаю, — завязав крепко узел, девушка опёрлась руками в коленки, — думаю, потренирую лутц и пару каскадов, а ты? Кондратюк как раз тоже закончил завязывать шнурки и посмотрел на Сашу. — Наверное, лутц, сальхов и каскад, может, ещё что придумаю, — он встал на ноги и посмотрел в сторону льда, который так и манил своей гладкостью и отсутствием следов от лезвий. Саша подошла чуть ближе и обняла парня за шею, на что он сразу отреагировал ответным объятием и взглядом в любимые зелёные глаза. — Без глупостей? — прошептала Саша, вглядываясь в Марка, намекая на то, что он ставит слишком много задач на вечернее, уже переходящее в ночное, время. — Постараюсь. Он мягко поцеловал её в макушку, не желая отпускать девушку. Объятия очень согревали их в достаточно холодном пространстве, а тем более, когда это твой близкий и любимый человек. Но время не хотело и не могло останавливаться ради них, и им пришлось разрушить их идиллию и выйти на лёд. Прежде чем переходить к прыжкам, они хорошенько разминались, делали что-то лёгкое и базовое, а потом уже и начинали переходить к самому любимому. Саша старалась следовать совету нового тренера и очень аккуратно тренировала прыжки: сначала двойные, за ними тройные, а потом уже можно было перейти и к четверному лутцу. Да, она привыкла к тому, что готова хоть посреди ночи залезть в коньки и начать прыгать четверные, но постолимпийский сезон, недавняя травма и разум были сейчас более над ней властны, чем её любовь к новому и сложному. Всё шло более менее удачно: конечно, иногда случались косяки в виде степ-аута, касания рукой и лёгкого падения, но успешных попыток было больше, что не могло не порадовать Трусову. После каждого победного лутца, она еле слышно произносила: «Ура!» — и улыбалась. Марк всегда прислушивался к тренеру, но возвращаясь мысленно к прошлому этапу гран-при в Сочи, который был для него достаточно успешным, он не мог не вспоминать свои ошибки, которые очень желал устранить. Его цель была — добиться идеальных выездов и особенно поработать над сальховом и каскадом, которые так не стабильно у него выходили в Сочи. Всё шло своим чередом, звуки царапанья льда лезвиями, взлёта и приземления наполняли арену, что доставляло обоим огромное удовольствие. Они то и дело прерывались на короткие диалоги, поддержку и объятия с короткими поцелуями, каждый раз ещё больше наполняясь любовью и желанием побыстрее закончить тренировку, чтобы вернуться в номер, без сил упасть в кровать и уснуть, прижавшись друг к другу. На первый шаг к данной цели пошла Саша, окликнув парня: — Марк, — она подъехала к Кондратюку, который вот-вот, не очень уверенно, но выехал с четверного сальхова, что её чуть испугало, отчего она зажмурилась, поджала руки к себе и сжала губы, — может, будем собираться? Уже поздно, нам пора явно отдохнуть, — она взяла его за руку, а второй провела по его слегка мокрой чёлке, — тебе так точно, с тебя скоро пот вёдрами литься будет. Прекращай уже, мы договаривались не перебарщивать. Последняя фраза звучала серьёзнее, потому что Саша заметила, как Марк устал и выжимает из себя последние силы ради прыжка, который был его любимым, но так и не хотел получаться идеально. — Да, хорошо, я сейчас уже закончу, ты можешь выйти со льда и идти переодеваться. Не мёрзни тут. Рыжеволосая прикусила губу и покачала головой. — Не задерживайся только. Чтоб через пять минут был уже в раздевалке, я прослежу, — она притянула его к себе за затылок и чмокнула в губы. Марк улыбнулся и провёл взглядом удаляющийся силуэт девушки. Она надела чехлы и вышла из помещения, ещё раз посмотрев на лёд, подмигнув и улыбнувшись Кондратюку. — Ну, ещё разок, для закрепления. Он опять взялся за четверной сальхов. И вот снова раскатка. Лезвия вновь приятно царапают лёд, раздаваясь эхом по всему катку, волосы слегка развивались создававшимся ветром, хоть он и недавно постриг их, а в голове сотни мыслей, которые сумбурно появлялись одна за другой. Заход на сальхов. Взлёт.Сотни мыслей начинают образовывать один большой снежный ком о том, что происходит сейчас. И в какой-то момент этот ком будто толкнули, и он, превращаясь в глыбу, начал валиться с горы гигантской и жестокой лавиной.
Совершив четыре оборота, ноги уже ожидали мягкого и удачного приземления, но получили нечто иное. Лезвия вдруг резко сворачиваются от соприкосновения со льдом, не найдя равновесия, что заставляет тело на огромной скорости, даже секунды не удержавшись в положении стоя, упасть с очень громким и омерзительно страшным хлопком. За ним через пару секунд последовал глубокий, громкий и долгий вдох. Ощущения стали появляться одно за другим: резкая боль в спине, голове и ногах, словно судорога начала проходится по всему телу, сжимая его в ничтожный комок, затем разжимая волной колющих мурашек и вновь сжимая. Разум начал замутняться. Марк стал лихорадочно пытаться подняться, даже не осознавая того, что именно делает, отчего лезвия просто соскальзывали и вновь роняли фигуриста. Он был в сознании, но словно начал играть со своим внутренним контролем в прятки, где победу он явно не одерживал. Внезапно в голове произошла вспышка, приносящая ещё больше боли, и случилось осознание — он беспомощен — встать не получается и не получится, тело ломит с адской силой, а холод льда очень быстро застужает поясницу и другие части тела. Лёгкий хрип вышел с губ фигуриста, когда он одним глазом и ухом заметил открывающуюся дверь и чей-то вскрик. — Марк! — родной голос его немного взбодрил, но так и не позволил собрать себя в одно целое. Трусова, будто и не сняв коньки, бежала по льду в ботинках к своему парню, который обездвиженно и пластом лежал на льду. — О Боже, — Саша упала на коленки перед ним, не зная за что схватиться в первую очередь, — боже, Марк, — в глазах стали собираться слёзы от увиденного кошмара, но внутренний стержень держал её и заставлял думать головой, так как слезами делу не поможешь. Её рука прошла под ним, приподняла за плечи, а второй она подтягивала его за талию. Прижав голову Марка к своей груди, она много раз целовала его в макушку, стараясь скорее снять свои переживания и перейти к помощи. Рыжеволосая чуть отстранилась и повернула его лицом к себе. Он шумно дышал, хлопал глазами и испуганно бегал зрачками, что-то поговаривая под нос. — Тихо-тихо, я тут, — шёпот Трусовой заставил его остановиться на её глазах, — я тут, смотри на меня, — рука девушки коснулась его щеки, а позже поднялась над его лицом; она загнула два пальца, — сколько показываю? Он выдержал паузу, чтобы сконцентрироваться на данной ему задачке, и наконец с хрипотцой выдавил: — Три. — Умница. Всё… сейчас, потерпи чуть-чуть, — Саша вытащила из кармана телефон и быстро набрала Светлану Владимировну, кусая губы. Женский голос ответил ей спустя десять секунд. Она описала тренеру произошедшее и увиденное, что привело Светлану Владимировну в шок. Услышав рекомендации и советы, а также узнав, что та скоро прибежит с помощью, Трусова миллион раз поблагодарила Соколовскую и сбросила вызов, принявшись аккуратно и медленно поднимать Марка. — Саш-Саш, тебе тяжело, я сам смогу, — он вновь попробовал сделать это самостоятельно, но и эта попытка не увенчалась успехом, но всё равно немного помогла Александре поднять достаточно тяжёлое тело, которое не совсем было способно управляться Марком. — Так, прекрати, я справлюсь, — она сделал последний рывок и, наконец, смогла поднять его, придерживая за поясницу, — сейчас аккуратно и медленно выйдем. Сможешь? Я помогу. Он отдышался, немного побегал глазами, часто и подолгу промаргивая, а потом устремил взгляд вперёд в одну точку, как бы концентрируясь и помогая себе управлять своими же конечностями. Марк приложил ладонь к пояснице, вместе с этим нащупав и руку Трусовой. — Думаю, да. Попробуем. Трусова начала тихонько идти, наблюдая за тем, как Кондратюк кое-как передвигает ногами, скользя по льду на коньках. — Потерпи, скоро дойдём, — она взглянула на него с огромным сожалением и тяжестью в сердце. Выход со льда был уже не так далеко, но казалось, будто каждый шажочек длился вечность, что ещё больше мучало Сашу и приносило ещё не сильно доходящую боль Марку. В это время в тренировочный центр уже вбежали медики и Светлана Владимировна с Сашей Самариным, которого она прихватила на всякий случай, вдруг понадобится лишняя помощь. Парень, разумеется, сопротивляться не стал, а, как только узнал, в чем дело, наоборот торопил тренера, чтобы помочь младшему товарищу и очень близкому другу.***
— Пока ничего крайне серьезного не наблюдается, — осмотрев пациента, заключил врач, — больше похоже на болевой шок от удара копчиком и головой. Вы не видели, как именно он упал? Мужчина в халате взглянул на рыжеволосую девушку, которая сидела рядом с Марком на их постели, держа того за руку, нежно поглаживая по ладони большим пальцем. Она не сразу услышала вопрос. Всё её внимание было на Кондратюке, который был то ли в лёгком дрёме под действием обезболивающего, то ли в отходящем от произошедшего состоянии. Но на третий раз, когда рука Соколовской легла на её плечо, легонько его потрепав, Саша всё же оторвала от него взгляд и посмотрела на мужчину. — Нет, я, — Трусова старалась не нервничать, но её волнение можно было разглядеть даже со зрением в минус, — я тогда отошла в раздевалку, Марк пообещал, что скоро закончит и тоже подойдёт туда, но он задержался, и я. я решила проверить, а он там. На льду. Он был в сознании, но не мог подняться… вот и всё. В голове вырисовывалась та картина. Она вспомнила свой испуг, крик и растерянность. Вспомнила его припадок и потерянность в глазах. Из уголков глаз Саши вытекли слёзы, которые она в миг стёрла, вновь посмотрев на Марка. Светлана Владимировна подошла ближе к ученице и прижала её голову к себе, поцеловав в макушку. — Давайте обговорим всё в моём номере, я всё донесу им позже, Марку нужен покой, — тихо проговорила Соколовская, смотря на медика. Тот согласно кивнул, и все вышли в коридор, оставив пару в тихой комнате наедине. Как только дверь за ними закрылась, Трусова залезла на кровать поближе к Марку, не выпуская его руки. Она сидела почти над ним, всматриваясь в каждое мелкое мимическое движение. Глаза шатена чуть приоткрылись. Он выглядел уже не так потеряно и напряжённо, но всё же не так бодро, хотя максимально пытался держать вид, будто бы всё уже хорошо. — Как ты? — лёгкий и приятный шёпот не разнёсся по комнате, а дошёл только до Марка, которому это было предназначено. Девушка стала аккуратно поглаживать его по волосам, убирая пряди со лба. — Получше, обезбол действует, — он уже полностью открыл глаза, смотря на Сашу, — сейчас нет ощущения растерянности и отсутствия контроля. Но спина ноет. Трусова опустила глаза в тот момент, как её ладонь уже спустилась с его чёлки на плечо, слегка сжимая его, словно массируя и передавая свои силы ему. — Не надо было мне уходить и оставлять тебя, я же знаю, какой ты неугомонный, — девушка уже хотела продолжить винить себя, но её остановил Кондратюк, который даже смог приподняться, тихо прошипев от покалывания в пояснице, что в миг отогнало печаль Саши и испугало её, — эй, ложись. Она отпустила руку Марка и захотела вцепиться в плечи, чтобы уложить его обратно, но он опередил её, крепко обняв и прижав к себе. Саша сразу утонула в нем, закрыв глаза и уткнув нос в волосы на его затылке. Тела на мгновение расслабились, боль, душевная и физическая, слегка отпускала их. — Всё хорошо, солнышко, — мило картавя, говорил он, поцеловав её в лоб и снова окутав объятиями, — завтра мне будет лучше; подумаешь, а кто не падает? Просто я сделал это не самым удачным образом. Может волнение перед завтрашним днём сыграло. Саша не отвечала, она просто утопала в тепле его рук и слов, которые дарили надежду на то, что всё страшное позади, и завтра он уже достойно выступит с произвольной программой. Их идиллию в этот раз нарушило сонливое состояние. Саша всё же уложила Марка в постель, сходила смыть макияж и стресс всего дня, переоделась в пижаму и вернулась к парню, но уже под одеяло и на подушку. Она ещё немного погладила его по голове и ноющим местам, несколько раз поцеловала в нос и губы, а затем крепко обняла, пару раз спросив о том, не больно ли ему. Но ему было только лучше, ощущая её поддержку, всякое желание помочь и позаботиться и, разумеется, любовь, с которой она подходила к каждой мелочи. Ночь поглотила все их мысли и чувства, укрыв их пеленой мрака, звёзд и сновидений, а утро близилось с каждым часом, и беда неумолимо подступала с ножом, который вот-вот вонзится в спину того, кто до последнего верил, что ничего страшного не будет.