Люби меня, целуй меня!..

— Ты жалок. — выплевывает Тибальт, прижимая мальчишеское тело к стене. — Тибальт, отпусти его. Давай разойдемся мирно. — Бенволио сделал попытку уговорить врага отстать от Скалигера, надеясь, разойтись мирно, тем более, что повод для ссоры и вправду был мелок, Меркуцио часто позволял себе шутки и похлеще, чем безобидное и незамысловатое: «Кошак, а Кошак, а на кис-кис отзовешься, а? Хочешь с ручки покормлю» — у них были все шансы, приказ Эскала вышел как нельзя к стати — Хочешь, я за него извинюсь? Но, Маб сегодня не благоволила Меркуцио. Тибальт был зол, Тибальт был в бешенстве. Фраза Меркуцио была лишь формальным поводом. Тем более, что этот глупый мальчишка, жалкий мальчишка, он… Он так раздражал своими выходками и шутками его очень давно. Слишком болтливый. Через чур болтливый, вымораживающе болтливый. — Ты правда думаешь, что кому-то интересен? — Тибальт зло улыбнулся — Ты просто жалкая пародия на человека. Скалигер продолжал скалить зубы и кривить уголки губ. Капулетти знал, что этого гордеца ничем не возможно пробить. Он снова залижет раны и начнет снова улыбаться и болтать. — Я хочу, чтобы ты заткнулся! Всем будет легче, если ты умрешь, ведь тогда они перестанут слышать твой мерзкий, вездесущий голос. — наконец выдает он, ожидая, что сейчас мальчик тветит что-то на подобии: «Не дождешься, я продолжу пытать тебя своим тупым юмором, потому что я — твоя единственная и любимая забава» — но вместо этого Меркуцио смеётся, опуская голову вниз и смех его безумен. — Ты прав. — тихо шепчет Скалигер. — Что? — Всем буде лучше, если я снова заткнусь. — мальчик поднимает взгляд на своего врага. Из глаз Меркуцио текут… Слезы? Тибальт в немом испуге отпускает мальчишку, но тот, вместо того, чтобы встать на ноги и смотаться, безвольной куклой падает на землю, продолжая смеяться и плакать одновременно. Это выглядит жутко. Слишком жутко. Тибальту не хотелось причинять мальчику боль. У него даже не было причин ненавидеть его. Их стычки происходили просто потому, что им просто обоим нравилось трепать друг другу нервы — не более. Меркуцио не Монтекки, он лишь глупый мальчишка, впутавшийся во всё это дерьмо по ошибке. Тибальт не стал бы обижать его из-за какой-то нелепой фразы, всё что он говорил — было не со зла, вернее он был зол, но не на Меркуцио, тот просто попался под руку и был идеальным вариантом для жертвы, ведь казалось, что Скалигера невозможно обидеть. Но… Сейчас этот мальчик плакал у него в ногах. Тибальт никогда не видел, чтобы он плакал. Избитый до полусмерти, раненный или оскорбленный Меркуцио продолжал улыбаться и шутить. Он никогда ни на что не жаловался ни герцогу, который бы открутил всем головы за любимого племянника, ни друзьям — Меркуцио всегда зализывал раны в одиночку. Бенволио за спиной наконец отмер и подошел к другу, тихо и нежно зовя мальчика по имени: — Меркуцио… Кажется голос Монтекки привел Скалигера в чувства, он поднял зелёные глаза, покрасневшие от слез и ответил севшим голосом: — Не сейчас, Бенволио. — он встал и отряхнулся — Мне нужно побыть одному. — Мерку… — попытался Монтекки. — Вынужден откланиться. — сказал Меркуцио и поспешил скрыться. — Ты мог сказать ему что угодно… — Бенволио посмотрел на Тибальта с ненавистью, что было редкостью для единственного вечно спокойного и взвешанного Монтекки — Но ты сказал именно это… — Разве вас самих не бесит его вечная болтовня? — Нет. Потому что молчащих Меркуцио — это намного хуже. — О, так он умеет молчать? — Тибальт понимал, что поступил неправильно, но не хотел признавать этого при Монтекки — И сколько же? Минуту, две? — Два года. — Бенволио отвернулся, не желая больше продолжать диалог с Капулетти — Сколько? — вот тут даже хваленная выдержка Тибльта дала трещину — Но почему? — Он молчал два года. — терпеливо повторил Бенволио — Два года, с момента, как на его глазах убили его родителей. Ему было шесть, и он отказывался от еды, практически не спал и всё время молчал. Вообще молчал, понимаешь? Он не смеялся, не плакал, просто молчал, и никто не мог вывести его из этого состояния. Меркуцио больше походил на призрака. Он не покидал свою комнату и даже не мог подняться с кровати. Врачи разводили руками. Он умирал. Я видел молчащего Меркуцио, и да, любая его болтовня лучше этого. Так что если с ним что-то случится, я...