Добро пожаловать в дворец семьи Хан, мы рады всем нашим гостям и хотим, чтобы каждый чувствовал себя как дома. Пожалуйста, примите этот скромный комплимент от нас.
Часы дают доступ ко всем комнатам правого крыла, но чаще всего используются нашими гостями для доступа к собственному аккаунту в мире VR и персонализированной игровой установке. Они станут надежным проводником по коридорам нашего большого дома.
Вам также выдан именной звонок, который может быть установлен на любую поверхность предоставленной вам комнаты. Одно нажатие — и любое ваше желание станет нашей главной заботой.
Глава семьи Хан
Ли зависает с письмом в руках на очередные несколько минут, вновь и вновь перечитывая строки. Это весьма… гостеприимно. Интересно, сможет ли он увидеться с этим самым «главой». Пока что сведения о нем довольно противоречиво сочетались в голове, вырисовывая крайне двуличный образ. Что Хан рассказывал о своем отце? Двинут на семейных узах? Посылает сына на опасные для жизни миссии? Такой себе гостеприимец. Черные металлические часы плотно облегают руку, тонким слоем пластин покрывая запястье. Небольшой дисплей подсвечивается голубым, отображая на экране уже знакомый символ и приветствие. Изображение плавно перетекает в стрелку, указывающую дальнейшее направление. Вторая коробочка даже не открывается, Минхо решает, что никогда не воспользуется предоставленной ему возможностью исполнить «любое свое желание» за счет обитателей этого дома. Он в целом предпочел бы с ними не сталкиваться. Ненависть к богатству все еще плескалась где-то на самом дне души, несмотря на то, что это самое дно с каких-то пор стало освещаться серебряным солнцем. — Что ж, поехали. Ли в последний раз обводит себя взглядом, поправляя выбившуюся черную прядь и выходит из комнаты, тщательно следя за направлением стрелки и стараясь запоминать расположение одинаковых дверей комнат и многочисленных поворотов. Часы ведут его тем же маршрутом, каким он поднимался, выводят на первый этаж, где уже успели распахнуть все окна и двери, пропуская свежий воздух. Минхо замирает, наблюдая за плавно колышущейся верхушкой одного из изумрудных деревьев. Тысячи листьев следуют порывам теплого ветра, каждый изгибается по своему. Зрелище настолько завораживающее и пленяющее, что Ли не может вспомнить как такие деревья выглядели в виртуальном мире. Наверняка похоже, но было что-то еле ощутимое, что в корне отличало две вселенные друг от друга. Парень сжимает ладони, приходя в себя и отрываясь от окна. Вокруг ни души, поэтому он продолжает следовать указаниям часов на его руке. Они проводят его вдоль первого этажа, через несколько залов, уставленных изящной мебелью и цветами. После каждого шага плотной обуви с жесткой подошвой, ударяющейся о кафель, раздается щелкающий звук, эхом разносящийся по большим помещениям дворца. Сердце гулко отбивает учащенный ритм. Сколько бы Минхо не убеждал себя в обратном, ему важно как семья Хана на него отреагирует. Да и предстоящее знакомство с новыми людьми всегда вводило в состояние взвинченности, особенно если ему нужно было вести себя так, чтобы понравиться или хотя бы не доставить лишних проблем. Когда Ли заносит ногу, чтобы перешагнуть порог очередного зала, что-то крепко сжимает плечо и дергает в сторону так, что дух перехватывает. Минхо привычно вырывает руку, резко выкручивая ее, и отпрыгивает на несколько шагов назад, принимая боевую стойку, которой научился еще в детстве. И только потом осознает, что здесь на него вряд ли кто-то будет нападать. По крайней мере не таким очевидным способом. Лицо мгновенно становится пунцовым, когда перед глазами вырастает ошарашенное лицо дворецкого, сжимающего травмированное запястье бледными пальцами. — Ох, простите, я… Слова внезапно становятся не инструментом, а высокой стеной, через которую невозможно перелезть. Благо, мужчина поднимает руку и начинает говорить: — Что ты делаешь в этой части здания? Прислуге здесь не место. Прислуге?! Конечно, Минхо будет работать на семью Хана, но это слово… Оно, кажется, вывернуло и растоптало все внутренности. — Я следую указаниям часов, — Ли вытягивает перед дворецким руку, стараясь не выдавать своей злости и волнения. — Хан говорил, сейчас ужин. Лицо мужчины перекашивает гримасой ужаса, быстро сменившейся отвращением. — Для тебя он молодой господин. И прислуга ест отдельно от хозяев дома, — голос пропитан неприкрытой едкой насмешкой, каждое слово словно заточенное лезвие проходится по коже. Парень замирает, не зная как реагировать на столь «теплый» прием. Он, конечно, заметил, что дворецкий с самого начала не воспылал к нему любовью, но это уже не было похоже на обычную неприязнь к новенькому в устоявшемся коллективе. Или этот человек со всеми так общается? Благоразумие успевает настичь раньше, чем что-то грубое вырвется из гортани. Минхо опускает голову, сжимая пальцы до хруста и хмурясь. — Тогда куда идти? Мужчина фыркает и, ничего не ответив, разворачивается на одних каблуках сияющих туфель, проходит по коридору, уводящему от основного пути сквозь залы. Минхо не может найти решения лучше, чем просто последовать за ним, игнорируя недовольную вибрацию часов, указывающих другое направление. Они проходят темные холлы, лишенные света из окон, идут по узким переходам. Спустя, кажется, целую вечность оказываются в небольшом помещении, тускло освещенном парой небольших окон. На фоне светлых, украшенных золотом залов, она казалась серой, будто кто-то понизил насыщенность до едва допустимого минимума. Но Ли сразу стало чуть спокойнее, цвета тут напоминали собственный город, заполненный одной лишь седой пылью и рыжим металлом. По расчетам Минхо, комната находилась под лестницей перед главным входом, ведущей на верхние этажи, где он оказался в первые минуты по прибытии. Мебель здесь не была лишена изящества, но как-то очень неловко ютилась на небольших участках свободного пространства. Первым в глаза бросился большой стол, накрытый мятной скатертью и вазой с колосьями, чьи тонкие нити лезли во все стороны. По бокам разлеглись низкие диваны, обшитые охристой тканью. На одном из них, в самом углу, сидит уже знакомая Минхо женщина. Невысокого роста, крепкого телосложения, короткая стрижка с жесткими волосами, торчащими во все стороны и силой сложенными в пучок, россыпь веснушек и морщины, пересекающие все лицо ровными линиями. Очень живое лицо. Минхо понял это с первой минуты как увидел ее. Она разговаривала с миром одной лишь мимикой, от чего разные оттенки ее энергии наполняли воздух цветными красками. Темные глаза лукаво щурятся, брови сведены на переносице, тонкие губы расслаблены. Женщина приветливо улыбнулась, от чего у Минхо по коже пробежался мороз, и поднялась с громким хлопком в ладони. — Ну, привет! У нас есть каши, супы на выбор. Из мяса только свинина, ты случайно не верующий? Минхо озадаченно мотает головой из стороны в сторону, слегка сбитый с толку неожиданным началом. Краем глаза он замечает как дворецкий устраивается за небольшим круглым столиком в углу, к которому был придвинут лишь один стул. Наверняка излюбленное место одинокого засранца, с которым Минхо обязательно разберется позже. Когда поймет как функционирует дом. — Красный, желтый или зеленый? — Басовитый и сильный голос няни легко разлетается по комнате, оставляя после себя звенящую пустоту. Минхо сглатывает, и, догадываясь о чем идет речь, отвечает: — Все? — Нет, милый, так не пойдет. Назови тот, который тебе больше всего нравится. — Хорошо, зеленый. — Ох, а мальчик то — гурман! Женщина восклицает куда-то в пустоту, пока под ее руками звенят тарелки и кастрюли. Дворецкий никак не реагирует, продолжая рассматривать стены комнаты, будто никого вокруг больше нет. Няня коротко оборачивается и указывает на свободное место и Минхо повинуется, бесшумно протискиваясь между диваном и столом. Через несколько минут перед ним появляется дымящийся бобовый суп, наполняющий расписанную синими узорами пиалу, плоские тарелки с белым рисом и кусочками мяса. По воздуху разносится пряный аромат, рот мгновенно наполняется слюной, а до ушей долетает недовольный голос: — Что ты как мамка с ним, пусть сам о себе заботится. Проснулся наконец. — Не ворчи, Минни, как обоснуется, так и будет сам все делать. Видишь же, что он с ног валится. А вот ты сам себе нальешь. Дворецкий демонстративно хмыкает, закидывая одну ногу на другую и отворачиваясь куда-то в сторону. Ли он напоминает фарфоровую статуэтку лысого кота в смокинге. Няня шумно опускается прямо напротив Минхо, уже успевшего опустошить половину принесенной ему снеди. Возможно, со стороны он напоминал изголодавшегося зверя, но еда была настолько вкусной, что Ли был почти согласен умереть прямо там, захлебнувшись в наваристом бульоне. Когда он наконец-то пришел в себя и поднял голову, чтобы поблагодарить женщину, все это время сверлившую его взглядом, она начала первой, не дав ему и слова вставить. В этом доме, очевидно, никому не нужны были ни оправдания ни благодарности. — Ну что, рассказывай. — Что рассказывать? — Минхо непонимающе хлопает глазами. — Кто ты такой, что тут забыл и почему молодой господин так к тебе относится, — голос дворецкого неприятно режет слух, оставляя после себя дурно пахнущее липкое ощущение. Няня только кивает и у Минхо не остаётся путей для отступления. Он едва успевает остановить себя от глупого вопроса «как «так»?» и поудобнее устраивается на своем месте, разглядывая испытующее лицо напротив и подбирая слова. Очевидно, Хан с самого начала был слишком благосклонен к нему и это интересовало людей, главная обязанность которых угождать ему. — Ну… мы познакомились… в сети, — даже начало их отношений оказалось непосильно сложно объяснить. «Да, я похитил его, вырвав прямо из лап наркоторговцев, привязал к собственной комнате, оставил так на три дня, пока вы ставили ему капельницу и гадали что происходит». — Кое-что случилось в моем районе и он… предложил пожить тут и поработать на его семью… как-то так. Минхо отводит взгляд, надеясь, что такого объяснения будет достаточно. Он тут же слышит раскатистый смех, от которого вибрируют даже стены. — Знаешь, тебе стоит пересмотреть свои взгляды на некоторые поговорки. Краткость не всегда сестра таланта. Вот умора, — женщина смахивает выступившие слезы с глаз. — Не переживай, на самом деле я знаю немного подробнее о вашем «знакомстве в сети». Горло и живот сжимает так сильно, словно в полом теле плещется раскаленный металл. — Не пугайся ты так! Аж глаза на лоб полезли. Молодой господин так восторженно о тебе рассказывал, что мы и пальцем тебя не посмеем тронуть. Брови сходятся на переносице. А могли бы? Если бы не рассказывал? — Что ж, ладно, поведаешь обо всем как будешь готов. Давай пока что мы представимся, все-таки нам вместе работать. — Женщина улыбается, хотя, скорее, скалится, обнажая ровный ряд зубов и постукивает ладонью по столу, вторя ритму своих слов. — В этом доме прислуга берет себе псевдонимы, только членам семьи разрешено использовать настоящие имена. Это знак уважения. О каждом господине, госпоже и о том как вести себя с ними я расскажу позже. Нашего угрюмого дворецкого зовут Мин, он отвечает за доставку продуктов, уход за садом и техникой. Не обманывайся его тощим видом, его мозг должен весить тонну. Вы подружитесь. — Минхо усмехается. В тяжёлый мозг он ещё мог поверить, но в дружбу — никогда. — Мое имя Кендра. Только попробуй ошибиться и назвать кедром, будешь потом несколько месяцев раны зализывать. Я готовлю всю еду и приглядываю за господином Ханом. — Больше в доме нету слуг? — Есть, но они совсем незаметны и часто меняются, я видела нескольких из них всего пару раз за долгие годы. У каждого есть свои четкие обязанности, поэтому мы редко пересекаемся. И твоя главная обязанность сейчас — не нарушить этот порядок, — голос женщины внезапно становится глухим и серьезным. — Хорошо. — Минхо склоняет голову, гадая о том, что конкретно он должен делать, чтобы не нарушить этот самый порядок. — Я могу кое-что спросить сейчас? — Конечно, валяй, — Кендра вновь становится расслабленной и откидывается на спинку дивана, взмахивая рукой. — Что вам уже рассказали обо мне? — А ты скрытный, да? Боишься, что люди могут что-то узнать о тебе. Но не переживай, мне можно верить, а Мин знает только то, что ты жил в блочном бедном городке и должен стать новым членом дворца, отвечающим за дела в VR. Поэтому он так злится, — няня разворачивается, лучезарно улыбаясь насупившемуся дворецкому. — А вы не бываете «внутри»? — Нет, что ты. Нам запрещено. Да и времени на эти игрушки нету. Минхо кивает. Так лучше, у него будет время разобраться со всем без посторонних глаз. Внезапно няня подскакивает с места, мгновенно заполняя комнату своей энергией, и Минхо начинает догадываться, от кого Хан перенял такую способность к насыщению воздуха собственным настроением. — Время пить чай. Ли думает, что оказался в «Алисе в стране чудес». Только в яму не падал. Пока что. — Не стоит, я наелся, — ощущения и правда были такие будто живот сейчас лопнет. Первое чувство голода окончательно сошло на нет, уступив место непривычной заполненности. Но няня пропускает его слова мимо ушей, ставя перед ним что-то похожее на сэндвич с непонятной начинкой и дымящийся травяной напиток. — Правда, Вам не стоит… — Я не принимаю отказа. Продукты испортятся если их не съесть. И обращайся ко мне на «ты». Минхо глубоко вздыхает, решая взять еду с собой. Как же все-таки тяжело иногда с людьми. Он вытягивает несколько салфеток из изящного коробка посередине стола и заворачивает свой ночной перекус. Если его будут кормить так каждый раз, он, вероятно, свихнется. Дверь за спиной распахивается с оглушительным хлопком, пропуская внутрь сквозняк и громкий топот. Минхо замечает как стремительно бледнеет лицо дворецкого, и как расширяются глаза Кендры. На предплечье смыкаются знакомые тонкие пальцы и утягивают вверх, заставляя подняться. Ли чуть не сталкивается с раскрасневшимся лицом Хана, чьи брови сведены на переносице, а губы плотно сжаты. Он хочет спросить о том, что случилось, но его затыкают одним острым взглядом и тянут за собой. Они выходят через дверь, расположенную в дальнем углу комнаты, которую Минхо не сразу заметил, минуют ошарашенные лица няни и Мина, оказываясь там, где Ли и ожидал. Хан крепко сжимает руку, выходя на улицу через главный вход. Они идут так несколько минут, не останавливаясь и не сбавляя темпа, пока парень наконец не замирает и не разворачивается к Минхо так резко, что кожу задевает встревоженное дуновение воздуха. Ли предпочитает молчать, гадая как много тут камер и можно ли ему вообще открывать рот, пока Хан в таком состоянии. Джисон замирает на мгновение, будто впервые видит Минхо, зрачки парня вздрагивают, пока взгляд опускается до пояса и поднимается обратно к глазам. — Почему тебя не было в комнате, когда я пришел? — Прости? Я пошел по пути, который указывали часы, подумал уже пора… — Минхо растерянно водит взглядом по внезапно вытянувшемуся и побледневшему лицу Хана. — Часы? — Парень перехватывает запястье Ли и врезается взглядом в новое украшение, будто никогда прежде не видел ничего подобного. — Черт. — Что случилось, Хан? Здесь есть камеры? — Последнее Минхо добавляет шепотом, стараясь понять о чем думает фея. Хан только мотает головой из стороны в сторону и начинает щелкать пальцами по дисплею, заходя в настройки и вводя какой-то код. Вторая рука крепко держит запястье Ли, кожу обжигает жаром чужих ладоней. Минхо не успевает следить за вылетающими окнами с предупреждениями, как чувствует, что браслет немного расширился, а дисплей потух. — Не думал, что они дадут тебе их… Это ненадолго, — Хан кивает на черный экран. — Ты же понимаешь, что эти часы следят за всем, что ты делаешь? Минхо склоняет голову вперед, задумчиво обводя взглядом черный металл. — Да, я догадывался. Зачем все это? — Мои родители… немного двинуты на доверии. Точнее на недоверии. Все в этом мире кажется им опасным, поэтому слежка ведется за всеми, кроме няни, Мина и членов семьи. Думал и тебя обойдет стороной… — Ясно. — Минхо не нашел больше слов. Что он мог ответить? У всех свои тараканы и он здесь на правах незваного гостя, поэтому все недовольства должен запихнуть куда подальше. — Но тут есть точки до которых камеры не дотягиваются, слепые зоны. Я покажу их тебе позже. Ли снова кивает, наблюдая за разгладившимся лицом Хана. — Ты так разозлился из-за того, что я не дождался тебя в комнате? — На самом деле нет, прости. Просто когда я спустился к семье и начал спрашивать у них где ты и почему для тебя нету приборов… — Хан неловко проводит рукой по затылку, — в общем, я разозлился, что они не хотят есть с тобой. Ушел, даже не прикоснувшись к еде. — Парень задушено смеется, опуская взгляд. Руки оказываются в карманах в попытке скрыть неловкость, пальцы нащупывают что-то мягкое. Минхо внезапно осознает, что на автомате впопыхах положил сэндвич в карман. Он мнется несколько секунд, не зная не слишком ли глупо поступил, засунув его прямо туда и не будет ли брезговать Хан, но в итоге медленно достает треугольный сверток и протягивает его фее. — Вот, если хочешь, я с собой нечаянно взял. Хан несколько мгновений наблюдает за руками Минхо и тот уже чувствует как начинают полыхать уши. Все-таки не стоило. Джисон растягивается в широкой улыбке, от чего на душе сразу легчает. Почему-то он тянется не к еде, а к шее Минхо, коротко обнимая, но тут же отстраняясь и выхватывая из рук сэндвич. — Спасибо! Хан падает прямо на холодную траву, облокачиваясь на дерево, возле которого они остановились. Минхо опускается за ним, наблюдая за тем как парень разворачивает сверток и впивается в хлеб зубами, набивая округлившиеся щеки. — Ф-то? Ф-то-то не так? Ли медленно мотает головой из стороны в сторону. Что-то не так? Все так. Но он, оказывается, очень давно не видел реальных людей за едой. Очень. В мире VR это всегда выглядело искусственно и аккуратно: идеального оттенка губы с идеально расположенными складками смыкаются на идеально белой булке с идеально округлыми порами… А Хан был живым, подвижным и потрясающе неидеальным с ног до головы. Это завораживало. — Ты мило ешь, — Минхо тыкает пальцем в щеку Хана, отодвигая желание убрать крем с его губ куда подальше. Сумасшествие, мозг, отбой, стереть, удалить, сжечь фантазию. — Правда? Родители всегда говорили, что я ем как свинья, — парень смеется, но Минхо все равно слышит обиду в его голосе. — Свиньи, кстати, довольно чистые обычно, о них много стереотипов. А еще очень опасные. — Хочется погладить Хана по макушке, видя каким удрученным он становится, вспоминая о семье, но Ли может позволить себе лишь прикосновение к плечу. — Сожрут и не заметишь. Усталость после двух дней без сна отступает на второй план, пока Минхо наблюдает за парнем, чьи живые черты мягко освещаются закатным солнцем. Спину приятно греет, кожу обдувает слабым ветром. Ещё несколько минут назад Минхо был уверен, что вот-вот рухнет, задремав прямо на теплой земле, но сейчас он опасался даже моргать, чтобы не упустить ни одно мгновение. — Правда? — глаза Хана по-детски расширяются, от чего в них начинает сиять сотня, а то и больше бликов. — Да, свиньям даже скармливают трупы, чтобы скрыть преступление. Конечно, это все еще не очень эффективный метод, например, остаются кости и кровь, а еще нужно как-то договориться с владельцем и дотащить тело до этих самых свиней. Хотя, в моем городе до убийств особо никому не было дела… Минхо прерывает поток собственного сознания, когда тишина со стороны Хана оказывается звенящей и осязаемой. Парень встречает его округленными глазами и Ли понимает, что сказал лишнего. — Эм, извини, я просто много таких видео смотрю, не то чтобы я собираюсь убить кого-то… — Нет, все нормально! — к Джисону стремительно возвращается его бушующая энергия и яркая улыбка. — Просто ты впервые так много говоришь. — Разве много? — Да, обычно ты бурчишь что-то о том, что я много болтаю или отвечаешь, но коротко. — Бурчу? — Да, ты разве не замечаешь? — Минхо опускает голову, еле слышно хмыкая. — Вообще, ты продолжал оскорблять меня большую часть времени с того момента как мы познакомились, я могу по пальцам сосчитать количество нормальных слов. Брови Хана слегка поднимаются, а губы складываются в трубочку, будто он разговаривает с маленьким ребенком, донося до него очевидные вещи. В груди что-то обваливается. Ну да, Минхо ведь и правда не подарок. Вечно злой и грубый, ни разу не задумывался о том, чтобы подобрать выражение. В памяти вихрем проносятся все слова, выброшенные на Хана, словно в мусорный бак. По шее ползет огонь. Джисон ни разу не ответил так же. Осознание сваливается многотонным грузом, ломая все хлипкие опоры, которые Минхо успел возвести в собственном разуме. Хан приютил его из чувства жалости, как один из тех подростков, не жалеющих деньги для стариков и больных. Даже не так. Минхо попросил, а Хан согласился. Более того, Ли не первый гость в этом доме, конечно, для Джисона это проверенная схема. Почему Минхо вообще начал думать, что между ними есть что-то больше соигроков с общим знакомым, собравшим нескладную команду? Хан общительный, дружелюбный и добрый, просто когда-то наблюдал за всемирными гонками, в которых Минхо удалось выбиться вперед. Это стало решающим фактором того, почему он согласился приютить Ли у себя. А он не был достоин даже этого. — Эй, все нормально? — М? Да, конечно. Я очень благодарен твоей семье, правда, спасибо. Холод собственного голоса застревает ледяными иглами в стенках сердца. — Почему… ты снова это говоришь? Нам не в тягость и ты тут желанный гость, я ведь упоминал уже. Поэтому твои родители не хотят есть за одним столом? Хан, очнись. — Спасибо. — И моя няня очень хотела с тобой познакомиться, я ей все уши прожужжал. — Да, прости… Прости за те три дня. Минхо разглядывает место, где они сидят. До этого момента он настолько был сконцентрирован на Хане, что забыл в сотый раз восхититься тому, что он находится в самом эпицентре зеленого взрыва. Даже несмотря на тускнеющее к ночи небо, трава и деревья вокруг были настолько яркими, что глаза, привыкшие к однотипным серым пейзажам, непривычно резало. Что уж говорить о других рецепторах. Еще немного и Минхо задохнется из-за гипервентиляции легких, настолько он не мог насытиться ароматом зелени. Руки не переставая сминают мягкую траву, парень с самого приезда борется с желанием упасть лицом прямо на землю, попробовать растения на вкус и ощутить запах прямо на языке. Останавливало лишь присутствие других людей. — Послушай, Минхо. От собственного имени по коже пробегает неприятный холод, но Ли только поворачивается к Хану, сжимая губы. Его тон не сулит ничего хорошего. — Я что-то не так сказал? Почему ты внезапно… ведешь себя так? — Хан, все… — Нет, не в порядке! — фея внезапно вскакивает на месте, стремительно приближаясь к Минхо. В его голосе так тесно переплелись отчаяние, грусть и злость, что Ли не смог проронить ни слова больше. — Я же вижу, что не в порядке! Тебя задели слова о том, что ты вечно бурчишь? Ответь мне! Приказной тон врезался в самый лоб, пока Минхо сидел в замешательстве, раскладывая по полочкам собственные мотивы и чувства. Шестеренки работали слабо, словно атрофированная конечность. Почему Хан вообще говорит об этом? — Ну… да, но не в этом… — Тогда почему ты просто не сказал? Я бы ответил, что это не имеет значения потому, что вижу какой ты на самом деле человек. И ты мне нравишься! Прости, но я навел о тебе некоторые справки и немного знаю о твоей жизни. Прости, правда. Но так я хотя бы могу понять тебя. Никто бы не смог выжить в таких условиях, не замыкаясь в себе и не избегая людей, но сейчас все изменилось, хорошо? Все время пока Хан говорил, дыхание было задержано, а сейчас вырывалось спотыкающимися друг о друга выдохами. — Я… не могу так. Минхо чувствует себя прижатым к стене и абсолютно голым. Хан выдыхает и снова садится на свое место. Он несколько секунд смотрит на Минхо, хмурясь, а после двигается ближе, касаясь его колена своим. — Прости, я был слишком резким. — Но ты прав от начала до конца, — Минхо проводит рукой ото лба до подбородка, будто смывая с себя бордовую краску. Он сползает ниже, чувствуя как спину царапает кора дерева, на которое они с Ханом облокачиваются. Тепло тела парня рядом приносит небольшое успокоение, пока Ли молчит, а Джисон продолжает смотреть, давая время на раздумья. — Я и правда грубый и злой и я специально вырабатывал в себе эти качества на протяжении многих лет. Хотя в детстве я скорее был добрым хулиганом… — О, правда? — Голос Хана непривычно тихий, будто ему самому неловко из-за своей недавней реакции. Голова опущена, руки сминают рубашку. — Да… Я любил пакостить, но всегда извинялся потом. Ли улыбается воспоминаниям, когда все еще было на своих местах. Родители трезвы, цех не разрушен, а сосед занимается медитациями каждое утро, радостно приветствуя семью и зачитывая строки нового стихотворения. Из него был неплохой поэт. С тех пор все безвозвратно изменилось и это пугало до такой степени, что хотелось забиться в угол кровати, завернувшись в одеяло и больше никогда не видеть того, что происходит вокруг. Но вместо этого Минхо нарастил толстый панцирь, зиждущийся на боли и обидах, который надежно скрывал ту мягкую часть, что была внутри. Мозг ощущался переваренной кашей, тяжело заполняющей черепную коробку. В любое другое время Минхо не смог сказать бы и десятой части того, что сейчас выливалось из него. Просто он очень устал, а рядом сидел парень, которому очень нужны были ответы. Как и ему самому. — Я, на самом деле, не достоин находиться здесь. Ты приютил меня, потому что я… жалкий. Знаешь эти видео в сети о том как бездомным дают работу или жилье. Ты дал мне и то и другое. Пока я так обращался с тобой. Как последний уебан, если честно. Я уже и не помню как общаются нормальные люди. А ты ни разу даже не ответил. Мог бы хотя бы врезать мне, для приличия… Мир наполняется его коричным запахом. Хан мягко обвивает руки вокруг шеи Минхо, пока тот скрывает лицо в изгибе его плеча, но продолжает бормотать, уже практически не понимая, что происходит вокруг. Мир похож на беспорядочную смесь красок и запахов. — Я так долго хотел посмотреть на настоящие деревья, понимаешь… Так много работал, чтобы оказаться в таком месте… Каждый день бегал по изнуряющим квестам, а потом то предательство и мой кот, знаешь, он… Голос срывается, нос шмыгает, сдерживая рвущиеся наружу всхлипывания. Рука Хана невесомо водит по спине. Парень прижимается всем телом, словно старается уберечь от чего-то. Его ласковый полушепот слышен больше из-за вибраций грудной клетки, чем гортани. — У тебя был кот? — М-м… — Как его звали? Смешок рвется наружу неожиданно, удивительно накладываясь на рвущую изнутри боль. — Я… не хотел называть его обычными именами… поэтому звал Кот. Хотя, чаще я говорил «малыш» или что-то в этом духе. Тело Хана тоже трясется, пока он смеется, продолжая поглаживать спину Минхо. — Понятно. Молчание продлевается на несколько минут, но Хан даже не думает отстраняться. И Минхо благодарен ему за возможность прийти в себя, дождавшись, пока все слезы выкатятся прямо на его рубашку. Голос Джисона очерчивает пространство плавными линиями: — Ты поэтому написал мне так внезапно? — М-м… Я не смог больше находиться там. Ладонь Хана опускается на волосы, приглаживая их. — А я все гадал… Ты такой смелый, знаешь. Спасибо, что рассказал. Минхо хочет возразить, но только лишь сильнее вжимается носом в плечо Хана. Слезы все не перестают течь, руки сжимают туловище. Он чувствует себя совсем маленьким, не устоявшим перед натиском большого и страшного мира. — Правда, ты такой молодец, что пережил все это. У тебя не было выбора. Твое поведение — защита и способ выжить. Прости, что я так вспылил, я просто хочу понять что ты чувствуешь. Просто хочу, чтобы все было хорошо. Хан касается щекой горящего уха, крепче обхватывая шею Минхо и продолжает: — Я так рад, что ты рядом. У меня никогда не было друзей. Я не променял бы встречу с тобой в реальности даже на сотни дополнительных лет в VR. Перед глазами тонкие серебряные полосы, украшающие охристую рубашку. Темная трава, размытая собственными слезами. Руки медленно опускаются на его спину. Минхо не обнимал никого уже много лет. Это казалось странным и абсурдным, но сейчас он слишком устал, чтобы вспоминать об этом. Возможно, прошло несколько часов, прежде чем Хан, успевший устроиться уютнее на коленях Минхо оторвал голову от его шеи. Ли открыл покрасневшие глаза, тут же сталкиваясь с темными зрачками Джисона. Он смотрит тепло и нежно, до его губ оставались считанные миллиметры, но Минхо только коротко и немного вымученно улыбается, не позволяя себе повторить то, что сделал когда-то в виртуальном мире. Тогда это не имело значения, но сейчас Хан стал слишком важен. Он добрался до той самой мягкой части, коснулся ее теплыми ладонями и Ли не мог даже подумать о том, что может снова нарушить его личные границы, причинить хоть малейшее неудобство. Он получил подарок судьбы и не мог позволить себе так просто разрушить все. Хан приглаживает черную прядь челки Минхо, пока тот разглядывает золотые всполохи радужки. Сил на эмоции и тем более на сокрытие своих желаний не остается вовсе. В теле дымится приятная пустота, пока веки непроизвольно закрываются, поддаваясь теплу и дреме. — Пойдем домой? Домой… Минхо смаковал это слово всю дорогу, пока Хан сжимал его ладонь в своей, ведя по тропинкам небольшого сада. Джисон довел до комнаты, останавливаясь у дверей. Его пальцы прошлись по тыльной стороне ладони, задевая локоть и плечо. В глазах феи отражался лунный свет, оседая серебряной пылью на волосах и одежде. Полумрак мягко очерчивал изгибы его лица, тихое дыхание пробегало по коже, оставляя за собой россыпь мурашек. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи, Хани.