confessions of a leper

XV

Былой день миновал, как и все иные. Со времён начала правления третьего всадника, преступный мир, кажется, не собирался отрекаться от ужасающего изумления. Не смотря на все кошмары прошлого, ныне «прокажённый» проявлял себя несколько иначе. Под чутким надзором из правителя все сделки, поставки и заключения союзов боле не походили на круговорот бесконечных войн и зверских деяний. Конечно, те не скрылись с глаз вовсе, но теперь более ли менее спокойно могли существовать даже самые малочисленные группировки. Ведь за несоблюдение порядков Каспбрака, тот лично карал сбившегося с пути. Ныне мир мафии существовал засчёт друг друга, сплотившись в единое целое как было то восшествия Стоуна в свет. Люди негодовали, обозначая этот период как «затишье пред бурей». С непривычки многие представители крупных группировок боялись совершить и малого шага, но в скором времени те понемногу присматривались к молодому всаднику с иной стороны. На торжественных вечерах единственной темой для обсуждения являлся лишь сын покойных «Ангелов правосудия». Многим и вправду казалось, что ныне главенствующую роль занимают они. С тоской и скорбью высшее общество ощущало их души рядом и, как в далёком 2003, возносило молитвы за них. Общая боль порой приводила к тому, что многие стали направлять письма с приглашениями на празднества для Эдварда, дабы вновь узреть тот самый уже знакомый лик, но он не приходил. Толи затаившая обида, толи оставшаяся в нём злоба не позволяли Каспбраку вновь снизойти к ним. Но при этом ни одно из посланий не оставалось не прочитанным. Он уделял целые вечера на то, чтобы расправиться с горой почты, вычитывая каждую строчку в которой люд взывал к нему. Только в груди шатена ни что боле не дрогнуло. «Прокажённый» знал, что соверши он правосудие вновь и те подобно стае накинуться на него, как и прежде. Ложь ото всюду. Лишь поэтому Эдди и принял решение смолкнуть, поддерживая контакт лишь с приближёнными к нему союзами. Новый день, как и все иные, начинался знакомо. Пройдя чрез все установленные порядком утренние «ритуалы», Эдвард устало проходит к окну и отдёрнув одну из штор, проводит мрачным взором по всей округе, а после вновь оборачивается в сторону комнаты. Прожив здесь девятнадцать лет, он так и не смог ощутить то самое чувство «дома». Вокруг его личные вещи, исписанные им листы, принесённые книги, но при этом ничего родного. Когда-то шатен сам выбирал интерьер, мебель, её расположение, только и это не помогло хоть на миг ощутить себя дома. Всё вокруг нагнетало, он не желал пребывать в этих стенах. Боле всего, Каспбрак не желал видеть и слышать людей, что по велению судьбы ныне именовались его «семьёй», только тому не было суждено сбыться. За дверями стали слышаться быстрые шаги и женские переговоры. Эти голоса он не спутает не с чьими иными – Махфируз и Мари. Рвано вздыхая, шатен потирая переносицу проходит на середину комнаты и вглядываясь в старинное дерево, складывает руки за спиной покорно ожидая начала спектакля. — Ну же, открывайте скорее! — одно веление и двери тут же отворяются, позволяя членам семьи узреть друг друга. — Эдди, дорогой! — видя младшего, Махфируз тут же срывается с места и быстро налетает на того с объятиями, прижимая сына как можно крепче к себе после долгой разлуки. — Как же я по тебе соскучилась…Ты здоров? Всё хорошо? — Иначе и быть не может, а что насчёт Вас? Вы в добром здравии? Смогли отдохнуть? — недолго обнимая старшую, Эдвард слегка отстраняясь одаривает ту слабой улыбкой, после переводя взор на блондинку позади, что явно пожирала того своим взглядом. — Ох, там конечно хорошо, но я сильно беспокоилась о вас здесь…Правда до меня доходили новости о том, что ты прекрасно справляешься со своими обязанностями. — оглядывая лик юноши сверкающим от счастья взором, Стоун трепетно оглаживает Каспбрака по волосам. — Я горжусь тобой, мой лев! — За месяцы Вашего отсутствия им неожиданно стали гордиться все, мама…Но помниться мне, что ранее он также совершал успехи, а после в одну тёмную ночь сбежал и умертвил целую династию. — язвительно выплёвывая колкости, Мари и не смущало присутствие старшой здесь. Горделиво приподнимая подбородок, та с усмешкой ведёт бровью вверх, пока руки аристократично укладываются на талии в замке. — Животное нутро спячкой не скрыть. — Мари, сейчас же замолчи! — резко оборачиваясь в сторону дочери, Стоун в смятении оглядывает ту, пока со стороны кареглазого неожиданно вылетает смешок. — Ну что же Вы? Пускай продолжает…ведь это единственное, что остаётся той, кто изо дня в день пребывает в наказании. — настраивая зрительный контакт с «сестрой», Каспбрак расплывается в отвратительной ухмылке. — Зависть дело весьма эдакое…Пережимает глотку с каждым разом всё сильнее, заставляя желчь вырываться наружу, но я уверен, что когда-то такие люди сами же потонут в ней. — Тебе бы говорить о желчи! — вспыхивая от ярости, младшая Стоун моментально срывается с места, чем заставляет в ужасе отринуться назад свою мать, пока сама девушка становится вплотную к «брату». — Прошу простить…Господин Стоун готов принять на приветствие Господина Каспбрака, Хана и Хартманна. — неожиданно в дверях разносится нерешительный, тихий голос прислуги. — Сообщите Майку и Мураду, что я уже иду. — не разрывая зрительного контакта с Мари, шатен вскидывая бровями переходит на полушёпот. — А как же любимая дочь?...Небось, не возжелал портить себе целый день видом столь безобразной особы. Голубые глаза напротив в негодовании начинают бегать по лицу веснушчатого. Она была сбита с толку, счёт вновь остаётся за младшим. Наигранно вздыхая, шатен переводит взор на смутившуюся женщину и пройдя к ней ближе, трепетно бёрёт её руку в свои, следом оставляя на тыльной стороне почти невесомый поцелуй. — Спасибо, что навестили меня. По дороге к отцу распоряжусь, чтобы Вам накрыли стол, а после обеда обязательно отдохните с дороги. — Хорошо, дорогой…Спасибо тебе за твою заботу, но лучше поспеши. — действия Каспбрака всё же заставляют улыбку на лице старшей расцвести, как и прежде. Ласково огладив того по щеке, Махфируз жестом руки направляет того к дверям. Выполняя просьбу Стоун, Эдди слабо улыбаясь, покидает комнату, оставив мать с дочерью вновь наедине. — Мари…тебе пора бы сбавить свой пыл. Никто не забудет твоих ошибок прошлого, так будь добра хотя бы ныне не совершать их. — быстро сменившись в лице, Махфируз не сводя взгляда с дверей принимается обдумывать поступок дочери, пока та в свою очередь выдала лишь тихий всхлип. — И не нужно лить слёз. Отец сильно устал…и он не будет там сейчас любезничать с ними. Ему важны лишь дела касаемо мафии. От того ты не там. — Я тоже могла пойти! Хотя бы раз он позвал бы меня на разговор! Я далеко не глупа и могу разбираться во всех этих делах лучше тех троих! — утерев выступившие слёзы, Мари оборачивается к матери с совершенно иным настроем. — Как он может так поступать?! — Успокойся…молчи и не смей осуждать его! — Иного я не ожидала…Успокойся, Мари. Замолчи, Мари. Подожди, Мари. Прояви уважение. Хватит! Следовал ли этим указаниям наш подкидыш? Нет! И только взгляни…он ему роднее меня! — повышая голос, Стоун оставляет мать в смятении, не позволяя боле вымолвить и слова. — Настанет день…и он обернётся в аспида, что испепелит своим пламенем нас всех! Никому пощады не будет и даже тебе! Ведь такой уровень доверия до добра не доводит… Белокурая обезоружила свою мать. Махфируз замерла шокированным взором на лике младшей и явно хотела возразить той, только вот подобрать нужных слов не смогла. В глазах напротив затаилась животная злоба, которую старшей Стоун было не понять. И пока одни оставались в тишине, другие уже успели предстать пред своим покровителем. Речь шла о Хане и Хартманне, которые явились к Юсефу раньше, чем Каспбрак и уже успели занять свои места перед большим округлым столом. Расположившийся за ним брюнет был весьма молчалив. Изучая бумаги со счетами, тот изредка слегка хмурил брови и приподнимал взгляд, дабы узреть шатена, но его позиция пустовала. Лишь спустя пару мгновений массивные двери распахиваются, пропуская в комнату самого младшего, что быстро занял свою позицию. — Что ж…раз уж все в сборе, то я полагаю мне стоит начать. — откладывая листы из своих рук, Стоун с призрением оглядывает троицу и весьма вальяжно располагается на своём кресле. — Привычки сильно расхваливать вас я не имею…но при этом, вы порадовали меня своей работой. Мурад, порядок в поместье соблюден, персоналом я доволен. Майк хорошо справился с налаживанием связей. Те новые лица, которые представлены мне в твоих отчётах и вправду могут нам сыграть на руку. С гордостью оглядывая друг друга, юноши и не ожидали такого почтения со стороны старшего, но всё же их заслуги оценили, чем те были довольны как никогда. — Ныне я здесь, но возложенных обязанностей с вас не сниму. Под вашим чутким контролем по-прежнему остаётся поместье и дела за его пределами. В ближайшие пол года нам стоит усилить своё влияние…Ну а для этого не мешало бы повязать пару тугих верёвок на шеях представителей крупных группировок. — придвигаясь ближе к столу, мужчина переходит на более грубый тон. — Господин, не смею оспаривать Вашего решения, но наша мафия и без того пребывает на лидирующей позиции. Образ Эдварда и Ваше покровительство над ним не позволит кому-либо посягать на существующее. Так от чего же такая потребность в усиленном контроле над остальными? — будучи сбитым с толку, Мурад первым вызывается на диалог со старшим, пока Каспбрак, кажется, успел прочесть мысль Стоуна и поэтому направил всё своё внимание лишь на «отца». — Это правда…Обстановка в преступном мире спокойна. Каждый занимается своим делом и не частит с какими-либо покушениями. На нас никто не посмеет идти. — активно закивав, Майк подключается к рассуждениям Хана, только вот не надолго. Одним жестом руки брюнет заставляет смолкнуть парней. Оглядывая тех исподлобья, Юсеф заостряет внимание на самом младшем, что в данный момент, сложа руки за спиной смотрел на него с высока. Лишь он понял, о чём шла речь. — Не желаю ничего слушать. Вам дано поручение, исполняйте. Идеи по совершению деяния обсудите позже с нашим новым управляющим, полагаюсь на его выбор…Сейчас идите. — слабо кивая в сторону дверей, мужчина тяжело вздыхая вовсе и не обращает особого внимания на смятение Хана и Хартмана. — А Эдварду придётся остаться. Обернувшись к старшему, Мурад и Майк в удивлении переглядываются меж собой, но после переводят взволнованные взоры на Каспбрака. С лёгкой усмешкой, тот взглядом успокаивает друзей и направляет их следовать указанию, пока сам занимает былую позицию. Дождавшись момента пока они останутся одни. Шатен ведя бровью вверх поднимает взгляд на старшего, задав тем самым немой вопрос. — Твои раны вновь зажили. Ты окреп, обрёл новую силу. Дела с союзами налажены, авторитет мафии взлетел до небес…Одного не пойму, каким образом ты стал любимцем публики? — встав с места, Стоун прикусывая внутреннюю сторону щёк впадает в размышления, пока руки тянутся к пачке сигарет на столе. — Я наслышан о том, что ныне ходит про тебя в обществе. Ты навёл средь зверей забытые порядки…Но для чего? — Это и было одной из моих целей. Сохранить установленную Вами иерархию, но и не сводить преступный мир к высокой морали. Разве Вам это не угодно? — Почему тогда при таком раскладе преступный мир неожиданно сплотился? Покушений и разгромов стало намного меньше. Эдди, пойми, мораль очень сильно контрастирует с нами. Одно её проявление и мафия станет уже не та. — достав сигарету из пачки, мужчина тяжело вздыхая закуривает и проходит к камину, возле которого расположились два кресла. Усаживаясь на одно из них, Стоун прячет коробку во внутренний карман пиджака и подзывает к себе младшего. — То, что происходит ныне очень похоже на политику твоих родителей. Всем это заметно…Но не тому я учил тебя. Они не ведали последствий, не понимали, что с таким раскладом преступный мир сведётся в ничто. — Я понимаю это, но мне в тягость ныне вести какую-либо борьбу. — поджав губы, Каспбрак следует указаниям старшего и усаживается напротив него, расслаблено развалившись в кресле и устремив взор на огонь в камине. — У меня была всего одна цель: устранить тиранию. Сначала это был весь род Денбро, а после и сам его представитель с женой. Зная, что у Уильяма ничего нет, я могу быть спокоен. — Теперь главный тиран ты? — не сводя изучающего взора с удивлённого младшего, Юсеф выдыхает клубок едкого дыма в сторону. — Эдди…ты чудовище. Именно таким я вырастил тебя и отрекаться от своей натуры бесполезно. Даже если Денбро и смерк с горизонта, на нём всегда будешь властвовать ты. У тебя в обязанности быть жестоким, сохранять хладнокровие и никого иного не подпускать к своему месту. Одна неверная эмоция, ошибочный взор в сторону и твоя участь…известна одному только Богу. — Моя участь известна мне с момента рождения. Смерть придёт ко мне не от болезней, убийства или, что ещё хуже не от того, что я наложу на себя руки сам. Моя смерть – это пелена пред взором людей. Именно она вершит зло против меня. — проходясь зубами по нижней губе, Каспбрак прищуривая взор переводит тот на старшего. — Ну а…чудовищем я стал не по своей воле, Вы весьма верно подметили это. Ныне я выучился с гордостью носить это звание, соответствовать ему. От того не стоит искать лишних поводов для беспокойства. Никто не посмеет свернуть нас. — Будем взывать к Всевышнему, Эдвард. — По Вашу левую руку восседаю я, Господин. Всевышний давно отрёкся от Вас. Переглядываясь меж собой, члены семейства решают, что боле нет места для слов. Они высказали всё, что могли, от того Каспбрака вновь пронизывает жуткий холод. Будто испытывает того на прочность. Стоун уже успел увести взор в сторону, но только не веснушчатый. В этот миг он смотрел на него иначе. Уставшие карие очи, как и в детские годы невинно распахнулись пред величественным образом. В них явно читалась мольба на что-то светлое, тёплое, что могло бы помочь тому убежать от ужасов неродных стен. Но сбыться тому, было не суждено. Моленья дьявола никогда не будут услышаны. День минул незаметно. Несмотря на то, что весенняя пора радовала люд прибавлением дневных часов, ночь всё же не смела отдавать свои позиции. Взяв бразды правления в свои лапы, та заставляет смеркнуть пёстрый закат и постепенно погружает по-прежнему оживлённый Нью-Йорк во тьму. В одном из ветхих домов на окраине города протекала самая заурядная жизнь. После общего ужина за маленьким столом двое парней устало вели беседу о чём-то самом обыденном, пока рыжеволосая девушка неподалёку от них вяло перемывала гору посуды. — Билл…в последнее время Вы слегка пугаете меня своим состоянием. Вы точно в порядке? — с лёгким прищуром оглядывая шатена, Рихтер подносит тлеющую сигарету к губам и совершает затяжку, не выпуская из головы поведение друга в последние дни. — Я же не раз говорил с вами о том, чтобы вы отбросили эту форму обращения ко мне…Мы с вами как-никак на равных. — выдав грустную усмешку, Денбро сдавленно улыбается оглядывая обоих, чьи обеспокоенные взоры были направлены на него одного. — Мне и вправду не спокойно в последние дни. С того дня, как Мадлен сказала о каких-то планах на Урисов, я утерял сон. В голове крутятся страшные картины, но больше всего мне тяжело осознавать, что я в какой-то степени бессилен в происходящем. Переглянувшись меж собой, пара с тяжёлыми вздохами оканчивает свои дела. Не сводя взгляда с Уильяма, Алароссо выключает воду и утирая руки полотенцем, вновь усаживается рядом с друзьями, почти сразу погружаясь в свои размышления. — Вы…Ты можешь ни о чём не беспокоиться. Эта ситуация теперь под нашим контролем. Если и возникнет серьёзная угроза для семейства Урис, то я даю слово, что мы сможем её предотвратить. — уверенно выдав все факты, Роуман склоняется чуть ближе к другу, стараясь обратить его потухший взор на себя. — Да и тем более…По-моему наш великий и могущественный противник сложил свои полномочия. Слышал бы ты, что твердит весь преступный мир. Эпоха прокажённого подходит к концу, не успев и начаться. — выдав едкую ухмылку, которую быстро подхватывает и Роуман, Мадлен склоняется ближе к Денбро, осторожно укладывая ладонь на его плечо. — Билл, придёт время и он сам выроет себе яму. Животному животная смерть. — Как вы слепы…Это прикрытие! — сорвавшись с места, шатен отдёргивает от себя руку рыжеволосой, устремив на ту горящий взор. — Ты сама докладывала, что он и Тозиер имеют планы на Урисов! Мы не можем знать в какой момент это произойдёт...Ричи находится у них под боком и в один миг может начать действовать по приказу этого дьявола! С опаской оглядывая сменившийся в секунды настрой Денбро, пара замолкает. Меж троицей повисает заметное напряжение, что сковывало изнутри, не позволяя никому из них отречься от него. — Он марионетка в его руках…Даже если весь свет ополчится против и станет вопить об этом, то шёпот этого подонка заглушит их! — нервы сдают. Рвано выдыхая, Уильям дрожащими руками укрывает лицо в попытках срыть порывающийся наружу, совершенно неуместный, маниакальный звонкий смех. Тщетно. Впиваясь пальцами в хладную кожу лица, Билл оборачивается спиной к ошарашенным от зрелища друзьям, пока комната постепенно наполняется ужасающим смехом. Он разбивался о стены, отдавался эхом, ковал сердце цепями страха и беспомощности пред чудовищем, что завладело Денбро. Шатен был бессилен пред ним. Пока то заливалось истерикой, шатен ногтями сдирал свою плоть. Желал избавиться от него. — Билл…— первым набирается смелости Рихтер. Нерешительно поднимаясь со стула, тот бросает распахнутый взор на сестру, что казалось, оцепенела от зрелища пред ней, но после вновь возвращает тот к другу. — Тише… Страх сковывал тяжкими цепями тело, но чрез этот груз Роуман прорывается ближе к дрожащему шатену. Укладывая ладони на плечи Денбро, тот медленно притягивает его к себе. Скрывает от развернувшегося кошмара в своих руках и вместе с ним опускается на пол. Буря постепенно стихает. Наступает опустошение. В последнее время Уильям изменился. Казалось, что человеческая его сторона медленно покидала свою обитель. Разум одолевало нечто тёмное, враждебное. Оно окутывало душу, утягивало то в опасную стезю. Сон не остался равнодушным, не желал мириться с происходящим внутри. Спал шатен мало и обрывками, а пробуждению тот ужасался. Старался всеми силами вновь окунуться в сон, сбежать от галлюциногенных реалей. Всё чаще он напоминал себе отца. Все годы тот молил ни разу не столкнуться с подобным, но будто дух покойного не мирился с подобным отречением, вселялся в него, проецируя себя в сыне. Шатен узнавал его, но раз за разом ужасался приходя в себя. Взвывал от боли осознания. Вечер тянулся подобно раскалённому стеклу. Плавно и тяжело. Зарождалась властительница мёртвой тьмы – ночь. К ней готовятся с особым трепетом: подготавливают мягкие простыни, подводят итоги минувшего дня и наконец собираются с силами, дабы даровать той все свои переживания, излить яд души во хладный мрак, проститься с болью. Пока Нью-Йорк с усладой переходил под тёмное крыло царицы, Ричард и не вспоминал о той. Восседая в выделенном ему кабинете, брюнет только оканчивал свои дела. Стены поместья Урисов, что были окутаны полумраком, тяготили, не давали покоя. То и дело оглядываясь по сторонам, пред глазами мелькали картины прошлого, а именно, былая работа. Душа болела, как и ранее, но стоило двигаться дальше. С тяжёлым вздохом, Тозиер обращает внимание на время. Пора домой. В последние дни того будто насильно удерживали здесь большими объёмами работы. Та была нескончаема и высасывала из кареглазого все накопленные силы. Собирая папки разложенные на столе, тот неожиданно подмечает среди них свою недавнюю находку. Досье датируемое ноябрём 2003. Ричи успел и позабыть о нём в бесконечном потоке рабочих обязанностей, но ныне жажда узнать, что покоиться в кожаной папке, одолевала тем вновь. Испепеляя ту взглядом, юноша нервно прикусывает нижнюю губу. Страх. Тихо рыча, брюнет одолевая тот наконец берёт в руки документ и с необъяснимой опаской открывает тот. Внутри долгие годы покоилась целая стопка пожелтевших писем. Пробегая взглядом по строке отправителя, Тозиер цепенеет. — Антуан…— неожиданно для себя выдав нервную усмешку, парень берёт в руки одно из писем и сразу подмечает следующий конверт, схожий с прежним. Ни на одном из них не было указано получателя. Письма в никуда. Сводя брови в недоумении, Ричард открывает одно из них и сразу подмечает размашистый, едва ли разборчивый почерк. Строки путались меж собой и общая картина была боле похожа на набор витков, нежели на привычные тому буквы. Придвинув ближе настольную лампу, брюнет прищуриваясь, с большим трудом, но начинает разгадывать написанное. « …Внутри меня шторм. Солнце давно скрылось и погрузилося во мрак. С каждым днём я окунаюсь всё глубже и глубже на дно. В самый омут. Я тону в своём ужасе. Предал самого себя, настоящего, живого себя. Всё отдал своему зверю, а он даровал мне безумие. Это вошло в норму. Сейчас я обезоружен. Кладу ладонь на свою щёку и боле не чувствую тепла. Я умираю. Помоги же мне. » Тот самый холод, прописанный в письме, окутывает и Тозиера. Нервно сглатывая подступивший к горлу ком, юноша решает оставить это письмо и переходит к следующему. Вид того был хуже былого. « Я уверенно следую в ногу со временем. Мой зверь окреп и совсем не беспокоит. Только ОНО, моё кровавое, больное, всё это вернулось ко мне, нагло занимая ту тропу по которой ступают мои ноги. Своим присутствием навязывает мне идею нужды в ЭТОМ, (неразборчиво), привязывает к себе. Во мне кипит ярость, все чувства перерастают в неё! В последнее время злоба сжирает мою плоть, обгладывает кости … Я вспоминаю о своих чувствах, пытаюсь бороться за них, но почему они боле не поддаются мне? Прошу, ответь. Я заклинаю тебя, помоги. Отрой меня былого из земли, я загниваю там в кругу изуродованных бесов прошлого. ПОМОГИ! ... ТЫ ТЫ ТЫ и только ТЫ сможешь развеять этот мрак. Я НЕ ХОЧУ СОВЕРШАТЬ ОШИБОК. Ответь. » — Кто должен был тебе помочь? — сжимая в руках убитый временем лист, юноша стиснув зубы пробегается по тексту далее и подмечает, что нижние края бумаги оказались подпалены. Уводя взор на иные конверты, брюнет находит на них те же самые следы от огня. Их пытались сжечь, но для чего сохранили. Будучи затянутым в описанное Денбро безумие, юноша и не замечает, как дверь кабинета отворяется и к нему проходит глава семейства Урис. Возвышаясь над младшим, Тод оглядывает того презрительным взглядом и долго не выдерживает вовлечения Тозиера в письма. — С таким интересом разглядываешь какие-то бумажки. Если не секрет, это касаемо безопасности моей семьи или же прокажённый продолжает вить вокруг тебя паутину? — стиснув зубы, прознавший обо всём мужчина закладывает сомкнувшиеся в кулаки руки в карманы брюк, пока наконец подметивший того брюнет быстро собирает листы обратно в папку. — О чём Вы ведёте речь? — как ни в чём не бывая, Ричи вскидывает бровями и выдаёт старшему ломаную ухмылку. — Если же Денбро вновь морочит Вам голову, моей причастности к тому нет. — А ты о Уильяме не зарекайся. Что этот юноша выстрадал только ему и Господу видано и ты не имеешь никакого права его судить. — резко сменив тон, Урис своими словами разжигает подобную ярость и в оппоненте. — Весь преступный мир щебечет о твоей связи с этим дьяволом…На цели я и мои дети, ведь так, Ричард? — Да если бы нашему прокажённому то было угодно, вы со своими детьми уже покоились бы под землёй. — Что за грубость? Что ты несёшь?! Немедленно замолчи! — с грохотом опуская руки на стол, Тод срывается на оппонента от ядовитый реплик, что ударяли по самому больному. — Твоя участь настигнет тебя куда раньше нашей, а если же он и пожалеет тебя, то с тобой расправлюсь я! Ещё хоть раз вы потянете лапы ко мне или к моей семье, твоя кровь прольётся первой. Вы оба будете гореть в аду! — буквально рыча приговор младшему, мужчина склонялся к тому всё ближе, не спуская взгляда с горящих глаз напротив. — Хватит! — подорвавшись с места, Ричард крепче сжимает папку в руке, дабы хоть на миг сбавить пламя внутри, только мало то помогало. — Только взгляните на себя и Денбро. Два животных, которые никак не успокоятся. Если бы Вы хоть на миг отреклись от Билла и взглянули на реали, то заметили бы как изменился преступный мир благодаря прокажённому…Так быть может истинный ад пребывает не в нём, а в Вас?! Процедив сквозь зубы правду, Тозиер ещё некоторое время оглядывает оцепеневшего на месте мужчину, после чего не дожидаясь ответа направляется к выходу. — Последние дни ты пребываешь под моим крылом! Завтра можешь собирать вещи и чтобы я никогда боле не видел тебя возле моего поместья! — отойдя от ужаса старший срывается на крик и следует за брюнетом в догонку, но не поспевает. Ричард покидает место с громким грохотом дверьми. — Ричард! …Господи, услышь же меня. Что это будет? — далеко не молодой возраст даёт о себе знать режущей болью в сердце. Прикладывая руку к груди, Тод прикрывает глаза и теряется в своих же кошмарных мыслях. Вылетевший пулей из поместья Ричард также утерял былой покой. Тяжело дыша, брюнет поджимает губы и быстрым шагом направляется к своей машине, но внезапно на взгляд попадается силуэт юноши, что скрыл свою голову под капюшоном спортивной кофты и явно направлялся ко входу. Не останавливая шага брюнет пристально следил за тем, пока в какой-то момент юноша не сбрасывает на плечи своё прикрытие. Уильям. Созерцая померкший взор голубых очей, под которыми издавна проявились ужасные мешки, что открыто говорили об отсутствии сна. Вид его был измотанный, почти трупный, чем невольно проецировал в голове Ричарда строки из писем старшего Денбро. Они становились единым целом и это было явью. Только вот жалости подобное не вызывало. Прожигая друг друга животными взорами, те проходят мимо не в силах смолвить и слова. И пока Билл быстро проходит в поместье Урисов, кареглазый наконец доходит до машины и сев неё, сразу достаёт телефон из кармана толстовки. На автомате набирая уже знакомый номер, Ричард поднимает взгляд на дом, в стенах которого явно собиралось нечто неладное. — Слушаю. — ответ на том конце не заставил себя долго ждать. — Радовать мне тебя нечем. Уильям как-то обо всём прознал и передал это Тоду. Тот в свою очередь уже вынес нам приговор и сейчас к нему явился Денбро. Ты бы опешил увидев его…Это второй Антуан. — Приговоры нам выносят? Вот это интереснее состояния Уильяма…— с тяжёлым вздохом, Каспбрак, пребывая на софе, переходит в положение сидя и откладывая книгу из рук принимается раздумывать над словами оппонента. — Он выставил тебя? — Да, завтра мне нужно будет собрать вещи, но думай не об этом, а о том, что возле тебя затаился доносчик. Как иначе Билл узнал бы обо мне и о твоих планах на Урисов. — рыча в трубку от пылающей внутри злобы, брюнет облокачивается на спинку кресла и прикрывает глаза, дабы хоть на миг прийти в себя. — Один штат прислуги это две тысячи человек, Тозиер! Даже если я начну искать подонка сейчас, то закончу минимум через неделю. Уже поздно думать об этом…если уж они и ополчились против, то будем ждать. Первыми на них идти я не собираюсь. Пускай покажут истинное нутро. —стиснув зубы, шатен устремляет взор на огонь свечи пред ним, но в этот же момент двери покоев распахиваются и в проходе появляется образ Рокантен, что увидев Каспбрака в таком состоянии, состроила весьма озадаченный вид. — Ты ли сейчас со мной говоришь? Что значит «Не станем действовать первыми»?! Если Денбро затеял подобную канитель, то он пойдёт до конца. Тод прямым текстом заявил мне о том, что они убьют сначала меня, а после уж придут к тебе! — Успокойся! Никто и пальцем не тронет тебя, а уж тем более меня. — Нельзя сейчас полагаться лишь на свою персону. Это не малочисленные группировки, что были до этого…Знаешь, я ожидал от тебя иного. — Тозиер, приди в себя. Весь преступный мир под моим контролем. Я обещаю приложить все усилия к тому, чтобы сохранить твою жизнь. Доверься мне. И хоть голос Эдварда звучал убедительно, на этот раз он был не в силах достучаться до Ричи. — Я как-то поверил в тебя, увидел в тебе человека…Я разрываю наш союз. Отныне ты сам будешь расхлёбывать всё то, что устроил. — в трубке ни слова, собеседник явно не имел ответа на подобное заявление. — Я никогда не доверю тебе свою жизнь, ибо всё, что попадает в твои отравленные руки, погибает. Звонок окончен. С давних пор Каспбрак не ощущал подобного чувства, что овладело им в данный момент. Отложив телефон, юноша оставляет взор направленным в пустоту и вновь прокручивает слова Тозиера у себя в голове. Он был отвержен миллионы раз, но лишь этот спустя долгие годы казался ему вторым свержением во тьму глубокой пропасти. — Эдди? — подоспевшая Рокантен присаживается рядом с шатеном, почти сразу перенимая его руки в свои. — Что случилось? Эдвард сохранял безмолвие. Казалось, что он отстранился от мира сего, не желал пребывать здесь. Чувства смешались воедино то и дело проносясь по телу до боли отвратной дрожью. Неосознанно сжимая ладони Анны в своих, шатен всё же переводит на ту стеклянный взор, чем приводит девушку в куда больший ступор, нежели ранее. — Ничего особого…Денбро вновь наладил контакт к Урисами и видимо они собираются действовать против меня. — Что?...Эдди, но ты же понимаешь, что ему не по силам даже приблизиться к нам? — в недоумении ведя брови к переносице, зеленоглазая повторяет жест партнера, крепче сжимая его руки в своих. — Денбро всегда был ничтожеством. Пока на его глазах рушилась его жизнь, он не предпринял не единой попытки, дабы сохранить хоть что-то. Разве сейчас он станет по-настоящему действовать? — Всё возможно. Мы не в силах предугадать того, что уготовано нам судьбой. — невольно выдав сдавленную ухмылку, Каспбрак уводит взгляд в сторону. — Ты позабыл…Если бы все былые годы ты ожидал чего-то от судьбы, то не оказался бы на этом месте. Лишь ты властен повелевать ей и нам не нужно ждать её приговоров. Не хватит сил, так возьми мои. Ради тебя я сделаю всё, что только потребуется. Это была новая возможность для Рокантен вернуться на былое место в глазах партнера, и она не смела упускать своего шанса. В нужном месте и в нужное время. Эдвард наконец услышал истинный посыл слов шатенки. Лукаво улыбнувшись той, Каспбрак укладывает ладонь на щёку возлюбленной и заглядывает в изумрудные глаза напротив. — Моя Анна…Ныне ты изменилась. Твои глаза боле не умертвляют, их свет, что несравним даже с самой яркой пеленой звёзд, дарует надежду. Касания бархатных рук успокаивают, развевают сомнения и мрак. — с особым трепетом оглаживая девушку по щеке, шатен приближается к той переходя на полушепот. — Ранее я и подумать не мог, что ты способна быть столь верна кому-либо…Опора моя ныне в тебе. — Никогда не забывай обо мне. В тебе я нашла свой покой, рядом с тобой моё место. — сокращая расстояние до миллиметров, Рокантен пробегается взглядом по губам партнера, после поднимая тот на глаза напротив. — Во веки я буду верна тебя, лишь если ты не откажешься от меня, не даруешь это место другому. Люди с их ложными образами могут казаться посланниками рая, но за их ослепительным светом всегда находится ад. Я же с первых мгновений показала тебе, что во мне пребывает тьма. Пред тобой мне не скрыть ничего. Слова напарницы задевают Эдварда. Невольно переводя взгляд на телефон, тот соотносит высказывания с реальностью и на мгновенье поникает от осознания, но пребывать в нём он не собирается. Притянув возлюбленную ближе к себе, Каспбрак в тот же миг накрывает алые губы в нежном поцелуе, чем вызывает незамедлительный ответ со стороны нуждающейся в этом зеленоглазой. Пробираясь тонкими пальцами в шёлковые пряди каштановых волос, та внутренне ликует, вновь присвоив себе заслуженное место возле Эдди. Дьявол вновь приблизил к себе змею-искусительницу. В этот момент ночные беседы вели не только представители Ада, но и иная его сторона. Проходя под надзором прислуги в кабинет старшего члена семейства, Уильям сразу же застаёт там его и приветствует натянутой чрез силу улыбкой, пока оппонент цепенеет в ужасе от внешнего вида парня. — Уильям? — оглядывая истерзанный облик, Тод невольно поджимает губы в попытках не сказать ничего лишнего, дабы не отвернуть юношу, после чего кивком головы приказывает прислуге покинуть кабинет. Шатен слегка оборачивает голову и подмечает, как состав незамедлительно выполняет указание. Изящно выгравированные двери закрываются и голубоглазый наконец проходит ближе к столу, садясь как можно ближе к Урису, который по-прежнему сохранял молчание. Сжимая руки в замке, седовласый с опаской водил взглядом по шрамированому, бледному лицу на котором ныне проявилось несколько новых алых полос от ногтей. — Ты напоминаешь мне своего отца…Билл. — он хотел сказать совершенно другое имя, но вовремя вернул себя к реальности. — Ещё во время телефонного звонка я почувствовал неладное. Скажи, что тебя терзает? — Моя проблема терзает меня вот уже около шести лет подряд. Тод, у меня не осталось ничего, будем честны. Я ничего из себя не представляю. — вскидывая бровями, Денбро поднимает взгляд исподлобья на мужчину и выдаёт тому ломаную ухмылку. — Моя судьба должна была быть иной, но когда-то сам дьявол восстал из пепла, опротивился своей участи и ныне ломает всё на своём пути. Я попал под горячую руку первым. Резким движением, что заставило Тода отринуться назад, Билл приближается к тому, опираясь руками о стол и не разрывая зрительного контакта, продолжает свою мысль. — Рано или поздно, но как и прописано в библии должно произойти второе восшествие Христа. Дьявол должен гореть. — склоняя голову к плечу, Денбро свирепо цедит сквозь зубы не взирая на страх оппонента. — Я стану Господом. Пролью семь чаш своего гнева на всех, кто только посмел слушать этого подонка, а его отправлю в огненное болото, где он будет с воплями сгорать за все грехи. Никто не смеет ломать предоставленной ему судьбы, менять ход выстроенных событий. Он не должен был увидеть света, но пошёл наперекор… А я верну его туда, где ему и место. — Билл…остепенись. Ты ранее бездействовал, ситуация эта зашла слишком далеко. Одно неверное движение и все мы поляжем возле твоих родных. — наконец решившись, старший пытается наставить юношу на путь истинный. — Твоя боль всем известна, она никогда не стихнет, но чтобы дать отпор, нужен грамотный план. — Пока мы будем сидеть и думать лишний раз, как мой отец, этот урод будет действовать! — Если он начнёт действовать, то и мы не станем покорно ждать участи от него! Я обещаю тебе, что в тот же миг я соберу все свои силы и направлю их на противостояние ему! — с грохотом ударяя кулаком по столу, Тод подобно Денбро подрывается с места возвышаясь над тем, дабы доказать его неправоту. В повисшем напряжении раздаётся тихий скрип отворяющейся двери, в проёме которой нерешительно показывается златовласый. С ужасом оглядывая двоих, Стэнли проходит в кабинет и закрывает за собой дверь, осознав серьёзность данной встречи. Карие глаза невольно замирают на Денбро, что ныне не был похож на себя: взъерошенный с безумным совершенно безумным взглядом. — Я надеюсь, что мы услышали друг друга, Уильям. Если у тебя будет что-то поистине важное, то мой номер у тебя есть. — в последний раз рыча на шатена, седовласый метает озлобленный взор на сына и быстро покидает комнату в сопровождении грохота двери. Стэн вздрагивает от неожиданного шума, но взгляда от Билла не отрывает. Уж слишком давно тот не видел его, от того будто не желал принимать его нынешнего облика. Шатен же противоречил действиям младшего. Он не мог погасить огня внутри, опустил животный взгляд в стол и тяжело дыша пытался прийти в себя от смешавшийся в голове мыслей. Урис рвано вздыхает от сковавшего того страха, но всё же находит в себе смелость совершить пару тихих шагов в сторону Денбро. Оказавшись рядом, златовласый осторожно укладывает ладонь на плечо старшего, пока тот намеренно не замечал его. — Билл…Я слышал ваш разговор. Что с тобой стало? Что пробудило в тебе эту несвойственную злобу? — чуть крепче сжав плечо Уильяма, младший невольно вздрагивает, когда тот резко оборачивается к нему. — Сколько ещё мне следовало молчать?! Ты услышал наш разговор, а слышал ли ты о том, что ему мало моего траура, что он собирается пойти на вас? Слышал?! — в гневе размахивая рукой, Денбро повышает голос, приводя Уриса в больший ужас, нежели прежде. — Отец не привык обговаривать это с младшей частью детей. Я не знал, но я уверен, что будь то правдой, он вовремя предпримет все нужные меры. — перебирая агрессивный настрой шатена, Стэн невольно хмурит брови и отстраняется на шаг от Уильяма. — Мой отец прав в двух вещах. Если мы начнём действовать сейчас, то все окажемся мертвы. И ты…становишься копией своего отца. Услышанный факт из уст младшего, оказывается большим ударом для Денбро, нежели слышанное от Тода. Быстро сменившись в лице, Билл виновато уводит испуганный взгляд в сторону и лишь сейчас сознаёт своё поведение. — Я знаю, что ты напуган…Знаю, как ты хочешь сохранить хотя бы нашу жизнь, ведь твоё сердце ещё не успела затронуть эта всеобщая болезнь. Так и не давай этому случиться, прошу тебя. — видя изменение в состоянии друга, кареглазый всё же решается вновь приблизиться к нему. — Ты всегда подавал лучшие надежды. С первого дня знакомства я увидел в тебе нечто иное, нежели в иных… Неожиданно Урис вскидывает бровями и быстро достаёт из-под ночной рубашки золотой кулон. Тот самый кулон. Внимание двоих в этот момент припадает лишь на него. — Когда-то ты подарил мне целый мир…Но я знаю, что он не сможет существовать без тебя. Без настоящего тебя. — сделав акцент на предпоследнем слове, златовласый с надеждой во взгляде оглядывает Денбро и держа подвеску в руках подносит её ближе к нему. — Я прошу лишь об одном, сохрани мой мир. Шатен молчал не отводя взгляда от предмета в руках младшего, пока тот поджав губы считывал ответ лишь с одного поникшего вида юноши. Карие глаза начинают неприятно пощипывать от порывающихся наружу слёз, в то время как Денбро с тяжелым вздохом укладывает хладные ладони на мокрые щёки Стэнли и виновато заглядывают в очи напротив. Не разрывая зрительного контакта, Билл осторожно притягивает Уриса к себе и крепко прижимается дрожащими губами ко лбу златовласого. Осознание, что уже ничто не будет иным, накрывает двоих с головой, пронзая их ядовитым кинжалом. Стэн боле не пытался скрывать своего отчаяния. Прикрывая глаза, тот хватается за запястья Билла, сжимая те как можно крепче, никак не желая опускать. Сам Билл с трудом находит в себе силы и медленно отстраняется от младшего. Последний раз заглядывая в покрасневшие, мокрые глаза напротив, что смотрели на того с безответной мольбой, Уильям стиснув зубы опускает свой взор и резко отстраняет руки Уриса от своих. Он знал, что если останется здесь хотя бы ещё на секунду, то боле никогда не обретёт былой силы. Сорвавшись с места, шатен решительно покидает кабинет, невзирая на истошные выкрики своего имени позади. Билл знал, что зародившееся внутри не что иное, как необузданное ранее чудовище. Денбро боялся его и боялся того, что оно могло бы принести Стэнли, что был единственным, кто пребывал на его стороне и видел в Билле целый мир. Лишь ради него в этот момент юноша поспешно покидал поместье, дабы никогда не причинить Урису большей боли, чем в эту ночь.