X
Юсеф Стоун. Имя, нагоняющее страх и необъяснимую дрожь по всему телу. Имя, прославленное во многих уголках земли. Имя, что ещё надолго засядет в истории преступного мира, ведь именно нынешний его представитель и заставил народ содрогнуться, ощутив приход одного из всадников апокалипсиса – болезни. Есть множество трактовок значения его имени, но одна из них определённо описывает его как личность в целом: «Великий бог». Только Богом как таковым он являлся не всегда. Его история началась в 1954 году. После Второй мировой войны экономика Турции оказалась в тупике. Проводимая политика государственного регулирования экономики исчерпала себя. В стране начались волнения: вспыхнули забастовки рабочих, в городах прошли демонстрации. Всё это не могло не затронуть молодую семью Стоун, что и без того была не в лучшем материальном положении. Денег катастрофически не хватало, от того беспокойной Эдже и далеко нерешительному Хасану пришлось перебираться в США. «За лучшей жизнью!» - таким был их девиз. Их желания казались вполне себе осуществимы, ведь Соединённые штаты переживали на тот момент экономический подъём. Американцы становились самой богатой на планете нацией, которая сумела похвастаться самым высоким уровнем жизни населения. Стоуны сделали правильный выбор. Эмигрировав в США, они смогли быстро обустроиться на новом месте благодаря оставшимся отголоскам связей и начать зарабатывать неплохие деньги. Те незначительные суммы в их руках казались паре «несусветным богатством», от того Хасан стал активно планировать пополнение рода семьи. Так в 1954 году на свет появляется долгожданный первенец, которого нарекут по-своему значимым именем - Юсеф. Вслед за ним рождаются погодки - Кемаль и Мерием. Не рассчитав должным образом свои возможности, семья вновь оказывается в весьма затруднительном положении. Дабы прокормить детей Хасану приходилось брать на себя несколько рабочих смен и в ночное время подрабатывать на самом зашарпанном заводе. Эдже же в это время круглые сутки старалась приглядывать за детьми, но порой девушке не удавалось справляться со своими обязанностями. Оказавшись одна в чужой стране, без копейки в кармане и с тремя детьми на руках, Стоун быстро сгорала подобно маленькой спичке. Послеродовая депрессия дала знать о себе ещё после рождения Кемаля. От того Эдже утеряла всякие чувства к родному плоду их любви. Девушка могла часами не обращать внимания на крики детей, что ещё не имея способности говорить, отчаянно пытались донести матери свои мольбы о внимании. Казалось, что та находилась в подобии вакуума, который состоял исключительно из её воспоминаний о вольной жизни. Закрадываясь в угол оледеневшей гостиной, брюнетка крепко прижимала колени к груди, пока хладные пальцы невольно забирались в спутанные волосы. Она не могла переступить чрез себя. Ранее Эдже совершала попытки вновь возлюбить родную кровь, но всё понапрасну. Единственное чувство, которое прожигало её душу на протяжении нескольких лет - ненависть. Ей казался отвратным их изнеможенный внешний вид, покрасневшие от разъедающих слёз, жалобные глаза и грязные, смердящие пелёнки под их телами, которые могли не меняться неделями. Отвращение прожигало истерзанную душу не только Эдже, но и «иссохшего» от труда Хасана. С годами упорного труда, денег хватало лишь на малую часть того в чём нуждались дети. Супруги могли голодать месяцами, а питаться, лишь по счастливому случаю, оставшимися объедками, которые, как им казалось, насыщали сполна. Круговорот нищеты, голода и затяжной депрессии жены, вводили Хасана в ещё более затруднённое положение. Он понимал, что как главе семейства ему придётся тянуть всю эту ношу лишь на своих исхудавших плечах. Только вот это осознание никак не предавало тому сил, а лишь привело заблудший разум к разного рода «побегам». Находя утешение за распитием спиртного в захудалых, мрачных барах их нищего района, мужчина пропадал на недели, а то и на месяца, оставляя семью наедине с поджидающей момента смертью. Создавалось ощущение, что ещё немного и Стоуны вправду окажутся искоренены, но в одну из ночей в баре, к «торжеству погибели» Хасана присоединился незнакомый тому ранее мужчина. Он отличался от всех остальных. Смотря на него, в голове Стоуна возникал лишь один вопрос: «Что привело такого как ты в наше вязкое болото смерти?». — Я долгое время наблюдаю за вами, мистер Стоун. Ваша семья балансирует на тонком лезвии ножа…Ещё один такой неверный шаг и в падении вы можете лишиться жизни. Не могу осознать, что вы выбрали такой конец. — бездушный взгляд пристально оглядывает обескураженного монологом пьяницу. Незнакомец с тяжёлым вздохом пропускает руку в карман и достаёт из него визитку. — Отравленный мир, зверьё вокруг, голод - всё это лишь фон…внешняя сторона мрака. Главная проблема кроется в нашем разуме, который не желает мириться с установившимся порядком. Ваша судьба исключительно в ваших руках. — мужчина оставляет визитку с номером пред Хасаном и покидает заведение также незаметно, как и появлялся. Стоун остаётся обескуражен, но быстро собрав все мысли в кучу принимается изучать клочок бумаги. Лишь цифры и ничего более. Кем являлся этот человек? Данный вопрос мучил мужчину не долго. Уже через пару недель, втайне от жены, Хасан решается позвонить по указанному номеру, что и стало его роковой ошибкой. Он напрямую оказался связан с одной из самых быстроразвивающихся мафий Нью-Йорка, которая активно нанимала в свои ряды прислугу и членов группировки. Всё было подобно сну. На дворе стоял 1960 год, а мафия процветала, как и ранее. Только ныне ряды её оказались скрыты от внешнего мира. Работая под прикрытием больших компаний, скрываясь вовсе, мафия по кусочкам выстраивала свой мир и вела особую жизнь, за гранью морали и человечности. Они по-своему создавали состояние, по-своему торжествовали и жили также по-своему. У них были свои законы и порядки, о которых простым людям даже догадываться оказалось сложно. Таинственность не могла не привлекать и без того одурманенный рассудок Стоуна. Он дал своё согласие при первом же разговоре. От безысходности иль жажды большего на «карьерной лестнице»? Оставалось лишь гадать. Вернувшись домой в тот день, Хасан безо всяких эмоций оглядывал углы обшарпанного дома в последний раз. У него не было чувства сожаления от грядущей разлуки, как и страха за детей у него не присутствовало. — Это мой последний вечер. Больше я не вернусь к вам, но…тебе не стоит беспокоиться. Я буду присылать вам деньги. — холод. Это было единственным, что источал образ мужчины в ту ночь. В воздухе повисло явное напряжение, что не могло не кружить голову Эдже. Она всматривалась в лицо супруга с особым недоверием и поселенной смутой в душе. Его взгляд стал пустым как никогда ранее. Стоя в паре шагов от жены, Хасан опускает глаза в пол, но совсем не от чувства вины, а дабы не видеть её дальнейших эмоций, что окутают девушку с приходом осознания. — Повтори…Хасан, повтори то, что ты сказал мне! — былая надежда на глоток воздуха вмиг покидает сознание Стоун. От услышанного кровь в жилах стынет. Он и вправду собирается уйти? Забыв о спящих детях, женщина неожиданно срывается на крик. Откидывая кухонную тряпку в ноги мужчины, та всё же заставляет его вернуть охладевший взор. — Подлая тварь. Ты намерен уйти и оставить меня с этими мелкими уродами?! Тебе ли не знать, какое пламя горит в моей душе, как я мучаюсь от нашей грядущей гибели здесь, в этой развалине!...Ты лживый пёс, что обещал мне сказочную жизнь, а я лишь слепо верила и любила. Я годами таила надежду на лучшее, отреклась от семьи, сбежала из родной страны и что я имею ныне?! — Успокойся. Закрой рот. — цедя сквозь зубы, он казался непоколебим. Прикрыв глаза, брюнет сводит брови к переносице и явно погружается в свои мысли, чем ещё больше выводит свою супругу. — Работа…предполагает нахождение там круглые сутки. Отказ от былой жизни, полностью. Я бы мог забрать тебя с собой, но подумай о наших детях… — Я готова искоренить все эти жалкие годы, готова забыть об этом грузе, что сидит на моей шее. Они ничего для меня не значат, Хасан. Я любила Юсефа…но лишь год. После чувства покинули меня, как и желание жить в этом омуте. — проходя вплотную к супругу, Эдже сквозь зубы проговаривает свою исповедь. Ударяя кулаком по груди, женщина вновь даёт волю эмоциям. — Моя жизнь подобна клетке! Ржавой, но до одури прочной. Я как птица изранила, избила свои крылья в ней и утеряла всякую возможность летать. Но каждый день, каждую ночь засыпая в слезах я молила всевышнего лишь об одном…о спасении! Ныне ты держишь в руках ключ, а вот освобождать меня не намерен. Так почему?! — Эдже, я взываю к тебе, одумайся! — хватая брюнетку за плечи, Хасан с силой сжимает их и устремляет взор в обезумившие глаза жены. — Как ты можешь так говорить о наших детях?! Они были созданы в любви, в наши лучшие времена… — Их больше нет! Как и моей любви…как и моих чувств. — нервно мотая головой, девушка отталкивает от себя мужа и принимается ходить из стороны в сторону. Её облик более не был прежним, она страшила своего супруга куда больше, нежели в былые времена. Прокручивая в голове все исходы событий, Эдже терзала бледную кожу на груди ногтями и явно не могла мириться с сложившейся ситуацией. — Эдже…ты должна понять, у нас нет иного выбора. — Есть! — неожиданно сорвавшись с места, девушка сокращает расстояние меж ней и мужем, после чего отчаянно припадает к его ногам. С силой ухватившись за ткань истерзанных временем брюк, та поднимает взор, пока по бледным щекам потоком начинают литься горькие слёзы. — Хасан, я молю тебя! Мы уйдём вместе! Ты и я…как мы и планировали изначально. Начнём жизнь с чистого листа и позабудем о невзгодах. Я знаю, что ты связался не с теми людьми…знаю, какова может быть плата, но лишь вместе мы сможем выжить в их мире. Слышишь меня?! — сорвавшись на крик, Эдже заламывает брови и сжимает тонкие губы, дабы не выронить лишних слов. — Я знаю, как нам поступить и обрести всё чего мы так желали. Доверься мне… В ту ночь мир замер в предвкушении их решения. Супруги долго сидели на кухне за полупустым столом, на котором покоился лишь мятый клочок бумаги и карандаш, что терпеливо ожидал своего часа. Метая друг на друга зверские взоры, пара пребывала в явном напряжении, что заполняло собой всё пространство вокруг и беспощадно дурманило разум. Царила тишина, зловещая и угнетающая как никогда ранее. Лишь тихое завывание ветра за окном возвращало пару в реальность и не давало сбиться с выбранного пути. Наконец, Хасан нерешительно берет в руки карандаш и дрожащей рукой притягивает к себе лист бумаги. Они написали письмо, прощальное и максимально краткое. Им было ясно, что это их последняя совместная ночь, что проснувшись на утро Юсев, как самый старший, возьмёт в руки клочок бумаги и первым познает все грядущие тяготы жизни. Маленькие руки охватывает жуткий тремор. Ранее светлые, подобные янтарю глаза в миг омрачают свой взор. В сотый раз пробегая ими по тексту, шестилетний Юсеф до боли прикусывает нижнюю губу и всячески пытается найти оправдание написанному:«Дети, отныне вам придётся жить самостоятельно. Мы долгие годы пытались тянуться изо всех сил, дабы поставить вас на ноги, но по итогу осознали, что никто иной, кроме самой жизни не воспитает вас достойным образом. Поэтому, вверяем вас в руки судьбы. Но это не означает, что мы покидаем вас вовсе. Нет. По возможности мы будем отправлять вам средства на жизнь. Распоряжайтесь ими грамотно и с умом. Будьте сильными. Ваш отец и мать.»
Странное было дело – осиротеть, не достигнувши и десяти лет. Они лишились семьи не успев твердо встать на ноги. Некоторым детям было суждено расти без родителей. Стоуны являлись одними из них. Это являлось особой трудностью, огромным препятствием на длинном пути, с которым справляться в первую очередь следовало самому старшему – Юсефу. Так, со временем, с маленькой суммой на руках и ещё двумя детьми под рукой, ему пришлось осознать, что порой страдание – это просто страдание. Оно не делает тебя сильнее, не выстраивает характер, лишь причиняет несравнимую ни с чем иным боль. Осколком сидит в кровоточащем сердце и не даёт покоя ни днём, ни ночью. Порой это страдание заставляло в одиночку тонуть в своих слезах, а после прятать настоящие эмоции под тёмной вуалью, ради благополучия единственных оставшихся близких людей. Семь лет без образа матери, без редких, но таких драгоценных явлений отца пролетели незаметно. Всё это время родители, как и заверяли, отправляли детям некоторые отчисления, а порой и рассказывали о своих текущих делах. В маленьком свертке под прохудевшим матрасом Мерием хранились письма, из которых можно было узнать, что сейчас их родители работают во служении у очень влиятельных людей, что у них есть своя комната, что ныне они едят не раз в месяц, а целых три раза за один день. Они были счастливы, но без них. Пара ни разу за семь лет так и не возжелала узнать о том, как обстоят дела у их детей. Им не суждено было узнать, что их так и не приняли в школу, что Юсеф сам стал обучаться грамоте и параллельно старался дать знания брату и сестре. Эдже не интересовало, что Кемаль к своим двенадцати годам становился искусным живописцем. Хасан и не предполагал, что Мерием научилась очень вкусно готовить, порой даже и не из очень сочетаемых продуктов, ведь денег на хорошую еду им по-прежнему не хватало. А оборвав связь в 1967 году, супруги так и не узнают, как в морозную зиму их дети будут вынуждены скитаться по заснеженным улицам, взывая к людям о помощи. Они не увидят, как плоды их былой любви в лохмотьях будут тянуть обмороженные руки ради ничего не стоящей мелочи и впоследствии получать такие ранящие, презрительные взгляды. Стоуны, так и не узнают, что младшие получат сложную, двухстороннюю пневмонию и пока их старший брат будет ползать на коленях пред бездушной толпой, они скончаются в ужасных муках и адской агонии, видя пред глазами смутные образы покинувших их родителей. Ни Эдже, ни Хасан не услышат истошного вопля Юсефа в тот день. Только лишь юноша смог узреть пред собой эту картину, ощутить всю боль утраты и по итогу сломя ноги убежать прочь. У него не было тёплой одежды, денег и ныне крыши над головой. Обессилено волоча промёрзшими ногами по лесным сугробам, он не знал, хотелось ли ему действительно бежать, расставаться с умершими и покинувшими его. Но он точно знал, что остаться, означало бы покориться жестокости судьбы. Он никогда не склонял пред ней головы. Несмотря на каждую пощёчину от матери, на каждое перенесённое наказание от отца, даже несмотря на их уход он никогда не смел отдаться власти судьбы. И вот, когда он отправился прочь, его дом, брат и сестра, образы родителей – всё это осталось позади. Его путь в ту ночь казался вечным, но в итоге Юсеф остановился у ворот одного из старых, всеми забытого детского дома. С рассветом началась его новая жизнь, но далеко не такая, какой он себе её представлял. Смерть и болезнь обитали в рушащихся стенах старого здания. Было трудно сосчитать, сколько детей погибало на глазах от зверских наказаний, пыток и истощения. У многих выживших в глазах был страх, а для Юсефа не было ничего страшнее, чем вернуться к былому кошмару, что окутывал его все тринадцать лет. Но когда это жуткое чувство всё же преследовало его, он вспоминал своё имя. Его нарекли именем Юсеф, что означало – великий Бог. Он заучил это и научился быть Юсефом. Никогда не ощутив на себе тепла родителей, он познал, что значит холод и чем холоднее ему было с годами, тем больше он остужал своё сердце. Он шёл назло тем, кто считал его слабым, шёл назло судьбе, дабы быть сильнее. Стоун достигал вершин в учениях, в борьбе и в глазах руководителей детского дома, а если и допускал оплошности, то не страшился никаких наказаний. Казалось, что его не могли остановить ни многочисленные побои, ни нескончаемые голодовки, ни омут оскорблений в его адрес. Всё от того, что Юсеф сделал себе крылья из своей злости и неоспоримой обиды. Отныне он подобно ястребу летел к желанной грани исполнения его заветных желаний. Рассекая время, ему удалось преодолеть ещё семь мучительных лет. На дворе стоял 1973 год. Двадцатилетний юноша успешно выпустился из детского дома и поступил в один из лучших университетов на кафедру психологии, параллельно продолжая совершенствовать свои боевые навыки. В учении у него никогда не возникало трудностей, особенно сейчас, ведь дар считывать людей как открытые книги он обрел ещё годами ранее. Ныне казалось, что сейчас Стоун лишь укрепляет и дополняет полученные знания. Параллельно с загадкой человеческого бытия, Юсеф пытался раскрыть ещё одну тайну, а именно, что же произошло с уже давно забытыми им родителями. Во время пребывания в детском доме, он не раз слышал, как руководство пыталось напасть на их след, но всё было безуспешно. Это должно было положить конец его размышлениям, но обида и боль по-прежнему заставляли того двигаться дальше. Так после учебы и работы, юноша поздними ночами бродил по родным улицам и несколько раз заходил в излюбленный бар отца. Стоун посвящал этой теме и свои бессонные ночи, то и дело пытаясь сложить в голове до жути смутные фрагменты детства. Только старания казались напрасны. Он точно знал, что они связаны с преступным миром и от этого следовало, что их прощание было окончательным. И самому дурному было понятно, что мир мафии плотно укрыт мрачной вуалью от посторонних, простолюдимых глаз. Тогда то в голову Юсефа и пришло решение, что раз будучи простым человеком ему невозможно подобраться к тайне пропажи родителей, он станет частью тьмы и вновь сменит курс своего направления. Он был готов отречься от жизни, которую выстроил из мелких осколков, но подписывать договор с дьяволом не желал. В его мыслях сразу проявилась чёткая цель – самому стать этим дьяволом. Ему ничто не могло помешать, ведь Стоун обладал прекрасным знанием психологии людей и с годами наизусть заучил философию свободы, масс и бытия в целом. Бродя по низшим заведеньям, он сам того не сознавая применял тактику, что когда-то сработала с его отцом. Забрасывая крючок надежды в омут погибающих в пороках людей, Юсефу удаётся за год собрать свой первый состав группировки, а уже ближе к 1983 основаться в рядах, казалось бы недосягаемого мира мафии. Восемьдесят третий год стал поистине значимым в его жизни. Стоуну удалось успешно продвигать свои начинания в массы преступного мира, посещать первые в его жизни светские вечера и умело завоёвывать авторитет в глазах уже опытных руководителей. Но так было не всегда. У нового общества, в котором он пребывал, глаза и уши находились повсюду. Так, на одном из вечеров кто-то из гостей поднял тему происхождения мужчины. Впервые за долгое время Юсеф вновь ощутил на себе насмешливые и презрительные взгляды, что остриём вонзались в ледяное сердце и убивали остатки живого в нём. — Да он же обычный детдомовец, сирота, что когда-то побирался на улице в лохмотьях! — восклицала полноватая женщина преклонного возраста, сопровождая это оживлённым хохотом. — Юсеф, дорогой, расскажи нам, какого было подобно жалкому щенку скулить в чужих ногах? И где это видано, чтобы обездоленные сироты ныне торжествовали на наших роскошных вечерах? Высший свет вмиг подхватывает настроение женщины. Звонкий смех заполнял роскошный зал приёмов, и казалось, что придавал интереса этому торжеству, но никак не самому Стоуну. Заострив мёртвый взгляд на даме, Юсеф долго наблюдал за её весельем, параллельно сжимая бокал в руке, но по итогу впервые дал волю гневу. Смех вмиг смолкает, когда стекло с треском лопается от хватки мужчины. Осколки тут же пронзают сильную руку и заставляют алую кровь капля за каплей стекать на мраморный пол. Гости обращают обеспокоенные взгляды на брюнета, и уже было собрались сводить ситуацию к недоразумению, но оказалось слишком поздно. Не размыкая руки, Стоун оставляет в ней образовавшееся остриё и уже через секунду срывается с места, расталкивая всех со своего пути. Оказавшись пред зажатой в спинку кресла женщиной, Юсеф незамедлительно нависает над ней, одной рукой опираясь о подлокотник, а вторую, осколком приставляя к её шее. — Вы так открыто насмехаетесь над моим прошлым, а вот понять меня не возжелали. Да, я сирота, детдомовский, что претерпел на себе избиения плетью, голод и прочие муки. Я с самого рожденья жил по зверским законам, в зверском мире. Но я научился видеть, что неумолимая судьба – это ещё не самое высшее в этой жизни и тогда-то я осознал, что даже будучи слабым, напуганным, а что ещё хуже, изломанным горем…я могу преодолевать судьбу и подчинять её себе. Не имея ничего, я создал подобие дьявола и подчинил себе малую часть вашего мира, но это ещё не конец. Настанет день, когда лишь при одном упоминании моего имени небеса содрогнуться от страха и грядущей с моим приходом бури…и даже тогда я не остановлюсь. — аспидово-тёмные глаза за секунды наливаются кровью. Прорычав свою речь сквозь белоснежный ряд зубов, Юсеф без лишних раздумий совершает размашистое движение рукой, тем самым вскрывая глотку жертвы. Он не нуждался в её ответе, ему было достаточно лишь ужаса в её стекленеющих глазах и тихого хрипа, что продолжался не так долго. Мрачный, улитый с ног до головы кровью образ оборачивается к забитой в угол толпе. Никто не смел смолвить и слова после его сокрушительного поступка. Стоун выпускает из рук осколок, что с звонким грохотом падает на окровавленный мрамор и гости всем скопом вздрагивают, ещё больше пятясь назад. Мёртвый взгляд чёрных глаз прошёлся по каждому, впитал в себя их тревогу и страх, насытился ей. Именно эта услада и посадила зерно жажды большего в тот вечер. И именно с этого поступка пришло в действие его пророчество. С 1983 года началась эпоха Юсефа Стоуна. Весь высший свет без остановки скандировал имя властного руководителя. Они поражались его властной натуре, мрачному образу и силе, благодаря которой тому удавалось самому принимать участия в покушениях и давать сильный отпор противникам. Ни одна многочисленная группировка не могла одолеть этого мужчину, чья сила духа превосходила всё человечество вместе взятое. Он мастерски владел ручным, стрелковым и холодным оружием, при этом также знатно разбираясь и с взрывными устройствами. Его группа обучалась лишь у него, благодаря чему им также не было равных. Всего за пару месяцев Юсефу удалось выбиться на лидирующую позицию, обрести власть, состояние и по итогу подчинить себе весь преступный мир. На нескольких континентах одновременно, люди во всю судачили о всаднике апокалипсиса, что был прозван «болезнью» засчёт своей невероятно сильной и ни с чем несравнимой энергетике, а всё дело в садистском характере, что и сводил людей с рассудка. Он рвался утонуть в крови всех тех, кто не желал подчиняться его воле. Быстрому убийству не было места, поскольку особое наслаждение ему приносил лишь «кровавый спектакль», что состоял из мучительных страданий. В его венах кипело чистейшее безумие. Ядовито-бледные губы, вечно кривили рот в отвращении к миру. Он воплотил задуманное, стал господином тьмы, что одну за другой проводил души в мир мертвых. Стоун являлся одним из немногих, кто сознавал, что такое боль и смерть. Он проходил ту же тропу, что и всевышний. Отнимая жизни, заставляя людей отрекаться от здравого рассудка, порождая тревогу и психические расстройства, а в конечном итоге отнимая невинные жизни, Юсеф стал богоподобен. Воплотил значение его имени в реальность. Так, благодаря своему могуществу и всеобщей огласке, в один из дней в недавно выстроенное поместье Стоуна прибывает весть о людях, носящих с ним одну фамилию. Они долгие годы проживают в достатке, сладко едят и мягко спят без терзающих душу чувств. Новость заставляет пробудиться пламя внутри хладной души. Юсеф не запомнит, как в тот вечер он всего за час собрал свою группу, тщательно продумал наступление и выдвинулся в путь. Но на всю оставшуюся жизнь пред его глазами останутся облики родителей. Их полные ужаса лица, яркие глаза, что узрели свою смерть и первые за множество лет слова: «Кто вы и чего вы хотите?!». Его не признали, и это было очевидно. Он погубил того маленького, костлявого мальчика, в чьих глазах читалась боль и отчаяние. Пред супругами в тот вечер предстал совершенно чужой и более не знакомый им мужчина тридцати лет. Высокий рост, хорошо сложенное телосложение, шрамированная шея, кисти рук и мрачные, тёмные как смоль, покрасневшие от пережитых мук глаза. В них виднелись водящие хороводы черти, вопящие безвинные души и нескончаемые реки крови. Это был его путь к нынешнему демону, каковым он являлся. — Моё имя…Юсеф Стоун. В возрасте шести лет я познал, какого это осиротеть. Годами вперёд мне приходилось терзать себя, но вытягивать своих брата и сестру из омута, в котором были повинны вы. Кемаль и Мерием верили в меня, любили и таили пылкую надежду на то, что я со всем справлюсь, но они не смогли узреть моего восхождения на вершину, скончались от поражающей пневмонии. Навсегда остались молоды, но погибли в муках, так и не познав настоящей жизни. Но её смог познать я и ныне вы сто процентов слышали и восставшем кошмаре, всаднике апокалипсиса, что сгустил всякие краски и затянул ясное небо мрачными тучами. Он находится пред вами. Это я…ваша болезнь, ваше адское пламя, ваш мучительный конец. — лица Хасана и Эдже вмиг сменяются. От услышанного тело прошибает током, а волосы казалось, встают дыбом. Переглянувшись меж собой, пара осознаёт упущенные года. Осознаёт свою ошибку, но сын не позволяет смолвить им ни одного слова. — Некоторые вещи никогда не вернутся к тому, какими они являлись ранее, независимо от того, как бы сильно вы не пытались…Знаете, я стал большим поклонником мести. В ней человек великолепно проявляет своё истинное нутро. Ведь ей предшествует некая объективная причина, переломный момент, что и порождает дьявольское пламя внутри. — сохраняя вводящие в ужас спокойствие, Юсеф проходит ближе к родителям, держа руки сложенными за спиной. Оглядывая их жалкие облики сверху вниз, Стоун втягивает щёки и слегка щурится, будто что-то обдумывая, но после лишь переводит взор на группировку и тяжело вздыхает. — Давным-давно я охладел, сердце моё стало ледяным и погибло вовсе, но получив известие о том, что вы проживаете свои последние годы в райской усладе, я не мог не прийти и не показать вам своей боли, не мог не отомстить…Охрана, взять их! Крик хозяина побуждает группировку вмиг исполнить получение. С силой заламывая руки обоих супругов, те выводя их из дома в сопровождении истошных криков и мольбы о пощаде. Оба осознали свою вину, вспомнили давно оставленное, что так желали искоренить из своей «истории». Они пытались вырваться, давать отпор, остановится хоть на секунду, дабы дать оправдание, но их сын был непреклонен. Оставшись стоять посреди богатой гостиной, мужчина устремил взор куда-то вдаль, абстрагировался от всего происходящего, ведь он знал, что это было лишь началом. — Ты обрёл могущество, заставил всех сторониться себя, но вот для нас ты по-прежнему останешься лишь мрачным пятном. Чернотой и не более, слышишь, тварь?! — успев остановится, Хасан вскрикивает свои последние слова, о которых ему придётся пожалеть ещё тысячи раз. Хладна рука рассекает воздух и подаёт группировке жест, дабы те замерли на местах. Брюнет оборачивается к создателям и поджимая тонкие губы, гордо вздымает подбородок кверху. Взгляд аспидовых глаз прожигает изнутри, заставляет совершить невольную попытку ринуться с места, но крепкие руки успевают удержать старика. — Глядя в утробу черноты, всегда ожидай нечто, что может родиться из неё в любой момент…отец. — яростно выплёвывая ядовитую реплику сквозь стиснутые зубы, Юсеф вспыхивает на глазах. Он принял конечное решение. Приговор будет исполнен. С той ночи жизнь Эдже и Хасана будто вернулась к первоначальной её точке. Их кровный сын без зазрения совести распорядился, чтобы их заперли в сырых, мрачных подвалах его поместья. Совершенно не пригодные для жилья, хладные, подсвеченные лишь тусклым светом свечей лабиринты. Он оставил их без еды и воды, без тепла и света, а за каждое непристойное выражение или попытку сбежать даровал кару, пытки, которые приходилось когда-то претерпевать и ему будучи воспитанником детского дома. Первый месяц Стоуны не теряли боевого духа, в сердцах была разожжена злоба, но после это утихло. Далеко не молодой организм смог продержаться лишь полгода, а после затлел подобно маленькой спичке. В день их смерти, Юсеф спустился в адские подземелья, дабы узреть итог своей мести. Истощённые и истерзанные руками группировки, супруги умертвлённо лежали порознь друг от друга. Уверенно проходя ближе, брюнет прищуривается, оглядывая каждую открытую рану, каждую гематому, ссадину, а уж после и выражения их лиц. Пожимая губы, тот слегка вскидывает бровями и оборачивается к четырём служащим, что и доложили хозяину о кончине родных. — Они сдохли подобно скоту. Жалкие твари, что забрались до небес, но по итогу получили заслуженное и унесли с собой в ад всю свою злобу и внутреннюю гниль. — видя расхождения мнений в глазах подопечных, Стоун складывает руки за спиной и плавно проходит ближе, параллельно переходя на полушёпот. — В этом мире более нет места морали. Она погибла с рождением первого человека нынешнего общества. С того дня образ единственного оставшегося Стоуна мрачнел куда больше, нежели ранее. Общество, пребывая в страхе, отменяло торжественные вечера, либо же вовсе не приглашало мужчину к себе, а если он наведывался без предупреждений, то спешно покидало или оканчивало вечер. Но при этом нашлись и сторонники той философии, что он проповедовал. Предложения о союзах лишь успевали прибывать, но Юсеф оказался куда более требователен, нежели они ожидали. Мужчина оказался безумно требовательным, алчным и до жути жадным в плане финансов. В его полномочиях было обеспечить успех дела и забрать большее в своё и без того безмерное на тот момент состояние. Стоун долгие тринадцать лет вкушал власть на вкус, и она оказалась для него куда слаще, нежели искреннее счастье или любовь. Он наблюдал за недостатками людей, видел их слабые места. Ему удалось узреть многое: алчность, гордыня, чревоугодие, легкомысленность, зависть, низость. Мужчина презирал их, и умело пользовался их пороками в своих целях. Играл с ними ради своей выгоды, по итогу сводя своих жертв с рассудка, заставляя их боготворить его, бояться и в страхе неизбежной кары оканчивать свои жизни. Юсеф обернул свою власть в истинное зло и довольствовался этим ровно до одного момента, когда о себе решил заявить молодой наследник крупной династии – Антуан Денбро. Двадцатиоднолетний, рыжеволосый юноша обладал невероятной харизмой и амбициями, которые не могли не цеплять высший свет. Династийное происхождение лишь добавляло тому статус и создавало прочную опору среди затуманенных рассудков. Денбро вместе с супругой посещал множество вечеров, активно налаживал связи и входил в доверие легкомысленной свиты. Всё бы ничего, но краски сгустились также быстро, как он успел обрести известность. Её-то ему и не хватало. В его жилах кипела молодая кровь, а в натуре с рождения оказалась заложена борьба. Антуана не устраивала торжествующая власть Стоуна, и тот быстро перешёл в наступление. Собрав полное досье на мужчину, тот начал с повторения его кричащих деяний, которые порой ему удавалось превосходить по обилию крови и жестокости. Все его жертвы не имели за собой каких-либо прегрешений пред юношей, но это нисколько не мешало ему собственноручно вырезать глаза, отрезать уши, руки и наслаждаться предсмертным воплем, который раздавался в ночи по всей округе. Денбро без зазрения совести умертвлял всех, кто попадал к нему на дефектный взор, отнимал целые состояния, семьи и в конечном итоге оставлял их тела в самых презренных положениях на обозрение всем. Преступный мир трепещал. Впервые за тринадцать лет к ним снизошел новый, второй всадник апокалипсиса – голод. Только вот проявлялся он не чрез потребность в пище, а в откровенной жажде крови и ужасающей смерти. Новость громом раздавалась над миром мафии на протяжении всего 1965 года и к его концу, свита окончательно заявила – начало эпохи «Голода», эпохи Антуана Денбро. Весть не радовала никого, в особенности Юсефа. Он долгое время наблюдал за преемником, в некоторых случаях даже старался предотвратить его деяния, совершить нечто более масштабное, но казалось, что в созданном Денбро мраке все позабыли о страшащей рассудке болезни. Сейчас все были обескуражены и взволнованны лишь ненасытностью рыжего монстра, что пятнал своё имя кровью с каждым днём больше и больше. От поражающего разум бессилия, Стоун поручает строительство двух новых корпусов своего поместья, а сам впервые решает пребыть на родину, в Турцию. Отдалившись от Нью-Йорка, он не собирался отдаляться от преступного мира. Незаметно, но он продолжал находиться под его контролем, в особенности правящий там Антуан. В возрасте сорока шести лет Юсеф осознал конечность своей жизни. Минувшие годы пролетели слишком быстро, но холод в душе оставался неизменен. В те годы он стал чаще бродить по ярким улицам Стамбула, разглядывать сияющие от счастья лица людей и проводить самоанализ. Так, в один из таких философских вечеров, мужчина решает зайти в ничем не примечательное кафе, дабы передохнуть и выпить крепкого кофе. Оставляя охрану на летней террасе заведения, Стоун проходит внутрь и без лишних раздумий выбирает самый отдалённый ото всех столик. Он ненавидел такие заведения из-за количества людей, особенно в вечера подобные этому, но сегодня мужчина слишком устал, чтобы искать место потише. Взяв в руке потрёпанное меню, состоящие из одного листа, брюнет невольно хмурит брови от отвращения, но всё же принимается изучать его. — Добро пожаловать, господин. Могу ли я вам чем-то помочь? — нежный, подобно ангельскому, голос неожиданно обволакивает слух мужчины. Быстро подняв усталый взгляд, Юсеф сталкивается им с небесно-голубыми, местами сероватыми глазами белокурой девушки. Растянув пухлые губы в приятной улыбке, та слегка вскинув бровями, смотрела на посетителя в ожидании заказа. Образ её был настолько светлым и чистым, что не видывавший такого ранее Стоун замер от изумления. Пробегая широко распахнутым взглядом по хрупкому телосложению и лицу, что по красоте превосходило всех древнегреческих богинь, кареглазый млеет и невольно улыбается той в ответ. — Доброго вечера…могу ли я заказать эспрессо, покрепче. Это всё. — получив в ответ более широкую улыбку и слабый кивок, Юсеф вновь остаётся один, но уже не в раздумьях о своём о бытие, а в воспоминаниях ангельского образа, что впервые за сорок с лишним лет заставил его сердце содрогнуться. Оставляя восхищённый взгляд на пути по которому ушла официантка, тот раз за разом прокручивает в голове изящный облик девушки, поначалу и не подмечая, как мёрзлое сердце вспыхивает ярким пламенем от накрывшего с головой изумления. В тот вечер девушка исполнила заказ гостя и одарив того ещё парой кротких взглядов и улыбкой, более не приближалась. Не позволяла большая загруженность заведения. Стоун же наоборот просидел в оживлённом заведении вплоть до самого его закрытия, так и не спуская взгляда с официантки. Будучи завороженным, он отрекся от отврата, что испытывал к обществу, не замечал их истошного смеха, тошнотворных радостных гримас и даже их уход показался тому исчезновением, ведь всё внимание цепями оказалось приковано к НЕЙ. Это была любовь. Многие полагают, что выбор, который мы совершаем, и является этим высоким чувством, но это было великим заблуждением. Юсеф мог опровергнуть это, ведь в этот вечер спустя долгие годы ему удалось познать искренние чувства. Скажи ему об этом суждении и он моментально придёт в ярость. Разве имеем ли мы право совершать выбор в таком деле? Любовь в его понимании оказалась поражающей всё тело молнией, что пригвождает к земле посреди самого неожиданного тебе места. Так и сейчас в позднюю ночь Стоун до сих пор находился возле того самого непримечательного кафе. Пребывая во мраке ночи, мужчина стал ловить себя на чувстве тоски от утраты того света, что озарил его часами ранее. Он страдал, изнемогал по нему, взывал к небесам и те его услышали. Из омута терзаний мужчину вырывает украдкой выходящий из дверей заведения образ ангела. Белокурая устало проворачивает ключ в замочной скважине и уже собирается поспешно направится домой, как голубые глаза подмечают высокий, мрачный образ у стен здания. Невольно замирая на месте от страха, девушка хлопая ресницами старается привыкнуть к темноте, дабы увидеть лик незнакомца и когда это ей удаётся, та с облегчением вздыхая движется к нему. — Ох…вы меня не на шутку испугали. Почему вы всё ещё здесь в такой поздний час? — официантка тихо смеется, оглядывая обескураженного и задав свой вопрос, поправляет сумку на плече, параллельно клоня голову вбок. — Прошу простить мою бестактность, я совсем не хотел вас пугать. Моё имя Юсеф Стоун и для меня стало бы честью узнать ваше. — брюнет совершает слабый поклон с легкой улыбкой на губах, после чего его когда-то мрачные глаза обретают столь отчаянный, жалостливый вид в страхе быть отвергнутым, что незнакомка тает. — Махфируз…Махфируз Акгюль. — её имя означало «Превосходящая луну» и Юсеф верно подметил это, ведь облик девушки и вправду источал мягкий, неброский лунный свет. — Вы пробыли здесь до самого закрытия лишь ради меня? — робко спросив об очевидном, блондинка вскидывает бровями в искреннем удивлении и слегка приоткрывает рот. — Не сочтите меня безумцем, но ранее не доводилось мне узреть столь нежный и светлый облик в своей жизни. Ради него одного я и остался здесь, дабы вновь ощутить ваше тепло и получить улыбку, как высшую награду…Я могу спешить, но не окажете ли вы мне честь позволить проводить вас? Местность мрачная, кто знает, что она может породить. — заглядывая в изумлённые глаза Махфируз, мужчина не в силах скрыть более явной улыбки на его губах. — Что ж…за столь верное ожидание и вправду полагается награда. Прошу вас, Юсеф, составьте мне компанию в эту прекрасную ночь. — долго не раздумывая, будучи поражённой репликами мужчины, девушка с яркой улыбкой на устах протягивает нежную руку Стоуну. Коснувшись её руки в тот день, Юсеф коснулся вечности. С неё и началась их история. Махфируз, подобно скрытой части души Стоуна, являлась человеком высокой духовности, который всегда стремился к гармонии и совершенству. Но в отличии от мужчины, та была весьма эмоциональна, что делало девушку уникальной и неповторимой в видавших ранее лишь мрак глазах Юсефа. Тот не скупился на красивые жесты по отношению к ней. Походы на красочные вечера в кругу свиты, дорогие украшения, сшитые специально для неё платья, но что больше запоминалось девушке, так это уставленный от и до цветами коридор её старенького подъезда. Соседи негодовали, а Махфируз ощущала тепло на душе и свою значимость в глазах мужчины. Подобно принцессе из сказок та кружилась вокруг усланного цветами пути и всё больше влюблялась в своего обожателя. Она знала кто таков Юсеф Стоун, он не стал скрывать не своей жизни до, не нынешнего статуса в преступном мире, чем ещё больше приковал блондинку к себе, своей открытостью пред ней. Несмотря на свою жизнерадостность и жажду новых открытий, Махфируз не была лишена жизненных испытаний. В подростковом возрасте она потеряла свою семью. Однако это не сломило её духа, ведь рядом вовремя оказалась глубоко любимая двоюродная сестра Софья, что вместе со своей семьёй приняла родственницу с тёплыми объятиями. Бок о бок с сестрой жизнь всегда была яркой и непринуждённой, что позволяло девушке оставаться порой чрез чур доверчивой и наивной по отношению к людям. Софья, что была почти её ровесницей оказалась куда мудрее и строже Махфируз, от того та могла идеально дополнять родную кровь и не давать ей сбиться с пути. Только вот в отношении Стоуна, старшая утеряла контроль. К моменту их знакомства девушка успела выйти замуж за известного на родине Роберта Каспбрака и не понаслышке знала, что значит состоять в мире мафии. Шатенка явно не желала сестре той же жизни. На почве этого пылкая Софья начала свою собственную войну против Юсефа, что будучи околдованным чарами ангела не желал упускать её. Как бы Роберт не пытался затушить пламя в душе супруги, всё было понапрасну. В середине 2000 г. преступное общество встало на дыбы от вести о скорой помолвке Стоунов. Прошло лишь пару месяцев с момента из знакомства, а Юсеф умело перешёл в куда более сильное наступление. — За что же небеса ко мне так несправедливы? — расхаживая по комнате, шатенка сложа руки на груди пыталась прийти в себя от полученной вести. — Ты через чур строга к нему, Софья…Он влюблён, также как когда-то влюбился в тебя и я. Мы тоже не медлили с закреплением союза. — устало присаживаясь на кровать, Роберт тянет слабую улыбку, но глаза его выдают. Он был сильно обеспокоен враждебностью жены. — Даже не смей сравнивать нас с ним! Юсеф подлый шакал, который скрывает пред Махфируз истинное нутро…я уверена, что бунты поднятые людьми против Антуана это его рук дело. Не сегодня так завтра он сломит сначала её, а уж после перейдёт на нас. — повышая тон, девушка останавливается и испепеляя мужа взглядом начинает размахивать руками, что были окутаны в летящие рукава халата. Она заставляет Роберта замолчать и не выдвигать более своих мыслей. Видя поникший вид супруга, Софья лишь поджимает губы и медленно проходит к окну, оглядывая огни Нью-Йорка, который завтра им придётся покинуть ради помолвки. — Он в городе? — Да, отправится завтра днём, чуть позже нас…а что? — Значит у него будет немного времени дабы пожалеть о том, что он перешёл мне и Антуану дорогу. — напряжённо выдыхая, Каспбрак вздымает подбородок кверху, после чего быстрым шагом покидает спальню. В ту ночь девушка от своего лица собрала срочное собрание группировки. Сон быстро покинул мужчин в совете, которые видя пламя в глазах хозяйки, невольно ощущали присутствие смерти в комнате для переговоров. Никогда ранее те не слышали из её уст слов о покушениях или что ещё хуже, так это об убийстве. — Этой ночью вы не уснёте. Соберите данные о том, во сколько выезжает и во сколько вылетает Стоун. Вам нужно опередить его и застать врасплох. Будьте также готовы к тому, что его охрана куда более обучена борьбе, нежели вы…— оглядывая ошарашенные взгляды группировки, Софья сводит брови к переносице и сквозь стиснутые зубы даёт последние наставления. — Будучи в Стамбуле я должна получить известие о его кончине. Я отдаю это поручение от своего лица и лица Антуана Денбро…Как его состояние? — Мисс Маргарет сообщила, что всё весьма прискорбно. После последнего поднятого бунта он по сей день не может прийти в себя. — тяжело вздыхая, один из советников опускает взгляд в пол вспоминая последний разговор с Денбро. — Видите…если я не права в том, что всё это козни Стоуна, так пусть всевышний ниспошлет мне самую ужасную кару на всём белом свете, а пока делайте то, что я приказала. Можете идти…— проследив отрешённым взглядом за каждым членом группировки, девушка прикладывает кончики пальцев к вискам и начав аккуратно массировать их, прикрывает глаза. Мысли гложут разум и отдают до боли неприятными импульсами в голове. Страх запятнанной репутации велик, но душа болела куда больше. Связано это чувство было как с Антуаном, так и с единственным родным по крови человеком. В ту ночь она так и не смогла уснуть от душащей её тревоги. Даже по прибытию на место и при встрече с сестрой Софья не могла унять бури внутри. Проходя по роскошно украшенному залу, девушка сразу выбрала себе место ближе к стене. На людях та являлась не более чем наблюдателем, но на самом деле за этой невинной вуалью скрывалась жуткая интриганка, что поступала жестоко лишь при посягательстве на своё. Гости собраны, тихо играла живая классика, свита вела непринуждённые беседы и лишь одна Махфируз всё витала меж этого скопа в лёгком волнении. Юсеф так и не прибыл. Блондинка, подобно маленькому щенку, распахнутым взглядом старалась найти образ возлюбленного в толпе, но то и дело натыкалась лишь на помрачневшую сестру и её супруга рядом, что вёл себя как обычно непринуждённо. Неожиданно с верхнего этажа поспешно спускается один мужчина из числа прислуги. Его ошеломлённый вид приковывает к себе внимание всех присутствующих в зале и заставляет вмиг замереть от накрывшего рассудки шока после следующего заявления: — Сегодня…в 14:38 машина господина Стоуна была подорвана по пути в аэропорт. По предварительным данным выживших нет. Как по щелчку пальца смолкает музыка и начинают слышаться ужасающие вздохи. Никто не был готов к таковому исходу, в особенности Махфируз. Выслушав заявление прислуги, та за секунды лишается чувств и сокрушительно падает на пол. Оставляя стеклянный взор на седовласом, девушка ощущает, как душа её погибает, сердце останавливается, а тело коченеет. Она умирает вместе с ним. Ранее яркие голубые глаза неожиданно сереют и начинают обливаться нескончаемым потоком слёз. Она не хотела верить услышанному, не могла, но и отрекаться от этого, когда Стоун не был рядом, оказалось невозможно. — Как это возможно?...кто только посмел?! — Роберт с ужасом оглядывает блондинку, после чего переводит взгляд на супругу, что отставив бокал, с невозмутимым видом направилась к сестре. — Софья… Величественно сложа руки в замок у линии талии, шатенка медленно проходит к Махфируз в гробовой тишине. Свита расступается, образовав вокруг сестер подобие круга. Все растерянные взгляды оказались прикованы лишь к ним. Оказавшись рядом с блондинкой, Софья изламывает брови домиком и осторожно тянет дрожащую руку к плечу девушки, но та успевает опередить её и с силой отмахивается от жестов сочувствия. Быстро поднявшись с пола, младшая заглядывает в глаза шатенки с особой злобой и ненавистью, после чего срывается на крик. — Это всё из-за тебя! Ты не принимала наш союз, ты настроила общество против нас, ты повинна в его смерти! — сорвавшись на нечеловеческий вопль, Махфируз склоняется ближе к шатенке, и уже было собирается накинуться на ту, но в этот момент из толпы выбегает пара мужчин из группировки Стоуна и хватают девушку за предплечья. — Ты убила его! Убила…своим поганым языком, что мелил похабщину о нём и обо мне! — Махфируз…я сама пребываю в шоке от услышанного. Эта новость поразила кинжалом каждого из нас, но я не теряю рассудка. Ваш союз и вправду был недопустим из-за разницы в возрасте. На всё воля всевышнего…— Каспбрак укладывая ладонь к сердцу заглядывает в обезумевшие глаза сестры и изо всех сил старается подавить её гнев, только попытки оказались тщетны. — Не смей даже зарекаться о всевышнем! Будь ты проклята! Слышишь?! Будь проклят тот день, когда ты объявилась в моей жизни! — блондинка вновь рвётся с места, но чужие руки из последних сил удерживают ту на месте. — Воровка…ты всё растоптала, всё уничтожила! Ты живёшь моей жизнью! Подобно кровожадному аспиду сожгла все надежды на лучшее и радуешься в душе! Да покарают же небеса тебя и твоего Антуана, ведь лишь вы заслуживаете смерти, но не Юсеф! — выкрикивая проклятия в лицо замершей на месте Софьи, голубоглазая учащённо дыша, хватается за сердце и смотрит на ту раскрасневшимися от жгучих слёз глазами с особой злобой. Каспбрак нечего было ответить той. Твёрдо стоя на одном месте, шатенка стиснув зубы выслушивала льющуюся изо рта сестры желчь, пока подоспевший к ним Роберт отрешенно встал за спиной супруги. Время остановилось по окончанию монолога Махфируз. Свита в ужасе переглядывалась меж собой и не могла понять, кто из сестер в этой ситуации был неправ, ведь не успев отойти от шокирующего заявления, тем пришлось наблюдать за вырвавшимися наружу демонами обоих. В этот момент массивные двери торжественного зала распахиваются пред новоприбывшим. Обернувшись на уверенные шаги, общество вмиг бледнеет пуще прежнего. Одни принялись зачитывать молитвы, другие же наоборот невольно попятились назад, освобождая путь увиденному явлению. — Махфируз?! — Юсеф Стоун, без единой царапины и намёка на произошедшее. Подбежав к возлюбленной, тот отталкивает членов группировки и тут же укладывает хладные ладони на мокрые щёки ошарашенной. Никто не смел смолвить и слова в этот момент. Махфируз, видя пред собой живого Стоуна, тут же набрасывается на того с крепкими объятиями. Прижимая брюнета к себе будто в последний раз, та жадно вдыхает родной запах и оживает на глазах. Необъяснимо, но свита тому свидетели. Оба стоят также молча, питают друг друга своей силой, пока Каспбраки в недоумении испепеляли тех взглядами. Только вот основание тому у обоих было разным: Софья не могла поверить в то, что её покушение окончилось провалом, а Роберт напротив, был попросту изумлен прибытием Стоуна. Отстраняясь от блондинки, Юсеф разъярённым взглядом оглядывает общество и неожиданно прерывает молчание своим криком, заставляя каждого присутствующего содрогнуться. — Пусть все неверные, кто пытался умертвить меня, полягут трупами у моих ног! Моё имя Юсеф Стоун…меня не сожжёт адское пламя, не ранит пулей, не изрежет остриём меча, ничто не сможет меня убить! — одной рукой прижимая к себе возлюбленную за талию, второй же брюнет грозно указывая на каждого присутствующего пальцем буквально вопил от бушующей внутри злобы. — Они даже не догадывались насколько я предусмотрителен. Ради своей же безопасности я подготовил несколько машин и отправил в путь лишь одну, сам поехал в последней из оставшихся и успешно добрался сюда. Выжил, дабы всем на зло задать Махфируз лишь один вопрос…и в этот вечер расставить все точки над и. — прорычав последнюю реплику, мужчина меняется в лице и плавно присаживается на одно колено пред только пришедшей в себя блондинкой. — Юсеф…— прижимая ладони к груди, девушка невольно ахает и поражённая видом брюнета, вскидывает бровями. — Мне тысячу раз говорили, что моё место далеко не рядом с тобой, что я могу и не надеется на этот союз, но я противился. Всё это время я желал лишь одного: услышать окончательный ответ из твоих нежных уст. Девушка подобная ангелу, луноликая, чьи глаза затмевают самые яркие звёзды, а волосы превосходят лучшие шелка мира, мой свет, моя душа… Моя Махфируз, окажешь ли ты мне честь, вознаградишь ли меня лучшим даром небес, выйдешь ли ты за меня? — общество успевает лишь настороженно набрать в лёгкие больше воздуха вместе с блондинкой, как Стоун продолжает свою речь, параллельно достав из внутреннего кармана пиджака маленькую колбу с незнакомой жидкостью и аккуратное кольцо с сапфировым камнем. — В моих руках два исхода событий. Первый – это твоё согласие, а второй – моя смерть. В этом сосуде находится очень сильный яд. Выпив его, сердце вмиг прекращает свою работу, обливается кровью…как обольётся и моё при твоём отказе. Ведь как возможно жить в этом мире, когда тебе отказал ангел? Пока присутствующие негодовали, на алых губах Махфируз расцветает искренняя улыбка. Протянув изящную руку к подбородку мужчины, та заставляет того подняться. — Одну твою смерть я пережила сегодня, вторую…я разделю с тобой. — взяв из рук старшего колбу, девушка выливает её содержимое им под ноги, после чего принимает кольцо. — Юсеф Стоун, я дарую тебе остаток своих дней, поручаю каждый из них тебе. Получив от жизни самое ценное – любовь, брюнет не теряя ни секунды притягивает возлюбленную ближе к себе, параллельно накрыв её губы своими в нежном поцелуе. Свита одаривает тех нерешительными овациями, пока в их головах до сих пор стояло главное негодование: возраст. Лишь Стоунов в этот момент не волновало ровно ничего. Они знали, что они есть друг у друга, они придавали друг другу сил, они любили, и это было главным в тот миг. Оставшись ни с чем, Софья возжелала поскорее покинуть торжество и отправиться обратно в Нью-Йорк. Супруг не мог противиться ей после пережитого, поэтому поспешно вызвав такси, тот помог ей одеться и виновато попрощавшись с гостями, отправился прочь. Только начавшись, этот день пустил горящую стрелу. Она движилась ровно и уверенно в указанную ночью цель, но по итогу попала явно не в то сердце. От того состояние жертвы этого дня было весьма пограничным. Идя вдоль мрачной улицы, молча, Софья, словно приобнимая себя руками, опустила стеклянный взор к земле. Отдалённая часть её душа кричала от боли и поражающей её обиды, в то время как иная сторона прильнула к вине, неискупимой и тяжкой. — Это сделала ты? — произнося это больше как утверждение, Роберт, тяжело вздыхая, опускает руки в карманы брюк. Он прекрасно всё сознавал и даже тот факт, что сейчас явно не время для такого разговора, но разум желал услышать ответ из уст супруги. — Да…и сожалею я лишь о том, что задуманное не стало явью. — остановившись, девушка оборачивается к возлюбленному лицом и всё же поднимает взгляд на него, хотя далось ей это с трудом. — Ты винишь меня, я вижу это и понимаю почему. Но я взываю к тебе, Роберт, пойми меня и ты. Юсев очень подл. Жизнь испытала на нём всевозможные муки, создала подобие демона, дабы покарать человечество за их грехи. Нас это тоже коснётся, хотя бы за связь с Антуаном, но мы получим свой приговор от него. Если не от него, то поверь, он найдёт способ создать существо, что будет в разы могущественнее его, что будет обозлено на жизнь куда больше, нежели он. Прольются реки крови…в них будет и наша кровь, и кровь Махфируз. — Софья…— от услышанного по коже пробегает табун мурашек. Роберт невольно вздрагивает и тут же льнёт к супруге, приобнимая ту за предплечья. — Он стар, а соответственно его силы уже давно на исходе. Сейчас он нашёл свой покой рядом с Махфируз, а значит власти пришёл конец. — Он найдёт способ продолжить её. Как же ты не понимаешь? Человек, которому однажды на долю выпал такой дар, никогда не станет прежним. Так и Юсеф более никогда не станет жить спокойной, размеренной жизнью. Самое страшное в этом то, что он нацелен на Антуана, а значит и на нас…— отчаянно повышая тон, Софья заглядывает в испуганные глаза мужа с надеждой на понимание, но после лишь с тяжелым вздохом уводит взгляд в сторону. — Конец настигнет нас быстрее, чем мы ожидаем и пока наши души будут на покое, Юсеф устроит бал сатаны…но я уверена, что наше имя найдёт своё проявление и не позволит Стоуну торжествовать. Фамилия Каспбрак ещё заставит небеса содрогнуться. И все слова в тот день оказались пророчествами.