Не совсем одни

Прозвучали аплодисменты, а после зал затих. Через пару секунд в тишине раздался голос Павла Воли, который громко и четко сообщил: — А сейчас всеми любимые шокеры-ы-ы, — публика разлилась в овациях, продолжая громко хлопать. Многие любили этот жанр издевательств над парнями. В этом был, так скажем, некий шарм. Нет, вы не подумайте, что они любили, как другим причиняют боль. Просто это было так весело и забавно. Вот и все. Ну нравилось видеть как импровизаторы лажают и за это их бьют. Ну подумаешь. *** Локация сменилась, представляя собой уютную спальню в пастельных голубых и бежевых тонах. Большая светлая двуспальная кровать посередине, застеленная белоснежным покрывалом, небрежно обрамлялась льняным пледом с бахромой. По левую сторону в полуразваленном положении находилось небольшое черно-белое кресло на позолоченных ножках. Рядом находился небольшой светильник на длинной на такой же опоре. По обе стороны от кровати стояли две небольшие серые тумбы с двумя ящичками. По правую сторону можно увидеть небольшой деревянный столик с прямоугольным зеркалом класса «модерн». Помимо всего на столешнице покоились две незамысловатых книги, вазочка с палочками благовоний и ваза с пампасной пушистой травой. Весь интерьер говорил о том, что сценка, разыгранная в нем, будет достаточно приятной и успокаивающей. (хотя зная ведущего тут может произойти все, что душе угодно) — Играют Антон Шастун и Арсений Попов, — под крики и стоны (?) зрителей парни отправились за кулисы, наряжаясь в соответствующие наряды. Они и сами не знали, что будет происходить. Все-таки это их работа — импровизировать. И чтобы это не было, то у них все получится. Ведь каждый раз это было большим сюрпризом. Вспомнить только как они играли гусар, празднующих победу над французами во французском особняке. Это же был просто взрыв эмоций. В особенности когда Арсений как ни в чем не было бросил фразу на французском. Ох-х. Стоит попридержать коней. Поэтому это им и нравилось. Никогда не знаешь, что произойдет. Любое твое слово, действие, эмоция может привести сюжет в совсем в другое русло. Чувство некой свободы в этом плане кружило голову. *** Арсений и Антон под рукоплескания добродушных зрителей явились в свет. Под столь яркий свет прожекторов они на секунду зажмурились, но быстро привыкнув, и расставив в ожидания руки по бокам, уставились на Пашу. Мужчина, стараясь сдержать свою ту самую улыбочку, держал в обеих руках два небольших пульта, значение которых давным-давно было известно всем. Он начал вещать суть самой импровизации, поглядывая на парней по-особенному очень странным взглядом, будто бы его злосчастные чертики в его плешивой голове придумали план. — Жених, — он слегка ударил Попова током, от чего тот дернулся, издавая непосредственное «Ай». — и невеста, — Шастун издал нечленораздельное мыканье, отводя плечо в сторону. — Проводят свой первый день медового месяца, с большим удовольствием наслаждаясь обществом друг друга, — зал протяжно завыл, предвкушая море романтики и даже чего-то больше. Многим зрителям доставляло огромное упоение для глаз, видеть эти столько драгоценные кадры. И это не только про Арсения и Антона. В общем. — Но, — Воля сделал несколько секундную предвкушающую паузу для натяжения интереса публики. — невеста, — он снова нажал на кнопочку, от чего парень протяжно взвыл. — поняла, что ей брак не нужен, в котором она будет НЕ главной в семье, — помещение раздалось смехом и заготовленной музыкой, оповещая, что представление начинается. *** Наступила тишина, на сцену с правого угла зашел жених, которого под руку аккуратно поддерживала его любимая жена. Лицо Антона в этот момент выражало полное удовольствие от происходящего. Он поджал губы в тонкую линию от улыбки и с распахнутыми глазами начала то и дело крутить головой, на радостях осматривая уютную спальню, от чего около его зеленых глаз появились маленькие морщинки. Кажется, что его лицо вот-вот и треснет от радости. Попов лишь с небольшой ухмылкой разглядывал представленную комнату. Расставив руки по бокам, он перевел взгляд на свою уже жену. Его взору представилось худощавое тело, одетое в просторную нежно-голубую рубашку, расстегнутую на несколько пуговиц, прячущую белесую майку, ну и джинсы в стиле Шастуна, просторные темные. Удивительно, что дизайнеры не заставили его нарядиться в платье. Было бы комично. «за слово с буквой «с» актера бьет током» — Ой-й-й, — Антон в предвкушении прижал свои сложенные руки к груди, восхищаясь тоненьким девичьим голоском. — как же тут все красиво-о-а, — он скривился, шикнув от боли. — Прям как я мечтала, — воздыхательски дополнил свою речь парень, поворачиваясь к Арсению. Тот уже успел усесться на край просторной кровати, располагая по-хозяйски свои руки и ноги широко от себя. — А как же сказать… — удар пришелся по рукам, отдаваясь меланхолично по ногам. — что ты меня очень любишь и готова уже хоть сейчас… — его снова ударили, от чего мужчина тихо рыкнул. — выйти за меня замуж?) — начал юльничать Попов с хитрой лисьей улыбкой, заглядывая в изумрудные глаза. Но увидев в них не большое недопонимание, лишь с смешком продолжил: — Ой, точно, ведь ты уже моя люби-имая жена, — Арсений протянул последнее слово, расплываясь в усмешке. Он плавно притянул Антона к себе, обнимая того за бедра. Тот в ответ расположил свою правую руку на плечо мужа, оставаясь боком к зрителям. А те лишь радостно заулюлюкали, не переставая хлопать. Начало импровизации стартовало не весть как хорошо. Это очень радует. Зал смеется, люди раздают аплодисменты, они кривятся от боли, Пашка что-то там балакает. Все развлекаются — это круто. Шастун специально громко вздохнул и так же показательно громко и медленно выдохнул. Он слегка запрокинул голову, чтобы слова более-менее сложились в одно единое целое и выдал: — Мне надо тебе кое-что ска-АЙ-зать, — парень отшатнулся от боли, но тут же почувствовал как сильные руки неожиданно притянули обратно к себе, кажется, даже ближе, чем положено. — Ты главное не сильн-А-А, ЭТО «С»!!!!!! — завопил кудрявый, вытягивая руку вперед и тыча пальцем прямо в ведущего. Воля лишь хмыкнул. — А я то думаю, когда до вас дойдет, Шастунишка, — пожурил обоих Паша, размахивая пультами и тут же нажимая кнопку на одном из них. На этот раз взвыл Попов, слегка подпрыгивая на упругом матрасе. — А меня то за что? — его пальцы сильнее впились мертвой хваткой в ноги Антона. Он опустил голову, потому что хотел посмотреть в эту столь наглую графскую морду, но увидев, что тот даже на него лицезреет, отвернулся, переключив взгляд обратно. — За все хорошее, Арсюшка, — хихикнул Воля, снова поощеряя порцией тока мужчину. Ладони Попова снова вцепились в Антона. Вот только его левая рука находилась уже на пояснице под рубашкой, нагло цепляя пальцами ремень, а вторая переместилась на область выше колена, продолжая обнимать. Сие действие произошло за считанные секунды. Поэтому Шастун не сразу догнал, что его без зазрения совести лапают. Причем лапает никто иной как его всеми обожаемый коллега. «нельзя повышать голос» — Я-я хотела сказать, что… — он на секунды запнулся, чувствуя как подушечки пальцев Арсения начали оглаживать его голую кожу под майкой, он метнул свою голову в сторону, стараясь спросить взглядом «какого хрена?», но онемел на секунду, увидев очаровательно девственное лицо его коллеги. Он невинно хлопал своими ярко-голубыми глазами, словно ничего не происходит. Хотя для публики, сидевший в десятках метров от них все шло нормально и ничего экстраординарного не было, но вот для кожи Антона, которая рассыпалась в мурашках, все очень при очень шло не так. Конечно, они же не видят из-за этой длиннющий рубашки. Шастун замер, казалось, на целую вечность. Действия Попова заставили выбиться из колеи и открывать рот в немом вопросе. Он прекрасно понимал, что это всего лишь импровизация и на этой сцене они всего-навсего лишь актеры, но еп твою мать. Что. Оно. Делает. — Хотела сказать я, что нам надо развестись! — вспыхнул Антон, резко отходя от Арсения. От столько неожиданного крика его тело обдала волна парализующей боли. — Д-да, ты все правильно услышал. Я просто че-то как-то передумала, — он взмахнул руками, подходя за пару шагов к туалетному столику. — Ах вот значит как! — вскрикнул Попов, вскакивая с кровати, но тут же шлепнулся обратно, пружиня попой. — Нельзя громко говорить! — догадался он, разворачивая голову к Паше. — А ты умный жук, — оповестил того ведущий, меняя ногу на ногу. «нельзя удивляться» — Я не понял, — спокойно проговорил Арсений, отрываясь от постели, и медленно подходя к жене, разводя руками. — Почему ты так это все сумбурно решила? Или мы с тобой в Париже? Я, конечно, не против, но это надо было делать, когда происходило бракосочетание. А то получается, что идем совсем не впопад, — он вскинул бровь, неудовлетворенно сложив руки под грудью. Антон отлип от туалетного столика и в пол оборота развернулся, удивленно смотря в глаза собеседника. Опять Арсений выдает свои шутеечки и фразочки, которые понимает лишь только он и больше никто другой. Антон полностью повернулся с полным выражением лица, которые бы прекрасно подошло под фразу «ты что блять несешь, но продолжай». Арсений понял, что его намекающего и прям провоцирующего вопроса не поняли. Хмыкнув, мужчина отошел, уступая место даме, а сам начал медленно расхаживать вдоль декорации туда-обратно, расставив руки в боки. — Во Франции есть некая традиция, что невеста должна делать вид, что не желает выходить замуж. В течение всего периода, предшествующего заключению брака, она плачет и делает попытки убежать со свадьбы, — в это время Паша прикрыл ладонью лицо, в который раз убеждаясь гениальности и расширительности знаний Арсения. Обычно такие его неожиданные вставочки заставляют усмехнуться и понять, что у этого человека далеко не все дома. — Поэтому я и спрашиваю: амур ту жур? Шастун встал, как вкопанный, полностью улетая куда-то на Альпы. Амур ту жур? Чего? Да, наверное стоило получше подготовиться к заумным закидонам Арсения. Но все-таки как на это реагировать, если кроме матов из башки больше ничего толком не лезет. Шаром покати. Перекати поле прошлось. — Слушай, — Антон поставил руки перед собой в примирительном жесте. — Я тебе все сказала. Я хочу развестись. Я как-то, блин, передумала. Хочу домой и все такое. — Свет моих очей, я не понимаю, — Попов в шаг преодолел расстояние между ними, оказываясь слегка за спиной кудрявого. Он крепко обнял его за поясницу притягивая к себе. — Может объяснишь? — что он делает? В миг его слова отдались в его голове по-другому. Антон опустил голову в пол, стараясь не двигаться вообще. Может так его муж поймет, что он исчез что отпустит от столь странных объятий, которые вызывают очень странное взбудораживающее чувство. — Я, я… — одним глазом он смог уловить тягучий темный взгляд. Голубая радужка словно потемнела в миг, заставляя как можно скорее отвернуться и больше не смотреть в тонущее глаза. — чувствую себя не в своей тарелке! — Шастун дернулся, высвобождаясь от пленительных объятий и нарочито гордо садясь на противоположную сторону кровати, к креслу. — Я ощущаю себя только сверху и никак больше! — он вздернул носом, сложив руки под грудью. Зал завопил и заохал. Сережа с Димой и наравне с Волей удивленно вскинули брови, хуея от сказанных слов. И только сейчас Антон понял, что он выпалил. — В смысле, ты должен под мной ходить и никак больше. — парень постарался этой фразой исправить свое и так уже неловкое положение, но кажется потопил себя еще сильнее. Зрители начали еще больше злорадней смеяться и улюлюкать. С каждым словом, с каждой произнесенной буквой, с каждый действием воздух нагревался, как адский котел в бабье лето. Обстановка медленно, но изощренно пропитывалась тяжеляющей атмосферой. Она была не такой как в начале, воздушной и обыденной, в ней что-то меняется. Но так медленно и мучительно, что голова начинает ходить кругом. Внимание начинает цепляться за все: одежду, в которой находились актеры, за сцену, заставленной сплошным реквизитом, за каждое движение, которое начало вызывать сомнения в правильности его выполнения. — Вот эт ты даешь, конечно, — вскинул брови Попов, тут же получая разряд током. Не обратив на боль внимание, он вальяжно приземлился рядом с Антоном, прижимая того поближе к себе. Зрителям лишь удостоилась честь лицезреть тело Арсения, которое почти полностью закрыло их кудрявого бедного друга, находившегося в прострации. Рука с плеч медленно, но так же крепко сползла на талию, не забыв погладить длинным пальцами худощавый живот под рубашкой, а затем, как ни в чем не бывало ладонь пристроилась чуть ли не на паху Шастуна. Распахнув от шока зеленые глаза, резко перевел взгляд на бесстыжее лицо его коллеги. А тот, словно ждал такой реакции, слегка ухмыльнулся, облизывая пересохшие губы. — Любимая, ты всегда можешь быть сверху, я бы не против, ты только скажи, — мужчина улыбнулся, даже слегка оскалился. Создавалось ощущение, что Попов говорил сейчас это конкретно ему, а не своей роли «жены». Сглотнув, Антон попытался отцепиться, но единственное, что получилось в результате его попыток, то это положить кудрявую голову на крепкое плечо, а правую руку на подкачанную грудь. Вот это попытка конечно… — Честно? Я даже как-то не подумал…а об этом. Даже немножко в шоках от твоих слов, — от плеча раздалась колкая противная боль, которая заставила парня сделать рывок вперед по инерции. Но как и в прошлый раз его остановила сильная мужская рука. И как назло, словно по чистой случайности или по ужасному невезению он сам прижался пахом к руке, что без малейшей частички совести и трезвости ума полностью легла на его пах. Но чтобы не быть такой заметной, она плавненько переместилась под рубашку. И теперь уж точно никто, кроме них самих, этого не наблюдали. Секунды, кажется, начали течь как медовая патока. Медленно и тягуче, расстёгиваясь с ложки. Антон попытался сглотнуть как можно тише, сделав все наоборот. Парень прекрасно чувствовал как на его паху нагло разлеглась ладонь Попова. Кажется, что она вообще приобрела туда билет и олл инклюзив и вообще не собирается перемещаться на какой-нибудь другой участок тела. А вообще даже лучше просто не на него. Тем временем его же ладонь чувствовала учащенное сердцебиение Попова, не то, что будто бы тот выиграл марафон бегунов, а просто преодолел финишную черту последним. Но от этого как-то явно лучше не становится. Поднимать голову и посмотреть в эти хитрые глаза, в которых однозначно пляшут чертики, не очень хочется. По крайней мере пока. Ну и просто потому, что если опустить столь их столь интимную позу, то Шастуну была весьма удобно умоститься на плече его коллеги. И нет, он не старается обращать внимание на тяжесть в столь опасном и запретном районе его тела. Арсений, прервав поток понос его нескончаемых мыслей, откинулся спиной на кровать, утягивая кудрявого мученика за собой. Бессовестная ладонь исчезла с брюк, оставляя после себе свободный выдох. Но тут же Антон почувствовал как его щеки касаются большим пальцем. Твою же ж. — Слушай, — Шастун резко встал, от чего голова заходила кругом. — давай пару деньков как-то ну-у, не знаю. Ты меня немного смущаешь, что ли, — парень, сделав 1 небольшой шаг, приземлившись в кресло, разводя ноги. — Я не настаиваю, просто брак и все такое. Мне надо привыкнуть понимаешь? — от грянувших нервов, он начал крутить одно из колец на своем пальце, непрерывно пиля взглядом собеседника. Арсений, в свою очередь, аккуратно приподнялся на локтях, но из удобной ему позы не вылез. Мужчина слегка нахмурил брови, склоня в бок голову. Ответил же только через пару секунд: — Милая, ты ведешь себя странно и неоднозначно. Я начинаю злиться, — Попов ухмыльнулся и только сейчас Антон понял одно: ему не просто волнительно, а нервно. Страх ебать как неизбежно подползал к его телу. Да, раньше ему тоже было неловко и выступать, и играть на сцене. Конечно когда ты выступаешь под взглядом тысячи человек. Сейчас совсем другое. Может он не заметил этого или все развилось по мере продолжительности игры, но ветвь выступления свернула в другое русло. Не просто под мотив где они новобрачные муж и жена, а кто-то ещё?.. Возможно и звучит как бред сивой кобылы, но это так. Шастун не только видел, но и ощущал, как обстановка менялась и перестраивалась с каждой чертовой секундой. Перестраивалась туда, куда совсем не нужно. Куда не надо и куда крайне нельзя. Взгляд пронзительных глаз будто бы и говорил ему о неизбежности: как поезд без тормозов несется к обрыву. Тонкие губы будто шепчут о интимности и безличности. Они играют роли: муж и жена. Слова идут через роли, рассказывают об обстановке. А действия? Действия, кажется, кричат о двусмысленности. Все останется между ними. Или это и вправду бред сивой кобылы? Походу да. Только сейчас Шастун начал понимать, что он несется в это горящее пламя без доли отрицания. Ему нравится. Даже если ему сложно признаться. — Ой ну давай без вот этого вот твоего, — прописклявил Антон, отводя взгляд в сторону. Тут же его взор привлекла одна очень интересная и до жути детская вещь. Он поднялся и на цыпочках, как вор, подкрался к ширме, стоящий в паре метров от насиженного места. Взяв широкую вещь в руки, парень поставил ее прямо перед креслом, полностью закрываясь ей не только от Попова, но и от крайне возбужденной и смеющийся публики. Все происходило в немом диалоге. По-детски позлорадствовав, он снова уселся, но уже в этот раз чувствовал себя уверенней. На него никто не смотрит, ему легче говорить и вернуться в роль. Не красота ли? — Я готовая, — отрицать не хотелось, но и самом Антону было немного смешно от своих действий. — К чему? К крышесносному первому сексу? — в голосе Попова звучали нотки издевки. Однако под этими словами крылись и новые, звучащие как: «я могу трахнуть тебе прямо здесь и сейчас и мне будет насрано с колокольни на всех». Шастун однозначно сбрендил. Сжав пальцами как можно сильнее подлокотники мебели, он постарался как можно тише продрать горло, чтобы не выдать себя с потрохами. — Чего молчишь, уже разделась? — и в этот же момент ширмы исчезла. Антон наверное уже в сотой, а то и тысячный раз оцепенел, не решаясь поднять взгляд. То ли от смущения, то ли вообще незнания, что делать и как делать. Импровизация идет абсолютно провально. Хотя публика в восторге. Ну конечно. — Ой, ну знаешь, как-то нахлынули воспоминания, — его голос слегка задрожал. Взгляд был до сих пор направлен куда-то в руки. Куда-то туда, где не встретиться с голубыми глазами этого до жути странного Арсения. Периферийным взгляд тот отметил для себя, что его до сих пор скрывала ширма. Попов специально скрыл их от публики? — Помнишь, как вчера мой двоюродный дядя обмазал лысину тортом и тыкался ею в тетю Люду? — послышался смех зрителей. Шастун хотел было продолжить веселую историю с их свадьбы, как почувствовал, что его губы накрыли губы мужчина. Арсений, мать его, Попов, поцеловал его. Он широко распахнул глаза, но увидел как тот, наоборот, блаженно их закрыл. Чувствуя как тот осторожно сминает его губы своими, словно боясь спугнуть, как аккуратно прикусывает нижнюю, отводя в низ, как проходит по ним влажным языком, медленно и плавно. Он сдался. Сдался без конца. Поцелуй стал настойчивей. Из-за сбитого дыхания пришлось отодвинуть микрофоны в сторону, чтобы никто их не услышал. Снаружи лишь было полное молчание, все чего-то ожидали. Арс нагло хозяйствовал своим языком внутри рта парня, не давая тому взять верх. То нежно сплетаясь с ним языками, то грубо трахая его рот. Вминаясь губами в губы, их руки исследовали тела друг друга: начиная от лица и заканчивая местами ниже ребер. Попов уже в наглую прижался к Антону, а тот, в свою очередь, лишь пошире расставил ноги, давая колену в черных джинсах разместиться около его промежности. Они тихо стонали в унисон, наслаждаясь сладкими и до жути томными касаниями друг друга. Пальцы мужчины зарылись в кудрявые светлые пряди, стараясь притянуть поближе, а ладонь парня грубо держала за ворот светлой рубашки, словно на поводке. На секунду их лица отпрянули друг от друга, но лишь только для того, чтобы перевести дыхание. А после снова вжаться друг в друга с горящей страстью. По коже расходились мурашки, ноги переставили статично держаться равновесие, кольца наровились скатиться, колено двигалось все ближе и ближе, по всему телу растекалась медовая нега, отдающая приятной тяжестью где-то там, ниже. Губы уже покалывали, саднили, но это не мешало им жадно их прикусывать и смаковать, как самое сладкое мороженое. Это доставляло удовольствие. Полное удовольствие не только от такой приятной томной боли, но и от страха быть застуканными. От страха быть увиденными на глазах тысячи людей. Возможно уже их видели. Кто знает. Но об этом вообще никак не хотелось думать. Местами это вообще забывалось. Всю эту дурь и башки, как током вышибало столь одурманивающее чувство. Такое интимное и откровенное, что уже нельзя полностью сдерживаться. Вдруг обоих пронзила боль от нарукавниках. Как ошпаренные, они оторвались друг от друга, тяжело дыша. Оба выглядели растерянно глуповато. Глазами не пересекались, было неловко. Щеки горели, давая понять, что остынут они не скоро. Ситуация накалялась еще больше. Антон не знал, что делать. Совсем не знал, мысли попросту покинули его светлую голову минут 5 назад. Или 10. Счет времени потерян давным-давно. В горле пересохло и, кажется, голос охрип. Глаза метались из стороны в сторону. Зацепиться, надо говорить, не сидеть дуб дубнем. — Нельзя долго молчать? — донесся сверху голос Попова. Такой спокойный и обычный тон, будто они не целовались так горячо пару минут назад. Шастун мысленно поблагодарил своего голубоглазого спасителя. Если бы не он, то парень уже валялся камушком на полу, притворившимся мертвым. Мужчину обдал разряд тока, от чего тот дернулся. — Не-ет, Арсеюшенька, просто вы тама спряталися, а мы не видим, что-о это вы тама делаете, — Паша пояснял таким тоном, будто разговаривает с пятилетним ребенком, не понимающим слов. — Прям так долго? — вскинул брови Попов, слегка складывая левую часть ширмы. Через пару секунд мужчина дернулся, ругнувшись плохими словами под нос. Антон успел в последний момент сесть в более уверенную позу, прежде чем он откроется зрителям. Нога на ногу дает расслабленный вид, да? — Нельзя удивляться?.. — Да, — Воля слегка улыбнулся, нажимая кнопку пульта. А на брошенный в его сторону злобный взгляд спокойно протянул: — Чтобы быстрее думалось. Покажите нам следующий запрет, — на экране появилась надпись, давая продолжить сцену. «нельзя говорить, не смотря на собеседника» Арсений элегантно развернулся к своему коллеге и встал перед ним, склонившись. Вытянув одну руку вперед, а другую заведя за спину, он опустил голову и нежно произнес: — Дорогая, я бы хотел вновь освежить свои столь туманные мысли и окунаться в наш воздушный и сладкий танец любви, ай — зрители как один сделали протяжное «уо-о-о-о-о-о», в то время как Антон, кажется, врос в кресло. Он широко раскрытыми глазами уставился на Арса, который в данный момент выглядел, как принц из сказочной страны. — Что же ты, мила-АЙ-я, молчишь? — видимо его мировоззрение слегка перестроилось после поцелуя с Поповым. Мозговые мысли передаются через слюну? — Да вот она я, вся здесь, перед тобой стою, — «раздраженно» ответил Шастун, вставая с кресла. Он сделал небольшой шаг вперед, давая понять, что готов. Попов тут же приосанился, вскинул подбородок и важно притянул парня к себе. Левую руку кладя на хрупкую поясницу, а пальцами правой переплетя свою ладонь с ладонью Антона. Парень посмотрел в лицо Арсения и не увидел хоть капельки стеснения, даже покрасневших и порозовевших щек. Ничего. Видимо мужчина уже играл. Быстро остыл. Но когда тут прижал его еще ближе к себе, Шастун усмехнулся: не до конца. Неожиданно из колонок тихо и ненавязчиво начала звучать музыка, прекрасно подходящая под вальс. Зал зааплодировал, Пашка с ребятами засмеялись, понимая, что теперь этим двоим от свадебного танца никак не отвертеться. Вроде музыка торжественная праздничная, но для этих двоих она стала явно еврейской. С подлянкой. — Не забывай, что веду я, — Попов многозадачно улыбнулся, покрепче впиваясь пальцами в спину парня. Тому ничего не оставалось как покорно поддаться под напором и быть ведомым. Черт, все совсем идет не так. Импровизация не та, декорации не те, все как-то неправильно. Ну да ладно. — Я могу обидеться, — притянул парень и сделал шаг на мужчину. Пара начала медленно и плавно входить в ритм музыки. — Я же и хотел…а за это развеститсь, — он снова запнулся, чем вызвал смешок со стороны его партнера. — Я же тебе ноги отдавлю, ну блин, — Шастун было хотел отстраниться, понимая, что из их танца ничего не выйдет. Он не умел танцевать правильно и как именно надо, ему вообще было до высокой колокольни, Антон не в танцоры подавался. Как только Попов почувствовал, что хватка на его плече слабеет, то рывком притянул его к себе, не давая путей отхода. — Я умею извиняться, — мужчина словно или специально пропустил мимо ушей про отдавку ног и глупую неуклюжесть. Не стесняясь, он смотрел в зеленые глаза, которые выглядели напугано, в которых горело не детское озорство, прятавшееся под смутой сомнений и неразберих. Но разве его кто-то остановит? Арсений вел. Вел в прямом и переносном смысле. Он одновременно нежно и грубо прижимал к себе хрупкое и донельзя податливое тело. Их руки переплетались так же, как и они, в танце. Большими пальцами гладили друг друга, не отрывая взгляд. Иногда ноги путались, но этот никак не мешало актерам поддаться эмоциям и, хоть слегка неуклюже со стороны Антона, чувствовать себя отстранено. Словно они одни. Одни здесь и сейчас. Вальсируя, они прошли всю декорацию и вернулись к правой части сцены, около туалетного столика. Мужчина заставил Шастун покружиться и резко толкнул на кровать. От быстрой смены локации, Антон сразу же привстал на локти и тут же заметил, что добрую часть его худого тела скрывает ширма. Черт. Ее не помешало бы убрать. Ничего же совсем не видно. Плохо хорошо. Хмыкнув и не сводя глаз с парня, Арсений начал медленно расстегивать пуговицы на своей рубашке. Усмехнувшись столь оторопевший реакции, он также сексуально начал закатывать рукава до самого локтя, открывая взору руки, укрытые венами. Антон замер. Замер, оторопел, окаменел, стал невидимым, просто пришел в полнейший крайний шок. Видя, как его… муж откровенно заставляет его пялиться с нескрываемым интересом, заставляет сжать окольцованными пальцами этот несчастный бежевый плед, заставляет громко сглотнуть, заставляет его слегка отвести микрофон в сторону. Сейчас он чувствует себя абсолютно голым, хотя из них двоих на нем одежды явно больше. — Т-так вот, я же не дорассказала тебе про дядю, — парень понимал одно: что если он не будет говорит хоть что-то, то их определенно потревожат. Потревожат и все спадет на нет. И как бы плохо и обреченно это не звучало, но этого абсолютно не хотелось. С каждый чертовой секундой, с который продолжался их зрительный контакт, Шастун распалялся сильнее. Он видел, что Попов и так разгорячен, а этого в паху отдавалось неприятным зудом. Возможно в возбуждении играла свою роль публика, следящая за ними с замиранием сердца. Где более сотни пар глаз сейчас наблюдают за ними, надеясь, что сейчас зайдет все дальше либо наоборот, прекратиться. Их видят. Видят, что с ними что-то не так. Атмосфера стала совсем другой — душная и до жути жаркая. Хотелось раздеться, как чертов Попов, который с нескрываемой озорной улыбкой начал медленно двигаться на него и так же медленно оседлать его бедра, чуть ниже паха. Арсений играет. Он первый начал эту до сомнений странную и глупую, на первый взгляд, игру. Мужчина слегка склонил голову, скалясь, и медленно провел по нижней губе языком. Попытавшись дернуться, того лишь прижали сильнее, устраиваясь уже в опасной зоне около паха. Зал притих, крики и возгласы прекратились, все очень по тихому орали куда-то в сумки или руки соседей. Кто-то начал снимать. Плевать. Плевать, если увидят. Попов завел правую руку за шею, потирая ее. Он не спешил, медленно блуждая взглядом синих глаз, он словно делал пометки в своей голове, что можно сделать, что непременно первым делом, а что нельзя забывать. На его лице не читались запреты, давая понять, что тот настроен серьезно. Антон впервые видел такой взгляд. Антону это нравилось. — Помнишь, как теть Люда ругалась тогда на дядю? Вот умора была, — Шастун усмехнулся сказанным словам, попытавшись разрядить обстановку. Но по прожигающему взгляду Арсения понял, что фатально ошибся. Кажется, что он уже не слышал слов. Лишь слегка кивал и улыбался чем-то своему, продолжая взглядом поедать бедного кучерявого парня. — А самого его реакцию вообще было не описать. Он потом этот же крем сожрал, пхпхпхп, — публика раздался тихими смешками, напоминая о том, что кроме них здесь находятся еще люди. От нарастающего молчания со стороны «собеседника» Антон решил, что самый лучший способ скрыть смущение — полностью лечь, а для большего успокоения — отвернуть голову куда-то в сторону, а в его случае — на подушки. Рвано выдохнув, он сжал пальцами плед. Шастун прекрасно понимал, что в такой ситуации ему легче и приятней лежать, ничего не делать и стараться играть свою роль. Последнее давалось тяжелее всего. Особенно когда в районе паха начало приятно тянуть, а тело, находившиеся на его бедрах, начало приближаться к его лицу. Парень попытался как можно сильнее вжать несчастную голову в простынь, но получалось тупо и безрезультатно. Помимо к красным щекам добавились и уши, и Антон осознавал, что наверняка он выглядит очень глупо и по-детски. Сердце ходилось в его грудной клетке по сторонам, то бешено стуча, то замедляясь, как на американских горках, глаза хотелось зажмурить, но какая-то преграда внутри мешала это сделать. — Ну-ну, я тебя слушаю〜, — где-то над ухом раздался сахарный баритон мужчины. — А еще официанты чуть не уронили наш свадебный торт, — Антон почувствовал, как по его шее медленно проводят мокрым языком. Сделав короткую паузу, он закатил глаза в удовольствии и попытался не застонать. Парень еще сильнее выгнул шею, стараясь избежать микрофона, хотя на деле предоставил лишь больше пространства для извращенных ласк Попова. — Блин, хорошо, что ты не видел, а такая бы неразбериха была, — тело полностью напряглось, когда пальцы Арсения начали аккуратно забиваться под его одежду; аккуратно пробирались под рубашку и с так же старательно отодвигали белую майку. Зал гудел, но тихо. Помимо напряженно тела Шастуна, публика тоже нервно выдыхала и потряхивалась. Никто не мог увидеть толком всей картины. Оставалось любоваться тем, что было. Фантазия сама напрашивались при виде ширмы, закрывающей добрую верхнюю часть парней и отставляющей на лицезрение лишь лежащие ноги парня от пояса и туловище Арсения, по-хозяйски взобравшегося и почти лежавшего на своем коллеге. А самую сладкую часть прикрывал назойливый предмет интерьера. Некоторые даже пытались привстать и вытягивать головы, как страусы, но их быстро возвращали на свои места работники студии. Паше с остальной командой импровизации тоже было невесело. Позов и Сережа иногда посмеивались с фразочек своих друзей, а сейчас были в полнейшем ауте от происходящего. Поэтому оба сидели и прикрывали свои рты замком рук, чтобы не читалось их выражение лица. Хоть как-то. Воля, помимо того, что был в ауте, он вообще не знал, что в такой ситуации делать. Иного и правильного решения не находилось от слова совсем. Нельзя остановить — идет запись. Да, могут вырезать, да как это спасет, если из зала же кто-то с вероятностью миллиард процентов их снимает. Второй проблемой было то, что мужчина не видел ребят, поэтому и не мог понять, когда они выполняют действие. Нужно хоть что-то, да делать. — Так, малышня, вас не видно. Вы там умастились в своем любовном гнездышке. А задание кто выполнять будет, я? Поэтому поменяйте нам запрет, — скомандовал ведущий, махнув рукой. Антон не мог ничего сказать в ответ, даже вкинуть предположение. Если и его рот сейчас откроется, то единственное, что он сможет выдать, так изнеможенный стон. Нельзя спокойно дышать и лежать, чувствуя, как одновременно его шею терроризирует слишком уже умелый язык Попова и с этим же скручивают до ощутимой боли сосок на груди. Парню кажется, что скоро сойдет с ума. — Блять… — шепчет он, когда место около ключицы жадно кусают, тут же проходясь по следу шершавым языком. Шастун дышал не спокойно, а рвано, лежал не неподвижно, а подрагивал. Ему хотелось выть от таких ласк, хотелось расплавиться в песок, хотелось, чтобы это не кончилось раньше, чем кончится он. «за слово с буквой «а» актера бьет током» — А как чуть пожар не случился из-за свечей, — вздохнул полной грудью Антон и тут же поморщился. — я чуть не осталась бы без платья, благо ты успел, — по телу прошелся разряд, от чего парня подбросила, но в силу тяжести, давящей на него, Шастун снова прижался сильнее. Парень громко сглотнул, чувствуя пахом возбужденный член коллеги через слой штанов. Над ухом раздался господствующий смешок. Зеленоглазый начал ощущать как длинные пальцы Арсения шажочками начали медленно поднимать к его шее. — Ты у меня и телохранитель, и принц, и психолог, и са-Аймый-самый любимый и распрекрасный муж, — снова послышался надменный смешок. Зал начал умиляться и похлопывать в ладоши, продолжая перешептывания, и напоминания, что здесь они не совсем одни. — А еще тот, кто без стеснения заставит тебя кончить прямо на публике, — томно прошептал Попов, облизывая мочку уха. Сдерживая себя, парень выдохнул сквозь сжатые зубы, но тихий стон все равно вырвался из груди. — А еще я рада тому, что наши мамы поладили и не будет никого соперничества, — боль пронзила на недолгие пару секунд и тут же потухла, стоило бедрам мужчины сжать по бокам ноги Антона сильнее. Сейчас их тела соприкасались друг с другом, кроме отлепленных голов, от чего становилось не только жарко, но и до одури тесно в штанах. — А я рад тому, что ты так сладко стонешь от таких простых манипуляций, — щеки стремительно краснеют еще больше, а когда оба члена трутся через ткань джинс, то сердце наобум выпрыгивает из груди, заставляя выгнуть спину, как можно больше. — Отцы чуть не подрались, я, кстати, попросила сестру все заснять, чтобы потом смешной фильмец с праздника сделать, представляешь? — сглотнул Антон, ощущая правую ладонь Попова замком на своей шее. — Сука… — прошипел парень от боли шокера. — Представляю как трахну тебя на глазах у всех, — Арс прижался пахом сильнее, двинув верх бедрами. — представляю, как ты будешь громко стонать подо мной, как последняя сучка, и жалобно скулить, прося еще, — с каждым словом пальцы сжимались сильнее, душа Антона. А тот уже не могу ничего с собой поделать, он закатывал глаза и дышал громче и протяжней, почти взвывал от наслаждения. Если так и дальше продолжиться, то парень не выдержит и либо стыдливо кончит прямо в штаны, либо наоборот и будет злым и невольным всю оставшуюся программу. На ум пришел один очень хороший и логичный для него выход: — Любимый, твои эмоции по поводу церемонии и всего в целом? — голубые глаза удивленно распахнулись. — Просто ты молчишь все время, пока я тут говорю, говорю, а ты молчишь, молчишь, не складно получается, ай, — Антон нагло улыбнулся. По лицу Попова можно прямым текстом прочитать, что тот крайне удивлен. Его, можно сказать, подставили и заставили прекратить свои развратные действия. Арсений поджал губы. Взгляд за секунды изменился, отражая уже гнев его обладателя. А после, как ни в чем не бывало, губы растянулись в нахальной ухмылке. — Да, согласен, — мужчина отпрянул, от Шастун, но продолжил сидеть на бедрах. Продолжая сверлить господствующим взглядом зеленые глаза, он продолжил: — Буква «а». Нельзя говорить слова с буквой «а», — светлые брови Антона изогнулись в легком удивлении. С первого раза угадал запрет? Удивительно. Что-то из разряда арсенияпоповского. — Ох, Арсюшка, ц, такой молодец, сразу угадал, не то, что этот, — парня обдало разрядом тока, что тот рефлекторно поджался, издав неприятное «ай». «за слово с буквой «р» актера бьет током» — Знаешь, — мужчина повел взглядом в сторону с видом, что он призадумался. — Мне, в принципе, все понравилось, — дернулся от боли. — Свадьба прошла, как надо, — Арсений резко поднял Шастуна за плечи, чтобы тот сидел перед ним. Глаза парня раскрылись, а брови свелись в одной точке. Что он делает? Невидимый вопрос мужчина проигнорировал. — Моя тетка расщебетала всем своим подружкам, — Попов поморщился от боли, — какая у нее замечательная и сексуальная невестка. — Прям сексуальная? — не сдержался Антон. На это зал лишь захихикал. Мужчина снова ухмыльнулся и слегка наклонил голову, он медленно приблизился к его лицу и так же медленно провел языком по левой ушной раковине, не забыв прикусить мочку. — Очень, — хрипло прошептал Арсений и публика завизжала. То ли от позы, в которой находились актеры, то ли столь томного и грубого голоса одного из. Щеки парня слегка покраснели по этим двум причинам. — Мой отец вообще спокойно заявил… — в момент мужчина покрепче берет Антона за плечи и подминает его под себя так, что перекидывает на другой край кровати. Их ноги оказываются спрятаны за ширмой. Видная часть для публики остается лишь грудь и то, что выше. Зал опять заорал. — что будь он вдовцом или были бы мы в другой обществе, то он взял бы тебя в жены. — Ого-о-о-о, — протянул Антон. Все-таки не стоит забывать, что местами надо и вклинивать свои фразы. Хотя свой монолог он уже провел сполна. Попов аккуратно съехал с бедер, вставая на колени. Мужчина спрятался за ширмой, укрываясь от посторонних глаз. Он слегка ухмыльнулся от выражения лица коллеги на сие действие и мимолетно продолжил: — Нам досталось такое хорошее место, — Арсений начал делать вид, что осматривается вокруг комнаты. — Знаешь, — он наклонился к Шастну, опираясь левой рукой на кровать, которая из-за своей мягкости продавилась под ладонью. Мужчина чуть ближе наклонил лицо, чтобы их носы почти-почти соприкасались друг с другом. — я думаю, что нам все-таки что-то, да передалось от французов, — от действий тока они все-таки столкнулись носами. Из зала несколько девушек громко взвизгнуло, вызывая волну смешков. — Почему французов? — прошептал парень, громко сглотнув. Сердце сделало кульбит от неловкости ситуации, а пальцы руки начали нервно поддергивать светлую простынь под ним. — Ну-у-у, — без скрываемой улыбки медленно протянул Арсений. — ты правда хочешь? — от непонимания двоякости вопроса, Антон коротко кивнул. Улыбка на лице актера увеличилась еще больше. Он медленно повел ладонью правой руки от груди Шастуна в низ, слегка нажимая указательным пальцем. — Французы — настоящие экспериментаторы, — Попов обрисовал небольшой круг вокруг живота парня, а после мужская ладонь легла на пах. Кудрявый актер нервно сглотнул. — Они обожают пробовать все новое, смешивать то, что не сочетается, с удовольствием участвуют в экспериментах, — Попов продолжал смотреть в глаза своему, так называемому коллеге, его словно не смущало ни капельки того, что он делал. Антон прекрасно видел в отблеске голубого цвета зловещие огоньки, который с каждой секундой разрастались все больше и больше. От осознания того, что может произойти дальше стучащее сердце уходило даже не в пятки, а куда-то подальше, за Северный Полюс. Дыхание сперло, пальцы все сильнее и грубее сжимали и растягивали ни в чем не повинную ткань. Он чувствовал себя олененком загнанным в угол. Хотя прекрасно знал, что может спокойно дать отпор. Но зачем? Да, Шастун чувствует, что полностью проигрывает в этой игре, чувствует свое поражение на губах и во всем теле. Как будто его медленно, но уверенно прессуют в хорошем смысле. В его зеленых глазах голый страх и желание. Поэтому парень очень надеется, что тот кроме первого, видит второе. Хотя и Антон не хочет себе в этом сознаваться. Они сейчас совсем одни, никто их не потревожит. Паша ахуевал. Ахуевал настолько, что даже не мог полностью выразить степень своего шока на лице. Рациональная часть его сознания не то, что кричала и била тревогу с табличкой «SOS», она ревела ему о том, что надо это сумасбродство прекращать. Однако другая половина его отдела самоуправления нашептывала сладкую песнь о том, что стоит продолжить спектакль и лицезреть, что же будет дальше. Все-таки Воля рациональный человек и понимает, что хорошо, а что нет. Поэтому без капли сожаления бесстыдно наблюдает за серой ширмой, скрывающих его коллег. Между тем Арсений медленно перевел взгляд вниз, на пах и начал аккуратно расстегивать молнию на штанах. Он с некой осторожностью прикасался к этому участку тела, словно имеет дело с какой-то очень хрупкой вещью. — Наверное, именно из-за желания экспериментировать французы и стали законодателями моды много веков назад, — с ноткой интереса в голосе подметил мужчина, захватая рукой член, обтянутый тканью белья. Он тихо шикнул от боли. — Поэтому могу ли я называть тебя куртизанкой, mon chéri ? — на этом моменте Попов без капли стеснения и вопроса о должном разрешении, сдергивает оставшуюся одежду до колен парня. — И почему это ты решил, что я куртизанка? Ай, — надул губы Шастну, скрывая писк, и стараясь не обращать внимание на то, что происходит ниже. — Как-то не очень нежно, блин, — по залу прокатилась волна смеха. Арсений громко хмыкнул, медленно прячась за пределы ширмы. — Э-э, куда это ты? — парень даже слегка приподнялся шеей, не понимания движений Попова. Тот лишь на этот вопрос слегка улыбнулся. — Не обра-ай-щай внимание, просто здесь документы в тумбе, я хотел бы их перепроверить. Я пока тут занимаюсь своими делами, может ты и дорасскажешь, что еще было интересного на свадьбе, — мужчина плавно приземлился на бедра, удобней усаживаясь на ногах Антона. — я с превеликим удовольствием послушаю. А ты полис брала? — он снова приулыбнулся и наклонился. Размашисто проведя языком от самого основания члена до розовой головки, мужчина начал аккуратно теребить уздечку. Антон выгнулся навстречу, толкаясь членом в лицо по инерции. Но почувствовал лишь ехидный смешок в свою сторону. Попов отпрянул. — Да все ж, что мне показалось интересным, я уже все рассказала-а-а, — вымученно зашипел парень. Арсений аккуратно провел ладонью по стволу, а после медленно, массажируя, начал гладить головку, разглаживая появившийся предъэкулят. Шастун сглотнул и откинул голову назад, стараясь даже периферийным зрением не видеть несчастного Попова, который творит черт знает что. По телу разливается тягучее наслаждение, отдаваясь прокалыванием на подушечках пальцев. Желание начинает с каждой секундой нарастать все больше и больше, так и хочется мысленно сообщить, что хочется быстрее и грубее, но никто читать мысли не умеет, к сожалению. — О, я тут твое свидетельство о рождении нашел, представляешь? — голос мужчины не дрожал. Наоборот, он стал более бархатистым и томным, почти не срывался на хрипотцу. Актера вообще ничто не выдавало, по сравнению с тем, что он творил с его другом. Уже обхватывая ладонью член, аккуратно надраивал тому, прекрасно зная и видя, как тот истомно дышит, как нервно опускается его грудная клетка, как пальцы сжимают одеяло, как глаза на моментах закатываются от удовольствия. Он дразнил его саднящей нежностью, зная, что тому хочется и сильнее, и грубее. — Ну, если ты так не хочешь говорить, то буду рассказывать я, — под конец предложения можно даже было расслышать ухмылку в сказанном. Арсений ускорил темп чуть сжимая ствол в руке. Антон открыл рот в немом стоне и тот же прикрыл его сгибом локтя, стараясь как можно тише и медленнее дышать. Ноги начали мелко подрагивать, он жутко возбудился от столь странной и горячей ситуации. Их видят, почти. За ними наблюдают, да. За ними, черт возьми, наблюдают. От этой мысли тело распаляется еще больше, а мозг уходит далеко-далеко, желание кончить начинает мозолить текстом перед глазами, хотя еще однозначно рано. Он ведь прекрасно знает, что Попов обычной дрочкой не останется доволен. Слишком просто для него и не так весело. Сердце стучит глухими ударами так быстро, что пульс можно спокойно слышать ушами и всем, чем только можно. Парень чувствовал как по спине прошлась прохладная испарина. Его левая рука обняла живот, сжимая правый бок от нетерпения. Мысли, что это так неправильно и так порочно распаляют его член еще сильнее, и чувствовать, как по стволу ритмично проходятся от самого начала до головки, становится в разы приятней. Приходится закусывать обратную сторону щеки, чтобы случайно не застонать в долбанный микрофон. — Слушай, — Попов решил окончательно свести своего коллегу с ума и убрал пальцы с головки. — ты какая-то напряженная-ай. Нельзя говорить букву «р»? — Арсений, да ты прям в ударе, — заликовал ведущий. «нельзя мямлить» — Давай я сделаю тебе массаж, — в момент Антона переворачивают на живот, за что он больно впечатывается носом в кровать. Парень расширил глаза в немом напряжении. Сейчас Шастун буквально стояло раком перед мужчиной. Коленями опираясь на пол, а всем остальным корпусом ложась на постель. Попов плавно протянул ладони к пояснице, касаясь кончики пальцев к спине. Мужчина приподнял белую рубашку, затем майку, которая, кажется, приросла, и начал плавно массировать нежную светлую кожу. Пальцы продавливали податливое тело, вызывая волну мурашек. Антон глухо выдохнул, слегка прогибаясь в пояснице. От таких зефирных касаний тело превращается в плавящуюся массу. — Как тебе? — игривую интонацию в голосе можно различить не вооруженным ухом. — В-все замечательно, — Шастун было поднял голову, но сразу же уронил ее обратно, ощущая как ладони плавно перетекли на напряженные ягодицы. — Ох, Антошка, че ж ты так тупишь, — по-дружески простебал парня Воля, вызывая смех следящий за ними аудитории. — Любишь побольнее? — зал взорвался от столь откровенных вопросов Паши, кто-то даже захрюкал, вызывая еще большую волну смешков. Сережу, например, вынесло еще с первой фразы ведущего. — Да я не настолько…. — конец предложения затерялся где-то далеко. Парень чувствует, как его ягодицы начинают аккуратно и медленно раздвигать. Антон заскулил еще больше, когда его тело дернулось от боли, вызванной дурацким шокерами. Он сжал как можно сильнее свои ладони, еще больше зарываясь лицом в кровать. — И неправда, что я туплю! — от прилива уверенности Шастун сумел кивнуть головой, устремляясь взглядом в пустое место собеседника. — Просто иногда такое вот случается! — его взгляд попытался устремиться в сторону Паши, которого нагло перекрывала столь дурацкая ширма. Ведущий лишь бросил незатейливое «ага, ага» и продолжил следить за игрой. В то время пальцы Попова пробрались в столь заветное местечко, мужчина сглотнул накопившуюся слюну и с нескрываемым удовольствием наблюдал за столь эротичной картиной. Любования таким откровенным видом заставляли член в который раз дернуться, сдержать себя в руках не получится. — 100% ебутся, пидорасы, — шепнул на ухо другу Сережа, закрывая ладонью микрофон. — Да я хуй его, бротан, — так же тихо ответил тому Позов. — Их вообще ничерта не видно. Такое чувство, будто либо сам Арс все подстроил, либо оба, не зря ж ширмой прикрылись, — он покосился взглядом на Добровольского. — А этому вообще в кайф походу, — Мативиенко последовал за Димой. — Тут люди на сцене трахаются, а ему хоть бы хны, — с возмущением прошептал недовольный актер в очках. — Сам-то не лучше, — ответил в тону ему Сережа, щуря карие глаза. — Если бы у кого-то были претензии, это все бы быстро прекратили, — собеседник поджал губы. — А че ты так, — мужчина слегка толкнул друга локтем. — возбуждает? — он поиграл бровями. — Ой, да иди ты, — немощно простонал Позов. Антон не понимал сколько времени прошло. Десять? Пятнадцать? Час? Он сбился со счета, стоило пальцу Арса растянуть его. На деле прошло жалких две минуты, за которые ему скоро придется поплатиться своим дыханием. Потому что с какой силой он старался дышать ровнее и быть более концентрированным, не каждый бы смог. Он понимает, что надо сказать хоть слово, но единственное, что из его рта может выйти, так это сладкий и ноющий стон. С каждым грубым толчком хотелось как можно сильнее выгнуться и насадиться на столь желанный член. Жарко. Очень жарко. До невозможности жарко. Лицо, спина, все тело вспотели не столько от эмоций, а сколько от движений Попова, сколько и от о обездвиженности Шастуна. Он продолжает также стоять раком, лежа всем корпусом на кровати, пока его в это время почти беззвучно трахают сзади. Плавно, нежно, то наоборот, как дикое животное. От таких американских горок голова начинает в прямом смысле кружиться. — Как тебе наши обручальные кольца, милая? Я сам выбирал, — проговорил где-то в далеке Арсений, парень от возбуждения слышал все словно через невидимый барьер. Он слегка приподнял голову, стараясь сконцентрироваться, но тут же опять ее уронил, стоило мужчине ускорить темп. Он вбивался грубо, до самого основания, вызывая полный спектр приятных эмоций в теле актера. Блять. Это так заводит. Заводит сраная публика, которая с нескрываем интересом наблюдает за ним. Заводит то, что его трахают прямо на сцене перед глазами зрителей и его друзей. Заводит то, что одновременно его член приятно трется от ткань постели, заставляя в наслаждении оттопырить задницу сильнее. Мысли путаются в один единственный комок. Дрожащей рукой, он как можно дальше отводит микрофон в сторону и начинает громче дышать. Попов ускоряется, сжимает одной рукой ягодицу, оттягивая, а вторую располагает на переднюю сторону бедра, вбиваясь еще грубее и еще жестче. Тело Антона начинает двигаться по кровати почти в такт к толчкам и он не выдерживает. Окольцованные пальцы с силой сжимают простынь, лицо вдавливается с силой в постель, а рот издает хныкающие постукивания. И богу лишь известно, слышит ли его кто-то или нет. Уже плевать, слишком плевать. Уши улавливают еле слышимые стоны Попова, от чего Антон заводится еще сильнее, хотя куда больше. Парень старается как можно сильнее двинуться к нему. Насадиться на этот член еще сильнее, почувствовать еще, еще, еще. Его светлая макушка скрывается за ширмой и он понимает: скоро все закончится, это недолгий секс, их сценка уж длится очень долго. Как только Шастун скрылся от зрительских глаз, его руки тут же свели в одной точке, обездвиживая. — Кто-то хотел быть главным, да? — зеленые глаза закатились от возбуждения. Парень проигнорил то, что такую позицию изъявила его героиня, а сам он был вполне не против давать себя так искусно и хорошо трахать, оставаясь в такой столь беззащитной роли. В один момент хрупкое тело полностью напряглось, Шастун сжал мужчину, заставляя того дышать глубже. Поняв яркий намек, Попов опустил руку и начал резво надрачивать тому во всю длину. Антон взвыл. Эмоций, переполнявшие его, били через край, он жадно и глубоко задышал, кончики пальцев онемели, тело начало непроизвольно дергаться в предвкушении скорой развязки. За секунду его тело натянулось в струну, голова налилась свинцом, ладони запотели еще сильнее, сердце забилось еще быстрее. Громко простонав, он излился на простыни под собой и начал скулить. Заиграла музыка, являющийся окончанием сцены. Попов сделал пару резвых толчков, схватил того за шкирку, не давая отдышаться, и поставив того на колени, начал надрачивать перед ним. Антон затуманенными глазами наблюдал снизу вверх за столь возбуждающим действием, не до конца осознавая, что мужчина хочет сделать. Обладатель голубых глаз ухмыльнулся и тут же, хватая того за лицо и открывая рот. Он кончил с глубоким стоном ему на приоткрытые влажные губы, держа рукой за светлые кучерявые пряди. Арсений еще пару раз прошелся по толстому стволу, «выдавливая» остатки спермы на подставленный широкий язык. Будь его воля, он бы забрызгал ею все это невинное лицо, но в этот раз придется обойтись лишь этим. На дрожащих ногах Антон медленно поднялся, опираясь руках о тело Попова. Парень взглянул на его лицо, встречаясь с улыбающимися глаза и такой же радостной улыбке до ушей. Шастун слегка склонился к нему, наклонив голову в бок. А затем провел мокрым языком по ушной раковине, вызывая у собеседника мурашки по спине. — 1:0, в твою пользу, — прошептал парень, прикусывая мочку уха. На это тот лишь ухмыльнулся, притягивая к себе ближе за талию. Их не заботило то, что за ними наблюдали. Это их работа. Даже в этой ситуации это вряд ли и можно было бы назвать работой, хотя к постыдному, они были не совсем одни. Но какая нахрен разница? В тот момент, они были только вдвоем. Для себя, для друг друга. Совсем одни.