XIV
Оттлели свечи, смерк весь свет И вот зловещей тьме конца и края нет. Один лишь дьявол, всадник мрака, Не в силах был сомкнуть очей От ядовитый, желчных речей. Терзало душу, терзало ум, Но вдруг, внезапно, тут как тут В смятении мысли он прозрел. Когтистой лапой вырвал сердце, Искоренил обломки раненой души. Нет больше в нём надежд и детства. Настало время мёртвой тишины. Истёкший кровью, раненый, избитый, Ступал он твёрдо, не спуская глаз. Он чаровал, манил, ковал жестоко И ранил станы напоказ. Ради забавы потешался И не внимал он реки слёз, что пролиты за раз. Годами бурею метался Ища покой, сокрытый от его то глаз.
Время летело неумолимо. Подобно крепко любимой вещи, оно незаметно ускользало из наших рук, пока взор не предавал тому особого значения. Люди никогда не умели ценить по-настоящему, так было и будет всегда. Наше прошлое стремительно растёт, пока будущее заметно сокращается. Это значило меньше возможностей и шансов. Но используем ли мы сполна то, что называется «сейчас»? Годы идут, а сожаления об упущенном времени ширятся, заполняют разум, травят душу и остаются внутри выжженными пятнами. Только даже при получении таких шрамов никто не посмел одуматься, взять судьбу в свои руки. Никто, кроме Эдварда Каспбрака. Все девятнадцать лет разум юноши не покидали умертвлённые образы родителей. Никто не смог отречь того от поисков истинного виновника этого ужасающего деяния. Ни его друзья, ни «семья» не знали о том, что почти каждую ночь тот пребывал в размышлениях, терзал себя прошлым и претерпевал разрастающееся пламя в душе. Так и в эту ночь покоя ему не было. Жизнь падшего ангела казалась для всех чем-то возвышенным, недосягаемым, от того люди зачастую бросали завистливые взоры на нынешнее бытие юноши. В его руках томилось все, о чём только можно было пожелать, он был окружен всем в чём нуждалось человечество и казалось не было повода для печали. Только вот Эдвард находился за кулисами величественной сцены и гряз во мраке одиночества. Который раз бросая взгляд на время, тот сознаёт, что сегодня Ричарда можно не ждать. Уж слишком поздний час. С тяжёлым вздохом юноша закрывает книгу и встает с места. Оглядывая тьму, что безжалостно пожирала все краски, шатен складывает руки на груди и невольно поджимает губы. Сон терпел поражение пред мыслями, что уже породили ураган внутри головы. Ему явно надо было отвлечься. Бросая косой взор на одни из дверей, Каспбрак не с первой попытки, но всё же решается сдвинуться с места и покинуть свои четыре стены. Складывая руки за спиной, тот тянет маску безразличия на своём лике и медленно направляется впрямь к дверям комнаты друзей. Неожиданно те распахиваются, из проема украдкой выходит щуплая девушка, держа в руках поднос с пустыми тарелками и чашками. Замечая пред собой Эдди, та невольно вздрагивает от неожиданности, но тут же совершает слабый поклон, опустив взволнованный взгляд в пол. — Ты проводила уборку? — слегка сводя брови к переносице, веснушчатый оглядывает прислугу, но следом вновь возвращает взгляд к дверям. — Да, господин. Юноши уже отошли ко сну, поэтому я справилась как можно быстрее. — ухватываясь за поднос с иного бока, девушка прикусывает нижнюю губу от ощущения тяжести в своих руках. — Значит спят…хорошо, иди. — прикрывая глаза, Каспбрак следом опускает голову. Это чувство безнадёжности вновь возвращалось к нему. — Доброй ночи…— вновь слабо кланяясь юноше, прислуга тянет лёгкую улыбку и уже собирается поспешно направится по своему пути, но неожиданно вспоминает. — Госпожа Мари сейчас не спит! Быть может она…сможет Вам помочь. Слыша ядовитое имя, Эдвард невзначай сжимает кулаки. Прислуга же, видя сменившийся настрой Каспбрака, в ту же секунду быстро покидает место разговора, дабы не нарваться на наказание за оброненное слово о старшей. Вслушиваясь в удаляющиеся от него шаги, Каспбрак стиснув зубы, проводит взглядом по опустевшему мрачному коридору и сознаёт своё безысходное положение. Он нуждался в разговоре, во внимании, но для всего этого рядом нужен был человек. У Эдварда были таковые, но показать свою слабость для него равнялось провалу. Он мог открыть душу лишь промельком в потоке, казалось бы, пустой беседы, но не более. Даже сейчас стоя пред дверями комнаты друзей, он не решался пройти, рассказать о нескончаемой трагедии внутри. Вздымая взор кверху, тот заставляет наполненные слезами глаза задержать всю ту горечь, что так и стремилась выйти из него. Вбирая в лёгкие как можно больше кислорода, шатен ловит в себе мимолётное видение надежды, и покрепче сжав кулаки, медленно, словно переступая чрез самого себя, Эдвард движется вперёд. Что если не всё потеряно? Что если ещё есть надежда обрести заветное тепло в ледяных ладонях? А если белоснежный лик, что изредка прикрывают выпавшие златые пряди, не так обманчив? Она ведь тоже пленница тяжких оков. Она как никто иной должна его понять, пригреть на своей груди, как и было когда-то. С этими мыслями шатен как в тумане проходит по мрачным, длинным коридорам до заветных дверей и пристально вглядывается в них не решаясь войти. Даже сквозь старинное дерево веяло животной злобой вперемешку с едкостью того самого яда. Боле для Каспбрака места там нет. И пока разум вопил об этом, сердце невольно вынуждает юношу приподнять руку и сомкнуть ту в кулак. Несколько стуков разделяло Эдди от желанного ответа на главный и, казалось бы, очевидный вопрос: возможно ли начать всё вновь? — Война окончена? — вопрос, что раздался эхом в глуби мрачного коридора, заставил немедля отринуть руку от двери. В смятении вглядываясь в темноту, шатен слышит нерешительные шаги и уже после пред ним предстаёт Тозиер. Старший оглядывает Эдварда, после переводя взгляд на двери в комнату младшей Стоун. Он знал о вражде меж ними и, казалось, что прожил те моменты вместе с ними, поэтому видеть здесь Каспбрака для него было настоящим потрясением. — Тишина неизбежна. — веснушчатый выдаёт тихую усмешку и также переводит взор на двери, задумавшись о чём-то своём. — Ты опоздал. Эдвард вновь устремляет строгий взгляд на брюнета, заставляя того слегка нахмуриться от полученного обвинения. Видя такую реакцию, Каспбрак растягивает на губах язвительную ухмылку и медленно направляется обратно в свой корпус, заставляя Ричарда следовать за собой. — Я говорил тебе о том, что работаю не только на тебя, но и на Урисов. Меня бы там не было уже как несколько месяцев, только у тебя свои планы и именно ты заставил меня задержаться у них. Тут уж прости, но у Тода ко мне больше поручений, чем у тебя. — поравнявшись с младшим, Ричи складывает руки в карманы и буквально рыча в сторону бывшего противника, тот устремляет взор вперёд, не желая лицезреть той отвратной ухмылки. Всё сказанное им являлось правдой. После того рокового вечера Ричи сдержал данное им слово, наконец пожал руку дьявола, тем самым вручая тому часть себя. Прошли месяца их совместной работы, но не смотря на то, что встречи их были лишь ночными, доля неприязни по-прежнему протекала в крови брюнета. Изо дня в день он обдумывал свой поступок, винил себя, метался от одного заключения к другому, но так и не смог смириться со своим нынешним положением в должной мере. — Я помню об этом, не стоит оправдываться. Тебе удалось сохранить малую долю авторитета в глазах Уриса и это очень выгодно нашей с тобой стороне, Ричард. Ты – мои глаза и уши в стенах их порочного поместья. — складывая руки за спиной, Эдди поднимает взгляд на «друга» и тщательно следит за каждой эмоцией на его лице. Не спускает с крючка. Тозиер же молчал. Стиснув зубы от прорывающей душу злобы, тот так и не смог вновь взглянуть на мрачный образ, что шёл рядом с ним. — Зачем…ты пошёл к Мари? — вопрос возник в голове старшего внезапно, но стал для него неким спасением, заставив Каспбрака невольно отринуться от Ричарда и смолкнуть. Один – один. Брюнет растягивает победную улыбку на губах и делает глубокий вдох, наслаждаясь повисшей тишиной, в которой они и дошли до комнаты юноши. Казалось, что никто из них не собирался боле проронить ни слова. Заметно помрачневший Эдвард быстро дал Ричи указание жестом руки, а сам же прошёл к застеклённому шкафу, где весьма откровенно были расставлены бутылки с дурманящими напитками. — Знаешь…иногда даже сам дьявол нуждается в протянутой тому руке. — неожиданно сорвавшаяся с уст реплика, заставляет Ричарда невольно вздрогнуть и замерев с бумагами в руках, всё же обратить внимание на шатена, который в этот момент разливал алкоголь по бокалам. — Будучи извергнутым с небес, он и предположить не мог, что всё обернётся против. — …Он выбирал власть, а правила им гордыня. Разве она не предполагает всякое отречение от чувств? — поджав губы, Тозиер, тихо хмыкнув, всё же проходит к софе у окна и присев, укладывает стопки бумаг на стол. — В какой-то степени ты прав. Но если мы вспомним о том, что ранее он был высшим ангелом…Всё расставляется по своим местам. — чрез силу растягивая на губах грустную улыбку, Каспбрак проходит к старшему и присаживаясь рядом с ним, протягивает тому один из бокалов. — Денница грезил о том, что когда-то он станет выше божеских небес, сможет стать правителем. Он желал сменить мир, только вот оказавшись в самых низах он сознал, что будучи простым ангелом он никогда не достигнет такового уровня. Тогда ему пришлось вырвать сердце, лишить себя всего, чтобы получить большее и это свершилось. Денница обернулся в дьявола, стал дурманить людские рассудки, повелевать на девяти кругах ада…Но за всё есть своя плата, заполучив желанное он оказался навеки обречён в одиночество и оковы гордыни, что не позволяли тому показать слабости. Внимательно выслушав Эдварда, Ричи делает пару глотков спиртного и отставив бокал на стол, роняет свой взор на сложенные в замок руки. — Вокруг него много сущностей ему подобных…Они должны его понять, но почему-то он всё равно возвращается к тем, кто изверг его. — сводя брови к переносице, Ричард прикусывает внутреннюю сторону щёк, размышляя над их диалогом, но после поднимает взор на «противника». — Почему? — Пред своими соратниками дьяволу следует держать определённую планку. Он должен быть серьезен, решителен…немало важно правильно принимать решения. — ведя перечисление шатен удобнее устраивается на софе, закладывая одну ногу под себя, после чего тот вновь устремляет свой взгляд на Ричи. — От того исчезает и право выбора на человека, ради которого тот смог бы возродить в себе долю человеческого. В этот момент концентрация на разложенных бумагах покидает Тозиера. Теперь он просто делал вид, что не был вовлечен в речи юноши, хотя то было совершенно иначе. На мгновение Ричи даже славливает себя на мысли, что медленно, но начинает понимать Каспбрака. Постепенно тот пазл, что казался навеки незавершённым, стал обретать целостность. — Так вот она цена за всё то могущество, что таиться в его лапах… — выдав грустную усмешку, брюнет берется за свой бокал и вновь совершает пару глотков, ощущая на себе такой ненавистный, но желанный взор. — Почему же он решил открыться лишь Сизифу? Вопрос заставляет задуматься не только Эдварда, но и самого Ричарда, что казалось выдал это машинально, хотя на самом деле собирался спросить то лишь мысленно. И пока брюнет размышлял о верности сказанного, «прокаженный» не теряя момента подсаживается к тому ближе и слегка клоня корпус вперед заставляет старшего обратить на себя внимание, сразу настраивая с тем прочный зрительный контакт. — От того, что дьявол видит, как Сизиф на него озлоблен. Первый лишил его всего, отправил в изгнание, но всё не понапрасну…Наш мученик хоть и стремится к правосудию над возомнившими себя богами, но дьявол видит в его глазах и нечто иное. — слегка прищуривая горящий взор, веснушчатый растягивает на губах ядовитую ухмылку от вида обезоруженного пред ним. — Столь ярый интерес понять этот мрачный образ, вновь оказаться в отравленных языках сладостных речей…Всё это и породило в нём жажду делать зло с падшим заодно. Он доказал Сизифу, что добра вокруг боле не существует и мир ныне играет по давно искаженным правилам. Теперь правитель ада тому не враг. — Теперь он подкрепляет это своим доверием?...Каков манипулятор. — на последней фразе, брюнет также склоняется ближе и в этот раз не решается разрушить зрительного контакта, пока Каспбрак начинает лишь тихо смеяться. — Всё ты понимаешь…Но на самом деле, я вижу, что ты также одинок. Мы стоим в огромной толпе, срываемся на крик, но никто не в силах нас услышать. Мы восхищаемся стойкостью друг друга пред этим обществом, тягой противостоять ему. — переходя на полушепот, Эдвард говорит утвердительно, вбивает тому в голову свои установки, пока брюнет казалось покорно принимал те и находил в них свою правду. — Мы – единый образ, одна утерянная душа и лишь друг друга мы в силах понять. Оба молчат, держат зрительный контакт, и взгляды их говорили сами за себя. Речь Каспбрака вновь порождает пламя внутри Ричарда, что ярко отражалось во взгляде и незаметно сжигало последние стены меж ними. Тозиер верил ему, хоть и понимал, насколько ловко тот играет с его разумом. — Скажи, кто способен спасти нас от самих себя? Кто спасёт нас от выстроенного вокруг Ада? — сводя брови к переносице, веснушчатый задаёт собеседнику риторические вопросы и незаметно укладывает горячую ладонь на хладную руку брюнета, вызывая свои касанием волну разрядов по всему телу. — Лишь мы. Я доверяю тебе и прошу лишь того же от тебя в ответ. — Моё доверие не завоевать одними такими речами. — решившись, Тозиер быстро уводит свой взгляд и поджимает губы, вновь прокручивая реплики юноши у себя в голове. — Давай лучше сразу к делу. Ты сказал, что сегодня будет что-то важное для меня. — Глаза никогда не врут, Ричард. — Каспбраку таков ответ был не по душе, от того он вновь своей фразой заставляет напрячься брюнета. Заметно отстранившись, Эдди берёт в руки свой бокал и встав с места, направляется к одному из шкафов с книгами и различными папками. Тщательно просматривая каждую из них, тот всё же находит нужное досье и возвращается к Ричарду. Вальяжно бросая на стол пред ним кипу бумаг, юноша засовывает свободную руку в карман и устремляет омрачневший взор на окно. — Возвращаемся к истокам всех проблем – Антуан Денбро. Ни Майк, ни Мурад боле не питают надежд на поиск новых подробностей, поэтому ныне работу над этим я поручаю тебе. — Ты расправился с ним несколько лет назад. С чего вдруг он снова тебе понадобился? — с явным недопонимаем во взгляде Ричи оглядывает вновь мрачный образ и тяжело вздыхая принимается осматривать прикреплённое фото усопшего. — Пред своей кончиной он в истерике твердил мне о третьем лице в деле моих родителей. Не только Денбро ополчились против моей семьи, был некто иной и я должен знать кто это. — стиснув зубы, шатен прикрывает глаза и делает тяжёлый, неполный вздох в попытках унять терзающее чувство в душе от воспоминаний прошлого. — С момента смерти этого чудовища я вновь копаюсь в этом болоте, подкреплял к этому ребят, но мы ни на что не наткнулись. — А ты не думал, что он так пытался просто скинуть с себя основную долю вины? Тем более, ты говоришь, что он был в одном из своих припадков… — открыв папку, Тозиер концентрирует своё внимание на бумагах, но с недоверием слушает рассказ «прокажённого». — Все так говорят. Только вот тогда с ним был лишь я и он не только говорил о третьем лице, но и вымаливал прощение за совершённое. Он признавал вину…в этом всё дело. — в голове начинают разноситься истошные крики покойного, что тот доносил ему пред своей смертью. «Виновен и вина эта неискупима…Но, Эдди, ты сам не веруешь на какой путь ты взошёл, не знаешь, что твориться за занавесом, который установили тебе твои соратники!» «Я заключил договор о неразглашении, но события того дня не так просты, как ты думаешь...Я нездоров и этим легко воспользовались.» «Если он узнает, что ты жив, то тебе настанет конец! Он также убьёт и тебя, именно этого и желал тот человек!» Всё тело пронизывает необъяснимым пламенем, что заставляет то медленно обмякать, пока в ушах разрождается неприятный звон. Успев вернуть бокал на стол, Каспбрак тут же хватается за ручку окна и открыв его нараспашку, делает глубокий вздох в попытках вернуть себе возможность дышать. Опираясь ладонями о оконную раму, шатен прикрывает глаза и замечает, как возгласы и звон постепенно покидают его. Подмечая заметно подкосившееся состояние Эдварда, брюнет оборачивает корпус к тому и замирает не решаясь совершать ни единого движения к веснушчатому. Обеспокоенно оглядывая того, Ричард хмурясь вновь поджимает губы от нарастающего напряжения внутри. — Всё в порядке? — Отголоски прошлого…— спустя пару секунд Эдди всё же удаётся сделать полный вздох и наконец привести себя в чувства. После этого, переводя мрачный взор на оппонента, тот сквозь зубы, чётко и уверенно проговаривает. — Я должен выяснить личность этого «некто» и ты мне поможешь. Отнекиваться смысла не было, Каспбрак решил всё за него и лишь поставил Ричарда пред фактом. Тозиер понимал, что это осталось единственной целью юноши и тот явно не успокоиться не получив желанного. И пока для этого дуэта началась новая жизненная глава, по ту сторону дверей комнаты их разговор с особым вниманием слушала рыжеволосая девушка. Внимая последние важные фразы Эдварда, та ведёт бровью вверх и растянув на губах лисью ухмылку, движется чуть дальше от двери. Достав из под рабочей накидки на телефон, голубоглазая быстро набирает нужному контакту и ответ не заставляет долго себя ждать. — Мадлен? — по ту сторону телефона раздаётся слегка взволнованный голос. — Роуман, дорогой, у меня для вас новости. — с лёгкой усмешкой девушка оглядывается и убедившись в том, что та сейчас одна, продолжает. — Ричард с ним заодно…Как оказалось, в убийстве Каспбраков повинен не только отец Уильма, но и кто-то ещё. — Они уже знают кто? — со стороны Роумана звонок был переведён на громкую связь, поэтому слыша новую информацию, Денбро тут же подсаживается ближе и переводит взволнованный взор на изображённый контакт. — Нет, Эдвард поручил это дело Тозиеру. Теперь над ним они работают вместе…но как я слышала ранее их цели положены не только на это, но и на Тода Уриса. — водя взглядом голубых глаз по тускло освещённому коридору, Мадлен тяжело вздыхает. — Мне удалось добиться места в его корпусе, поэтому теперь постараюсь доносить новую информацию как можно чаще. — Хорошо, но прошу, будь аккуратна. Насколько мне известно прислугой заправляет Хан, а он особой добротой не располагает. Будь покорна, учтива и не привлекай к себе излишки внимания. — сев напротив Уильяма, Роуман оглядывает поникший вид того с тревогой. — Не волнуйся, скоро всё это поместье будет под моим контролем. Они будут бессильны, и ничто не пройдёт мимо моих ушей...Теперь, мне пора идти. Отпишусь завтра. — Будем ждать…— окончив разговор, Рихтер тяжело вздыхает и опираясь локтями о колени, складывает руки в замок. — Ты уверен, что ей можно доверять? — отойдя от услышанного, Денбро не сводя взгляда с телефона, обдумывает полученные новости. — Она моя двоюродная сестра…единственная, кто остался из родных мне, также как и я для неё. Её семья была связана с преступной деятельностью теснее, нежели моя. Родители передали ей всевозможные знания в ведении подобных дел. От того я и возложил на неё все свои надежды. — предавшись воспоминаниям о сестре, Рихтер выдаёт слабую улыбку на губах и поднимает взгляд на собеседника. — Мы всё детство слушали их рассказы о крупных группировках, в которых те работали, а когда её родные, набравшись опыта, организовали своё дело…то нас готовили как наследников. Этого не свершилось…Они попали на то время, когда Ваш отец устраивал массовую зачистку малых группировок. Нам было по 17, тогда и она, и я в один день утеряли родителей. Судьба выставила нам приговор. Я благодаря малой репутации смог выбиться в состав прислуги Урисов, а Мадлен ещё долгие годы питала злобу к преступному миру. Она работала на обычной работе, жила как простой человек, пытаясь забыть о прошлом, но когда узнала, что я ныне напрямую связан с Вами…пришла в ужас. Я долго объяснял ей что к чему и когда дело дошло до рассказа о Вашем нынешнем положении, она сама изъявила желание помочь, ибо чувство утраты от кровавых рук всадника апокалипсиса ей знакомо, как никому иному. Внимательно выслушав историю своего напарника, Денбро долгое время не решается заговорить вновь. Образ отца, как и ранее, пронизывает разум того кровавыми воспоминаниями, что веяли ужасом и одновременно тоской. — Мне жаль, что вы с сестрой попали в такую ситуацию…Мой отец погубил множество душ и ныне я лишь расплачиваюсь за его грехи. — заглядывая в зеленоватые глаза напротив, Денбро изгибает брови в сострадании к рассказу. — Вы были ребёнком, и Вашей вины во всём произошедшем нет. Я долгие годы слушал рассказы о Уильяме Денбро и поверить не мог, как у такого отца мог появиться сын…настолько противоречащий его натуре. Теперь, когда я нахожусь во служении у Вас мне стало ясно, что Вы иной, нежели остальные представители преступного мира. — слабо кивая, Роуман в который раз сознаёт реальность и смотрит на Денбро иначе нежели другие. В его взгляде читалось доверие, что особо поражало самого Билла. — Спасибо тебе…ещё никогда ранее мне не доводилось слышать подобного. — впервые за долгое время на лице Уильяма появляется слабая улыбка, которая не могла не радовать сидящего напротив. — Когда-то люди обязательно поймут, что Вы хороший человек и примут Вашу сторону. — Когда-то, Роуман… Оставалось лишь покорно ждать своего часа, усердно вымаливая тот от судьбы, пока новые соратники уже принялись рыть яму злейшему врагу. Поспешно спрятав телефон, Мадлен с тяжёлым вздохом поправляет накидку и вновь проходит к двери, пытаясь вслушаться в разговор юношей. Её единственной целью было выведать для Денбро любую важную или компрометивную информацию. Иными словами – дать повод уничтожить Каспбрака благодаря его же оплошности. Всё бы ничего, да только вот та ещё не знала, что должность «глаз и ушей» этого поместья уже занята. Как оказалось, не только дуэт бывших врагов бодрствовал этой глубокой ночью. Тихие женские шаги, что не успевали доносится до слуха, нарушали излюбленную тишину. Окончив все свои вечерние «ритуалы», Рокантен уверенно направлялась в покои, дабы наконец завершить очередной насыщенный день, но проходя мимо одного из проходов та подмечает силуэт прислуги и её весьма странное положение возле двери Каспбрака. Спустя пару секунд наблюдения, зеленоглазая припадает в шок от внезапного осознания и сложа руки на груди, переходит на грубый тон. — Что ты делаешь здесь в такой поздний час?! Вопрос шатенки моментально заставляет Мадлен отринуться от двери и узреть пред собой высокую, стройную фигуру. — Госпожа Рокантен…прошу простить… — поспешно совершая слабый поклон, рыжеволосая опускает взгляд в пол и не успевает договорить, как Анна перебивает ту. — Подойди сюда и смотри в глаза, когда я говорю с тобой! — она уже не могла сбавить пламя злобы внутри, что движило ей в этот момент. Сверкающие изумрудные очи буквально испепеляют взглядом прислугу, пока та выполняет указания девушки и всё же решается продолжить свою речь. — Прошу простить…я проводила уборку на этаже и хотела пройти в покои Эдварда, но была не уверена в том: спит он или нет. Лишь для этого мне пришлось… — Твоё имя. — ведя бровью вверх, Рокантен изучающее рассматривает лицо новой прислуги и невзначай бросает взгляд на дверь Каспбрака, не желая слушать ложных объяснений. — Мадлен…Мадлен Алароссо. — в ответ девушка не получает ничего. Внутри закрадывается непреодолимая волна страха, что сковывала тело и образовывала ком в горле. Смотря на величественную натуру снизу вверх, Алароссо прикусывает нижнюю губу и ещё пару секунд оглядывает строгое выражение лица Анны, после чего вновь совершает слабый поклон, и уже было направляется прочь с «места преступления», но женская рука вмиг хватает рыжую за предплечье и заставляет с силой удариться о стену. Оказавшись прижатой к хладному камню, Мадлен ощущает, как хватка переходит на горло, перекрывая той всякий доступ к кислороду. Широко распахнув глаза от нарастающего внутри ужаса, Алароссо всего в паре сантиметров от своего лица подмечает сверкающие от злобы во тьме змеиные глаза и двумя ладонями хватается за запястье шатенки в попытках убрать её руку, но всё тщетно. Смотря на прислугу исподлобья, Рокантен стиснув зубы продолжает какое-то время сохранять молчание, слушая истошные хрипы пойманной с поличным. Сильнее вжимая тело Мадлен в стену, Анна вздымая подбородок кверху сохраняет с той зрительный контакт. — Когда я впервые вступала на порог этого поместья в роли приближённой Эдварда, он сказал мне одну очень важную вещь, которую я уяснила для себя на всю оставшуюся жизнь. — шипя сквозь зубы, Анна не придавала значения покидающему девушку сознанию, для неё то не стоило ни гроша. — Верность – это главная вещь, которую можно даровать в обмен на оказанную тебе милость. Верность ...И только она. С гордостью процитировав слова возлюбленного, Рокантен резко убирает руку с горла прислуги, но уводить взгляда та не собиралась. Внимательно смотрит за тем, как рыжеволосая жадно глотает воздух и с трудом сохраняет равновесие. — Теперь иди прочь! Но знай…отныне ты будешь под моим строгим надзором. Если ещё хоть раз замечу тебя возле комнаты Эдварда, то в ту же секунду убью своими руками. — не сбавляя злобы, шатенка выносит той приговор, пока нежные руки за секунды сжимаются в кулаки. Ответа та не получает, лишь неровный поклон, после чего Алароссо бросает на Рокантен ожесточённый взгляд и спешно покидает место происшествия. Оставшись одна в полумраке, зеленоглазая тяжело вздыхая мечется взглядом по просторам, но сознаёт, что к Каспбраку в такое время ей вход воспрещён. От бессилия Анна тихо шипит что-то себе под нос и уже было собирается направится далее к себе в комнату, но в голове неожиданно возникает новый вариант. Вновь загоревшись, подобно спичке, та уверенными шагами несется вдоль коридора к иным, но также знакомым покоям. Позабыв о ночном времени, та с грохотом распахивает двери и проходя в общую комнату, врывается в спальню Хана. Застав юношу мирно спящим в кровати, та без всякого стыда проходит ближе и сорвав с русого одеяло, со всей силы толкает того в спину. Ответной реакции долго ждать не пришлось, Мурад почти сразу подрывается с места и перейдя в положение сидя оглядывает шатенку сонным взором. — Рокантен! Ты совсем озверела?! — сон быстро покидает старшего. Осматривая девушку взглядом полным злобы, Хан, сохраняя приличие, тихо рычит на ту. — А ты кажется утерял свою умную голову! Когда собирал прислугу, чем ты думал?! — вновь приближаясь к голубоглазому, Анна также переходит на пониженные тона, но со злобой прощаться и не думала, ибо рука той вновь рвётся нанести удар, только на этот раз Хан успевает схватить девушку за запястье. Усилив хватку, русый встаёт с кровати и притягивает Рокантен вплотную к себе. — Приди в себя! На кого ты смеешь замахиваться?! — цедя сквозь зубы, Мурад выдерживает напряжённый зрительный контакт, после чего отталкивает ту от себя. — Какое тебе дело до прислуги?! Если тебе не смогли угодить, то понизь планку, ибо ты того явно не стоишь! — Мурад…Не ты один находишься подле Эдварда! Одно моё слово… — Твоё слово для него уже как несколько месяцев пустой звук. Забыла? Ричард по щелчку пальца свергнул тебя с вымышленного тобой же пьедестала. От того ты и вертишься хвостом у моих ног…или уже позабыла о моей добродетели, раз смеешь размахивать здесь своими руками посреди ночи?! Слова старшего моментально заставляют Рокантен смолкнуть и всё-таки сбавить пылкий настрой на нет. Уводя явно смеркнувший взор в сторону, та складывает руки на груди и поджимает пухлые губы в обиде на выданную той правду. — Наконец-то…с приземлением тебя, Ана. — в едкой усмешке дёрнув бровями, Хан оглядывает соратницу, после чего слегка вздымая подбородок вверх задаёт насущный вопрос. — Так в чём твоя проблема? Я слушаю. Хмыкнув, шатенка ведёт брови к переносице и наконец, возвращает взор к старшему. — Только что я видела девушку у двери Каспбрака. Она из новобранцев и явно не собиралась заходить. — К чему ты клонишь? — явно придя в шок от услышанного, Хан рвётся к решётке, что выходила из его комнаты в коридор и выполняла роль «окна». Слегка отдёрнув штору, юноша всматривается в полумрак, пока Рокантен продолжает. — К тому, что есть среди этого стада овец одна весьма хитрая, но безмозглая лиса. — пройдя ближе к старшему, девушка задёргивает штору обратно и заглядывая в глаза напротив переходит на полушепот. — Я подловила её, сделала предупреждение, но будь бдителен и ты. Мы не знаем, кто её подкинул и для чего ей это вообще. — Ты узнала её имя? — Мадлен Алароссо…Мурад, если мы прикроем глаза хоть на миг, то утеряем всё, что имеем. — укладывая ладонь на плечо Хана, зеленоглазая словно передаёт чрез своё прикосновение тому враждебный настрой и невольно переводит встревоженный взгляд на проход к общей комнате. — Не разноси это пока…Ни Майк, ни Эдди не должны знать. Для начала мы должны сами разобраться в происходящем и понаблюдать за этой особой. Слыша указание, русый сначала приходит в замешательство, но после, также взглянув на проход тяжело вздыхает и сознаёт, что Рокантен права. Если они сейчас поднимут волну смуты, то весть немедля дойдёт до Стоуна, который в любой момент мог перевернуть былой устой в поместье. Появление шпионки напрямую значило, что Мурад не справляется со своими обязанностями, а за это тому было положено суровое наказание. Переглядываясь с шатенкой, Хан напряжённо выдыхая кивает той, пока сама девушка невольно стала оглаживать того по плечу. Ночь так и миновала, утаив в себе сокрытые тайны, преступления и начало нового тернистого пути. Мрак миновал. Наступало утро, темнота во страхе солнечных лучей отступает. Небо постепенно приобретало сероватый, а с восходом солнца нежно-лиловый оттенок. Затлевшие свечи давно перестали источать былой свет и тепло. От того всё помещение было, как и прежде, окутано жутким холодом. За дверями комнаты в длинных, изящных коридорах стали слышаться поспешные шаги и нескончаемые тихие переговоры. Прислуга приступала к своим обязанностям. Жизнь медленно закипала в каждом уголке величественного поместья, за исключением лишь одной комнаты. Плотные шторы, что завешивали окна, не пропускали ни единого луча приветствующего мир солнца. Проживающий здесь не терпел излишнего света. Кровать так и осталась аккуратно застеленной, к ней даже и не думали притрагиваться. Зато на софах у окон, в положении сидя, мирно спали двое юношей. На кофейном столе пред ними покоилось множество важных бумаг из досье и пара чашек, в одной из которых, так и осталось недопитым вчерашнее кофе. Не смогло одолеть усталость. Сия умиротворённость продлилась бы ещё долго, если бы не чуткость одного из спящих. Шорохи, что раздавались за массивными дверями, быстро нарушили покой брюнета, заставив того очнуться от царства морфия. Протягивая руку к лицу, тот снимает оставшиеся с ночи на нём очки, и устало потирая глаза, Тозиер сначала не сознаёт где он остался пребывать этой ночью. Отстраняясь от стены позади, парень возвращает очки на переносицу и наконец, осматривается вокруг. Комната сохраняла былой полумрак, но по сравнению с тёмным временем суток видимость стала куда лучше. Мысленно выругиваясь за нахождение в этом поместье, Ричард продолжает вести взглядом по комнате пока не застаёт по другую сторону софы своего дьявола. Привыкший к суете персонала Каспбрак всё ещё пребывал во сне, крепко прижимая к себе одну из подушек. Оглядывая умиротворённое выражение лица, брюнет невольно вспоминает былой его облик. С месяцами раны стянулись, гематомы прошли, и те строгие черты лица уже не казались столь пугающими. Ныне пропал страх и едкое отвращение, что отдавалось горечью в душе. Сейчас, вспоминая тот откровенный разговор, складывалось совершенно иное отношение к омрачённому образу. В который раз оглядывая спящего, Ричард с тяжёлым вздохом касается кончиками пальцев своей груди, начиная слабо расчёсывать сокрытый одеждой участок кожи. Казалось, что парень пытается убрать навязчивое, незнакомое чувство в душе, проникнуть внутрь и вырвать его из себя. Только тщетно. — Продумываешь, как будет лучше расправиться со мной? — не открывая глаз, Каспбрак с издёвкой задаёт вопрос сидящему напротив, и растягивает слабую улыбку на губах. Не ожидая, что его застанут врасплох, брюнет тут же тихо рыча отрывает взгляд от Эдварда и взяв в руку вчерашний стакан с кофе, встаёт, направляясь к иному столу, где также располагалось множество бумаг. — Продумывать это мне не нужно. Когда-то кара расправиться с тобой за меня. — Боюсь, что никто из моих врагов и не увидит этого счастливого дня. Я их переживу. — наконец подняв веки, карие глаза плавно пробегают своим взором по комнате и останавливаются на спине собеседника. — Урис не разозлиться? — Благо сегодня мне к нему вечером. — взглянув на наручные часы, тот убеждается в сказанном и допив вчерашнее, вновь берётся за бумаги. Хотя мысленно брюнет даже разочаровался в том, что у него не оказалось повода уйти вчера раньше или вовсе не явиться к «прокажённому». Он не хотел признавать, что ныне пропадает былая злоба и холод, несмотря на то, что процесс этот был необратим. Ныне Тозиер чаще обдумывал случившееся с шатеном, в каких-то моментах сопереживал, но быстро отдёргивал себя от этой мысли. Все их разговоры, в которых Эдвард раскрывал себя, подобно смертельному яду проходили внутри и парализовали прошлое, заставляли забывать его и направлять взор уже на иную реальность, в будущее. И пока Ричард пребывал в мучениях от вечных раздумий, Эдвард праздновал. Всё шло по его плану и никак иначе. Раз за разом окутывая того в свои цепи, юноша, не жалея напарника, стягивал те посильнее перекрывая Тозиеру кислород. Меж ними вновь повисает молчание. Пока взгляд Ричи спешно пробегал по листам, Каспбрак не терял времени, изучал того взглядом. Ощутив на себе огненный взор, брюнет стиснув зубы, невольно сводит брови к переносице. Ему нужно было избавить обоих от повисшего напряжения. — …Я говорил тебе о том, что Уильям обзавёлся новой правой рукой? Заметно удивившись, Каспбрак почти сразу встаёт с места и направляется ближе к брюнету. Достав из кармана пачку сигарет, юноша вытягивает одну из них и тут же закуривает, не сводя взгляда с Ричарда. — Подробнее. Кто эта чудная душа? Где Билл смог его найти? — Роуман Рихтер, ранее состоял в группировке Уриса, но был переправлен Стэном. Уж слишком беспокоился за состояние пострадавшего. — тихо усмехнувшись, кареглазый откладывает часть листов себе, после наконец поднимая взгляд на собеседника. — Умён, хитёр, имеет хороший опыт за плечами. На особых верхах не пребывал, но все лазейки в его руках. Просто предупреждаю. Неизвестно, какие мысли появились в голове нашего Денбро после стольких травмирующих событий. — Ричард, ты наверное плохо меня понял. — выпуская едкий дым в сторону, веснушчатый, переходя на полушёпот вновь выдаёт широкую ухмылку. — Прознаю о нём чуть больше и он, как и остальные, окажется в моих руках. Билл считает, что Рихтер его новый шанс, лоза благодаря которой он выберется изо мрака бытия, но на самом деле парень является моим проводником в столь яро сокрытую жизнь Уильяма. — Просто будь аккуратен. Состояние Денбро в последнее время напрягает всех. — забирая сигарету из рук младшего, Тозиер сразу подносит ту к губам и затягиваясь, продолжает пробегать взглядом по документам. С прищуром оглядывая собеседника, Эдди тяжело вздыхает и присаживаясь на край стола уводит взгляд на отворяющиеся двери комнаты. Хартманн был одним из тех, кому приходилось вставать вместе с прислугой, дабы проконтролировать их работу. Озаряя обоих юношей улыбкой, Майк проходит ближе и пожимая руку Тозиера, слегка сводит брови к переносице. — Мне казалось, что тебе противно это место, а сейчас я застаю тебя здесь ранним утром. Ты не перестаёшь удивлять меня, Ричард. — переглядываясь с брюнетом, Майк тихо смеётся, но после переводит взгляд на друга. — Драгоценное семейство Стоун должно вернуться со дня на день. Юсеф сообщил Мураду, что они собираются выдвигаться. — Такие новости в начале дня не преподносят, Майк. Сказал бы мне что-то хорошее…например, что Денбро наконец наложил на себя руки. — пожимая плечами, шатен слегка вскидывает бровями, но словив на себе непонимающие взоры старших, в один миг начинает смеяться вместе с ними. — Если когда-то я и получу эту новость, то приду к тебе с празднованием. Обещаю. — кивая Каспбраку, шатен оглядывает бумаги в руках Тозиера и ведёт бровью вверх. — А это что?...Ты вновь собираешься заняться поиском третьего? — Майк, не стоит лезть в это. Лучше распорядись, чтобы мне принесли кофе. По пути отнесёшь это в кабинет Юсефа…и проводи Ричи, ему стоит отдохнуть. — взяв в руки стопку папок, веснушчатый передаёт те в руки друга и метает взгляд в сторону Тозиера. — Не хочу, чтобы от недостатка сна такой хороший ум сошёл на нет. Каспбрак слабо усмехается, и словно не желая более вести бесед, вновь возвращает былой холод. Складывая руки за спиной, тот движется к окну, делая вид, будто юношей здесь вовсе и не было. Такое поведение «прокажённого» застаёт врасплох Ричи, вызывая в груди до боли неприятную жгучую боль. И то было понятно, подобные перепады в отношении к себе стерпел бы не каждый. Делать было нечего, переглянувшись с Хартманном, Тозиер молча покидает комнату шатена и направляется прочь, пока вдогонку за ним поспевает и Майк. Шатен прекрасно видел, что вести сейчас бесед не стоит, от того весь путь до кабинета те провели в мёртвой тишине. Проходя внутрь комнаты, Майк умело находит нужные ячейки в шкафах и принимается раскладывать папки по своим местам, даже не замечая того, что Ричард также прошёл за ним внутрь, начав с интересом оглядывать каждый угол мрачного помещения. — Прокажённый говорил, что ты и Мурад находитесь рядом с ним уже долгие годы…с самого детства. Получается, что здесь вы оказались раньше него? — водя взглядом по застеклённым дверцам шкафов, брюнет подмечает множество знакомых тому фамилий и приходит в искреннее удивление, видя среди всех досье парочку собранных на сотрудников его бывшего участка. — Да, у нас с ним слегка схожие ситуации, только он оказался здесь в шесть лет, а я…в четыре года. Слова Хартманна заставляют Ричарда оторвать взор от собранных досье и с ужасом перевести тот на друга. — Как это произошло?! Ответа он так и не получил, но понимал, что собранные в этом месте люди имеют одно мрачное прошлое. Возвращение к нему значило пережить весь тот ужас вновь, ощутить заживающую в груди рану и заставить ту кровоточить, как и ранее. Поджимая губы, Ричи словно перенимает этот тяжких груз на себя, разделяет его вместе с другом в повисшей тишине, пока взор карих глаз движется далее. Тут карие глаза невольно подмечают тёмную, почти пустую папку, что казалось завалилась за все аккуратно сложенные стопки. Решив совершить доброе дело, брюнет приоткрывает стеклянную дверцу и тянется рукой к предмету, но после останавливается заметив давно выцветшее обозначение: "Ноябрь 2003". Быстро припомнив произошедшее в тот промежуток времени, юноша спешно оглядывается в сторону Майка, что стоял к тому спиной и не с первого раза, но всё же решается взять ту, следом быстро смешивая её со стопкой бумаг в руках. Прикрывая шкаф, Тозиер невольно наводит себя на мысль, что это досье и не выглядело случайно сбившимся с места. Оно явно должно было быть спрятано, но видимо что-то пошло не так. Хмурясь, Ричард опускает взор на документы в руках и рвано вздыхает от странного предчувствия, что нахлынуло на того лишь в этот момент. — Не откажешь ли ты мне позавтракать вместе?...Если ты также, как и Эдди, не любишь есть по утрам, то можем попить кофе. — неожиданно заговорив, шатен укладывает последнюю папку на своё законное место и оборачивается к другу, застав того уже возле двери. — Честно? Я не против... — умело показывая спокойствие, брюнет растягивает на губах слабую улыбку, пока руки невольно прячутся за спину, дабы сокрыть находку. Хартманн быстро отдаёт поручение прислуге накрыть стол в его комнате, а сам не спеша направляется вместе с другом обратно. И вновь тишина. Только вот пока шатен всё размышлял над заданным тому ранее вопросом, Ричард бросал нервные взгляды на спрятанную в руках папку и без остановки размышлял над указанной на ней датой. — Ты же знаешь, что здесь почти каждый оказался не по своей воле. Это место кишит людьми с несчастными судьбами…разорения, потеря семьи, предательства, грань жизни. За годы пребывания здесь я выслушал слишком много историй персонала. — проходя по коридору, Майк устремляет взор вперед, словно видя пред глазами картины прошлого. — Все считают, что пребывание здесь – это рай. Сбегая за величественные стены, люди надеяться получить сказочное богатство, статус…достичь вершин. Теперь, зная Эдди и Мари, они вопят о том, что эти двоя избалованы. Если их покровителем был сам Юсеф Стоун, то значит он всегда окутывал их в шелка расшитые золотом, позволял всё возможное и спали они мягко, да ели сладко…бред. Речь Майка приковывает к себе внимание Ричи. Внимательно слушая друга, тот невольно стал вспоминать все обсуждения общественности насчёт жизни в этом поместье, следом же, оглядываясь в реальность. Те яро контрастировали меж собой. — Ты наверное мне и не поверишь если я скажу, что мои родители никогда в жизни не были связаны с миром мафии. — проходя в свою комнату, шатен сразу же направляется к диванам и буквально падает на один из них от лёгкой усталости, что была вызвана погружением в былую жизнь. — Ты верно подметил…поверить тебе сложно, ведь сейчас ты являешься ключевым лицом в самой влиятельной группировке. — слабо усмехнувшись, Тозиер оглядывает стол уставленный от и до различными блюдами. — Тогда, Ричард...я расскажу тебе весьма печальную историю о том, как всего за одну ночь благодаря Стоуну моя жизнь перевернулась с ног на голову. Поднимая взгляд на Майка, брюнет ощущает грядущее напряжение, что стало иглами пронизывать тело. Наконец присаживаясь рядом, Тозиер откладывает документы подальше и переносит всё своё внимание на друга. — Наша семья никогда не была нечто единым, сплоченным. У Хартманнов было всего две ветви…одна следовала морали, вторая же шла кровавым путём. Прадед моего отца выбрал первую сторону, а вот его брат терзал людские души и трепетно выстраивал своё состояние. Сладкие рассказы о сказочном богатстве и величии затмили его разум. Все последующие поколения прадеда жили спокойной, самой обычной жизнью. Моим родителям по наследству досталась маленькая ферма в Рупольдинге, там я и жил. — взяв в руки чайник, Майк заботливо разливает кофе, попутно погружаясь в свои воспоминания всё больше и больше. — Когда дедушки не стало, мой отец сразу переехал с нами туда. Мама заботилась о хозяйстве, а папа работал в одном из книжных магазинов. До сих пор в моих воспоминаниях хранится, как он после работы приносил мне самые красивые книжки со сказками, а вечерами мы вместе читали их...О иной стороне нашего семейства мы успели позабыть, пока они поколениями передавали друг другу окровавленный кусок власти. Так, мои троюродные две тёти и дядя сплотились и переехав в Нью-Йорк приняли решение расширять своё влияние. Они попали на период правления Юсефа… — Я знаю, что никому кроме Денбро не удалось свергнуть Стоуна. — приняв в свои руки одну из чашек, брюнет с особым интересом углубляется в историю. — Он...их убил? — Не совсем…Они и вправду знатно перешли тому дорогу. Случился громкий конфликт, когда мои родственники смогли обокрасть Стоуна и ранить пару человек из его охраны. Тогда-то Юсеф и наточил на них свои клыки. — отводя омрачневший взор куда-то в пустоту, Майк поджимает губы и с прерывистым вздохом продолжает. — В январе 2003 господин приказывает уничтожить Хартманнов. В лицо тех не запомнили, словить не смогли, а единственная примета это рыжие волосы одной из моих родственниц. Поэтому прежде всего стали искать их по своим базам. Спустя пару дней таких поисков один из людей находит лишь один доступный адрес…он был нашим. Они спутали две ветви Хартманнов и направились к нам.16 января 2003 04:28
Ранним январским утром, сквозь белоснежные просторы, к маленькому заснеженному домишке подъезжает несколько тёмных машин. Припарковавшись, те ещё какое-то время сохраняют умиротворённую обстановку в округе, но уже через пару минут из авто начинает выходить половина группировки во главе с предводителем, чей взгляд, как и прежде, был решителен и строг. Оглядываясь вокруг, Стоун натягивает на хладные руки тёмные перчатки и одним кивком приказывает идти внутрь. Мужчины покорно выполняют приказ того. Проходя к хилой двери, один человек из состава выбивает её, следом запуская внутрь целый рой вооружённых соратников, что быстро оккупировав площадь, принялись осматривать комнаты первого этажа. Подарком для них стало внезапное появление супружеской пары, что с лицами полными ужаса спустилась к группировке со второго этажа. Сон быстро сошёл на нет от вида множества незнакомых лиц в своём доме. Замирая, Хартманны ощущают, как сердца в груди невольно замерли в ожидании худшего. В страхе оглядывая каждого, Клеменс рукой отводит Кирсу за свою спину и дрожащим голосом начинает говорить с группой на немецком. Тридцать лет своей жизни те проживали в Германии, и ранее им не доводилась потребность в знании иных языков. Группировка замирает, переводя вопросительные взоры на Юсефа, что не спускал строгого взгляда с пары. Те оказались в замешательстве, ибо понимали, что доносить схваченным свою молву было бесполезным делом. В какой-то момент, брюнет подмечает невольно закравшееся сомнение, но медлить с начатым он не привык. Равнодушно вскидывая бровями, Стоун достаёт из кармана пальто пачку сигарет и выбрав от туда одну, сразу закуривает, параллельно подав соратникам жест рукой, дабы те принимались за дело. Переглянувшись меж собой, мужчины разделяются. Пока одни вновь берут Хартманнов под прицел, другие, хватая обоих под руки, ведут их на середину гостиной под истошные крики на незнакомом для них языке. Удерживая тех силой, один из мужчин снимает с себя заготовленные, тугие верёвки и завязывает те на балках у потолка. Супруги в ужасе следят за действиями состава. Мысли в голове смешивались в одну кучу вместе с волной вопросов. Всю жизнь они проживали достойно, не совершая прегрешений, а происходящее ныне явно было ничем иным как наказанием. Всё было почти готово. Время шло на минуты, пока происходящий абсурд когтистой лапой терзал разум. Сознавая приближающийся конец, Клеменс прилагает последние силы к тому, чтобы вырваться с цепких лап и сие удаётся. Рванув к Стоуну, шатен падает тому в ноги и силой хватаясь за края его брюк, начинает воплем, с бледными реками слёз на глазах вымаливать у того пощады. Выдыхая едкий дым пред своим лицом, брюнет с откровенным равнодушием выслушивает непонятную ему речь. Хартманн не сдавался, теребя идеально выглаженную ткань, тот срывая голос старается донести предводителю свою мольбу, но то, что он получил в ответ лишь убило в мужчине последние надежды. Докурив, Стоун обращает терзающий душу взор на Клеменса, после чего протянув руку к его плечу, тушит о него оконченный окурок и вновь жестом руки приказывает подчинённым заканчивать с этим. Не проронив ни слова, он оставался непоколебим. Уж больно сильно Юсеф вгрызся клыками в ядовитый плод власти. Группа действует решительно. Вновь сковывая движения Клеменса, те подносят к возникшим в воздухе петлям два стула и с трудом заставляют пару встать на них, следом набрасывая и затягивая узлы на их шеях. Хартманны в ловушке. Один неверный шаг стоил им их жизни. Переглядываясь меж собой, супруги понимают, что это их последние мгновения, от того обернувшись к друг другу, они одаривают себя дрожащими, ломаными улыбками сквозь слёзы. Они любили друг друга самой светлой и что ни на есть искренней любовью, поэтому не смогли показать в последний момент страха или боли. Пара использовала этот миг, дабы даровать через взгляды все свои чувства. Опора исчезает из-под их ног. Доступ к кислороду пропадает мгновенно, от чего Хартманны хватаются за тугие верёвки в жалких попытках избавиться от них. Брыкаясь ногами и жадно, подобно рыбам, выброшенным на сушу, пытаясь захватить хоть немного кислорода, они боролись из последних сил, пока вся группа прискорбно опустила взгляды. Все, кроме Стоуна, что с адским пламенем в глазах наблюдал за тем, как жизнь медленно покидает тела. Невыносимое зрелище, что сопровождалось ужасающими хрипами, прерывает звонок. Один юноша из состава быстро достаёт телефон с кармана пиджака и покидает дом, дабы провести переговоры. Только вот казнь уже подходила к концу. Первым испустил дух глава семьи – Клеменс. За ним, устремляя стеклянный взор ввысь, покинула этот мир Кирса. Хартманнов не стало в 04:50. — Господин…что же теперь? — Теперь мы едем домой, где продолжается моя власть. — грубый тон пробирает до мурашек каждого члена группировки. Юсеф с откровенным отвращением оглядывает бездушные тела. Лик смерти был ему знаком, поэтому он всегда смотрел в него уверенно и безо всякого стыда. — Господин! Господин, это не они! — врываясь на место преступления, юноша с телефоном в руке с ужасом оглядывает умерших, но после тому приходится словить на себе разгневанный взор предводителя. Не веруя в услышанное, брюнет вспыхивает, подобно спичке. Сорвавшись с места, Стоун приближается к парню и с силой хватая того за горло, впечатывает к ближайшей стене. — О чём ты говоришь?! Как это не они?! — Позвонили из города…Хартманны сами явились на порог поместья, узнав о том, что вы направились сюда. Это…это были их родственники. — дрожащим голосом, голубоглазый юноша робко выдаёт старшему истину, после чего взгляд его отдаляется куда-то за плечо брюнета и распахивается как никогда ранее. Разъярённый Стоун метается горящим от злобы взором по лицу члена группировки и не решается принимать накрывающее того волной осознание их ошибки. Лишь слыша за своей спиной тихое, детское «Mutter», он нерешительно оборачивается. Сонно потирая глаза, со второго этажа осторожно спускается маленький, растрёпанный и слегка неуклюжий мальчик. Не ощутив рядом тепла родителей, он сразу же отправился на их поиски, но никак не ожидал найти родных таким образом. Застав пред собой большое скопление незнакомых людей, Майк пробегается испуганным взглядом по каждому, после чего ему приходится узреть позорно повисшие два хладных тела. Он быстро узнаёт их, но долго рассматривает синеющие с каждой секундой лица, наполняющимся слезами взглядом. Пара секунд и мальчик срывается с места, хватается за ноги родителей и крепко прижимая те к себе, начинает громко плакать. Группа замерла на месте от увиденного. Никто не смел совершить лишнего движения. Детский плач ворвался в души каждого, когтями раздирая ту. Он не щадил никого из мужчин, даже самого «Господина». Следя взглядом за ребёнком, Юсеф впервые за долгие годы ощущает смертельное для него чувство вины. Оно огнём прожигало тело и разум, карало за совершённое деяние. Не вынося своей пытки, брюнет совершает рваный вздох и нерешительно, но движется к Хартманну. Оказавшись рядом, Стоун присаживается на корточки перед младшим, дабы быть с ним на одном уровне и укладывает свою ладонь на его плечо, пока ребёнок продолжал крепко обнимая ледяные ноги родителей, громко оплакивать их так и не веруя в увиденное. Нескончаемый детский плач ещё долго вонзал кинжалы в сердца группировки. Ровно до того момента, как Юсеф не принял тяжёлое для него решение.2023
— Он забрал меня с собой…Даровал все условия для комфортной жизни, часто навещал и даже познакомил с Мурадом. — с тяжёлым вздохом, Майк быстро утирает мокрые щёки и склоняет голову вниз. — Но я всё равно долгое время не понимал, что произошло. Не укладывалось это в голове четырехлетнего ребёнка, которого лишили родителей, родного дома. Я оказался в чужой стране, не зная их языка, не имея при себе ничего. Всё вокруг казалось страшным сном. Прислуга без стыда смотрела на меня скорбящими взглядами, которые ещё больше причиняли боль. Проживая минувший ужас вновь, шатен тихо всхлипывает, пока Ричард, будучи в ужасе от всего услышанного, укладывает ладонь на его плечо и взволнованно оглядывает друга. — А что с теми родственниками? Они понесли наказание? — Сразу по возвращению Юсеф истерзал их. Он был зол…винил себя и их. — заправив выпавшие пряди волос назад, Майк всё же поднимает голову и наконец переводит взгляд на Ричи. — Но…я научился не горевать по ним, лишь по своим родителям. Эта тема была общей для меня и Мурада. Мы быстро нашли общий язык. Сначала я боялся каждого шороха здесь, отталкивал даже Махфируз, которая часами проводила со мной время и старалась хоть немного даровать ощущение дома…а он смог подобраться и стал для меня будто сводным братом. — Вы сильно сблизились... — Да, особенно в декабре 2003. Мы...наблюдали за похоронной процессией Каспбраков. Я был до ужаса напуган, не понимал ничего, ибо они только пару недель назад были перед нами. Я помнил тёплые руки Софьи, улыбку Роберта, а тогда на наших глазах выносили три гроба. Два больших и один совсем маленький. — рвано выдыхая, кареглазый прикусывает нижнюю губу, пока его плечо крепче сжимает рука друга. — Мурад тогда оказывал мне самую сильную поддержку. Не показывал мне своей боли и страха. Знал, что истошные рыдания, которые раздавались в стенах всех корпусов, и без того делали мне только хуже...У меня был всего год спокойной жизни здесь, я до конца не знал всей планировки, а уже боялся ступить и шаг из своей комнаты. Поэтому ночами, когда половина смолкала, Мурад водил меня по корпусам и показывал всё, чтобы я не дай бог не заблудился. Он стал мне совсем родным. — Получается…Мурад оказался здесь раньше тебя? — получая в ответ грустную усмешку и слабый кивок, Тозиера пробирает дрожь. Оглаживая Хартманна по плечу, тот поджимает губы и долго не решается на следующий вопрос, но всё же переступает через себя, дабы сменить приносящие боль Майку воспоминания. — А что случилось с ним? Молчание вновь окутало обоих. Приходя в себя, шатен утирает последние проступившие слёзы и мысленно сознаёт, насколько эта история личная, сокровенная. Невольно бросая взгляд на проход в общий коридор, юноша вспоминает, что Хан не появится в комнате до обеда, от того всё же решается заговорить. — Хоть мы оказались здесь при похожих обстоятельствах, прошлое Мурада куда мрачнее моего. — невольно вскидывая бровями, Майк поджимает губы. — Его родители…были очень тесно связаны с запрещёнными веществами. Они превратили свой дом в самый настоящий притон, в котором зачастую собирались представители различных группировок, дабы отвлечься от мрака и поиграть в покер. Ханы являлись мастерами в своём деле. Большинство игр оканчивались их победой. Только вот заработанное быстро уходило на новые поставки. — Они…только продавали или же…? — Они и сами потребляли их…в достаточных количествах. — переглядываясь с брюнетом, Хартманн тяжело вздыхает, всё глубже погружаясь в воспоминания. — Несмотря на большие выигрыши, их дом совершенно не был пригоден для жизни. Я знаю, что он был готов под снос, но отец его отвоевал крышу над головой…Мурад был нежеланным ребёнком. Соответственно заботы и любви он получить не смог. Когда ему было шесть, на очередной вечер игр пришёл Юсеф. Правитель его судьбы.8 августа 2002 02:39
На окраине ночного Бурдура, в одном из самых ветхих домов, что был донельзя заполнен преступной свитой, шло невиданное ранее противостояние. Азартная игра на которой семья Хан строила свой заработок, свою жизнь, обернулась для них злой шуткой. Который час за большим круглым столом, вокруг которого и столпилась толпа, восседали два самых сильных противника. Только вот на этот раз Юсеф Стоун, который впервые играл напоказ, дважды одержал победу над Ахмедом. Глава семьи Хан был в бешенстве. За долгие годы побед, мужчина взял себе за основу лишь одно правило: «Всё или ничего». Он любил крупные ставки, но боле того ему нравилось поражать людей. От того видя пред собой «сильных» соперников, Ахмед ставил на кон все скопленные сбережения, которые всегда удваивал и возвращал в свой карман. Но не в этот раз. — Прошу, эфенди! Ради всего святого, давай же сыграем последний раз! — взмахивая руками, Хан хватаясь ими за голову взывает от отчаяния и злобы бушующей внутри. — В твоих руках всё моё состояние, мой дом! Женщина с болезненным видом стояла позади супруга в грязноватом и избитом временем платье. Вяло пожимая плечи супруга, Нэргисшах водила притупленным взглядом по столу и была не в силах связать пары слов, даже не сознавая происходящего. Рассудок её давно был погублен дурманящими веществами, что потребляла та порой заместо пищи. — Ахмед… — зловещий смешок невольно слетает с синеватых губ Стоуна. — В этом и проблема. Я оставил тебя ни с чем. Тебе пора бы одуматься и взойти на правильный путь…Взгляни на свою жену, на себя. До чего ты довёл свою семью? — слабым кивком указывая на блондинку позади противника, брюнет поджимает губы от внезапно нахлынувшего на того отвращения вперемешку с жалостью к той. — Ах, шайтан…Ты меня упрекать не смей! Всем здесь известно кто ты таков! — хмуря брови, мужчина приходит в ярость от слов противника. С грохотом опуская кулаки на стол, тот подрывается с места и склоняется ближе к брюнету. — На твоих руках реки крови…Нью-Йорк прозвал тебя Болезнью, всадником грядущего апокалипсиса! А Родина…родная Турция отвергла тебя! Вычеркнула из памяти! Злоба укрыла мужчину с головой. Обернувший волной гнева, Хан своими репликами старался наносить удары сидящему напротив, чем вызывал особое волнение публики. Люди вокруг стола стали постепенно отходить, пока в воздухе повисло напряжение, что сталось предвестником неладного. В смятении водя взорами по мужчинам, столпившиеся люди стали ощущать жуткий холод, что источал один из игроков. — Кто ты такой? Как с твоих уст смеют слетать обвинения в мою сторону?...Ахмед, я пред Всевышним честен и за все свои грехи в ответе. Я принимаю их и сознаю. Что же насчёт тебя? Ты подобен живому мертвецу, твоя жена на грани, а дом…он боле не твой. — вальяжно устроившись на стуле, брюнет ведёт бровью вверх и ощущая превосходство, расплывается в отвратительном оскале, что заставляет Хана пасть обратно на место и виновато опустить свой взор. — Я сегодня добр…дарую тебе третий шанс, но какова ставка? Толпа в ужасе ахнула, после чего подобно улию загудела в оживлённом обсуждении. Сам Хан не веровал словам оппонента, но вспоминая о своём положении, нервно забегал глазами. — …Мальчишка! Нэргисшах, приведи парня! — повысив тон, Ахмед дрожащей рукой выдаёт приказание супруге и усаживается на место, ожидая свою «ставку. Люди вновь смолкли. Все кроме Стоуна понимали о ком ныне шла речь и не могли поверить, что это происходит на самом деле. В этом время блондинка силой вытаскивает ребёнка из комнаты вдалеке. Тот явно пытался сопротивляться, но цепкая хватка матери не позволяла вернуться назад. Протащив хрупкое тело к столу через целый скоп людей, Нэргисшах отшвыривает сына в ноги Юсефа и брезгливо вытирает руки об изуродованное временем платье. Будучи впервые настолько ошарашенным, брюнет немного отодвинувшись от стола, опускает изучающий взор на мальчишку, что явно не собирался мириться с судьбой. Тяжело дыша, русый поднимает озлобленный взгляд и исподлобья начинает смотреть в очи напротив, совершенно не страшась грядущего. Зрительный контакт держался долго, никогда ранее Стоун не подмечал настолько горящий взгляд у ребёнка. И пока кареглазый невольно вспомнил своё прошлое, супруги Хан растянули на губах зверские улыбки. — Кто он? — стиснув зубы, Юсеф щурит взор и не желает отрывать тот от ребёнка. — Эфенди, это самое дорогое, что я имею! Мой драгоценный сын! — видя интерес противника, глаза Хана загораются, как никогда ранее. Сорвавшись с места тот буквально подлетает к русому и хватая того за шкирку, приподнимает с пола. — Мальчишка умный, схватывает всё налету! А как за себя постоять может, моя заслуга! — Мне видно к чему свелись твои заслуги…так, раз уж он так тебе дорог, от чего выставляешь его здесь предо мной, как бездушный товар? — Стоун сдерживал себя в руках, но озверевший взгляд говорил сам за себя, ему было не в усладу это зрелище. — Господин, так он ему и не нужен! Родили его на одурманенную голову и забросили! — не дав Хану и раскрыть рта, толпа наконец решилась выдать горькую правду. — Вот-вот, они здесь в грехах утопают, а безвинный, дабы не лишиться жизни из дома сбегает и побирается себе на еду! — Эти звери даже имени ему не даровали, Господин! Поднявшийся бунт вмиг утихает, когда бледная рука брюнета подаёт тем определённый жест. Ахмед оглядывает людей мрачным взором, после чего виновато опускает тот к себе под ноги, пока ребёнок в его руках оттолкнул от себя родителя. — Ставка принята. Вынесенный приговор разжигает огонь в груди каждого присутствующего. Пока глава семейства быстро вернулся на место, Стоун вновь переводит взгляд на ныне испуганного ребёнка и с тяжёлым вздохом вступает в новую игру. Эта игра поистине являлась судьбоносной. За ходом процесса наблюдало множество распахнутых глаз. Люди с замиранием сердца следили за каждым игроком, не решаясь смолвить и слова в зловещей тишине. Слух резали лишь многочисленные вздохи и стуки об стол. Даже неумолимое время замедлило свой ход, от чего казалось, что противостояние длилось вечность. — Ахмед…я до конца своих дней буду молить всевышнего о том, чтобы ты понёс самое жестокое наказание в этом мире и ином. — оглядывая противника, Стоун выплёвывает с уст ядовитую реплику, после чего раскладывает последние карты. — Кара в этом мире уже настала. Он вновь одержал победу, и на этот раз столпившаяся толпа не сдержала ликующих возгласов. Вознося молитвы за господина, мужчины и женщины с усмешкой оглядывали разъярённого Хана. Ахмед силой отмахивался от вялых, хладных рук жены и не желал боле вести дискуссий. — У тебя есть какие-нибудь вещи? — в возникшем шуме, Юсеф слегка сбавляя тон оглядывает ребёнка, который казалось до сих пор не сознавал происходящего. Поджав губы, мужчина указывает своей группировке на русого и те не с первого раза, но осторожно уводят того, пока вся толпа подобно зверью накинулась на никудышных родителей. Глава семейства в ужасе старался отбиваться от нападавших, схватив жену за плечи, тот стал прятаться за хрупкий стан, буквально отдав Нэргисшах на растерзание. Устало оглядывая происходящее, брюнет наконец встаёт с места и направляется к выходу. Вынеся для себя урок, мужчина невольно ощущает лёгкую дрожь от осознания неизбежности. Таких, как они, уже было ничем не исправить. — Обратитесь к главе от моего имени. Этот дом должен быть снесён в ближайшие дни. — выдав новое указание идущему рядом, Юсеф покидает пропитанный ядом дом и с особым наслаждением совершает глоток свежего воздуха. — Как скажете, Господин…только вот, что будем делать с ребёнком? Он очень буйный и за всё время не проронил ни слова. — накидывая пальто на плечи старшего, подчинённый в страхе переводит взор на главный автомобиль. — Быть может нам стоит отдать его в детский дом? Там ему точно смогут по… — Ни в коем случае! — не дав возможности договорить, кареглазый перебивает юношу своим криком. — …Этот ребёнок останется со мной. Позвони в Нью-Йорк, пускай мальчику подготовят комнату рядом со мной. О расходах думать не стоит…Они должны приобрести всё и даже больше для его комфортного проживания. Если по прибытию он сам попросит что-то, то его пожелания должны будут вмиг быть исполнены. Подчинённому ничего не остаётся, как ответить тому кивком в знак того, что старший был услышан. Стоун не понаслышке знал какого это пребывать в стенах дет.дома, от того он и не желал ребёнку пройти через те круги ада. Член состава проходит ближе к авто и помогая сесть Стоуну, следом приказывает машинам впереди отправляться и наконец сам занимает нужное место. Брюнет устроился на заднем сиденье рядом с новым членом своей семьи. Мальчишка, как и говорил член группировки, был отстранён от всего происходящего. Забившись в угол, тот сложил руки на груди и устремил взгляд полный обиды в окно. — Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, ребёнок. — голос мужчины наконец заставляет Хана оторваться от промелькивающих видом знакомой местности. — Но не беспокойся, более тебе не придётся жить в этом кошмаре. — Потому что я движусь к другому кошмару? — рявкнув в сторону брюнета, младший сводит брови к переносице. — Я слышал, что говорят о тебе люди. У тебя там подвал, труба из которого то и дело загрязнет реку кровью! Меня тоже убьёшь, гад? Вскидывая бровями, Юсеф долго оглядывает русого, что был настроен на того враждебно. Только вот нападки со стороны младшего невольно вызвали искренний звонкий смех Стоуна, который привёл в ступор всех находящихся в авто. — Мне нравится твой характер. Ты умеешь за себя постоять, прямо как я в молодости. — слабо улыбаясь, кареглазый оглядывает смутившегося ребёнка. — Я дарую тебе всё, что будет в моих силах. С таким нравом…тебе удастся достичь хороших высот. Внимательно слушая наставника, ребёнок постепенно стал сознавать, что дороги назад для него боле нет. В груди внезапно возникло чувство пустоты, будто часть чего-то важного умирала с каждой секундой, как машина отдалялась от родного города. Опуская голову, Хан погружается в свои мысли, но ненадолго. Хладная рука осторожно берёт того за подборок, заставляя приподнять голову и вновь взглянуть на Стоуна. — И моим первым подарком тебе будет имя…— сводя брови к переносице, брюнет кажется тяжело раздумывал, но вскоре уверенно произнёс. — Мурад. Отныне ты Мурад Хан…это значит «желанный», «замысел», «цель». Именно таким я вижу тебя и уже знаю, что освоившись у нас с тобой возникнут единые, великие цели. Так и свершилось. Уже после полугода пребывания в поместье, Мурад проявлял большую инициативу к делам своего наставника. От этого в голове мужчины и возникла мысль сделать ребёнка своим наследником.2023
— Так выходит…Мурад должен был быть сейчас на месте Эдди? — в попытках осознать услышанное, Ричард облокачивается на спинку софы и уводит взор в пустоту. — Именно так. Он был первым, кто проявлял такой отпор к Юсефу и во многом был похож на него. Какое-то время Мурад даже подражал ему…В возрасте 18 лет, он никак не мог смириться с тем, что его место отдали Эдди. Поэтому наш герой решился на отважный поступок, дабы убить двух зайцев одним выстрелом. — выдав грустную усмешку, Майк берёт в руки свою кружку и осторожно прокручивая в ней оставшийся кофе, погружается в воспоминания. — Боль не утихала, она была со всех сторон и глушить ту он начал с истоков. Мурад разыскал своих родителей, на тот момент они поселились в каком-то жутком притоне среди им же подобным…В одну из ночей по прибытию он убил их. Отыгрался на них за все года, когда он чувствовал себя невыносимо. Этим поступком он всем напомнил Стоуна. Тот также когда-то истязал своих родителей. — Хотел получить похвалу от него? — поджав губы, Ричард переводит вопросительный взгляд на друга. — Что-то вроде…но когда он вернулся, то осознал, что в большем он и не нуждается. Поэтому теперь все довольствуются тем, что имеют. — Стоун прямо…герой. Только мне не ясно одно, почему вначале он обещает свет и рай, а после с головой погружает в пучину ада? — после заданного вопроса оба парней начинают тихо смеяться, пока внутри невольно стали закрываться размышления. — Хочешь большего – умей приманить. В этом Юсеф мастер. Но а если серьёзно, то он…обладает хорошей манией величия. Ему важно, чтобы его почитали и слушались. В молодые годы Юсеф вынес слишком много ужаса и видимо сейчас не может позволить себе ощутить это вновь. — вскидывая бровями, Хартманн наконец окончательно приходит в себя после всех нахлынувших воспоминаний. — Он силён…всё поместье находится под его строжайшим контролем. Одно неверное слово, действие и наш господин лишит тебя всего. Пощады здесь нет никому, ни прислуге, ни наследнику, который возвысил того пуще прежнего. — Настоящие девять кругов ада…только убивает тот факт, что когда-то он был ребёнком. Как он мог стать таким? — Мы тоже были детьми, Ричи…И сейчас мы соправители преступного мира. Никто из живущих здесь не желал себе такой жизни. Только вот Юсефа истерзала судьба, да так сильно, что теперь это поместье является самым настоящим адом на земле. Люди здесь чрез боль выдавливают ломанные улыбки, а ночами валяться от истощения. Его родная дочь годами пребывает в изгнании, пока обида и злоба медленно убивают её...Ну а наша троица ничем не отличается от остальных. Душевно мы давно мертвы.