confessions of a leper

XXVII

«Впустив себя близь душу, мы вынуждены доверять. Но как возможен вздор подобный после всей боли и страданий, что преподнес тебе твой оппонент? Доверяя, мы всегда рискуем проститься на веки, с какой бы то ни было, но частью себя. Тут то и обретает нутро животное силу. Мы иль не доверяем вовсе, иль риски на противника клоним, пренебрегая его верой и сбивая со пути.» Из личных записей Эдварда Каспбрака.

8 декабря 2032

Ночь минула, так и не даровав вуали сна. Лишь едва уловимый дрём смог посетить Каспбрака, да только толку от того было мало. Восседая во углу скомканных простыней, шатен, поджимая к груди колени, всё пытался обвалиться в грёзы, счесть произошедшее за кошмар. Лишь туго перемотанная рана на ладони, что по сей миг жгла от каждого шолоха, возвращала Эдди к яви. Был ли он тогда в рассудке, позволяя самому Денбро распять себя? Теперь то будто и не важно. Соделанного вспять не обернуть, отныне надо держать колкое бремя сомнений и ожидания на своей груди. Смертоносное и подлое время позади. Всему стоило давать вторые шансы. Да только как даровать тот приговору, кой залит кровью врагов? Во мыслях уже пропал былой покой, что обласкивал его прошедшие годы. Дни вновь омрачены тяжёлой мыслью о будущем и рисках, что ныне стались совсем близко в лице Уильяма. С его появлением всякие светлые моменты стали одним длинным сном. Сознанье вновь вернулось ко истокам, где проливались реки крови, желчная спесь, а каждый минуемый час казался последним. Теперь Каспбрак вновь сознаёт, подтверждает своё главное убеждение – время не лечит. Оно ускользает сквозь пальцы песком, убивает всё то, что мы так горячо излюбили, кромсает душу и навек оставляет на той шрамы во виде калечащих воспоминаний. Оно и есть то самое вселенское злое, о коем слагают из года в год. Оно, как опытный садист, тиранит без доли сожаления и наблюдает, уповая от вида тебя сметённого, избитого. Таковым сейчас казался сам Эдди, и это стоило немедленно сметать. Ещё с раннего возраста ему было привито, что внешний вид человека превыше. И сам Эдвард находил тому подтверждения. Знал, что в первую очередь людей нужно уметь очаровать оболочкой, дабы уж после те заглянули во твою душу. Так, с годами он разработал свой личный утренний ритуал, что хоть на мгновение сокрывал изъяны тягостных дней. Каспбрак день ото дня вставал раньше самого солнца, принимал холодный душ, выпивал не менее трёх чашек крепкого кофе и наконец, стоя пред своим отражением в зеркале, натягивал на себя ту самую толстую оболочку сильного и уверенного во себе человека. Она состояла из идеально уложенных волос, тёмного костюма и хорошо подобранного парфюма. Учтены все детали, дабы никто и не подумал с виду о его бессонных от размышлений ночах, иль тягостных событий минувшего дня, что топтали молодого человека безо всякой пощады. По окончанию своего ритуала, шатен ещё подолгу осматривал себя, выискивал тонкие нити недостатков, репетировал лик смиренного и заострял особое внимание на глазах, что никак не желали скрывать своей усталости и отвращения к отражению в зеркале. Они искренне не понимали, как подобное существо всё же угождало людскому вниманию. Они винили его за каждый малейший недочёт и без слов доносили свои претензии до мыслей. Только сам Эдвард те чрез силу сметал и вновь вытягивал уверенность на бледном лике. Но только сегодня всё словно выходило из-под контроля. Стоя у отражения уже которую минуту, Эдди подмечает как сильно его лик сменился с годами. До этого он не отличался особой привлекательностью иль нечто уникальным, но ныне на тот вовсе смотреть стало отвратно и на большое удивление во некоторых чертах взгляд на мгновение улавливает Стоуна. Непроизвольно суровое выражение лица на коем виднелись два мрачных, свирепых омута глаз, что обрамляли едва алые круги, поджатые во уже привычном отвращении губы. А всё то вызвано заледенелым с годами сердцем. С одной стороны в отражении виднелась истина, итог всего былого, а с другой стороны из зазеркалья проявлялся образ того, кем ни за что не желал становиться Эдди. Только надежды и грандиозные планы разбились о реальность и животно общество. Ежели ранее во мыслях Каспбрака были идеи правосудия, равенства и покоя, то ныне он прекрасно сознавал, что никто не проявит к нему подобного. Отныне он научился ограничиваться парой людей и забирать своё по праву у иных. Лишь благодаря тому его главенствующие положение лишь с каждым днём укреплялось во преступном мире и уже не страшила огненная рубашка власти. Шатен сам стал пламенем, слился с той и начал обжигать других. Ужасающая противоположность. Но он точно знал, что Стоун гордился бы им. Только вот сам Эдди кажется тому был не рад. Проходя ближе, шатен чуть хмурясь оглядывает сменившиеся черты, изучает те в который раз и никак не принимает. Настолько тот погрузился во свою ненависть и мысль в голове, что и не заметил как двери комнаты осторожно открываются и в них проходит Рокантен, что долго не решалась ступать в едва мрачное помещение, но всё же скопленные в ночи волнения преодолели гордыню. Привычно расправляя плечи, шатенка складывает руки на уровне талии и в недоумении наблюдая за увлеченностью Эдварда своим отражением, грациозно ступает ближе к тому. — Только не говори, что ты тоже сходишь с ума, как и Денбро. — приблизившись к шатену, женщина выдаёт тихую усмешку и чрез отражение, наконец, сталкивается взглядом с партнёром. — Мне до этого недалеко, но ты того точно не дождёшься. — с долей лукавства оглядывая оппонентку в отражении, Каспбрак с тяжёлым вздохом оборачивается к той и сразу замечает проявившееся смятение на лице той. — Тебя…Что-то беспокоит? Мгновение Рокантен чрез силу вытягивает привычную змеиную ухмылку, явно в попытке сокрыть бушующую волнами тревогу, что терзала её в ночь, но острый взор бывшего возлюбленного вспарывает ту насквозь, заставляя всю черноту вылиться стремительным потоком из женщины. Рвано выдыхая, алые губы пожимаются во тонкую линию, пока Анна проходит близь Эдди и осторожно перенимает раненную ладонь в свои руки. — Из головы не выходит произошедшее. Я знала, что его состояние из ряда вон выходящее, но ведь не настолько? — резко метнув сверкающий взгляд исподлобья, шатенка переходит на полушёпот. — Не стоило его принимать…Нам следует в кратчайшие сроки отослать Денбро подальше и преградить ему пути назад. — С каких пор ты стала мне советчицей? — ведя брови к переносице, веснушчатый мгновенье мешкается от сменившейся гнилой натуры. — Я всегда являлась ей. Последние года то было из тени, ты меня не замечал вовсе, но я всегда была рядом. — предавшись волнам горечи былого, зеленоглазая ощущает, как сердце в груди сжимается во страхе последующего ответа на её слова, от того та продолжает. — Вся та бойня, что царит между нами, была лишь ради сохранения моего места подле тебя. Ради того, чтобы никто не сокрушил наших планов, того, чего мы по истине достойны. И несмотря на все мои речи в порыве ярости, я всегда была тебе предана. Предана твоей мысли, твоим свершениям и судьбе. — Что это за преданность из-за которой я души своей лишился? — в отвращении резко вынимая руку из хладных ладоней собеседницы, Эдвард непроизвольно кривит губы показывая всю порождённую во нём гниль и вновь обращается к зеркалу. Выставленная напоказ не утихшая боль вмиг порождает в Рокантен смешанную бурю эмоций. Закипая от тех, женщина ощущала всё в сгустившемся молчании: отвержение, обиду, смятение и беспомощность. Замкнута в ловушке своих былых чувств, не зная, как правильно отреагировать на всё во этот раз. — Души лишился? Мягко сказано…Ты оградил меня от общества, но не его от меня и вот, что я тебе скажу. — уверено проходя близь Каспбрака, змея ладонями обвивает плечи мужчины и без страха вновь заглядывает во его тёмный омут чрез потухшие очи, сквозь отражение в зеркале. — Когда-то я слышала, как люди называли Господина Стоуна..."Полыхающая свеча", та что была неприметна, слаба и никому в помине не сдавшаяся на взор, но сумевшая одной своей вспышкой уничтожить, ослепить человека. Подле него находится было опасно, он ломал чужие судьбы не прикладывая к тому особых усилий. Достаточно было лишь одного его шага на твою тропу и та вмиг очернеет. Упоминание покинувшей сей свет фигуры стало равно удару молотом. Семена покоя и смирения, что Каспбрак сеял изо дня в день, сгнивали с каждым выроненным Анной словом. С сокрытым глубоко в душе волнением, Эдди чрез зеркало косился на строгий лик змеи и сознавал, к чему клонили её речи. Кинжал во сердце не предотвратить. — С тобой всё слегка иначе...Не стану льстить и успокаивать, но ты стал куда хуже него. Ты аспид, невыносимое пламя, что охватило весь преступный свет на всех континентах этого мира. Каждый, кто стоит подле твоих плеч рано иль поздно станет обречён на неминуемую гибель. Мы мотыльки, что витаем вокруг посеянного тобой огнива и порой достаточно едва выбиться из сил, чтобы сгореть в том заживо. — узрев боль от распятия речами на лице шатена, Анна ощущает вспышку злорадства, что разрядами пробегает по её венам. — Все группировки зависимы от тебя, все под твоим контролем. Тебя сторонятся, по сей день порой желают смерти, кличут дьяволом…Молодец. Ты стал идентичен своему творцу. Стал его подобием…Но не боишься ли ты, что утеряешь нас, как когда-то Стоун в одно мгновение из-за тебя стал приговорён ко смерти? — Майк, Мари...Мурад. Всё сталось по моей вине. Пока я боролся за свою жизнь, мне не хватало сил, дабы сберечь их. Ведь так? — потакая словам женщины, Каспбрак сознаёт суть начатой ей игры. — Вы тоже мои жертвы? Он слишком быстро раскусил её, но Анна не огорчается, а лишь становится плечом к плечу с партнёром и приобнимая того сбоку, укладывает голову на его плечо, продолжая одним лишь взглядом вязать себя с дьяволом узами вновь. — Всё так…Теперь то не должно тревожить твои мысли. Прошлое всегда обращает время вспять, стопорит, парализует. Теперь нам стоит лишь вынести из того урок и уже более твёрдо ступать в будущее, не упуская со взора всех близких...И у тебя уже то получается, ты стал крушить не во имя своей основы, а во имя близких, но о себе успел забыть. То также может обернуться боком, Эдди. — Ежели я эпицентр пламя, что крушит всё на своём пути...Как возможен плачевный исход со моим уходом? — со стихшим пламенем в груди, Каспбрак горделиво приподнимает подбородок и водя мрачным взором по отражениям пары, одной рукой обнимает свою змею в ответ. — Мы все подпитываемся твоим жаром, мы во защите с ним. Если ты нас покинешь, то каждый из нас, кто жизнью тебе предан, один за другим слягут вслед. Льдины скорби умертвят сердца, пронзая те насквозь. — тон Рокантен быстро сменяется, ныне во голосе её пропала спесь и былой запал, теперь она говорила как никогда серьёзно о своих опасениях. — От того не смей ныне забывать и о себе. Не для такого мрачного конца были совершены все минувшие жертвы. Не для гибели ты взошёл на вершины. — Так вот к чему все эти колкости и войны… — Я не покидала тебя ни на миг. Кровавую тропой, но я помогла тебе расправиться с каждым, смела с пути преграды, но стала врагом. Это моя плата и я давно ту приняла. Рокантен никогда не умела оказывать поддержки. Быть может то тяжёлым грузом волочилось с детства, где не было признанья и любви поникшим во страданьях? Ныне то было совсем не важно, ведь растоптанного человеческого восприятия в ней не вернуть. Она никогда не предавалась своему унынию, всегда бездумно рвалась в бой, даже если была на грани смерти. Так и своему окружению она той милости не позволяла. Лишь спустя долгие годы, в это самое мгновение к ней окончательно проникся пониманием и Эдди. Сознал, от чего не было протянуто ему нежной руки, единого успокоения, услады. Вся царившая война меж ними и впрямь поспособствовала скорейшему обращению Каспбрака во того самого аспида, о коем ныне сказывал весь преступный свет. Теперь, заглядывая в изумрудные глаза, веснушчатый подмечает сколь коварна и бесщадна натура бывшей возлюбленной. Она сталась той, кто возложила ему шипы под ноги, да насильно заливала в глотку яд. Она же и тем самым помогла статься сильнее. Прощенья даровать за то было невозможно, но и крошка благодарности не желала сметаться в пустоту. Принимая на плечи свои тяжкий груз смирения вновь, Каспбрак осторожно отстраняется от женщины и проходит к своему комоду во поисках давно заготовленного подарка, пока сама шатенка лишь в лёгком смятении настороженно наблюдала за тем. Томиться в ожидании не пришлось, Эдди всё было спланировано ещё годом ранее, да только момент подходящий подобрался лишь сейчас. Проходя за спину Рокантен с среднего размера коробочкой в руках, веснушчатый достаёт от туда позолоченное колье украшенное блистающими камнями рубина. Сквозь отражение в зеркале Анна сразу подмечает драгоценность и с замиранием сердца быстро собирает змеящиеся локоны рукой, позволяя Каспбраку украсить тонкую шею зеленоглазой, пока та уложив свободную ладонь на сердце, заворожено разглядывала дар. — То должно было стать примирительным подарком на твой минувший день рождения, но мне не хватило стойкости ступить на твой порог. — оставшись позади, Эдвард откладывает коробку обратно и не сводя глаз наблюдает за расцветающими на лице оппонентки яркими эмоциями. — Рубины…Символы смелости, могущества и свободы. Они придают владельцу неуязвимость, защиту от козней. Ты само его воплощение. Расплывшись во несравнимой широкой улыбке, Анна выдаёт тихий смех, что ласкал слух Эдди. Не выжидая боле ни минуты, женщина быстро оборачивается к шатену и заключает того во крепкие как никогда объятия. — Оно невероятно…Спасибо тебе, Эдди. — крепче прижимая веснушчатого к себе, Рокантен боле окунается в счастливый миг с ответным едва слышным смехом Каспбрака, что приобнимал её в ответ. — Значит…Боле не будет меж нами войны? — Ежели ты не станешь прятаться в тени, а будешь направлять меня глядя в мои глаза. — едва отстранившись от зеленоглазой, Эдди оглядывает лик той с долей строгости, дабы показать всю серьёзность своего шага. — Ты вновь станешь моей союзницей и боле не ступишь на грабли прошлого, не пойдёшь меня против, а наоборот, будешь открыто предана и как во этот миг искренне добра. — Обещаю…Но и ты должен пообещать, что будешь осторожен и станешь слушать мои советы. Один из них ты уже получил: ни в коем случае не подпускай близь себя Денбро, не давай ему повода для сил и смелости. — перенимая всю серьёзность партнёра, Рокантен уверенно произносит свои реплики, но не находит в лице Эдди достаточно уверенности. — Боюсь, что мной уже преступлена черта. Но я обещаю, что буду осторожен. Я внял твоим речам всецело. — Эдди… — Не беспокойся за меня. Ныне главное Ваша безопасность, а я снесу любую бурю. — дурная мысль вновь ударяет молотом по груди, заставляя ту онеметь от страха неизвестности, пока в глазах напротив Каспбрак видит тоже беспокойство. — Я обещаю тебе, Анна. Сдерживая необузданный порыв пагубного уныния, веснушчатый до боли закусывает нижнюю губу и осторожно оглаживает руки Рокантен, кои тот заботливо перенял в свои моментом ранее. Анна же те сжимает крепче в посеянном страхе, но не проявляет того напоказ, скрывает его в своих глазах опустив взор в пол. — Я верю тебе…И полагаюсь на твой ум. — тяжело вздыхая, женщина быстро расправляет плечи и вновь натягивая на лик маску уверенности, заглядывает в глаза напротив со слабой улыбкой на губах. — Мне пора, машина ждёт…Когда мы сможем увидеться вновь? — Сейчас я хочу провести время с Сандером, а на начало февраля у меня запланирована поездка с Ричи в Калифорнию. Хочу немного отдохнуть от этих мрачных стен и посмотреть дела группировок в тех местах. По слухам меня пылко ожидают там. — тихо смеясь, Эдди оглядывает смеющийся лик напротив и закладывает ладони в карманы брюк. — Думаю, что по возвращению я приеду к тебе, быть может и приглашу на пару месяцев пожить здесь. Как тебе моя мысль? — Я заклинала тебе до того годами, Эдвард. От того я только рада, что подобное наконец пришло тебе на ум. — растягивая змеиную ухмылку на губах, Рокантен облегчённо вздыхает и оглаживает шатена по плечу в последний миг. — Я буду ждать любых вестей…Не пропадай без следа. — Договорились. Не став задерживаться, зеленоглазая в последний раз оглядывает лик союзника и затаив дыхание покидает комнату того с приятно разливающимся по сердцу теплом. Создалось чувство будто они не расставались вовсе, ни на миг. Всегда ступали нога в ногу только по разным тропам. Теперь же Анна вновь перешла на правильную сторону, смела всю горделивость и дурную мысль. То было ни к чему. Её работа была на глазах: Эдвард как никогда силён, неуязвим и мудр. И пока её присутствие здесь подходило к концу, Александер только и успевал вновь осваиваться в родных стенах. Только боле казалось, что Ричарду нужно было привыкать к любопытной натуре снова, нежели ребёнку к просторам поместья. Направляясь по длинным коридорам на встречу с Каспбраком, младший, едва успев проснуться, сообразил ряд рассуждений и вопросов для своего друга. — Зря я вчера уснул, по твоему лицу сразу понятно, что после потасовки произошло что-то страшное, а ты даже и не думаешь поделиться со мной этим. — Сандер, я повторяю в который раз, что ничего подобного не было. Всё хорошо, сейчас мы придём и ты сам в этом убедишься. — устало уводя глаза в закат, брюнет крепче сжимает руку младшего, что будто и не слушал Тозиера. — Откуда вообще взялся этот Денбро? Все годы я о нём не слышал, а тут он решился приехать и начать стрельбу…— направляя взор свой в пустоту, веснушчатый хмурит брови. — Так папа ещё с ним один на один остался. Тоже ума лишился. — Тут я с тобой даже согласен и спорить слов не найду. — тихо усмехнувшись, Ричард украдкой оглядывается по сторонам в поисках лишних ушей, но после вновь переводит всё внимание на маленького друга и только улыбается ему. — Но всё же тебе не стоит погружаться в мысли об этом. Уильям отослан к себе и небось вновь начал лечение. И я обещаю тебе, что его ноги здесь больше не будет. — Пустить то не пустишь, но что-то мне подсказывает, что он ещё натворит дел. Он не ведает что творит и остановиться не может. — в ответ крепче сжимая руку старшего, ребёнок тяжело вздыхает и слегка прищурившись подмечает вдали коридора знакомый силуэт. — Мама…Когда она успела к нему прийти? И сам приглядевшись к дали, Ричард подмечает приподнятый настрой Рокантен. — Смотри как улыбается. Змея позавтракала чужой кровью, насытилась и идёт обратно домой на веселее. — вскидывая бровями, брюнет вмиг заливается тихим смехом, кой тут же подхватывает и младший Каспбрак. С сократившимся расстоянием их смех доходит и до слуха шатенки, что явно пребывала в смятении от того. Остановившись напротив дуэта, Анна оглядывает обоих косо и заострив особое внимание на Ричарде, опускается вниз приобнимая сына. — Вижу у тебя хорошее настроение. Пускай то всегда будет таким. — оглаживая младшего по щеке, зеленоглазая слабо улыбается младшему и оказывается во ответных объятиях. — Через месяц снова увидимся. — Звони и пиши мне в любое время. — трепетно поглаживая шелковистые волосы матери, Сандер на мгновение объятия свои крепчает, но после всё же отпускает старшую их них. — Обязательно, Александер…Ты тоже обо мне не забывай. — тихо усмехнувшись, женщина ещё секунды оглядывает лицо сына, запоминает каждую из черт и наконец выпрямляется. — Ступай, Эдвард тебя уже заждался. Только услышав упоминание об отце, ребёнок вмиг срывается с места и мчится по знакомому пути, под тихий смех старших. И Ричард тоже было уже сделал шаг вперёд, как Анна осторожно стопорит того плечом к плечу с собой. — Я попрошу тебя притушить свой пыл ненависти ко мне всего на пару минут и послушать меня…— переходя на полушёпот, шатенка сталкивается взглядом с оппонентом и явно заинтересовывает его своей просьбой. — Вчерашняя ситуация никого не оставила в стороне, но боле всего сейчас важно не предаваться страху, а всё своё внимание сосредоточить на Эдварде и Уильяме. До меня дошёл слух, что они подписали тот мерзкий договор…Я заклинаю тебя, следи в оба за Каспбраком, он после ночи стал до боли уязвим хоть и всеми силами старается то скрыть. Я же стану следить за Денбро, пока он слушает только меня, и я воспользуюсь тем во имя нашего блага. — Что это с тобой? С чего бы тебе беспокоиться о положении Каспбрака? — отдёрнув плечо, брюнет с недоверием оглядывает строгий змеиный лик. — Пока ты плела козни я всегда был рядом с ним, отводил любой мрак посеянный Денбро, а теперь ты приходишь сюда и даёшь мне указания? Не смешно ли тебе самой от этого? — Я сказала, сбавь свой пыл и послушай! — шипя сквозь зубы, Анна вплотную становится к брюнету и заглядывает тому в глаза. — Тебе мало того, что твой ненаглядный теперь ходит с распятой рукой?! Хочешь чтобы этот невменяемый ещё что выдумал против него? Пред страхом мрака Тозиер наконец прислушивается к словам оппонентки и ничего не отвечая лишь кивает головой в знак того, чтобы она продолжила свою мысль. — Вот и отлично, у нас одни цели. Ты можешь по-прежнему меня ненавидеть и винить, я знаю свои пробелы. Только вот в одном тебе всё же придётся мне уступить и стать для меня союзником. Если я увижу в поведении Уильяма опасность, то сразу доложу тебе. Также и ты, если заметишь что-то неладное в Каспбраке, то немедля оповестишь меня. — Что если он уже высылая его из поместья снабдил четвёркой людей из группировки, поручив им служить Денбро? С этим нам что делать? — вспомнив события минуемой ночи, Тозиер во миг раздражённо усмехается над планом шатенки, пока та разделяя его чувства уводит глаза в закат с тяжёлым вздохом. — Я могла предугадать, что его ломанная улыбка не к добру…С этим ещё решим. Можно наладить контакты с этими людьми и соделать их шпионами. Пускай докладывают нам о происходящем. Только остальное остаётся лишь на наших плечах, Тозиер. Роняя взор к земле, брюнет в прежнем опасении поджимает губы, обдумывает каждое слово змеи и кажется находит в себе силы дать ей шанс. — Хорошо…Как только я узнаю что-либо и восстановлю контакт с группой, то свяжусь с тобой. С тревогой неусмиримой заключая сей союз, враги обмениваются слабыми кивками и прощальными взорами прежде чем покинуть друг друга. Оба во своих мыслях и опасениях, но с одной на двоих целью.

***

Ночь минула слишком быстро. Несчитанная помесь препаратов чуть ли не мгновенно погрузила Уильяма во сон, но тот покоен не был. С первыми лучами на мужчину зверем набросился жар, агония поглотила его всецело. Изворачиваясь на скомканных простынях во холодном поту, Денбро не мог протянуть того дольше. Очнувшись слишком резко, от спёртых запахов спиртного, от своего сбитого дыхания, шатен мгновенно тянется к прикроватной тумбе за стаканом воды. Жадно испивая ту до дна, Билл не насытившись наконец подрывается с постели. Казалось, что испитая вода, проникающий во лёгкие воздух обратились в иглы. Всё вокруг терзало его, как и в минувшие годы. Только ныне ко всем присущим бедам добавилась и новая беда: размашистая рана на ладони, что коркой запёкшейся крови обросла. Денбро шипит на ту с укором, вспоминает сотворённое во страхе и будто корит себя. Теперь он подданный самого дьявола, он заключил с ним договор предав свою светлу натуру. Как он и предрекал себе месяцев ранее: его возвращение не сулит ничего хорошего. Он сам обрёк себя на беды, восстал пред властителем Ада на коленях. Ужасная тяжесть внезапно одолела грудь мужчины. Мечась взором по озарённой лучами комнате, шатен неприятно жмурится и порывается вон с комнаты. Что это за зима такая, когда солнце так опаляет собой землю? Всё будто потешалось над Уильямом, цвело, светило и всеми силами показывало, как во мире этом царит гармония и празднество. Всё то, чего до боли не хватало Биллу. Он гневался и проклинал эту демагогию. Она противоестественна, порочна для него. Проследовав по озарённым коридорам, где чрез каждые пару шагов его встречали слабым и далеко неверным поклоном, Уильям проходит во главный зал и внезапно застаёт четвёрку мужчин во окружении своей группировки. На мгновение оцепенев на месте, шатен сперва недоумевает и сразу мчится близь сторонников. — Что происходит?! Кто эти люди?! — едва очнувшись от ночной агонии, Денбро хрипло выпаляет сквозь стиснутые зубы и сразу оказывает под сводом шокированных взоров. — Мы были посланы Господином Каспбраком в служение Вам. Нам поручено помогать с союзами и сделками. — весьма уверенный и грубый голос внезапно порывается из четвёрки. То был темноволосый парень, на вид около двадцати шести лет. Сверкающими голубыми, почти серыми глазами тот с укором оглядывает обомлевшего Денбро и поджимает тонкие губы во омерзении. — Не ясна Ваша реакция. Неужели не для того меж Вами был заключён договор? Или Вы так яро желаете умереть голодной смертью? — без стыда огрызаясь со старшим, юноша ведёт бровью вверх, пока Денбро лишь с места порывается вплотную к новобранцу. — Пришёл сюда прислугой и сразу начал кости мне сгрызать?! Да кто ты такой?! Как твоё имя?! — вопя в смиренное лицо язвительной натуры, Билл взмахивает рукой уже было во попытке ударить того, но излишнее спокойствие оппонента будто стопорит того. — Питэр Олсон. Советую запомнить моё имя, ибо сотрудничество наше станется долгим. Уильям смолк, как и все окружающие его люди. И пока пылкая натура словно усмехалась над руководителем своим мертвенным взором, во зале склубилось давящее напряжение, кое вновь нарушил новобранец: — Я не привык сидеть без дела, как и во унынии пребывать не станусь. Ежели Вы сами не в силах волочить груз своего существования, я переберу тот на себя. Слова подобранные стались, как никогда верны и вонзились прямиком в рассудок Денбро. Питэр являлся одним из участником четвёртого состава группировки, кой давно был позабыт Каспбраком. Годы бездействия и малые в размерах выплаты никак не ровнялись с обещаниями о сказочно богатой жизни и карьерной лестнице, о кой так грезил Олсон после выказанных обещаний. Натура алчная исстрадалась, изголодалась по своим мечтам и жизни, что должна была статься его судьбой. Попав во руки нового руководителя, что был в разы слабее прежнего, маленькая вспышка обернулась бурей, что и порывала тёмноволосого на подобную наглость. Она то и стала его тропой во фавориты немощного Денбро.

***

Весь путь до комнаты Каспбрака, брюнета одолевали сомнения. Задумываться о былом покое и самовольном уходе посеянной смуты было ни к чему. Проход на последний круг Ада уже открыт, оставалось лишь опуститься во ледяное озеро на растерзанье, обрести смирение ко гнёту. Входя в знакомые стены с явно тяжёлым вздохом, Ричард сразу славливает на себе вопросительный взор Рихтера, но брюнет тут же отводит внимание от своего состояния и обращает внимание на Каспбраков сидящих за одним столом, что был от и до уложен бумагами. — Как боль может так быстро пройти? Ты посмотри какая у тебя рана! — крепко держа истерзанную ладонь старшего, Александер изучает ранение. — Если это сделал Денбро, то давай я тоже пораню ему сразу две руки? Обидчику всегда нужно воздавать вдвойне! — Это не Уильям, я сам ночью поранился на балконе. И запомни, лучшее наказание для обидчика – это твоё прощение и смирение. Пускай он остаётся на муки своей совести, а ты двигайся по своему пути спокойно. Кто вообще научил тебя подобной глупости? — едва хмурясь, Эдди оглядывает удивлённый лик напротив и свой уподобляет ему после полученного ответа. — Ричи и я полностью с ним согласен…Особенно когда дело доходит до таких, как Билл. Словно синхронизировавшись, Рихтер и Каспбрак направляют свои взоры на Тозиера, что стоя в стороне лишь слабо пожал плечами с язвительной улыбкой на губах. — Мне кажется, очень хорошее правило. Оно говорит об смелости, отваге, умении за себя постоять…Все качества, которые есть у управляющего. — вновь привлекая к себе внимание, Сандер оглядывает присутствующих, слегка вскинув брови. — Подобное уж точно мне пригодиться. — День только начат, а у нас всё та же песня. Анна говорит, что ты забросил уроки и без конца сидишь за книжками, а тут разговоры об управлении. Как же без базовых знаний управлять таким большим состоянием? Кулаками махать может каждый второй, а вот обдумать грамотно ход действий дано не каждому. — бросая строгий взор в сторону младшего, веснушчатый брови к переносице ведёт, но с трудом сдерживает укоризненный облик при виде моментально вспыхнувшем гневе ребёнка. — Вот ещё…Я на переговорах разве примеры решать буду? — закатывая глаза, Александер со злобой быстро выдыхает и встав с места оглядывает Рихтера. — Пойдём, ты же хотел что-то показать. — Ах, да, мы начали подготовку к твоему дню рождения. Нужно, чтобы ты выбрал украшения и гостей. — утопая в тихом смехе, Роуман тут же проходит к младшему и протягивает тому свою руку. — Ну вот ещё…Снова эти большие торжества. — устало оглядывая присутствующих, Сандер нехотя берётся за протянутую руку и тяжело вздыхая направляется вслед за Рихтером. Ещё одно сходство Каспбраков, оба не любили ко себе обширного внимания. То и вызывает яркие улыбки на лицах оставшейся в комнате пары. Только на лице Эдди та сохраняется не долго. Когда взгляд припадает к листам на столе, шатен быстро складывает те в несколько стопок и закладывает внутрь подальше от иных взоров, да только любопытство Ричарда не скрыть. — Всё восседаешь здесь и пишешь, а то и вовсе разгуливаешь за пределами поместья один. Откуда такая скрытность? — проходя ближе, брюнет осторожно укладывает ладонь на плечо возлюбленного. — Лишь пара моих мыслей и не более. То не так важно как твои думы. Вошёл в комнату, как в воду канутый, что случилось? — умело сведя тему, Эдди встаёт с места и приобнимает того, возложа руки на предплечья. — Не глупо ли спрашивать это после минувшей новости? Опасения у меня могут быть лишь за твою судьбу. Ты направил Денбро подмогу, заключил с ним этот договор, а дальше что? — вскидывая бровями, Тозиер с трудом сдерживал порывы негодования, но строгий взгляд напротив сдерживал те. — Знаю, что ты не любишь, когда оспаривают твои решения, но здесь я не могу не высказать своих опасений. — Прекрати…Кроме оказанного я не стану больше помогать Уильяму. Мною лишь приняты меры для того, чтобы тот не совал носа в мои дела и наконец-то занялся собой. — Восемь лет назад вручив ему достаточную сумму денег и группировку, он не взялся за ум, а сейчас начнёт праведный путь? Тебе самому не смешно от этого? — Началось…— с тяжёлым вздохом Каспбрак отстраняется от того и вновь ступает ко столу, дабы развеять мысль. — Что ты, что Рокантен, вы оба выставляете меня полным дураком. Только если бы я таковым являлся, меня уже давно на свете этом не было…Я просто желаю спокойной жизни. Только ради этого я подписал тот договор, отправил ему подмогу, лишь бы он тоже прекратил мыслить во мрак и наконец успокоился. — Не воспринимай это в штыки, сейчас не время для разногласий. Пойми, за Денбро боле никто не вручается. Ты и сам видишь состояние в котором он пребывает. Мы опасаемся не то что за себя, а за твою судьбу. — Ричи быстро сокращает расстояние меж собой и Эдди, дабы заглянуть в его глаза и добивается ответного внимания. — Я не хочу, чтобы сейчас или в наше отсутствие здесь царил беспорядок. Не для такого мы пожертвовали стольким. Поэтому пообещай, что ты больше ни на шаг не приблизишься к Уильяму. Доверь мороку за это мне. Взывая всеми силами до разума Каспбрака, Ричард всё боле затапливал того в отчаянии. Шатен и сам прекрасно сознавал, что проложил тропу меж собой и врагом, что тот в любой момент мог на него напасть. Вина сгрызала его кости. Да только признать ту своими устами не мог, ведь это было неподъёмным грузом для сердца и рассудка. Только вот Тозиеру сие милосердие вставало посреди горла. Минувшие годы они то хоронили и проживали лучшую из своих жизней, теперь та жертвенная сторона партнёра вновь хватала брозды правления. Ричард выучил как мантру объясненья Эдди и всякий раз возвращался во время, когда от той царили только беспорядки. — Хорошо, пусть будет по-твоему. Но знай, что твои дела не должны дойти до кровопролития. Я до боли устал от того в прошлом и не желаю боле того видеть вновь. — решительно выпалив своё позволение, Каспбрак от бессилия губы поджимает и отчуждённо ведёт внимание своё прочь, но возлёгшие на его подбородок пальцы возлюбленного мгновенно побуждают того сдаться, да отбросить гордость. Доколе нежность рук брюнета теплом окутывала бархат кожи, Эдди мог поклясться, что любые невзгоды его и печаль станутся пустяком. Каспбрак заглядывает во глаза, кои смотрели на того с любовью и млеет, накрывает чужие губы в кратком поцелуе, дабы показать, что нет во нём ни злобы, не холода к нему. И Ричи своим тихим смехом вовсе вынимает все кинжалы губящих рассудок мыслей. Развеивает мрак, когда лбом льнёт к чужому. — Ты знаешь, что я никогда не переступлю черты выставленной тобой. Я всегда буду на твоей стороне ради лишь одного твоего покоя. — оглаживая кончиками пальцев каштановые волосы партнёра, Ричи тает во слабой улыбке на губах. — Я соделаю ради него всё, только если ты будешь мне доверять и не станешь творить чего-либо в одиночку. Твоя пылкая натура не всегда доводит нас до добра. Каспбрак уже было собрался увести глаза в закат иль вовсе завязать новую дискуссию, но вовремя сдержал порыв. Одно лишь мог он выказать тому во этот момент. — Я люблю тебя.

19:03

С наступлением ночи город медленно стал проникаться холодом и тишиной. С окутавшей всё вокруг тьмой замерла природа и кажется сама жизнь. Воздух во миг наполнился хладным покоем, лишь тихий рёв зимнего ветра едва ли нарушал тот. С сокрытых под белоснежным одеялом деревьев одна за другой слетали снежинки, что только припав к земле в моменте исчезали. Погибали от далеко неестественной для зимы погоды. Рокантен то было далеко не по душе. Сколько не старайся привить ей взор, кой уловил бы сказочно мгновение, она настаивала на своём. От того только прибыв к своему поместью, женщина быстрым шагом направилась внутрь, раздражённо смахивая снег с пушистого меха шубы. Долгий путь и без конца витающие во воздухе алмазные крупицы соделали своё, Анна без сил расправляется с верхней одеждой и укладывая кончики пальцев к вискам, направляется наверх. — Госпожа, есть то, что Вы должны знать. — осторожно стряхая последствия снежной бури с шубы старшей, одна девушка из состава прислуги робко обращается к зеленоглазой, что уже мысленно метала во неё молнии. — Я должна видеть перед собой чашку чая и таблетку обезболивающего! — рыча в сторону прислуги, Рокантен подмечает мешкающиеся положение той и с рваным выдохом жестом руки позволяет той всё же высказать мысль. — В Ваше отсутствие около часа назад прибыл Уильям Денбро. Мы пытались его остановить, но он словно обезумел, распихал всех и заперся в гостевой комнате в ожидании Вас. Замерев от шока, напряжённые плечи во миг бессильно опускаются. Сверкнув озлобленным взором в сторону девушек из состава, Анна стиснув зубы с трудом сдерживает себя, дабы не сорваться на крик иль вовсе не разгромить всё вокруг. — Не хватало ещё этого! Былая боль в висках ударят с новой силой, вынуждая Рокантен скорбно зажмуриться до проявления морщинки меж бровями. Только вот женщине пришлось сокрыть на ту своё внимание и с весомым нежеланием направиться на встречу с нежеланным гостем. Всё не к стати, не вовремя, но деваться некуда. Она сама часами ранее взялась за контроль над шатеном и глядя Тозиеру в глаза обещала то. Слово должно было быть сдержано во минование возможных бед. Едва промешкавшись на месте, Рокантен в упор смотрит на двери и наконец собравшись с силами, наконец отворяет те. Горделиво расправляя плечи, женщина приподнимает подбородок и с высокомерным взором впивается тем во дрожащую фигуру, что восседала на софе. Лишние минуты в ожидании убивали. Уильям чувствовал себя всё хуже и хуже. Сначала ему казалось, что это от переизбытка чувств потери и вороха воспоминаний, но теперь шатен ощущал, как его тело постепенно отказывало ему во служении. Денбро оглядывает свои ладони и подмечает, что кожа была гладкая, ещё молода, но в ней словно не было той жизни, что ранее. Неприятное предчувствие, навязчивая мысль о неминуемом конце назревала во голове, пока глаза не подмечают нарастающую близь него тень. — Уильям, в такой час и без моего ведома. К добру ли? — в вопросе изогнув аккуратные брови, Рокантен в мгновение соделала тон свой мягким, обволакивающим чужое сознание. — Анна!...Прошу, присядь. — торопливо срываясь к краю, Билл освобождает место для подруги и тут же закрепляет бегающий взор на лике той. — Ты знала, что Каспбрак направил ко мне людей? Что всё это значит? Только пройдя на порог, они стали заявлять о своих правах и строить свои порядки! Во миг помрачнев, женщина поджимает алые губы в раздумьях и не спеша присаживается рядом с гостем. Конечно она знала обо всех поручениях Каспбрака, сама одобрила ту идею, да только не учла излишней тревожности Билла. — Ты своей волей заключил с Эдвардом договор, вошёл с ним на одну тропу. Как я и говорила тебе ранее, при твоей протянутой руке, при твоём покое и смирении тебе станут оказаны поддержка и понимание. Направленные к тебе люди собраны лишь для того, чтобы наладить дела твоей группировки после распада. — Как я могу смиренно допустить к себе людей того, кто годами кромсал мою жизнь? — Денбро, такова была воля судьбы…Ты никогда не строил ту, не пытался обернуть обрушившееся бремя. — Судьба ли забрала мои силы, близких, сердце? Во всём этом виновен лишь один, из-за него я стал изгоем, его устами толпы мне сочат оскорбления, под его влиянием они плюют мне вслед… — в ядовитой усмешке опуская голову, Денбро поджимает бледные, высохшие губы, что одолены стались мелкой дрожью. — Они все насытились деньгами, пригрелись под его боком и стаею смеются, а истины не видят. Мой страх, мой плач, мои мольбы – всё зря. Я не вижу смысла больше пытаться стать…хорошим, если же они все сочли меня плохим. Рокантен будто в воду с головою окунают, лишают всякой мысли и слов с уст, пока Уильям направляет на ту мертвенный взор, что наполнился крупными слезами. Голубые очи его выглядели так отчаянно, пугливо, словно шатен выстаивал на смертном одре. — Тому обязана настать расплата. За всё по жизни следует платить и судный час в скором настанет. — обида вспыхнула внезапно, застелила пеленой былую слабость, пока тон Денбро снизился до враждебного полушёпота. — Гибель – единственный закон перед которым все равны. Для этого дьявола та будет только в освобождение. Он, как истинный виновник, падёт первым и вслед за ним сгибнут его бесы. Лишь тогда высохнут реки слёз, тогда замолчат и губы, что в нескончаемом вопле застыли. — О какой гибели ты ведёшь речь?! Тобой подписан договор на крови! — грозно шипя в лицо оппонента, Анна ладонью на того во гневе замахивается, да только быстро стопорит ту, когда видит как сидящий пред ней содрогается. — Ты не имеешь никакого права ныне претендовать на его гибель, а уж тем более менять ход наших судеб! Только стихла эта бесконечная буря, а ты вновь желаешь разжечь пламя войны?! Во отторжении кривя лицо, Денбро ответом выдаёт той равнодушный вздох, что только боле разжигает пламя ненависти. — Войну эту начал не я. Ни мне и страшиться полыхать в Аду. Я преисполнен…Я истерзан и дотла сожжён своим негодованием. Я устал без конца роптать на свою судьбу. И теперь меня не застопорит ничто. Если потребуется, я смету с пути всех, кто так твёрдо выстаивает за него. Роуман, Ричард, бесчисленная группировка…Сандер. Он не похож на тебя, даже каплей. У него такой же ядовитый ум и излишне большие амбиции. Один взмах рукой и звонкая пощёчина вмиг сметают с лица Денбро всякую уверенность, пока Рокантен после той срывается с места, дабы враждебно нависнуть над слабым. — Весь яд, которым он пропитан, лишь от меня ему передан! И ты не думай, я также вовсе не глупа и мириться вечность с твоим безумием не стану… — тихо процедив, Анна взмахивает подбородком вверх и пальцем грозя, заглядывает в широко распахнутые очи. — Один твой шаг в сторону Каспбрака или Александера и я лично сгрызу тебя своими же ядовитыми зубами! Я клянусь, что стану твоим концом! Одна их царапина будет стоить тебе жизни! Терзающий, хладный, змеиный взор врезается в лицо Денбро словно стервятник, сдирающий бесщадно плоть. Он совершил огромную ошибку, но никак не ожидал обращения единственного друга во самого злобного врага. Всё его нутро вмиг забилось во преддверии опасности. Женский голос ворвался в голову так резко, что буквально вдребезги разбил нечто внутри него, то, что когда-то едва могло теплить душу. — Ты ищешь виновника всех бед? Так загляни в зеркало! Сколько я тебя помню, ты никогда не жил своим умом. Всегда удерживался на плоту засчёт кого-то из близких…Маргарет, Антуан, Беверли, Арон, Роуман, Тод, Стэн, я в конце концов! Список безграничен и я уверена, что ты в скором найдёшь себе нового хозяина. — свирепо сверкая изумрудными глазами, Анна подобно церберу перекусила тому глотку своей речью. Оставила его ни с чем, доказывая, что Александер всё же являлся наполовину её копией. Только была ли для ребёнка польза от этого сходства, когда никто не воспринимал его в серьёз? В просторной комнате, с домашним заданием перед глазами, Сандер никак не желал фокусироваться на том. Столько всего было взвалено на маленькую голову и ничто из того не соотносилось со сказками, которые тому навязывали близкие о мире вокруг. Все они придерживались чёткого приказа Каспбрака: ребёнок ни за что не должен узнать о том, свет во кой тот снизошел, был от и до залит кровью. Вот и сказалась вся тяжесть дарованного ума на нём во худшем амплуа. — Ты почему замер? О чём задумался? — сидящий неподалёку от младшего Ричард озадаченно приподнимает одну бровь, вглядываясь во лицо шатена. Карий взор исподлобья быстро переводится на собеседника. В раздумьях прикусывая нижнюю губу, Александер ещё мгновение сохраняет молчание, но после всё же решается на разговор. — Происходит что-то плохое, а вы все молчите и пытаетесь делать вид будто ничего не произошло. О чём мне ещё думать кроме этого? — Вы Каспбраки меня с ума сведёте…Лучше бы ты пошёл в Анну. Та думает меньше и живёт проще. Бери с неё пример! — отчаянно завывая, Тозиер ощущает, как голова начинает гудеть с затылка от вновь нагрянувших размышлений и тягот. Даже в комнате ребёнка покоя не сталось. — Не думал, что в наши дни ценятся безрассудные… Не говорите и не надо. Я начну размышлять сам. — с тяжёлым вздохом отклоняясь на спинку кресла, Сандер скрещивает руки на груди и размышляя уводит взор свой в пустоту. — Вы все внезапно помрачнели с приездом этого Денбро. На торжестве вся толпа обсуждала только его недалёкий ум и болезнь. По итогу он вовсе начал стрелять!...Дело в нём. Не так ли? — Он просто человек из прошлого, Сандер. — И что же это за прошлое было раз Уильям от него рассудок потерял? Почему в те времена так рано ушли из жизни такие люди как Мари Стоун, Майк Хартманн, Мурад Хан? Вы рассказали мне о них, только видать не всё. Почему мои родители кусаются как собаки каждый раз при встрече и припоминают друг другу это прошлое? Почему на том вечере в разговорах людей я слышал о сходстве отца с некой «кровожадной» натурой Юсефа Стоуна? — наконец обращая внимание на Ричарда, ребёнок застаёт как быстро сменилось его выражение лица. — Что происходило в прошлом и кто эти люди, что окружают нас? С волною хладного пота к Ричи приходит осознание, которое он долгое время от себя отгонял. Та мощная опека над младшим никогда не была верна, и на этот раз Эдди оказался слабее своего наследника. Невозможно было сокрыть истину находясь во самом эпицентре преступного мира, особенно, когда его отец один из всадников царящего апокалипсиса, когда он тот, когда некогда был самим тираном, дьяволом…прокажённым. Внезапно в голове воцарились картины прошлого, каждая из смертей и кровавых рек. Раскатами грома разразились ужасающие вопли тех дней. Он всё застал то своими глазами, ушами. Он пережил каждое из жестоких мгновений, узрел несколько эпох и не мог даже в страшном сне представить, что когда-то ему придётся нелепо скрывать минувшее перед ребёнком. Только и рассказать Тозиер об этом не мог, губы немели от боли скопленного во горле кома. И то было даже не от выставленных Эдди приказов, а лишь из личных соображений брюнета. Как можно было сломить детский ум фактом того, что его отец один из страшных мародёров века, а мир вокруг них – преступный? Никогда и ни при каких условиях его язык не повернулся бы на то. — Сейчас не то время, чтобы окунаться в те годы. Ты был мал, поэтому прошлое не касается тебя, но знай одно…Если и влезать в него, хоть пальцем коснуться, то навсегда потеряешь прежний взгляд. — свершив глубокий вздох, брюнет встаёт с места и проходя ближе к младшему, осторожно вбирает того в свои объятия, присаживаясь пред ним. — Когда-то я обязательно тебе всё расскажу, но точно не сейчас. Не пытайся даже углубляться в это…Это моя единственная просьба к тебе. Слабо улыбнувшись старшему, Александер кивает и с тяжёлым вздохом обнимает Тозиера в ответ. Только могла ли его натура так просто принять подобный мутный ответ? Сокрывшийся со взгляда Ричи невинный лик вмиг сменяется на злобу, пока свирепые карие очи испепеляли двери комнаты. Он сознавал, что ещё далеко не время, что его никто не принимает всерьёз, от того следовало бы затаиться, но срок того. равняющийся неизвестности пугал.

***

В лёком полумраке созданным затевающими свечами и пробирающем до ужаса холоде царил истинный покой. Только вот на просторном столе обстановка сильно отличалась от всего его окружающего: кипы листов, пара тетрадей, забитая выкуренными сигаретами пепельница и три опустевших кружки. И хоть буйные зимние ветра царили в покоях, запах крепкого кофе тот затмить не смог. Ничто не могло помешать воцарённой вакханалии. Ничто, за исключением Роумана, кой едва пройдя в комнату с двумя кружками чая, в мгновение оцепенел. — Эдди! — быстро захлопнув за собой двери ногой, зеленоглазый оставляет кружки на самом краю стола друга и рвётся к широко распахнутым окнам, впопыхах закрывая те. — Давай мы просто поставим тебе стол на улице, не то я умру от догадок откуда такой зверский холод и сквозняк? — Мороз убивает микробы. Ты не знал? — с наигранным удивлением оглядывая друга, Каспбрак вслед усмехается и быстро собирает разложенные листы с явной усталостью на глазах. — Почему пришёл? Что-то случилось? — Мне нельзя прийти к тебе просто так? — потирая предплечья в попытках согреться, Рихтер чуть вскинув брови оглядывает шатена, что приглашающим кивком просил того присаживаться напротив, что тот и выполнил. — Вы все как с цепей сорвались, страшитесь чего-то и без конца стараетесь меня в чём-то переубеждать…Вдруг твоё «просто так» это нечто похожее? — На самом деле…У меня есть пара вопросов. — Вот и то о чём я говорю, что же это за вопросы? — отложив последнюю стопку бумаг, Эдди берёт в руку одну из кружек и видя в ней далеко нежеланный напиток слегка хмуриться. — Явно что-то душевное раз ты принёс эти травки. Тяжело вздыхая, Рихтер облокачивается на спинку стула, направляя укор только чрез один свой взгляд и тут же вынуждает Каспбрака тихо рассмеяться. — Ты от нас отстранился в последние дни, сидишь в этих листах. Разве у нас есть проблемы с счетами или доворами? — чуть хмурясь, Роуман обращает взор на бумаги в углу стола. — Быть может, я переберу на себя часть? — Во этом нет нужны, да и проблем за нами нет…У меня дурное чувство, но ты сочтёшь меня безумным если я и осмелюсь тебе рассказать. — безжизненно водя взглядом по чаю, веснушчатый на мгновение поднимает взгляд на друга и видя его заинтересованность во взгляде, замирает. — Не знаю от чего, но всё чаще меня стали посещать мысли о прошлом…Все сказанные ранее слова, поступки и даже сны, особенно они. Я выписал каждый и пытался разобраться к чему тот был. — Эдди, прошлое должно оставаться прошлым, иначе оно станет главным оружием против тебя. Да и…Я помню твои рассказы о снах, то могло стать обычным насыщением воспоминаний. Быть может от того всё то и воплотилось в сновидения? — отстранившись от спинки стула, Рихтер всерьёз погружается в размышления, да только оправданий тому не находилось и у Эдди те вызывали лишь усмешку. — До чего же докатилось моё сознание, что Юсеф во сне вещал мне о тех смертях?...А после сна с матерью и той крови был подписан договор. — в повисшем после ответа молчании, Эдвард взглядом ведёт на свою руку и быстро прячет её со своих глаз. — Как только к этому пришло? Было дело, что из уст Уриса я слышал об этом документе, но его смысла и силы я так и не понял. — Договор на крови был придуман моими родителями. В законе тот ничего не значит, но в морали…Он являлся самым греховным и абсурдным из всех существующих. Залитый кровью документ символизировал собой верх пьедестала доверия. Стороны жертвуют, изливают часть себя во имя блага, но несмотря на всю изящность описаний, то омерзительное явление. Я сам того никогда не одобрял, а в этот вечер словно позабыл о былых мыслях. — выдав грустную усмешку, шатен уводит взгляд к окнам, пока в сознании промелькивают события роковой ночи. — Распяв себя перед друг другом, партнёры своей волей во руки кровавы закладывают ядовитые кинжалы и смиренно ждут своей участи. Таково побочное явление сего вздора: с оружием в руках глупцы защищаются, иль уничтожают оппонента. Рихтер в голове проносит картины минувшего и из последних сил старается уложить всё то в сознании. Подняв взгляд на друга, он сталкивается с глазами напротив, что с последними годами значительно изменились – затухли. Не стало в них того запала, появилось смирение и усталось, но никак не стах, о коем когда-то размышлял Роуман. — Уже был неприятный случай с этим договором…Когда-то он мог стать твоей смертью, а теперь ты сам к ней в лапы бежишь подписав его. — Смерть гонялась за мной все эти годы и во этот раз не поймает. — вскидывая бровями, Каспбрак улыбается слабо и взглядом в сторону ведёт, задумывается о чём-то. — Антуан был склонён Юсефом, сломлен и лишён воли. Когда же Стоун пропал из его жизни и напротив обернулся против него с обвинением, Антуан всё осознал и годами жил с петлёй вины на шее. Вот и гадай, что было б если бы не жажда власти…Махфируз говорила, что моя мать хотела, чтобы я и Уильям были близки, чтобы были друг для друга как братья. Она и Антуан могли бы соделать проект наследника из меня и не травмировать Билла. Получается, что я мог бы его спасти и воистину мы были бы друг для друга опорой, а не стервятниками. — Ваши судьбы всё равно стали близки…Как терроризировали его с ролью наследника, так насели и на тебя. — Он когда-то мне сказал, что все годы держал по мне траур и если бы в один день я явился к нему, объяснил всё, раскрылся не как прокажённый…Он бы принял меня. Скорее всего Билл уже и забыл об этой мысли, но мне она покоя не даёт. Быть может мы бы и могли стать, как наши родители, воскресить ту дружбу семей, понять друг друга. — Но ты же сознаёшь, что того Уильяма больше нет? Когда я только оказался рядом с ним, мне нравилась его чистота души, я разделял его печали, но и одновременно с тем лицезрел как медленно очерняется его образ. — с тяжким грузом на сердце, Рихтер вспоминает каждый шаг пройденный вместе с былым оппонентом и видит, как быстро меняется лик шатена напротив. — Он утерял рассудок с горя, теперь в нём кипит месть и слепая надежда на то, что его авторитет ещё не до конца затоптан. — Пускай…Во мне ныне руководствует смирение и совесть. За мною во последние года нет грязного проступка, наоборот, я даровал ему всё что только мог и даже больше. Пусть наступает, зубами вгрызается, рвёт, мечет…— устроившись удобнее на спинке стула, Эдвард ногу на ногу забрасывает и подбородком взмахивает вызывающе. — И что намерен делать ты? — смутившись последней фразе, Рихтер тут же поднимает взгляд на друга и замирает в ожидании. Погружаясь во мысли, Каспбрак поджав губы опускает свой взгляд. Он знал ответ и не один, только ни тот, ни другой не устроил бы соратника. От того устало втягивая носом воздух, Эдди наконец переводит уверенный взор на оппонента и вытягивает слабую улыбку. — Ты же знаешь…У меня всегда заготовлено оружие.

02:29

Практически не помня, как он добрался обратно, Денбро на подкашивающихся ногах ввалился в поместье. Моментально отметая от себя толпу прислуги руками, шатен за горло перекрытое хватается и тяжело дыша мчится в свою комнату. С дороги сносит всех и каждого, задевает драгоценные вазы, картины и лишь содрогаясь от поднявшегося грохота мчится быстрее во тьму коридоров. Наконец добравшись до единственного безопасного места, захлопнув за собой двери и покачиваясь из стороны в стороны, как при качке на корабле, Билл стопориться посреди пространства, оглядывается и ощущает, что тело отказывает ему вновь. Припадая к полу, на колени, мужчина пытается унять непреходящую дрожь в теле. Его тошнило, перед глазами носились странные образы, в ушах по-прежнему гремели желчные речи и сказания, словно те вот-вот восстанут перед ним. Не выдержит сердце ещё одного отвержения, сокрушения во самые недра Ада, где псы с именами предателей разорвут то в клочья. Сердце снова начало биться неправильно, разбиваясь во грудной клетке неравномерным ритмом то вправо, то влево, словно бьющаяся в истерике птица, что заточена в ржавую клетку. По позвоночнику прошлась влажная, холодная змея ужаса. Ядом своим та парализовала кости, вынуждало припасть к полу окончательно. Изломаться напополам. Страх неминуемой гибели, обида за предательство, отчаяние – всё смешалось во мыслях шатена. Пронизывало каждый сантиметр кожи острыми кинжалами. И он не мог это остановить. Боль становилась всё сильнее, пока вновь не парализовала всё его тело — от кончиков волос до самых пят. Но только давящие ощущение в области шеи никак не желало отступать. Денбро задыхался. Лёгкие сдавило такой судорогой, что он лишился возможности сделать простой вздох. По всем костям прошлись электрические разряды ужаса и горя, когда он сознал, насколько тяжелы и праведны были выказанные Рокантен слова. Без опоры рядом Уильям был живым покойником. Не существовал вовсе. Он никогда не был владельцем своей жизни, всегда перекладывал ответственность за ту в чужие руки. — Уильям?! Уильям, ты слышишь меня?! — внезапно раздавшийся вблизи вопль вынуждает шатена распахнуть очи, направить обезумевший взор на сидящего рядом юношу и столпившуюся прислугу у двери. — Все пошли вон! Немедленно покиньте комнату, чего ради вы здесь столпились?! С желчной яростью в горле, Питэр нечеловеческим воплем сгоняет всех и дождавшись закрытия двери, темноволосый силой хватает старшего под плечи и своими силами волочет до кровати. — Что ты делаешь? Ты пришёл меня убить?! — рухнув на выглаженные простыни, Денбро впопыхах ползёт на отдалённый угол кровати, подальше от до ужаса спокойного лика. — Успокойся, с добром пришёл. Или ты желаешь чтобы я тебя выдал им на смех? Уильям замирает. С чего сторонний оказался ему ближе истинных приближённых. Растерянно оглядываясь по сторонам, мужчина невольно подмечает, как медленно стали отходить нагрянувшие на него ранее ужасы. Рассудок вновь обретал свою силу, питал её от мертвенных глаз напротив, от покоя царящего во них. И Питэр вправду источал незримую ауру, что окутав собой Уильяма заставила того наконец прийти в себя, сознать до чего дошла его судьба, сколь жалкой та была. — Что это за судьба…Что за судьба вечно разрываться от боли в одиночестве? Что за судьба такая, когда надо один за другим претерпевать потери и предательства? Хотя, о чём я веду речь, когда даже в толпе я претерпеваю страдания? Все кто был мне близок всадили в меня осколки. — иссохшие, потрескавшиеся губы с трудом шевелились, полушёпотом выдавая шумящие в голове мысли. — Поэтому я стал каждый день молить о своей смерти. Словно та одно единственное спасение от всякого мрака. Быть может, тогда на меня обратят взор и хоть на мгновение поймут… — Виною тому прошлое, в котором не принимали. Виною душили за всё то, что ты претерпевал и ощущал. И вот спустя года всё это вспыхнуло, стало переходить в реальность. Воплотилось ещё большими душевными тяготами. — умело цепляясь за суждения Билла, Олсон находит в том возможность, сочувствует всеми силами, соделав едва жалостливый лик. — Ты изо всех сил боролся с тем, старался защищать себя как только мог, но как известно…Соделав жизнь свою в борьбу, в её преодоление, та превращается в вечную агонию, страдания. Таким образом, тебе придётся погибать миллионы раз. И Уильям внял словам новобранца. Услышал его и наконец, стал мыслить глубже, шире. — Я сам годами отнимал у себя жизнь, сам позволял отнимать у себя близких, сам дозволил царствовать пандемониуму… Внутреннее торжество Питэра заискрилось, вспыхнуло внезапно. Не думал он, что так легко можно подсадить Уильяма на свой крючок, соделать из него основу твёрдую для своих амбиций. — Уильям…Я понимаю тебя как никого иного, от того и задам вопрос. Мало ли тебе было боли и страданий? Мало печали, да скорби было видано? Ты снова, после пережитого сейчас ужаса, позволишь распоряжаться твоей жизнью? Позволишь вечно отнимать у тебя заслуженное? — Я того не желаю, но земля вечно уходит у меня из-под ног, словно заговорённая. — Пора подчинить её себе. Показать, кем поистине может быть Уильям Денбро. — словно кровожадный хищник, Олсон выдаёт их грядущий девиз, да взором широким прожигает дыру в груди Денбро. — Позволишь, и я покажу тебе верный путь. Он будет нелёгким, мы начнём с малого, но после добьёмся заслуженных высот. Растерянно оглядывая лик юноши, Билл невольно крепче сжимает простынь в руках от витающих в хаосе мыслей во голове. Всё слишком неожиданно, но так желанно, будто преподносили дар высший на блюде с позолоченной каёмкой. Как можно было от того отказаться?

***

Заледеневшая, мрачная комната Эдди пустовала. Коридоры, овеянные тьмой ночи, также были бездыханны. Так казалось для всех, но только не для Каспбрака, которого душили собственные мысли. Они заполнили собой каждый угол поместья, тенями свирепыми витали по широким просторам и будто палачи выискивали того для положенной казни. Их слишком много, негде укрыться, а обратиться к кому-либо в столь поздний час было невежественно. С момента разговора с Роуманом былой ход размышлений сменился на буйный поток, кой всей силой своей сбивал шатена с верного пути. Один за другим осколки прилетали в его тело и голову, вынуждая всё боле погружаться в свои тяготы мышления. Но укрытие было, и веснушчатый нашёл его. То самое место, где ранее его могли выслушать, даровать совет и оградить от этих теней. Никто и подумать не мог, что Эдди находится здесь, в комнате Мурада. Он спрятался, он снова маленький и едва может ощутить защиту, ограду от мира внешнего. Каспбрак сделал всё, чтобы воссоздать былое, совершить ошибку вернувшись к тому, но почувствовать покой и найти ответы. Он включил свет в комнате Майка напротив, будто Хартманн там, только вновь погружён с головой в рисование. В покоях Мурада зажжён камин и вплотную задёрнуты шторы, его кровать всё также идеально заправлена, а на трюмо аккуратно расставлены украшения. И Эдди возлёг на софе у камина, снова свернулся клубком и взгляд ведёт в сторону, размышляет и обращается к минувшим моментам. — Порой мне становится так страшно…Страшно признавать свою слабость. Все видят меня таким сильным, решительным, ждут когда я вновь смету невзгоды и преодолею трудности. Я сделаю это, но не смогу никому рассказать какой ценою то было достигнуто… — совсем тихо, притаясь, Эдди нерешительно проговаривает в пустоту своё признание, то что наболело на душе и знает, что никто не услышит его. — Иногда мне так хочется бросить всё, уйти навсегда, но нельзя. Я всегда ощущаю, как на моих плечах возлегают тонны незавершённых вещей, ответственность. Возможно я могу даже огорчить кого-то своим уходом, сокрушить. Этого тоже боюсь…Боюсь, что я принесу кому-то столько страданий, а сам взойду на покой. Я готов им пожертвовать, только бы все рядом со мной были счастливы. Ужасающих размеров рана в районе груди вновь оказалась распахнута, кровь сочилась из той немыслимым потоком, а всё от осознания утраты. Пришло то окончательно с тишиной, вспороло и обдало невиданным холодом, вынудив карие очи пропустить крупные пары слёз и закрыться во отречении. — Мурад…ты и Юсеф по жизни считали меня врагом, а ныне я сижу здесь и как прежде нуждаюсь в твоём плече. Я должен злиться на тебя, имею право, за весь холод вечный и воткнутый во спину нож. Я злюсь, но сердце в плаче разрывается…Зачем оно сохраняет эту человечность? — едва приоткрыв припухшие веки, Каспбрак ведёт взором к кровати, где обычно восседал Хан при их разговорах, и уже не пытается сдерживать порывы истинных чувств. — Я всегда был одинок рядом с тобой, но и когда тебя нет я по-прежнему, даже среди близких, могу ощутить себя ненужным, лишним…Словно давно брошенный и забытый пёс. Ты был кратким до ужаса, но таким желанным и ценным явлением. Ты мог никогда не отвечать, но всегда слушал меня, словно перебирал часть груза с моей души. Мне быть хоть слово сейчас от тебя получить, знак…Мне страшно ступать дальше. Мрачное явление. Несмотря на пару близких человек подле и огромный штат прислуги, Каспбрак всё равно умудрялся ощущать себя до ужаса одиноким. Было ли то чем-то не восполненным с детства иль просто дурной привычкой никогда ни к кому не навязываться? Ему самому то было интересно, но даже к двадцати девяти годам ему не удалось выявить ответа. Заместо него он продолжал упиваться режущей вокруг тишиной и шквалом мыслей, кои всё сбивали Эдди с былых позитивных моментов. Теперь даже он сам высмеивал себя за сие «проклятие» и в размышлениях об этом обращался к листам, кои стали едиными верными собеседниками для него, но сегодня и те стались внезапно для него чужды. Он пришёл к самой отчаянной идее из всех и кажется, та на мгновение ему помогла. Залатала обрывки в сознании. Такова была оставшаяся во нём тоска, что теперь навсегда сокрыта от людского глаза. Такова его истина, коя непригодна для мира вокруг. Утирая с лица мокрые дорожки от слёз, шатен обессилено поднимается с софы и осматривает всё во последний раз. Он знал, что больше не прибегнет к подобной терапии, иначе велик шанс утерять всякий здравый смысл. Эдди сметает всякие признаки своего присутствия, вновь возвращает комнате привычную пустоту, и мысленно попрощавшись с образами, покидает обитель. Ступает во хладные коридоры и уже было настраивается на сон, только вот малая тень, что выглядывала из-за дверей его комнаты, вынуждает того насторожиться. — Где ты был? Я везде посмотрел, но так и не нашёл тебя. — будто с укором Сандер полушёпотом сообщает старшему о том, в какое положение он того поставил, и сразу жалобно вскидывает бровями. — Было одно дело…А ты почему не спишь? Час очень поздний. — присаживаясь на корточки пред младшим, дабы заглянуть в сонные глаза, Каспбрак приобнимает ребёнка. — Сначала рано уснул, но потом проснулся и не захотел засыпать один…Ты итак через месяц уедешь и неизвестно насколько, а я не хочу, чтобы ты меня оставлял. — трепетно укладывая ладони на холодные щёки старшего, Александер вмиг получает от того миловидную и слегка жалостливую улыбку. — Я обязательно вернусь и если там в Калифорнии дела окажутся лучше, то я обязательно на вторую поездку возьму тебя с собой. Договорились? — незамедлительно получая в ответ радостные кивки, веснушчатый смеётся тихо и взяв младшего за руку, наконец, заводит в комнату. — Вот и славно, а пока, я обещаю, что этот месяц мы проведём вместе и я больше не оставлю тебя одного. — На этот раз поверю…И буду следить глаз да глаз за выполнением обещания! — Мне нравится эта черта твоего характера, она обязательно станет одним из ключей к высотам в будущем…Но хотя бы, пожалуйста, не следи за мной как за беспомощным. Для этого пока рано, а досталось уже в полной мере. — наигранно взвывая, подобно великому мученику, Каспбрак только смех со стороны вызывает и в ответ расплывается в яркой улыбке. — Тогда...Если ты полон сил, то самое время для какой-нибудь книги? — видя озадаченный взгляд старшего, Александер тут же расплывается в ехидной, змеиной улыбке. — Ты видно вновь полез по моим полкам? — добродушно усмехаясь, Каспбрак взглядом ведёт по стеллажам и заметив пропажу одной из книг, ведёт бровью вопросительно. — И что же у нас на этот раз? — «Божественная комедия», все очень восхваляют эту работу. — Ну уж нет, давай поищем какую-нибудь более добрую книгу? Нормальные люди такое на ночь не читают. — Ну и пускай не читают, а мы будем ненормальными и умными! — быстро добежав до стола, Сандер закладывает отложенную книгу под одну руку, а второй на пути к кровати берётся за руку старшего. Эдди же остаётся лишь рассмеяться как можно тише, чтобы не нарушать сна остальных, и всё же согласиться на предложенную авантюру. Устраиваясь удобнее на кровати, веснушчатый сразу забирает сына в крепкие объятия и наблюдая за ним, носом утыкается в шелковистые пряди волос, вдыхая родной запах, да оцеловывая трепетно, пока Александер с яркой улыбкой уже выжидал от того чтения с книгой в руках. Вот она – единственная отдушина. Тот, кто вмиг заставил его позабыть о происходящем минутами ранее. И Эдди точно знал, что, когда придёт время он ещё отворит ему врата своих мыслей без стеснения, дарует всю собранную мудрость и силу, отдаст Сандеру душу. Только сейчас точно не время обременять того сколами прошлого, наоборот, следует как и ко всем иным обратиться стеною оборонительной. Предпринять все усилия для сохранения этого смеха и невинной улыбки. То было самым ценным для Каспбрака в людях, ибо он как никто иной знал, что невинность теряется с годами, исчезает без следа невозвратимо.

10 февраля 2033

Время скоротечно. В круговороте дел незаметно пролетели два месяца, исправили положение, даровали покой. Всё стало на круги своя. Преступный мир обрёл невиданное ранее могущество, о коем никогда и нигде не было бы описано столь красочно и ярко, как было то на самом деле. Взяв масштабное сообщество лишь под одну свою ладонь, Каспбрак сумел наладить дела каждой из группировок, сокрыть ту от «поддельного» закона и о доходе для себя не забывал. Вернул установленное Стоуном правило, прибирал ко своей доле крупные проценты и все были согласны, не смели тому перечить. Боле никому не было позволено омрачать образ правителя. Роскошные торжества, светлые лица, восторженные речи – всё то поистине великий век. Век падшего ангела. Такого же мудрого, строгого и до ужаса безжалостного, будто тот и впрямь сошёл с миллиардов сказов во наш мир. Только отныне никто не имел к тому жалоб, а лишь славил и одним благодарственным взором вздымал к небесам. Ему обязан был и Уильям, что приобретя подле верного союзника, благодаря нему же и взошёл на несколько ступеней ввысь. Теперь его мафия малыми шагами стремилась к успеху, вела дела и краткие переговоры, заключала соглашения и пару незначительных союзов. Тешилась натура Олсона, кой с тени владел состоянием Денбро. Именно он, желающий высший власти и баснословных богатств, теперь управлял не только малой группировкой, но и самим Биллом. Тот стался марионеткой в руках Питэра. Во кроткий срок он смог прознать все должные нюансы в работе со своим «пациентом»: выдавать нужные лекарства по вымышленному им расписанию, в моменты сильной тревоги пара капель хорошего коньяка и душевный разговор с вуалью понимания, дабы сокрыть голубые очи от реальности. Его амбиции были высоки, бесщадны, а ум хитёр и мудр. То и стало для него лестницей во самый рай, только существование более высокой фигуры являлось огромной помехой. Его не обойти, не сокрушить, не преодолеть. Он дьявол. Не горит в огне, не тонет в водах, реки слез он лапой когтистой сметает, а сколько раз вырывали его сердце, сколько наносили ударов, так он вновь на ноги восстаёт и продолжает в огненной рубашке своей царствовать над всеми…И испечённому дуэту то было не в сласть. Часы пробивают полночь. Ночью, в тишине, во внутреннем абсурде и одиночестве мрачной, полупустой спальни, Денбро накрывает необъяснимое удушье. Восседая на кресле придвинутом близь окна в пол с едва опустевшим стаканов руках, шатен взгляд вдаль направляет и мысль ведёт о тщёте дней своих. Года идут, а выше одного из достигнутых ранее уровней ему так и не удалось возвыситься. Груз размышлений и голоса в голове, словно густой жижей заполняют его голову, ширят, разрывают ту в клочья. С ужасом больного человека Билл ощущал всё это и больше сознавал свою беспомощность. В попытках унять тот смрад, шатен хватается за лекарства и запивая те спиртным тут же морщится от тошнотворного привкуса. «Спасательные средства» - так он называл их, пока толку было мало, но то являлось единственным, что удерживало на ногах все эти годы, а в последние недели лишь боле выводило из сил рядом побочных симптомов. Не справлялись со бурей внутри него. Падения должны учить нас полёту, придавать силы, выносливость. Так почему спустя миллиарды крушений Уильям не смог взлететь, расправить крылья? Почему с каждым его шагом ввысь рано или поздно наступал ещё больший крах на тысячи метров вниз? Почему он изломан? Со мыслью той рассудок Денбро одолевает страх. Сейчас он также ступает лестницей успеха, что ежели и та обрушится, иль сам шатен падёт с неё? Словив на себе крупную дрожь и проступивший хладный пот, Уильям не сдерживая слёз пробирается хладными пальцами в волосы, сжимает те с силой. Тихо взвывая, словно душа голоса в голове и мысль безбожну, мужчина и не замечает как из-за спины к тому уже приближался его новый наставник. — К чему этот траур? В чём дело? — выхватывая стакан из рук Уильяма, темноволосый отбрасывает тот во стену и под сокрушительный грохот направляет свирепый взор в сторону слабеющего. — Иль ты не рад заключённым союзам? Я с трудом выбил доверие у людей, мне пришлось наврать о твоей поправке и здравом уме! — Снова мне не рады…Я устал скитаться и прятаться. Устал от их ненависти, от фальшивых соглашений и подачек. Пока ты заправляешь всех, я вынужден сидеть здесь и молиться, дабы они не освирепели, не подставили нас вновь. Никакой жалости его речи не вызывают у Олсона, лишь новую волну ярости. Надвинувшись на того, голубоглазый стиснув зубы заглядывает во взор напротив. — Лишь ради лучшего исхода ты должен взять себя в руки. Дорога в рай никогда не бывает лёгкой, она проходит через Ад и мы сейчас в нём! Пока сам дьявол продолжает заливаться смехом и настраивает под себя Калифорнию, мы должны набираться сил и продумывать вместе каждый шаг…Раз уж у тебя ума не много, то набирайся моего и начинай мыслить жёстче. — Думать жёстче? Куда более? И что вообще мы можем сделать? Он стал такой глыбой, что ни один молот не сломит этой натуры. — выдав нервную усмешку, Денбро губы кривит и надвигается к оппоненту ответно. — Что такой как я может предпринять?! — Желаешь стать самым сильным? Одолей главаря, наберись храбрости и либо завоюй почёт, иль сгинь на поле боя! — повышая тон, Питэр словно факел вспыхивает от безрассудства рядом. — Вы оба заключённых в играх преступного мира, оба когда-то были пешками двух властных всадников…Если он смог взойти на вершину, то что тебе мешает? Освободись от этих оков! — Верно, я всю жизнь был пленным и он с похожей на мою судьбой разделяет всякие горести и муки этого мира со мной…Только вот путей освобождения всего два, два дара: один из них вершина, а второй…Смерть. Лишь она способна перебрать на себя все ужасы и мрак. Он забрал лучший из ключей, стался велик, а мне уготована кончина. — Раз ты всё ещё здесь, живой…Мы обернёмся воронами, украдём сверкающий плод власти. Вовлечённость, что искрой пламенной засияла во взгляде Денбро, заставила содрогнуться от удовольствия. Олсон с животным, широким оскалом хватается за руки подопечного и выдаёт тихий, нездоровый смех. — Я положу к твоим ногам весь этот поганый мир, Денбро…А ты за то, сделаешь меня своим вторым партнёром.

16 февраля 2033 23:30

— У вас всё подготовлено? Столько от тебя восторженных речей было об этой поездке, не дай бог что пойдёт не так. — выдавая ехидную усмешку, Рокантен, что возлегла на кровати с телефоном в руках, уже давно вела беседу с Каспбраком и будто не желала оканчивать ту. Тяжело было вынести груз одиночества во стенах малого поместья. Ни прислуга, никто иной не мог утолить потребности общении женщины. — Не тешь напрасные надежды, Анна. Я лично глаз да глаз собирал всё мне необходимое…Говорят, что там меня уже поджидают. Даже пару приглашений на званые ужины направили раньше срока. — тяжело вздыхая, шатен оглядывает свою комнату с долей тоски, даже не успев отдалиться от той. — Что-то уже не хочется никуда. Я всё думаю и о Сандере, он всегда так тянется ко мне, а тут я с этими отъездами. — Этот змеёныш уже спокойно спит и приехав не выказал на тебя жалоб. Езжай со спокойной душой и не думай ни о чём. Отдых там конечно превыше, но всё же подумай и о связях. Здесь во главе ты, а там есть иные влиятельные люди. Их почтение будет нам на славу. — Снова ты о планах…То будет в радость, но лишь для «подушки безопасности». Доходы велики и прибывают чуть ли каждые четыре часа, переговоры расписаны на месяца вперёд, а сделки… — Сделки стали куда выгоднее. Я уже слышала эту басню, Каспбрак, и не только от тебя. — звонко рассмеявшись, Анна перекладываясь на спину уводит взгляд свой в пустоту и на мгновение погружается в мысли, будто решается на что-то. — О Уильяме слышал? Кабы подосланные тобой люди не перегнали тебя. — Я путь свой выстраивал десяток лет, а этот пьяница и волокита получит всё по щелчку пальца? — задорно задав свой вопрос и слыша на другом конце новую волну женского смеха, Эдди расплывается в яркой улыбке. — Не думай о нём, он никого кроме своих собачонок больше не обременяет. — Все мои мысли лишь только о тебе, дорогой…И о моём возвращении! — Кабы Тозиер тебя не загрыз за такие грандиозные планы, милая. — вещуя наигранно испуганным тоном, веснушчатый только успевает встать из-за стола, как двери комнаты распахиваются на его глазах и Эдвард выдаёт звонкий смешок. — Зря упомянул…Лучик снизошёл ко мне. Метнув явно непонимающий сути слов взгляд на возлюбленного, Тозиер прикрывает за собой двери и проходя навстречу Эдди, не медля перебирает одну из его рук в свои, чтобы даровать той нежный поцелуй и узреть излюбленную им яркую улыбку. — Какая радость…Ладно, позвони мне утром перед отъездом, чтобы я лишний раз не волновалась. — наигранно выдав раздражённый вздох, зеленоглазая сокрыто для собеседника улыбается. — Обязательно, мне же надо срегулировать тебя в обязанностях на случай нервного срыва Рихтера. — услышав недовольное цоканье на другом конце провода, Каспбрак усмехается и всё же переводит палец на кнопку сброса звонка. — Доброй ночи, Анна. Заместо него звонок обрывает брюнет, что целый день был разлучён с шатеном из-за длительных сборов, и забрав у того телефон, Ричард быстро укладывает тот на стол. — Я надеюсь, что ничего не случилось? — наконец обхватив и вторую кисть руки Каспбрака, брюнет вопросительно выгибает брови. — Ты же знаешь, что наша Анна не привыкла к долгому молчанию. Сандер спит, а общаться с прислугой «не её уровень». — задорно смеясь, веснушчатый оглядывает лик партнёра и протянув ладонь, укладывает ту на его щёку. — Ты готов? — Конечно…Наша первая совместная поездка и сразу с тремя переговорами там. Я только во снах о таком раньше грезил, а тут наяву. — язвительно восторгаясь нисколько не сменяющимся ритмом жизни, Ричи тут же получает укор в глазах напротив. — Ну а что? Зато по этому месту можно не скучать. Там нас ждёт почти тоже самое, что и тут. — Не настраивай меня сразу на негативный лад. В отличии от тебя я нахожу в этом сплошные плюсы…Да и не целыми днями мы будем заседать средь этого «высшего» общества. Кажется, Ричард всё же смирился с тем. Опустив напряжённые плечи, тот на мгновение уводит взор в сторону, раздумывает над чем-то поджав губы, пока Эдди лишь едва насторожившись, хмурит брови и наблюдает за тем безотрывно. — На самом деле меня беспокоит что-то другое и весь день не могу понять в чём причина. Будто душу выворачивает. — с тяжёлым вздохом признавшись в своих тяготах, Тозиер тут же поднимает взгляд во глаза напротив. — Тебя можно понять, сборы и подготовки были долгими, они изрядно вымотали и вот навевают что-то невнятное. Так бывает перед любой поездкой. — с особым трепетом оглаживая возлюбленного по щеке, Эдди проходит к тому насколько то было возможно ближе и заставляет не разрывать зрительного контакта. — Предприняты всевозможные меры по безопасности в трёх точках, завтра ранним утром они вступят в силу…Лучше проверь не забыл ли ты чего. Быть может твои опасения хотят тебе что-то сказать. — Очень смешно, Эдди. Вот пусть всё будет так, как ты предполагаешь, чем что-то иное. — успев только начать проявлять свою раздражительность по словам партнёра, тот сразу становится окутан звонким смехом, кой тут же отметал поток мысли. — Кажется, моя суеверность и излишнее беспокойство кому-то передались. — Пускай, быть может так твоя голова хоть немного отдохнёт. — не сдержав ответного тихого смеха, Ричи льнёт губами ко лбу Эдди, оставляя на нём краткий поцелуй и с тяжестью сообщает. — Роуман просил меня зайти к нему перед сном…Надо идти. — Видать не рад сотрудничеству с Рокантен. — соприкасаясь кончиками носа с брюнетом, Каспбрак опечаленно вздыхает, но после чрез силу отстраняется от партнёра. — Ступай, я не хочу тебя задерживать. Поджав губы во слабой улыбке, Ричи взгляда не отводя смотрит, как шатен отстраняется от него, дабы направиться к столу, только в груди вновь неприятно колет, порывает к нему обратно и тот не считает нужным противоречить. Слишком резко совершает большой шаг вперёд и окутывает Эдди в объятия, прижимает к себе крепче и взгляд в пол роняя ощущает, что чувство то пагубно гибнет. По венам вновь рекой разливается покой, а при ответных, робких объятиях, Тозиер вовсе не чувствует мира вокруг. Только руки веснушчатого, их ласку и тепло. — Я люблю тебя… — Я люблю тебя, Ричи. Всей душой и сердцем я люблю тебя. — полушёпотом выказывая чувства свои, шатен всецело перебирает в себя лёгкую тревогу партнёра, глаза также пустоту славливают во поиске ответа, но по итогу оказываются сокрыты веками. — Очень сильно…

17 февраля 2033 01:25

Со мраком наступившей ночи, поместье Денбро также непривычно погрузилось во тьму. По выданным указаниям прислуга торопливо погасила свет во каждой из комнат, потушила свечи и затаилась в главном зале вместе с двумя руководителями. Мало кто сознавал, что происходило, да и бегающий из угла в угол Уильям, коего терзали сокрытые от чужих глаз мысли, лишь боле нагнетал чужие умы. Лишь Олсон твёрдо выстаивая возле окна, всё следил за дорогой, по которой совсем недавно направился отряд их группировки. Ширящееся волнение со скоростью лесного пожара нисколько не затрагивало каменной души. Он гряз во своих мыслях, чётко следил за временем, раз за разом проходился по плану и мирился со щемящим чувством в груди. Ничего не должно было расстроить задуманного, он потратил на воплощение задуманного много сил, средств и времени. — Уильям, пройди сюда. — слишком резко выпалив приказание, темноволосый чрез ширящиеся ноздри напряжённо выдыхает и ощутив скорейшие шаги к себе, всё же удостоил шатена чести перевести на того взор. — Остепенись, не обивай углы. Если станешь ощущать себя хуже, то лучше пройди наверх и поспи. Как только будут вести, я обязательно сообщу. — Что если отправленный отряд нам неверен? Разве выданной им суммы было достаточно? — нервно потирая небрежные, искусанные пальцы рук, Билл взглядом ведёт в пустоту ночи и подмечает начавшийся лёгкий снегопад. — Этой ночью никто не уснёт… — Я собрал лучших людей, каждый из них получил свыше того, что когда-либо видел в своих руках. Второй отряд будет выставлен перед поместьем в скором времени, он для нас больше важен, нежели приманка…Если в Уэйне с трупами сольются не только отряды, но и змея со своим подобным, внешние силы здесь никого не пропустят внутрь. Выказанная речь в ужас повергает Уильяма, что только лишь ныне сознал как Олсон поступает от его имени. — Они невинные люди! Ты обещал, что силы будут направлены только на тех, кто заслужил своей кары!...Немедленно возвращай состав, всё это провальная затея. Зря я не заметил в тебе этой гнили раньше, ещё до того как ты успел залить меня ей. — Людей среди нас больше нет, а если же и есть их отголоски, то гиблые и невозвратимые. — свирепо цедя сквозь зубы, Питер взглядом молнии в Денбро метает. — Ты тоже, как и я больше не человек. Ты тоже сгнил заживо, только в отличии от меня толку от твоей натуры мало. А теперь не мешайся у меня под ногами, я не отступлю от цели! Осознание молотом по голове ударяет разнося потоки жгучей боли по всему телу. Денбро сжимая кулаки, сипло втягивает воздух носом , пока к горлу вновь подступал новый приступ удушья. В мысли неожиданно приходит идея, что ставила под угрозу всякий здравый смысл. Не сводя взгляда с отвернувшегося от него Олсона, шатен бегло проходится рукой по задней части своего пальто и наконец, обращает внимание на дверь. В неистовстве распахнув глаза, Билл зубы до боли стиснув порывается вперёд и боле слышит воплей за спиной, от рук чужих отбивается, выбегает на улицу и мчась к машине сознаёт, что навстречу смерти рвётся. Пока вдогонку тому неожиданно голос отца в голове громом разрождается: — Ты думаешь они тебя любили?! Тебя вообще возможно полюбить?! Ты ничтожество и должен быть благодарен мне за то, что я до сих пор пытаюсь воспитать из тебя достойного человека! Я трачу свои нервы и время на это, поэтому сейчас ты закроешь свой рот и будешь смотреть, внимательно смотреть на то, как следует поступать с людьми дабы не потерять всё! И в будущем, будь уверен, ты станешь таким! Ты подобно мне сосредоточишь все людские судьбы в руках, но никогда не окажешься на месте этих проклятых дьяволов! Денбро головой быстро мотает и садясь в машину, тут же заводит ту, крепче за руль хватается и нисколько не раздумывая педаль газа в пол жмёт, но взгляд случайно на пассажирское переводя, на свой страх видит пред собой Антуана. Всё такой же грозный, изуродованный судьбой лик и дефектные глаза в которых злоба пылала. — Ты…Нет, это всё мой бред! — Тебе следует знать, что в этом мире не должно существовать друзей. Все они рано или поздно выставят палки в твои колёса. У тебя может быть семья и то, порой даже ей доверять бывает очень опасно...Ты помнишь как я зарекался об этом?! — Зарекался, а толку мало! Посмотри, что происходит вокруг! — срываясь на подобный старшему вопль, шатен оборачивается к тому в момент упуская дорогу, но всё же успевает держать руль в нужном направлении назло нарастающим снежным порывам. — Я вижу всё и даже больше, чем ты можешь представить, но только не тебе отныне менять ход судьбы! Ты на век себя обрёк в слугах остаться и могилу вырыл подобающу! Так теперь не смей и грязну руку поднимать! — рыжеволосого разрывало злобой, колотило негодованием. — К чёрту! Лучше быть владыкой Ада, чем слугой на небесах! Только в него я никогда не обращусь, я выше! Если здесь уже правит дьявол, то пора и Господу снизойти…И станусь им я! Судный день настал и я уже в пути. — Уильям, гибель…! — Страшно не погибать, а вечно терпеть страдания и муки! — прерывая начавшуюся речь отца, Билл сквозь зубы цедит. — Сегодня смерть станется освобождением, а кровь…Символом грядущего! Решившись на то, чтобы вновь обернуться к галлюциногенному образу, Денбро того не застаёт на прежнем месте. Он иссяк, иль растратил своё время? В любом из случаев тот лишь разжёг пламя в душе голубоглазого, возглавил царящее безумие. На скорости стремительной рассекая по пустующим дорогам, Уильям свободную от руля руку в волосы заводит и с силой сжимает те, пока в голове вновь звучат голоса. Прошлого отголоски и теперь там с ним, как когда-то ранее, говорил сам Тод Урис. Денбро слышал былое, что сначала не было для него таким уж и важным: « — Билл, ты должен быть сильнее. —Вы предлагаете мне противостоять дьяволу? —Это не предложение, а четкое наставление…иначе тебе уготован конец, как и у твоего покойного отца.» Ледяные пальцы задрожали и на спавшую с волосы руку, осыпался град из слёз. Осознавая цену утерянного времени и своё положение ныне, Денбро рукой рот сжимает и вовсе теряет контроль над своими эмоциями, погрузившись в глухие рыдания и вновь слыша Тода. «— Ты напоминаешь мне своего отца…Билл.»

02:20

Царит вероломная зима. Красочная листва и изумрудные травы увяли. Мир обратился во кладбище, во белоснежно полотно. Настигла тишина. Прощально, траурное время. Лишь в тёмны ночи буйный ветер стервятником скребётся в окна, до ужаса и страха разрывает грудь. В одно мгновение то подмечает и восседающий за записями Эдвард. Обратив испуганный взор в сторону дрожащих окон за коими сталось непривычно светло для столь позднего времени, Каспбрак откладывает ручку и в последний раз осмотрев написанное, направляется к выходу. « Под сводом бед и бесконечных войн, во этой бесконечной зиме, я ожидаю судного дня. В пролитых реках крови, во пекле пламени я выжидаю новый зов на бой. Эй, смерть, где затаилась ты на этот раз? Вокруг меня давно воцарилось кровавое кладбище. Все близкие, любимые мной, были оружием. Так ты пыталась расправиться со мной. Эй, смерть, во чьих руках, во чьих глазах, лице, сокрылась ты на этот раз? Куда бы ни содеял шага я, ты всегда будешь ступать подле. Ты вечное напоминание о том, что быть меня во мире не должно. Но ежели восстал когда-то я, то боле не полягу вновь. Эй, смерть, неверная моя подруга, дерзай и забери же эту незаконну жизнь иль скройся вовсе, покуда я не оборву пути.» Отрывок из личных записей Эдварда Каспбрака. Ещё ступая по коридору во жутком холоде, что стал куда более колким, шатен невесть от чего ощутил неладное. Словно цепью волочащейся за ним следовало предчувствие, тяготило мысль. Быть может он слишком сильно погрузился во перенятый от Ричарда мрак? Ответа не найти. Пройдя на медленно скрывающийся под белым покрывалом балкон, Эдди на мгновение замирает, но после душой движется к перилам. Обхватывает те силой и в гулком выдохе сгибается напополам, а после вновь вдыхает морозный, смертный воздух, да исцелиться от груза обвисшего на плечах пытается. Но чувство, скребущее внутри, его не покидает. — Господин, Ваш телефон! — вырвавшаяся на балкон прислуга нисколько не стыдясь прерывает мысль Каспбрака и с затаившимся страхом на душе передаёт гаджет в руки старшего, после отстраняясь от того на несколько шагов во слабом поклоне. Шатен взгляд на контакт метает и видит, что разговор с Рокантен уже начат. Видно, состояние прислуги было не с пустого места. — Анна? — Эдди, ответь мне только на один вопрос…Это ты направил отряд? — тревожный шёпот по другую сторону линии раздаётся незамедлительно. — Какой отряд? О чём ты? — широко распахивая взор от ужаса, Эдвард жестом руки подзывает к себе девушку из состава прислуги, явно начав планировать ход действий. — Во дворе поместья какой-то скоп людей в районе двадцати человек. Они с оружием и что-то обговаривают, указывая на вход. Я направила к охрану, но наших всего двое! — Прячьтесь в отдалённом углу и не подавайте и звука! Я сейчас же выезжаю. — быстро завершая звонок, шатен взгляд бегающий поднимает на девушку. — Буди Рихтера, пусть экипирует и направит вслед за мной два отряда! — Простите мою дерзость, но Вам лучше дождаться составов! Одному выдвигаться опасно! — хватая старшего за предплечья, русая на мгновение стопорит Каспбрака, но тут сразу же вырывается. — У меня нет времени и ты ступай, не растягивай время! — сорвавшись на вопль, веснушчатый взмахом руки указывает прислуге её путь и сам с места срывается во самую глубь коридоров. — Господин!

***

Душащая безысходность разъедала кости. Во мраке нисколь неосвещённых комнат, коридоров, Рокантен выполняла единственное указание и сама сознавала, что то являлось ценным. Забив свой страх во глубину рассудка, женщина с двумя девушками из состава прислуги быстро влетела в комнату ребёнка и хватая того на руки, стремительно неслась невесть к чему. — Госпожа, Ваша комната самая дальняя, ступайте туда и спрячьтесь, мы пойдём к остальным на сторож! — стопорясь на половине пути одна из дам тихо пришёптывает свою идею и получая позволение в виде кивка те тут же направляются к установленным постам, но слыша, как на первом этаже выбивают массивные двери, пара ускоряется. А Рокантен после грохота словно глохнет, цепенеет на месте в мгновение, но слыша испуганный крик младшего в руках, шатенка несётся в свои покои. Уже будучи там, Анна захлопывает двери, проворачивает замок и спешно оглядывается, почти сразу подмечая для себя шкаф. Единственное где возможно было им укрыться. С тяжёлым придыханием, женщина выполняет задуманное, прикрывает дверцы и на пол оседает. Даже заперевшись в самом глухом углу поместья, в крошечном пространстве, до слуха доносились нечеловеческие вопли и начавшаяся стрельба. Будучи во разуме, Рокантен сознаёт, что шансы охраны выстоять пред теми ничтожно малы, от того страх ядом стал сковывать её конечности. — Мама, что происходит?! — сильнее вжимаясь к груди старшей, Сандер ощущает, как та обхватывает его крепче в объятиях. — Ничего не бойся, я рядом с тобой…Нам сейчас нужно сидеть тихо-тихо и тогда беда обойдёт нас. — губами к макушке сына льня, шатенка целует его и лишний раз боится шелохнуться, издать какой-либо звук, что станется стоить им двум жизней. Благо и Сандер, несмотря на панику, понимает всё, прислушивается совета и смолкает, пока всё его тело охватывает крупной дрожью. Женщина вновь крепче веснушчатого к себе прижимает, старается перенять всю смуту на себя, лишь бы ребёнок того не заставал, да только сама она с трудом справлялась со своим ужасом. С силой сомкнув пухлые губы, Рокантен глаза закрывает, пока по коже уже давно струился хладный пот, что цеплял к себе белоснежную ночнушку. Из неоткуда взявшийся холод неприятно скрёб женщину по позвоночнику и рёбрам, вещевал о неизбежном крахе, да слёз порыв вынуждал скатываться по дрожащим от губ щекам. — Обыщите все комнаты и приведите сюда их! Не могли же они испариться?! — чужой выкрик разрезает едва наступившую тишину и заставляет мать с сыном незамедлительно содрогнуться во новой волне ужаса. Предвещая эмоции младшего, Рокантен рукой зажимает рот Александера и заглядывая тому в глаза, проговаривает совсем тихо: — Я рядом, не отпущу тебя. Будет нужно, так свою жизнь за тебя отдам, знай это. — оцеловывая ребёнка мед бровей, Анна облизывает солёные губы, но тут же ощущает поток новых слёз. Каждое из слов старшей дрожью колющей раздаётся по телу, вынуждая бившееся в истерике сердце усиливать ритм свой больше. Грудь спазмом ковало, сжимало от страха, однако расплакаться вслед, Сандеру не позволяла ладонь матери на губах. И сам он понимал, что не время для слабости, он должен быть сильным, как и учили все года. Сейчас они должны беречь друг друга любой ценой. Но где выискивать надежды на лучший исход, когда в комнате Рокантен слышаться чужие, леденящие душу медленные шаги? Во миг шатенке кажется, что прямо под ней образовывается глубокая бездна, оборваны её заклинания, не услышаны молитвы. Крепче прижав к себе младшего, женщина ощущает, как пылающая кровь подступает к голове, порывая из неё гнев, что затмевал всякую панику. И не зря. Её безнадёжная идея сломлена. Один из ищеек отворяет дверцы шкафа и тут же натыкается на колкий взгляд изумрудных глаз, что по уголкам покрывались алой пеленой раздражения. Жар внезапно пробил от самых пят и до самой макушки, когда все трое пробегают к «укрытию» и хватают Анну, с трудом расцепляют её хватку и один парень перебирает в свои руки Сандера. — Безродные твари, да ваши головы прострелят пулями за подобное! Отпустите! — в нахлынувшей ярости колотя схвативших её, Рокантен на нечеловеческий вопль срывается, ногтями алыми царапает чужие руки, но слыша крик Сандера, что подобно матери бился в неистовстве и руки тянул к старшей, Анна цепенеет и также ладонями тянется к ребёнку, пока того первым выносили из комнаты в неизвестность. — Сандер! Как только силуэт неизвестного, что задерживал шатена, скрылся, женщина во миг разрывается в леденящем рассудке материнском крике и на ломящихся ногах припадает к полу, запрокидывая голову назад и содрогает всё вокруг сокрушительным рыданием, пока удерживающие её мужчины остаются бесчеловечно смиренны к тому.

***

— Я не понимаю, как дозволили Каспбраку направиться туда одному?! — следя за отправляющимися машинами с отрядом, Рихтер нервно искусывает губы и не сдерживая порыва негодования отчитывает состав прислуги. — Господин, он не слушал…Сметал всех с дороги, а как пальто выхватил и за пределы поместья вышел, так вовсе совсем незаметно скрылся. — Вы обязаны были привести его в рассудок! Я каждому из вас урежу зарплату и благодарите за то, что вовсе не уволил в эту же секунду!...Что нам теперь делать? — с тяжёлым выдохом, зеленоглазый пальцы с вискам укладывает и мечется взглядом по углам в поисках ответа на свои вопросы, но заместо того на его телефон поступает звонок и Роуман незамедлительно принимает тот. — Ричи… — Я не стану разыскивать тебя по поместью, а сразу выдвигаюсь туда. Мои люди сообщили, что это группировка Денбро. — Тозиер, ты в своём уме?! Хотя бы останься здесь, мы не знаем в каком рассудке те люди, а за Эдди уже едет наш первый отряд! — Вот именно, Роуман, мы не знаем их цели и плана, а он вырвался туда один и неизвестно когда подъедет группировка, поэтому я вырвусь вперёд и буду рядом с ним. Я не смогу смиренно ждать вестей о чьей-то смерти! — не желая больше выслушивать бессмысленные отговоры, брюнет сбрасывает звонок и нисколько не стопорясь выбегает на улицу по направлению к своей машине.

***

Неспроста предчувствие колотило изнутри, неспроста терзало сердце. Преодолев половину пути с не унимаемой дрожью в теле, Эдди успел десятки раз проклясть свой разум, что нисколько не подумал о возможной опасности. Лишь сейчас мчась навстречу неизвестности, шатен искусывая губы мысленно возносит всевозможные мольбы за скорейшее окончание этого апокалипсиса, мрака. Былая усталость давно покинула тело, теперь все мысли стались заняты лишь двумя жизнями, что надо было сохранить любой ценой. Даже если та станется его существованием. Нервно выстукивая пальцами по рулю, Каспбрак неожиданно для себя подмечает, как вдали во тусклом свете фар виднеется чей-то силуэт. Далеко не лучшее зрение подводило, он не мог разглядеть лица, но чётко видел, как незнакомец преграждает ему путь, специально лезет под колёса, вынуждая машину всё же остановиться. Только едва не столкнувшись капотом с мужчиной, Эдди видит пред собой Денбро и вмиг ощущает, как злоба выколачивает того изнутри, пока противник с ломанным оскалом закладывает руки в карманы пальто и движется во глубь леса. И Каспбрака долго выжидать не пришлось, он моментально оставляет машину у обочины и буквально выскакивая из неё, рвётся вглубь чащи за ненавистным силуэтом. — Денбро! Остановись, что всё это значит? Это твоя заслуга?! — крича тому в спину, веснушчатый ветки с пути сметает и с трудом вышагивает по образовавшимся во чаще сугробам. Уильям молчал. Лица его было не видно и то было самым лучшим исходом. Оно безумно, скривлено страданием и неизвестностью, что душу рвёт на части. Голубые глаза не замечаю на своём пути ничего. Он избит колкими ветвями, занёс в осенние ботинки снег, истерзал шею и где-то там, ещё на десятом шаге утерял свою последнюю каплю нечто светлого, что озаряло его в самые мрачные дни. Едва не забывая пути, Билл всё же на мгновение приходит в себя, когда Эдвард вырывается вперёд и хватая того за плечи, заставляет вернуться в реальность. Они на знакомом белоснежном полотне по коему никто не осмеливался ступать долгие года. Теперь два судьбоносных лика в эпицентре апокалипсиса. Эти минуты должны стать конечны. — Отвечай, что всё это значит?! Это твоя группировка сейчас в Уэйне?! Вопя в лицо противника, Каспбрак ещё не знает, что не получит должного ответа. Вырвавшись из хватки оппонента, Денбро наконец поднимает обезумивший взор на веснушчатого и слабо мотает головой. — Моё существование давным-давно проклято. Никто не обратит на меня своего взора, не ступит на тропу, где бывали мои следы. Никто не выпьет воду, что когда-то испивали мои губы. Никто не разделит со мною трапезу, не сядет со мной за один стол, даже с наступлением великого голода. Люди плюют мне в спину, бросают камни, не скупятся на пагубные речи. Дети тычут пальцем иль вовсе разбегаются во страхе. — с трудом шевеля потрескавшимися, иссохшими губами, Билл выказывал исповедь свою без стыда, с каждой минутой всё боле повергая оппонента своего в шок. — Когда же я умру, они устроят торжества. Мой труп закинут на съедение волкам, не выроют могилы, надгробный камень я увижу лишь во снах… Не отрывая глаз от оцепеневшего взора напротив, Денбро дрожащими губами вытягивает настолько широкую, отвратную улыбку, что по телу Эдди разрождаются искры ужаса. Он понял, что Уильяма не спасти, что все его нынешние суждения о его пути истинном потерпели крах. — Скажи…Как ты можешь смотреть людям в глаза? Как ты спишь по ночам после всех взваленных на себя грехов и пролитой крови?! Разве ты совсем не боишься верховного суда и высшей справедливости?! — И суд и справедливость уже свершились, а ты слеп. Все те мгновения, когда я казался жесток, вершились лишь от того, что мне приходилось защищать себя и своих близких! Пока ты витал в унынии, я кожу с себя сдирал и в пекло бросался, дабы всё было так, как сейчас! — вновь повышая тон, Каспбрак рукой взмахивает в попытках хоть жестом приковать внимание, дабы его во истину услышали. — Только объявился ты…Думаешь что имеешь право рушить то, что я выстраивал годами?! К чему эти глупые риски? — Личность путь которой светл и дален, не раз сталкивалась с риском. Ведь лишь за тем следуют великие победы, счастье и любовь…Я слишком долго восседал сложа руки, поэтому хорошо выучил одно правило: отказаться от риска, значило отказаться от самого себя. Отказаться от своей жизни. Внезапно каждое из слов начинает порывать веснушчатого от нарастающей тревоги и ненависти. Выдав рваный вздох с особым раздражением, Эдди ближе к тому проходит, вынуждая Уильяма невольно заробеть. — Если вовремя не залечить свою рану, то велика вероятность захлебнуться во собственной крови. Так ты уже давно пустился на дно! Не подмечая внезапно сменившегося состояния Билла, Каспбрак сквозь зубы цедит тому ответ на все ранние суждения. Только Уильям это с трудом пытается расслышать. Отдалившись на пару шагов, голубоглазый взглядом бегает по сторонам обезумевши, пока уши застилает неверный шум из голосов прошлого. Все речи мешаются меж собой, создавая полную демагогию вокруг Денбро. В голову ударяет слабость, он с трудом выстаивает на ногах. Задышав глубже, тяжелее, Билл взором расплывчатым по снегу сверкающему мажет и руку медленно ведёт под пальто во поиске спасения. Тело его дрожью охвачено, но не как иначе, то боле на лихорадку похоже, вынуждает потом ледяным обливаться. Шатен прикрывает глаза, когда нащупывает и ухватывается за свой последний шанс. Тогда-то Билл и поднимает укрытый смертельной дымкой, озлобленный взор и видит подле Каспбрака, что продолжал попытки вразумить оппонента, строгого, омрачённого как никогда ранее отца. Рыжеволосый во душу сына смотрит и внезапно начинает вопить тому что-то, но Уильям не слышит. Поток мысли мешается с голосами и звуками вокруг, оглушает. В последний раз оглядывая разъярённый лик старшего Денбро, Билл стиснув зубы прикрывает глаза и наконец вынимает роковой ключ к «освобождению». Направляет чётко во цель. Выстрел. Второй. Третий. Шум смолкает мгновенно и Уильям совершает ослабленный выдох, но в ту же секунду слух его одолевает сокрушительный вопль Антуана. Нечеловеческий, словно Денбро глотку свою в клочья сдирает тем. Только в этот миг Билл распахивает глаза и замечает, как Антуан с ужасом весь к Эдди направлен, а сам веснушчатый за место ранения схватившись, направил преисполненный болью предательства взор прямо на врага. Денбро удалось совершить роковой выстрел прямо во грудь дьявола и Эдди едва ощущает, как ранение его немеет в первые секунды, словно ничего и не произошло, но взор опустив свой на приложенную руку, замечает алую кровь. Но пуля гнусная, она не выжидает долго, причиняет горящую сверлящую боль, как будто тело проткнули раскаленным прутом и тело падает к земле. Перед глазами ночное, усеянное россыпью звёзд небо, а в груди взвывают разорванные ткани, сосуды и раздробленное ребро. Ударная волна, созданная пулей, внутри тела вызывала обширные гематомы и кровоизлияния. Эдди тонет во своей крови и не верит злосчастной смерти. Она не может забрать его жизнь так. Денбро, взгляда с того не сводя, ощущает как во дрожь пускается каждая часть его тело. Он разделяет неверование, осматривает кровоточащую, с трудом вздымающуюся грудь и ощущает, как нечто внутри него порывает на вовсе животную реакцию. Револьвер династийный сопрятав обратно, как можно дальше, Билл рот свой руками сжимает и мчится с места прочь. Теперь он мечет с пути своего всякие препятствия, вырывается с трудом на дорогу во внезапно начавшуюся снежную бурю и оглядываясь вокруг себя, ужасаясь той, ещё стремительнее мчится к машине. Чувство превосходство, вспышка осознания своей победы и необъяснимая истерия накрывают его с головой. Всё округ мутнеет и Билл на мгновение сомневается во всём соделанном, но после решается на отверженный шаг: заявить о смерти предводителя всему преступному сообществу. Наконец сокрывшись от нарастающей бури в салоне авто, Уильям дрожащими руками достаёт из кармана телефон и набрав нужный текст, отправляет его всем членам мира мафии по одному, сеет большую смуту. Почти мгновенно получая ответы от некоторых, шатен не прочитывает те, а лишь продолжает рассылать одно роковое сообщение: «Прокажённый мёртв. Я убил его.»

***

С каждой минутой ветер становился сильнее, вздымая крупные хлопья снега ввысь, заставляя те витать в воздухе и бесщадно умертвлять собой всё вокруг. Даль затянулась белоснежной дымкой, неверная подруга брела чрез неё за давно желанной душой. Снежная круговерть словно вопила, негодовала во ярости, сопротивлялась приходу гибели. Лежащее посреди поля тело разрывало от ужасающей боли. Внутренние ткани разорваны в клочья, от чего наступило ощущение жжения, похожее на вонзание огромного количества крошечных иголок. Только рассудок не мириться с той, словно привыкший ко всему, он вынуждает охваченное тремором тело приподняться, осесть. Меркнувший с каждой секундой взор блуждает по месту на коем когда-то и должен был погибнуть Каспбрак, да только восстал назло судьбе. Спасся тогда, значит и в этот раз его не сломит пуля от лживого пса. С трудом руками опираясь о нарастающие слои снега, Эдди стиснув зубы вбирает последние силы и начинает ползти вперёд. Он не погибнет здесь, доберётся к близким, не доставит им боли и скорби…Не умрёт в одиночестве. Каждое движение доставляет жгучую боль, словно с каждым сантиметром его пронзали бесчисленным количеством ножей. Острые, буйные крупицы снега врезаются во бледнеющее лицо, оседают на волосах. Только его страх был куда хуже всякого ранения иль порывов бури. Он всю жизнь молил не остаться один хотя бы во миг кончины своей. Желал умирать рядом с кем-либо, даже с самым незнакомым, но не один. Туманные мысли об этом лишь больше подкрепляют желание Эдди выбраться от сюда, помчаться навстречу близким, спасти их от опасности. И в какой-то момент он становится так сильно преисполнен этим, что со сдавленным криком шатен поднимается на ноги окончательно. Ступает вперёд твёрдо, одной рукой сдерживая поток изливающейся из него жизни, но состояние ухудшается быстрее прежнего. Он вновь падает, но на этот раз лицом во белоснежное покрывало. Из-за лишних движений кровь сочится с большей силой, отказывается задерживаться внутри, предаёт веснушчатого. Он парализован, хладен, мокр насквозь и нем. Водя полуприкрытым взглядом по роковому полю, Эдвард приоткрывает губы в немом рыдании, только пошевелить хоть одним мускулом боле не в силах. Шатен истратил все свои силы, и уже было желал навек сомкнуть глаза, только до слуха доносятся тихие шаги по снегу ломкому. Словно толпа малая приближалась к нему и как только окружила та мертвенно тело, Эдди чрез разливающуюся по телу агонию поворачивает голову. Едва взгляд его обращается в бок, он замечает лица Софьи, Юсефа, Махфируз, Мари, Мурада и Майка. Пришли все. Пришли забрать с собой, чтобы навек воссоединиться. Присаживаясь на колени пред сыном, Софья осторожно оглаживая того по спине, с особой скорбью напевает колыбельную, мотив которой вслед подхватывает каждый.

О велики моря, велики моря, Покойте же душу родного дитя, Родного дитя. О велики поля, велики поля, Сокройте моё дитя, Тело несчастно дитя. О мои небеса, мои небеса, Не целована мною душа, Родная моя душа. Её от беды уберечь не смогла, Слёз сверкающих не стряхла, Пламя адско я вдаль не вела, О, погибла родная душа.

— Засыпай, закрывай глазки. Спи спокойно, сыночек…Ты не один, ничего не бойся. — ласковый, обволакивающий голос матери доносится до слуха Эдди. Хор без остановки напевал трагичную колыбель, убаюкивал, перебирал в себя жизнь близкого. Махфируз не сдерживая слёз, крепко обхватывала плачущую дочь за руки, пока Хартманн прижимался к Мураду, что, как и ранее стойко, но с огромной болью на сердце следил за погибающим. Один лишь Юсеф слабо мотая головой, сокрушается на коленях пред своим творением. Гладит по голове и с рыданием громким приближается к лицу младшего, заглядывает во его стекленеющие очи. Тогда пред глазами обоих проносится картина прошлого: их разговор во ночь темную, когда Эдди был ещё совсем мал, а Стоун остался с ним, чтоб оградить сон детский от кошмаров.

28 ноября 2010

Плотно укрывшись одеялом, шатен следил за темнотой, что всегда его страшила. В ней он всегда видел врага, свой кошмар, гибель. Хоть тот и был ребёнком, разум его явно снизошёл от высшей кары: был слишком умён для восьми лет. Поднимая взгляд, Каспбрак оглядывает сидящего на краю Стоуна, что едва сдерживал себя от оков сна, но всё же следил за своим состоянием. Он был наслышан от прислуги о ночных выкриках и брыканиях во снах ребёнка и в эту ночь решился побыть рядом с тем из-за скребущего чувства жалости в душе. Несмотря на весь колодезь смешанных чувств к Эдди, Юсеф сознавал ответственность, кою нёс за его жизнь. — Когда-то я слышал, что сон глубоко близок самой смерти. Когда мы попадаем в его руки, то покидаем этот мир. Тот важный человек, на чьих похоронах Вы недавно были, тоже упал в вечный сон. — хриплый, детский полушёпот достигает Юсефа, заставляет того столкнуться взором с большими, испуганными глазами ребёнка. — Я каждый раз засыпая здесь один боюсь больше не проснуться…Что если будет если я умру? Мгновенно повергнутый в ужас Стоун сперва не верит в подобные речи, не воспринимает вопроса. Лишь брови неестественно выгибая, тот обомлевший приоткрывает губы и затаивает дыхание. Только вот взгляд ребёнка напротив явно ожидал ответа, а не подобного смятения. Едва приходя в себя, брюнет ложиться рядом с Каспбраком и крепко берётся за маленькую руку того. — О, не дай Всевышний мне узреть твоей гибели…Но знай, что душа моя будет рядом. Я приму смерть твою на себя, впитаю всякую боль и страх. Я буду также крепко держать тебя за руку и ни за что не оставлю тебя одного. И Эдди верит ему, сжимает руку старшего крепче и только тогда спустя пару мгновений решается на сон, оставляя Юсефа до самого утра с болью на сердце обдумывать вопрос ребёнка.

17 февраля 2033

— Нет! Эдди, сынок, вставай…Твой путь не может окончится так. — мокрые губы Стоуна словно заклинают шатена, продлевают его минуты. Каспбрак смотрит во глаза напротив, роняет слёзы, но пошевелиться иль сказать что-либо не в силах. Он словно парализован своей болью, пребывает в плену агонии, и Юсеф, видя то, становится вовсе сломлен. Крепко обхватывая лежащую ладонь младшего, он губами к ней льнёт, целует, а вслед лбом прикасается в отчаянных рыданиях. Стоун сдержал своё обещание, перебирает всю злосчастную агонию на себя, мирится с муками и крепко держит своё творение за руку. С синеющих губ вырывается долгий, струящийся выдох. Душа покидает тело. Эдди погибает любимым в кругу своих близких.

03:27

Мир – это океан. Смерть – тихая гавань. Завянут цветы, смеркнет светило, иссохнут реки, сокрушатся пьедесталы и душа покинет своё тело.

Буря яроствовала, не смолкала. Снег заполонял собою всё вокруг, сугробы становились боле высоки. Мороз бесщадно ударяет по всему живому, словно наказывая сей жестокий свет за души гибель. Весь свет сокрушается в отчаянном безумии, трауре, но Эдди того боле не увидит. Он не узнает, что с вестью о его гибели отряд Денбро ничего не сообщив оставит Сандера и Анну в живых, но смятённых произошедшем. Он не увидит разъедающей рассудок мутный и душу истерики Уильяма в машине, его крика и слёз. Он не увидит и того, как быстро мчится к нему его мученик, дабы получить своё истинное вечное наказание. Снег колотил по лобовому стеклу, туманил путь, но нисколько не страшил брюнета. Зубами истерзывая нижнюю губу, тот одной рукой с силой сжимал руль авто, а второй без конца набирал выученный наизусть номер. Весь путь он не дозволял тому покоя, добивался ответа и лишний раз боролся с приходом злосчастной мысли о худшем. Такого не могло произойти. Мгновенье упуская взгляд на экран с вызовом, Тозиер едва ли держится в руках, вымаливает мысленно ответа, но поднимая взгляд ему словно судьба даёт понять неладное. Перед глазами авто Денбро промелькивает, мчится на огромной скорости, но Ричи успевает осознать, что это он, а вслед, вдали, ещё более знакомая иномарка. Здесь контроль и покидает его. Домчавшись к месту, брюнет едва успевает должным образом остановить машину, припарковать в более подобающей зоне, но тут же выбегает и взглядом сразу улавливает, что шатена в машине нет. Прикрывая взор свой от колкого порыва снега, Ричи по сторонам осматривается и вновь принимается звонить. Пробирающая кости безысходность пробирает до костей, вынуждая бурю воцариться в душе. Но руки даже и не думали опускаться, вглядываясь во снег под ногами, тот помечает едва оставшиеся следы и тут же принимается следовать по ним. Ветер беспощадный, бунтовал силой отгоняя Тозиера, словно не желал дабы тот подобное узрел, но крепкая нить тянущаяся от сердца помогала. Она тянула его чрез сугробы и ветви, она указывала путь и позволила взгляду пылкому узреть медленно заметающееся снегом тело. Ближе к тому порываясь, пред глазами восстаёт протянувшийся на пару метров след алой крови. — Эдди! — замерев мгновение на месте, брюнет ощущает, как нечто больное укололо его прямо в сердце, боль мгновенно разнеслась по телу, но от той ноги лишь быстрее стали преодолевать злосчастное расстояние. Представ пред тем, Ричи изламывается, падает на колени начиная быстро мотать головой. Об этом даже думать было непозволительно, а как можно было то лицезреть? Обхватив обмякшее тело, брюнет дрожащими руками осторожно убирает снег с лица, что некогда было живее любого иного. Тозиер всё к светлому склонялся, как бы тесно и больно от этого не было бы в душе. — Эдди?...Открой глаза, я здесь! — отравляющее вены скребущее чувство расползается по всему телу, доходит до мыслей, а Ричи сметает то, ладонь укладывает на синеватую щёку и взглядом сокрушённым оглядывает мертвенный лик, срываясь на вопль полный агонии. — Эдди! Вырванное из груди сердце стервятники в клочья разрывают и уже истекал кровью не возлегающий покойно на руках, а сам Тозиер. Он взглядом мечется, ищет столь излюбленную им жизнь, не верует, но во следующий миг прижимает Каспбрака к себе как можно крепче, словно в попытках задержать мятежную душу в теле ещё хоть на миг. Метроном в голове мирно выстукивает ритм минуты молчания, только никто ещё и думать не мог о том, что губы ныне станут сомкнуты на век. Нет больше солнца. С приходом весны не расцветут алые розы, не запоют птицы. Заливистый смех никогда не разольётся в стенах поместья, а пылающий взгляд на прильнёт к лицам любимых. Он никогда не вернётся. Крупные слёзы омывают лик усопшего, всё внутри вопит об истине, кончине света, завершении апокалипсиса, а Ричи не верит. Зол сам на себя, на эмоции, что без его воле проступают. Он тихо взвывает, хмуриться до морщин, что искажают его лик в скорби и не верит. Слепая надежда его разум окутывает пеленой пылающей и картины прошлого даёт узреть, как когда-то он уже спасал его жизнь в подобную ледяную зиму. Спасёт и на этот раз. В полубреду Тозиер крепче в руках своих тело бездушное сжимает, к груди своей то льнёт, да с трудом непосильным встаёт на ноги. Не будучи раненным наяву, внутри всё разрывалось на части. Собственное сердце отказывало ему. Не желало биться без того с коим повязано навек. Всегда отличающийся особой силой брюнет, сейчас с трудом перебирал ногами. Не мог вынести груза своего горя, потери, что так яро отбрасывал от себя, боролся с тем.

04:30

Что за это за мрак? Что за ночь? Почему она бесконечна? Почему ушёл свет? Пока души сжирают стервятники отчаяния, безмолвные небеса затаились, наблюдают с особой жестокостью за их болью. Куда отошла тень, что сокрывала собою от бед, перенимала удары судьбы на себя? Услышь своих мучеников. Они не желают так жить.

Всё минувшее время Рихтер не смел отойти от окон, всё следил за дорогой, да держал связь с группировкой. Мысль пребывающая во бреду никак не давала покоя, колотила сердце и выбивала из сил. Полный отчаяния взор следил за тем, как к главным воротам с каждой минутой пребывали люди: растрёпанные, кто-то в пижамах с едва накинутым на плечи пальто, женщины, мужчины, совсем молодые, пожилые, дети. Все они бросали взоры на окна поместья, пытались пройти, выказывали что-то друг другу бунтуя, а Роуману оставалось лишь наблюдать выжидая вестей. Сгорать во непонимании и никак не предвещать начала истинного Ада на земле. Этой ночью никто не мог отойти ко сну. Второй и третий отряд стоял подле Роумана, следил за обстановкой и нарастающим скопом людей у ворот. Прислуга столпилась в коридорах. Кто-то без сил стоял оперевшись о стены, вторые же вовсе восседали прямо на полу, но никто не смел сомкнуть глаза. Вымотанные тревогой и уста не находили сил смолвить слов. Обсуждения, догадки – всё сталось бессмысленным. Тишина ожидания воцарилась и в поместье Уэйн. Первый отряд прибыл с опозданием, но всё же смог наладить покой во хладных стенах, взяв Рокантен, Александера и оставшуюся прислугу под охрану. Едва уложив ребёнка во сон, шатенка скребя ногтями по нежной коже на груди металась от одних окон к другим, искала усладу глаз своих. В свободной руке томился телефон с сотней отправленных вызовов и сообщений к нему. К тому, кто боле не придёт к ней на своих ногах. — Анна, я к вам взываю, присядьте, успокойтесь. Пока никакой вести нет, Вы не должны так терзать себя. — с тяжёлым вздохом один из мужчин отряда проходит ближе к шатенке, укладывая ладонь на её предплечье. — Я не могу спокойно сидеть и ждать, Маркус! Это Денбро…Он мог вершить, что угодно. — поднимая отчаянный взор на сторонника, Рокантен губы искусывает, чтобы сдержать порывы слёз. — Эдвард выехал раньше вас, где же он может быть сейчас? Вы точно не видели его по пути? Где Ричард, который выехал чуть ли не следом за вами?! — Мы могли разминуться…До Вас есть два пути и видимо на втором они пересеклись, раз уж оба не отвечают на звонки. Я пытался дозвониться до Ричарда…Ответа нет. — Что это за мрак?...Откуда это несчастье?! — вздымая глаза к небу, Анна отмахивается от руки Маркуса и вновь впадает во скитания по окнам. Подобных тягот души не унять, отныне всё повернуто с ног на голову. Всё сталось вдруг неверным, неправильным, не в нужный момент. А истинное зло торжествовало. С трудом добравшись до поместья чрез царящую бурю, Уильям по-прежнему ощущал душу свою павшую глубоко к пятам. Он годы долгие молил и тут сам стался смертью. Как можно было то принять во миг, когда пред глазами до сих пор пребывало тяжело дышащее тело из которого медленно истекала жизнь. Кровавое полотно навек останется во памяти каждого из тех, кто смог его узреть. Ноги подкашиваются, не слушаются вовсе позволяя порывам ветра сбивать того с пути, но Билл пробирается ко дверям и распахнув те, на мгновение становится вкопанным. Пред ним чрез весь длинный коридор выстроились составы прислуги и отряда. Едва узрев своего предводителя те в поклоне сгибают колени и головы вниз клонят, а во самом конце строя показался горделивый стан Питэра. — Господа, наступил знаменательный день для всех нас! Великое зло, всадник Ада, несокрушима гора пала, лицом к лицу встретилась с карой небес. Дьявол изгнан во недра, дабы полыхать веками в жгучем пламени своих грехов и пролитой безвинной крови. — уверенным, величественным тоном Олсон разрезает тишину и взглядом гордым следит за проходящим внутрь, потерянным Биллом. — Так встречайте же правосудие! Узрите его, склоните головы свои во знак чести ему! Отныне Уильям Денбро нам властитель! Отныне он четвёртый всадник затухающего апокалипсиса…Смерть! Собранные строи по две стороны от Уильяма во миг оглушают того своими аплодисментами, пока на склонённых лицах царил ужас и траур. Денбро же того не видя всё внимание на Олсона направляет и всё боле от реальности отстраняется. Осознание приходит к нему лишь сейчас с пробегающим по всему телу холодом и дрожью. Во смуте порывающих из него чувств, шатен с ног на колени валится и будучи оглушённым незаслуженными овациями срывается на громкий плач, кулаками пол избивает и в отказе от происходящего нервно мотает головой. Он лишь сейчас громким возгласом свою речь десятилетней давности услышал: «Дабы одержать победу над ним, мне следует самому примкнуть к кровопролитию…А я дал слово себе и покойным, близким мне людям, что стали для меня вторыми родителями…Мои руки никогда не будут запачканы чужой кровью» Земля уходит из-под его ног. Лёд с треском обламывается и Денбро погружается во ледяные воды отчаяния и вины.

05:10

Буря не смолкала. Демоническая, тёмная сила, круженьем снега смешивала небеса и землю, словно ушедшая душа никак не желала такого исхода. Сеяла бунт, метелью застила округу, ударяла ужасающим морозом и вслед за собой умертвляла этот мир. Пребывающие перед воротами поместья были обречены, стались узниками бесовской стихии, но стойко сносили ту. Дрожа от холода, они будто и не подмечали тот, пока в душе горело Адско пламя негодования и тревоги. От того сама разрушительна, противоречащая всему живому буря не могла сломить общественных волнений. Средь ту свирепую стихию на всех порах порывается и тёмно-синий автомобиль из которого после, едва стоя на ногах выходит Тозиер, перебирает с заднего сиденья тело и дверей не закрывая, брюнет из последних сил мчится ко входу. — Разойдитесь! С дороги! — разрывая толпу своим воплем, Ричард крепче к себе прижимает возлюбленного и боле ни на кого взгляда не бросая рвётся вперёд, несмотря даже на угрожающе витающий снег, что так и намеревался ослепить тому глаза и исколоть открытые участки кожи. Время замирает. Смолкают голоса и тысячи взоров как здесь, так и блюдивших всё с окон, распахиваются во мертвенном ужасе, когда застают сине-бледный лик с сокрытыми, впалыми глазами, бледными, потрескавшимися губами и застылой кровью с носа и уголка губ. Отрицание и гнев вспыхнули подобно спичке. Бомба замедленного действия окончила отсчёт свой слишком быстро. — Он не мог…Он жив, просто притворяется! — Не мог Денбро его убить! Этот демон всегда восстанет! — Вставай! Вопли один за другим порождались волною в толпе и когда Ричард оказывается во её центре, та смыкается вокруг, не даёт прохода, заставив брюнета продрогнуть от накатывающего к глотке страха. Чужие руки тянуться к телу, тащат его на себя, впиваются ногтями во хладную кожу, оставляют на той алые полосы. Женщины и мужчины кулаками избивают Тозиера в спину, выпытывают у того сокрытого в руках, но тот с яростным рыком не оставляет попыток вырваться вперёд из воцарившегося всеобщего безумия. То мгновениями оказывалось сильнее. Не давали покоя мёртвому: вырывали волосы в желании притянуть к себе, оставляли гематомы, изламывали пальцы свисающей руки, хватаясь за ноги стягивали ботинки, трясли за края длинного тёмного пальто. Всё это в сопровождении оглушительных, оскорбительных воплей и громких, отчаянных рыданиях брюнета, что старался на себя удары все перенимать, но едва ли не валился с ног, всё сильнее прижимая тело Каспбрака к себе. Никто не мог уверовать в увиденное, ибо его конец станется гибелью и для них. Для их могущества, состояния и власти. Без Каспбрака преступный мир обречён был на сокрушение. В мгновении с выстрелами вверх в толпу врывается четвёрка одного из отрядов. Расталкивая людей и создав для Тозиера подобие коридора, мужчины стойко удерживали безумцев ровно до того, пока Ричард не прошёл через ворота и вплоть до дверей те сопровождали его. Только толпу то вовсе не остановило, а лишь наоборот. Узрев истину воочи, толпа остаётся возле ворот, бросается на те, колотит и пытается прорваться внутрь. Осознание того, что вместе с загубленной жизнью пойдут под откос их судьбы никак не желало укладываться в голове. Но всё то боле не важно. Ступая на порог поместья, с наступлением новой волны оглушительных воплей и шокированных придыханий, Ричи погружается во тьму. Его бегство, в скоплении большого количества прислуги и Рихтера по бок, происходило в ужасающем тумане. Никому не дозволяя прикоснуться к Каспбраку, тот разваливался на глазах, былые силы окончательно покидали его. На изламывающихся ногах брюнет первый вбегает в комнату Эдди, и с трудом дойдя до кровати, тот дрожащими руками укладывает тело с особой осторожностью и оборачивается к подоспевшим врачам. — Не стойте как вкопанные! Ему срочно нужно помочь! Ему можно помочь! — срываясь на сиплый крик, брюнет дыша тяжело ощущает острую боль в груди и моментально оперевшись о стену, сгибается пополам. Собранная возле кровати в толпа должна была видеть одну картину, но ни у кого не было глаз Ричи. Ни у кого не было надежды при виде обескровленного, истерзанного и избитого тела, что боле ни на мгновение не было схоже с Эдвардом. Врачи оглядывают брюнета, но после взгляд переводят на Рихтера и тут же получают кивок головой, что значил для них – покинуть комнату. Как молотом по голове осознание приходит к зеленоглазому. Дождавшись закрытых дверей и полного уединения с Ричи, шатен прерывисто вбирает в лёгкие кислород, да тот словно отрава ныне. — Куда они ушли?! Ему срочно нужна их помощь, разве ты не видишь?! — мирясь с разрывающей изнутри болью, брюнет порывается близь Рихтера и тут же пихает его в плечи, начав борьбу. — Что ты стоишь?! Что?! Зачем ты это сделал?! Созывай их обратно немедленно! Гнев верх берёт над мятежом внутри. Выплёскивая последние силы, Тозиер накидывается с кулаками на друга, что едва держась, лишь смотрел в сторону бездыханного тела и сознавал, что истинный крах наступил лишь сейчас. Роуман сразу вспомнил все опасения Эдди, его сны, выказанные ему предсказания и десяток раз пожалел о том, что не верил в это, что со смехом принимал осуществимый исход. Теперь всё было позади, реальность ударяла с каждым новым ударом со стороны брюнета и в одно мгновение Рихтер с тяжёлым взвыванием хватает оппонента за плечи и на вопль нечеловеческий срывается. — Он мёртв! Два слова, а мир подобно стеклянной вазе разбивается. В момент им двум кажется, что они слышат треск и грохот осколков, кои больше никогда не удастся собрать. Вслед за тем наступает ужасающая, мёртвая тишина. Она гложит, заполняет сознание, душит. — Эдди…— слишком звонко, жалобно, вырывается имя возлюбленного с уст Ричарда, а вслед за тем наконец подступают отголоски осознания. Стеклянно-карий взор блуждает по сторонам, видит поалевшее от скатывающихся слёз лицо Роумана, пустоту вокруг и остаётся лишь на едва видном бездушном теле. Он ломается, падает к полу и оперевшись о тот руками, срывается на громкие рыдания. Дыхание стало настолько тяжёлым, словно он вовсе не желал боле вдыхать в себя жизнь, продолжать ту. Тут то руки наконец ощущают тот самый холод, что исходил от всегда пылающей кожи Эдди. Ему не было утешения. Мир погиб на его глазах. Рихтер взглядом того обводит, желает ринуться к нему с поддержкой, но реальность оковами кует его руки. Он понимает, что ныне всё зависит только от него. В его руках судьба этой мафии и конца близкого друга. Он один на целый сокрушённый мир. Выдыхая боль всю, лишая лёгкие воздуха, Роуман дыхание затая близится к постели и вновь взгляду предстаёт незнакомец. Гиблый, изуродованный, с совершенно неестественным оттенком кожи. Нанесённые недавно царапины и побои ещё истекали каплями оставшейся жизни, но та уже была ни к чему. Не вернуть того запала, что когда-то мог всколыхнуть горы. С трудом сдерживая эмоции свои, Рихтер рукой дрожащей тянется к лику усопшего и кончиками пальцев проходится по едва открытым по сие мгновение глазам, одним движением смыкая те навеки. Отчаяние переполняет, прожигает изнутри, но сейчас для него не время. Роуман как никто иной то сознаёт и едва перебирая ноги, вытягивает стойкую маску на лице. Покидает комнату, что пропиталась запахом крови, слёз и смерти. По выходу его тут же застаёт протянувшийся вдоль коридора скоп прислуги и отрядов. Глаза каждого алые, прожжены болью утраты, выжидают с уст шатена невозможного, но тому боле не бывать. — Эдвард Каспбрак…Мёртв. — гонец смерти вновь доносит весть, вонзает ядовито остриё в грудь каждого присутствующего. — Я хочу обратиться к вам всем с просьбой. Годами каждому из нас оказывалась милость, наши судьбы возносились к раю, исполнялись любые заветные мечты. Теперь пришёл и наш черёд проявить почтение, показать свою благодарность…Мы должны придать его земле должным образом, со всеми почестями. Вслед за тем придётся решать и дела группировок. Сейчас я предоставляю вам возможность уйти, если не найдётся сил на оказание подобного. За вами не будет ни греха, ни вины. Поэтому, прошу. Оглядывая нисколь не думающие лица, Роуман на мгновение поражается, не слышит ни единого шага. Каждый остался на своём месте, и также с трудом подавляя боль, ожидал указаний. — Начинай, мы сделаем всё…Только вот как мы сможем провести погребение если у ворот такая толпа? — мужчина из отряда решительно выказывает своё решение и вслед озадачивает каждого присутствующего. — Самое страшное, что люди до сих пор прибывают с разных углов Нью-Йорка и ближайших к нему мест. — Остаётся только одно…— прервав начавшиеся рассуждения, Рихтер невольно сжимает руки в кулаки, да взглядом в пустоту ведёт, дабы отыскать во ней великую силу. — Мы выйдем и твёрдо сообщим им истину, раз уж они не веруют нашим глазам. — Если они не веруют глазам своим, то как поверят нашим речам? Вопрос колок, но до ужаса верен, заставляет Рихтера утерять былую решимость. В то же мгновение он вновь слышит отчаянные рыдания из комнаты Каспбрака, видит разбитые души людей, улавливает их страхи и безысходность. Круговорот. Как не пытайся ты собрать осколков, они всё равно распадаются, нанося раны.

06:05

Ты покинул мир этот полный зла, теперь же возрадуйся там в покое. Стань душой безмятежной, растворись в неге празднества и смеха. Будь счастлив. Будь спокоен.

Во мрачных стенах кабинета царил мятеж. Он сокрыт от чужих глаз, ибо не вырывается наружу. Он внутри, в душе. Он не объят и сокрушителен, противоречив и неясен. Он мысль ломает и не возрождает, губит целостно рассудок. Наступает пустота. В попытках преодолеть это состояние во глотку вновь вливается спиртное, разъедает. Опьянение как жестокость в отчаянном самоуслаждении, сбитии с путей. Опьянение как аддикция, коя сталось истинной. Оно как ненависть ко самому себе, медленное убиение себя. И Уильям тешен им, доволен и зависим тем. Он топит мысль свою во алкоголе, глушит голос чистый, что твердил когда-то отчаянно: «Дабы одержать победу над ним, мне следует самому примкнуть к кровопролитию…А я дал слово себе и покойным, близким мне людям, что стали для меня вторыми родителями…Мои руки никогда не будут запачканы чужой кровью» Ничто не станется как прежде и Билл знал это лучше кого-либо иного. Со взваленным на плечи грузом власти, к нему не пришло счастье. Улыбка не озаряла его лик, не утешала прежней боли и страданий. Лишь боле он навлёк на себя бед, не сознавал как вынесет сей мрак. Доколе будет жить он, вечность длится станут смута, буря, спесь. Прошлое века будет волочиться в лицах гиблых, убиенных без греха. Вина за смерти их лишь на одной душе Денбро. Мысль бренну прерывают отворившееся двери и образ Олсона, что празднества вёл за двоих. Если чутко приглядеться, можно было узреть танцы чертей в его серых, мертвенных глазах. Темноволосый горд как никогда и весел, ступает твёрдо к столу оппонента и тут же выдаёт поганый смешок. — Не думал я, что ты когда-то осмелишься на такое. Я собирался убивать его медленно, мучительно, лишая жизни сначала всех его близких, но ты…Ты превзошёл меня, Денбро. — словно сокол расправляя плечи, Питэр в улыбке ядовитой плывёт и движется близь камина, дабы согреться. — Ударил ужасный холод, ни отопление, ни камины не спасают толком. Прислуга стала накидывать на плечи тёплую шаль, а отряд так вовсе пал взглядом на куртки. — Со смертью прекратились его извечные мучения, но восстали более страшные бедствия для близких…Почему пал и мой дух? Я столько лет выжидал этого дня, молился, проклинал, а теперь и встать толком не могу. — словно не видя вмиг сменившегося лица Олсона, Уильям лишь бровями вверх ведёт и тут же лоб от бессилия потирает. — И эта буря…Словно это его душа, что не обойдёт стороной прежде чем не раскромсает в клочья своей дьявольской злобой. Он даже по смерти намеревается погубить этот мир. Раздражённо вздыхая, Олсон близиться к столу и в отвращении кривит лицо оглядывая падшего. — Но он мёртв и это главное. Я подослал человека, он стоит в толпе у ворот. Перед тем, как занести того в поместье, его тело словно стаей гиен истерзали до неузнаваемости. — с зверским оскалом выказывая услышанное, Олсон вслед заливисто смеётся, ощущая как пламя течёт во его жилах. — Как ты можешь так злорадствовать? Неужели в тебе нет ни капли человечности?! На моих руках кровь, а ты хохочешь! — с грохотом ударяя по столешнице, Уильям в неистовстве распахивает взгляд. — Невозможно править не обагрив свои руки…Юсеф Стоун её реками пускал, твой отец в ней купался, а Каспбрак все десять лет её испивал досуха. — рыча в сторону оппонента, Питэр взглядом того пожирая заставляет во миг смолкнуть. — А ты всего лишь каплю той обронил. Приведи я свои истинные планы в действие, то было бы куда больше жертв. Из уст темноволосого протекала истина преступного мира, его реалей. От того и в грядущем он видел яркий свет после всего пережитого мрака, но только Уильям взгляда не разделял. Для того наоборот, истинной было то, что за минутным триумфом станутся вечные зимы и ледяные морозы. Его тьме не будет конца, ибо во правлении места нет. Билл лишь гнусная тень истинного зла - Питэра. Именно он будет вершить бойню ныне от его лица.

08:00

На улице медленно светало. Едва золотистое солнце только успело взойти к небу, да только тепла то не могло отдать. Снежна буря буйствовала, она и плач и жертва. Она внезапно поднятый мятеж, кой уничтожал невинну землю бесщадным морозом, рвущий на части тела острыми льдинками крупного снега, что в ужасе метался по сильному порыву завывающего ветра. Она болела от кровоточащих ран, увечий себе нанесённых. Нечто зверское, страдающее. Царящий снаружи бой закрался и в омрачённое поместье. Порывы ледяного, сметного ветра проносились в выложенных камнем коридорах, тормошили шторы с бесовством, колотили окна, двери. Окутанные холодом и страхом люди, подобного покойникам, безжизненно метались во стенах, вели подготовку и град слёз обрушали себе под ноги без конца. Никто не молвил друг другу и слова, ибо все мысли стались лишь об утраченном и обречённом. Каждый погиб в эту ночь, что длилась словно целый век. Истинная же смерть царила в некогда самых живых покоях. Ныне шторы в нём плотно задёрнуты, что невозможно было сознать ночь или день на дворе. Струящаяся чёрная ткань сокрыла зеркало, кое увидало множество перевоплощений и эмоций. На столе по-прежнему стояли высушенные чашки, от которых по-прежнему исходил запах крепкого кофе и сигарет, а вокруг тех листы, кои никто не смел трогать. Свету здесь боле нет места и свечи все истлели, покинули живых, лишили их своего света подобно душе, чьё подготовленное к погребению тело покойно возлегало на выглаженных простынях, за туманным балдахином, пока во центре комнаты его ожидал смолисто-чёрный гроб. Не став нарушать предпочтений, его облачили во чёрный, до идеала выглаженный костюм. По омыванию, волосы его были всё также изящно уложены, шелковисты, но будто утеряли медную искру и каштановую глубину. На плотной, будто восковой, синеватой коже едва стались заметны веснушки. На век сомкнувшиеся очи опустились, воссоздав вокруг темноватые пятна, что ещё больше подчёркивали его мешки под глазами, страдания по жизни. Тянущиеся ранее во яркой улыбке губы стались бледны, как никогда, а руки сомкнутые на уровне талии приобрели до ужаса неестественный, сине-зеленоватый оттенок. Они хладны, окоченели посмертно, пока сердце, как то казалось сидящему рядом Тозиеру, ещё теплилось. Только лик былой больше неузнаваем, он горем, злобой, смертью искажён. Стоя на коленях пред кроватью, брюнет всё взглядом опустошённым водил по чужим ныне чертам и всё больше не веровал истине. Минувшие часы после быстрой подготовки, он никого не запускал в комнату, не позволял и близко подходить к телу. Нечто туманное, яростное сребло по замершему сердцу, вынуждало Ричи взгляда не сводить во глупом ожидании чуда. По сей миг ему мгновениями казалось, что душа ещё вернётся, нальёт коченеющее тело жизнью и вернёт тому былой облик. Позволит вновь заглянуть во те глаза, что подобны были буйным грозам. Во этом мире никто не осмелиться занять его места, а даже если и найдутся храбрецы, что посягнут на это, то у них ничего из задуманного не свершиться. Земля погрузилась во вечный траур, она оплакивает ушедшего, вновь зазывает его облик вернуться, да на миг ничтожный ступить по ней пару шагов. Белоснежные просторы, небосклоны, всё окрасилось во ярко-алый цвет, со головы до ног залиты его горящей от мучений кровью. Души усопших и живых, все залились оглушительным воплем, захлебываются в нём. Весь мир погиб вместе с ним, он мертвенно безмолвен. Когда он покинул наш мир, сокрушился свет и радости. Богини счастья и покоя, не выдержав разлуки, сорвались на безутешный плач. Слёзы людские стались градом, каждый вдох обернулся зверским воплем, а сердца обглоданные горечью разлуки кровоточат, топят эту белоснежну зиму во его крови. Теперь пушисто покрывало обернулось тропой, вымощенной битым стеклом. Оно осколками раскидано по всем углам. Осколки души убитой. Роуман в сопровождении двух юношей из отряда ныне ступал по нему, вновь облачался во гонца смерти. В тумане мысли он ступает за порог и тут же становится оглушён невыносимыми криками собранных у ворот людей. Рихтер на них взгляд стеклянный поднимает, да ледяным воздухом лёгкие заполняет, ищет в нём силу и стойкость, но по-прежнему остаётся обречён. Толпа зверьём кидалась на железные прутья, выкрикивала оскорбления, не верила в свой крах и его гибель, а Роуман выстаивая пред ними твёрдо, всё боле сознавал, что вот он – истинный конец света. Судный день. Осталось только землю разразить шокирующей вестью. И Роуман, к той готовый, заставляет на миг смолкнуть голоса одним жестом поднятой руки. — Каждый из вас успел получить весть, узреть истину своими глазами, но поверить в то правда трудно. Мы как и вы питали надежду до последнего, не смыкали глаз в эту самую длинную ночь. — на миг стиснув зубы, шатен взгляд к полу роняет и сокрывает веки, чтобы удержать потоки слёз, но быстро оправившись поджимая плечи слишком быстро и твёрдо выпаляет. — Прокажённый…Эдвард Каспбрак – мёртв! Тысячи лиц во миг искажаются сокрушением, горем, воплями, болью. Хладную кожу щёк прожигают новые потоки горючих слёз. В спутанных мыслях проносились тысячи картин и мыслей о полном крахе. Сердца сгорали в адском пламени и замирали. Безумие волнами бушующими разливалось по толпе, сокрушало многих заставляя припадать к земле в истошном крике, концом то о Рихтера билось бесщадно, но ему запрещено было показать свою слабость. Лишь веки тяжёлые опустив, он стойко сносил траур. Он вынужден был вытерпеть тот. И небеса словно приходят к нему на помощь. Внезапно землю накрывает тьма. На небосклон восходит яростный противник, заслоняет едва взошедшее на утренней заре солнце. Толпа затрепетала, смолкла в ужасе. Круглое, тёмное, враждебное тело, точно демон, когтями впилось во светило. Оно сталось мрачно, а луна облилась в кровь. Ранее лучистая звезда тоже тонет во ней и в завывающих порывах ветра стались слышны её истошные вопли. Тишина. Лишь изредка слуху тонкому слышится нервное, рваное дыхание. По краю, сербу золотистому виднеется сияние, льющееся изменчивыми переливами из-за кровавого щита. Тысячи лиц принимают испуганный оттенок, всё боле искажаются от настигшего ужаса. Распахнутые очи прикованы к чужеродному явлению. Связь двух светил противоестественна, порочна и грязна своею битвой. Красный цвет луны называли кровавым и верили, что она окрашивается из-за войны, которая где-то проходит в это время. Столкнулись Рай и Ад. Сцепились во схватку за душу. Идёт великий суд, заставивший каждого затаить дыхание в ожидании вердикта. И пока два образа в выси пожирали друг друга, толпа невольно сознала, что исход они разделят вместе с покойным. Затмение сулило преддверие великой смуты, катастрофы. Гнев богов. В поместье Уэйн все также столпились у окон, взгляды во небо вознесли во ужасе и ожидании, пока во мыслях было лишь одно: что если солнце больше не взойдёт? Уильям и Питер также как и все попали под момент кромешной тьмы. Денбро в животном страхе закрыв шторы, ринулся в угол кабинета и вцепился в стену. Он знал: настал конец света и он повинен в нём. Укрытый громадным покрывалом мир изнывал. Фигуры людей, дома, улицы, леса, всё слилось в одну тёмную массу. Лишь буйные порывы крупных шматков снега, что по сию минуту витали неспокойно в воздухе, были заметны омрачённому взору. И лишь спустя мгновения, солнце вновь озаряет землю, но уже не так как ранее. Даже оно приняло гиблый, изувеченный, изнеможенный облик. Оно вопило о том, что ничто боле не станется прежним, а ледяной ветер и бури снежны теперь не утихнут, снесут всё вокруг, каждому воздадут по заслугам, а верных направят на праведный для них путь.

09:30

Неверному суду предали ушедшую душу. Неправильный конец ему дарован.

Во сумраке коридоров, мрачных тайных ходов проходила процессия. В безмолвии тяжёлый гроб несли без роскошеств и особых почестей, как то было у иных. Все боялись лишнего внимания, никто посторонний не должен был присутствовать на похоронах, дабы не истерзали, не изувечили тело бренно ещё больше. Слишком много было вынесено им боли, как при жизни, так по смерти. Снежная буря с каждым часом становилась всё злее и злей, одолевала рассудки, истощало тела. С трудом преодолев заснеженные пути, процессия движилась к предпоследней точке своего пути. Всё то, пока во голове Анны судорогой била мысль о неверном, мрачном. Будто парализованная, шатенка восседала у окна с телефоном в руках, направляла вызовы всем, но не получала ответа. Лишний шорох иль треск со стороны вызывал содрогания. Её душа и душа восседающего рядом младшего давно была неспокойна, предвещала печальный конец. И не зря. За окнами спустя мгновения показывается толпа людей: отряды Каспбрака. Вспышка и вслед за ней пламя, всё разносится по венам, вынуждая надежду трепетать. — Смотри, они приехали! Наконец-то… — вознося глаза к небу, Рокантен вздыхает с облечением и тут же оказывается объята младшим. Радость окутывает умы и во ней, Рокантен хватает младшего под руку и сломя голову несётся прочь с душной и переполненной тревогой комнаты, передаёт сына прислуге, дабы та его одела, а сама в одном халате и ночнушке в пол мчится по лестнице, преодолевает злосчастное расстояние. Не слыша беспокойных криков позади, женщина наконец порывается вперёд, босая выбегает на заснеженный двор и лик озарённый мнимым счастьем застаёт уставленный перед поместьем открытый гроб. Пухлые губы приоткрываются в ужасе и всё внутри замирает. Тихо прошептав что-то невнятное, Рокантен пошатываясь идёт босыми ногами по колкому белоснежному покрывалу, вглядывается во лица толпы, пытается найти в нём то самое, но заместо него видит лишь омрачённых, будто не живых Роумана и Ричи. Совершая последние шаги, Анна яростно отмахивается от подбежавшей с шубой в руках прислуги, рычит на них нечеловечески и наконец становиться близь открытого ящика смерти, пока позади неё слышаться и более торопливые шаги младшего. Едва замечая покойного, Александер цепенеет, да взгляд кует к гробу напрочно. Сердце ребёнка завопило так громко, что все органы чувств во миг отказали. Он уже не чувствовал холода, не зрил направленных на него соболезнующих взглядов, не ощущал себя живым. Лишь хлынувшие слёзы сулили о том, что он всё ещё здесь и окружающее его является реалью. Анна же наконец находит излюбленный лик, что ныне истерзан стал смертью. Леденеющие ноги подкашиваются, и шатенка грянулась о землю лишённая чувств, хватается за борты и стремительно бледнеет. Передаёт усопшему свою жизнь, как и желала того когда-то. Тело её тянуло и ныло, словно во смертном одре. Она громко и отчётливо слышит как разбивается её сердце, осколками терзая, да разрывая душу изнутри. Рокантен задыхается от неверования и ужаса. Наступает жестокая тьма. Дрожащие руки воскладывая на щёки Каспбрака, она оглаживает их трепетно, ожидает, как он очнувшись вновь своим взором озарит этот мрак, но тому боле не наступить. — Эдвард…Вставай скорее, здесь очень холодно. Вставай, прошу. — тихо бормоча и головою качая в неверии, женщина чрез силу и поток слёз растягивает содрогающиеся губы в улыбке. — Мы не дадим покоя тому, кто сотворил такое с тобой. Вставай, мы не должны сдаваться. Ты обещал мне! Дрожащим взглядом водя по безжизненному лику, шатенка словно отстраняется от мира сего, гибнет и последнее, что она слышит – собственный вопль, что волною ударной разразился по округе. Стоящий сбоку отряд, Ричард, Роуман, Сандер и прислуга содрогаются от того. Выносят с трудом, да только тот едва затихнув, вновь разносится с уст женщины. Истерзав себя изнутри, натура бойкая взгляд разъярённый метает в толпу, видит состояние соратников, и последний раз с запалом в изумрудных очах оглядев Каспбрака, шатенка едва ли падая вновь, всё же поднимается на ноги. Мчится к Тозиеру и возложив ладони на его плечи, заставляет приковать того к себе взор. — Кто? — цедит сквозь стиснутые зубы, но на безжизненном лице Ричи ни капли просвета. Взгляд на мгновение в сторону ведя, Анна во мысли свои падает. Соотносит произошедшее, сама даёт себе ответ и вновь смотрит на некогда сильного и стойкого Тозиера. Боле он не живой, также хладен и нем, как и Эдди, только его сердце ещё назло брюнету билось. Зелёные глаза быстро метаются и на сына, что по сей миг взглядом распахнутым прикован ко гробу был и Рокантен ощущает подступающую ядом к глотке вину. Неискупимую, жгучую и до боли ту душащую. Женщина долго не мыслит, мечется взглядом, ищет и добившись своего срывается с места, выхватывает пистолет у одного мужчины из отряда и несётся прочь под оглушительные вопли и спешный бег позади. Сердцу пылкому не помешать. Оно решило всё во миг и отступать было не намерено. Добравшись, сев в авто, Рокантен то быстро заводит и не дожидаясь ничего иного тут же жмёт на педаль газа, оставив ошарашенные умы в неведенье и ужасе. И сколько б пагубна и горделивая душа не сопротивлялась, сколько бы она не строила свой невежественный образ, сколько бы она не старалась утерять человечность, во ней всегда останется то, чем многие во наши дни не обладают. Верность – истинное мужество, свидетельство силы души. То само пылкое, ценное и до ужаса сводящее все кости опасное явление. Оно – дорога в рай и в ад ко смерти. Верность – это тусклая свеча, что освещает наше мрачно мирозданье. Верность – драгоценный камень, что украшает венец на голове преданного. С рождения Рокантен пророчили яркую судьбу. Змеинолика, поразительно умна, она одна такая на всём свете. И она знала, что во глубинах её сердца вспыхнет пламя, по золотой лестнице промчатся алы каблуки. То и свершилось. Она вселяла в людей зависть, травила и со смехом желчным вероломства сеяла вокруг. Она простая немка, что по праву сталась одной из немногих женщин, что вершили свои законы во преступном мире. Злословная, жестокая натура. И гордость, стойкость, да животная отвага станутся со ней по гроб. Она безродный цербер утерявший всё. Она сама восставшая мегера, что мчалася на крыльях мести. На стремительной скорости, в бреду вероломной мысли и тумане скорби, Рокантен добирается к поместью Денбро меньше чем за час. То мрачно, с охраной из четырёх человек у ворот и молчаливо. Взгляд поалевший пробегается по тому с особым отвращением, а после быстро проверяет наличие пуль. Если же по заслугам во этом мире воздают ныне низшие твари, то чем она хуже их? Выходя из авто, женщина преисполнена злобой, каждой клеточкой тела ощущает как кожа её воспламеняется от одной мысли о возмездии. Взгляд цербера направляется чётко на главные двери и Анна твёрдо ступает вперёд. — Мисс, Уильям Денбро сейчас никого не…— речь одного из мужчин оканчивается всаженной без лишних раздумий пулей во самое горло. Ничто уже не волновало разум мятежной, как отмщение. От того быстро вспомнив уроки стрельбы от покойного отца, Рокантен оказывает такой же жестокий приём и остальным трём юношами, что стояли подле в полном ужасе от происходящего. Подобного рода кровавая ярость всегда возникала в моменты, когда надежда внутри человека обламывалась с оглушительным грохотом. Она всегда была предвестником животного бешенства и ещё более ужасающих, необратимых деяний, но были ли мысли Анны до того, когда там во гробу покоиться её единственная вера во всё живое на этой земле? Теперь натура её сталась яростнее, разрывающая на части похуже любого хищника. Бесцеремонно врываясь в поместье, шатенка сразу проходит на середину холла и прикрикивая на прислугу, дабы та покинула будущее место царящей смерти. Преисполнившись страхом, те быстро с слабым поклоном выполняют указания и разбегаются кто куда, попутно начав судачить о оружии в руках женщины. — Денбро, немедленно выйди сюда! Покажись же мне, пёс! — в неистовстве вопя во все стороны, Рокантен крепче сжимая пистолет в ладони оглядывается по сторонам и уже чрез мгновение видит, как по балкону на втором этаже пробегает её главная цель. Не на шутку всполошённый слышными ранее выстрелами и криками, Уильям со страхом совершал каждый шаг по лестнице и взглядом распахнутым водил по ныне неузнаваемому облику бывшей возлюбленной: локоны ныне растрёпаны по разным сторонам, будто змеи горгоны, изумрудные глаза заволокла кровавая пелена от пролитых слёз, ныне взгляд её не был смеющимся, теперь в нём читалась лишь животная злоба. Шипя во тяжёлом дыхании, содрогаясь от бушующего в крови гнева, та без отрыва метала очами молнии во нерешительно приближающийся к ней стан. — Анна…— сиплым, едва слышным тоном он обращается к оппонентке, с трудом вытягивает подобие улыбки, но ту быстро сметает вопль стоящей напротив. — Ты подлая, лживая тварь! Мерзкое отродье, что клеймом позорным выжжено было глотке каждого из нас! — вздёрнув рукой, шатенка тут же направляет оружие на задребезжавшего Уильяма, игнорируя его слова. — Ты наконец добился своего…Поздравляю! Сила, власть, весь преступный мир – всё твоё! Ты ныне в надежных руках, но сможешь ли ты удержаться на этой вершине?! В тебе ни грамма ума…Ты поганый урод, которого до конца жизни станут прозывать «безумцем» и «умалишённым»! — Анна, я понимаю твои чувства, но не говори слов о которых тебе придётся пожалеть! — Денбро вздыхает рвано и пытается соделать равнодушный вид, но нервозность во голосе выдавала его с потрохами. — Пожалеть?! А что ещё ты можешь сделать? У меня сердце полыхает, обливается кровью! Весь высший свет понимает какая эта потеря, все впали в траур! — роняя горючие слёзы, женщина щурится во злобе и совершает твёрдый шаг вперёд к оппоненту, вынуждая того едва не завопить от страха за свою жизнь. — Ты сам решил подписать договор на крови, сам составил его, заставил Эдварда подписать тот и поступил, как твой гнусный отец!...Хотя нет, Антуан был мудрым, но изломанным человеком. Впоследствии тайна раскрылась, его вина во том незначительна, а ты своим гадким поступком обрёк себя на века Ада! — Да если бы не мой поступок вы по-прежнему сидели бы в том поместье, как заключённые, а он продолжал бы спокойно своё царствие! Как быстро ты забыла про его грехи! — Закрой свой рот! Не такому как ты судить его за совершённые грехи, мы все не без них! Разъярённые вопли эхом оглушали каждый угол поместья. Прислуга столпилась у закрытых дверей, отряды с ужасом слушали всё с дальних комнат второго этажа и внимание Олсона сей мятеж приковал. Юноша нисколько не страшась, со всей исходящей из него наглостью и спесью расположился на внутреннем балконе, следил за разворачивающейся картиной с выси и едва ли смех злорадный сдерживал, когда Рокантен вплотную приставляет пистолет к груди застывшего подобно статуи Денбро. — Ты разве не думал о том, что он чувствовал в ту минуту, когда жизнь покидала его? — с дрожью в голосе, Анна искажает лик в рыдании, пока Денбро всё внимание своё свёл к оружию и молчал, будто и не слушая ту. — А что чувствовал ты стоя над ним погибшим? Что ты чувствовал, когда нарушал договор, предавал свою кровь?!...У такого животного как ты видимо чувств и нет, раз ты решился на такое. В тот миг должен был умереть не он, а ты! Ты должен был умереть! Ты! Яростно вопя в лицо противника, Рокантен сжимает оружие в руках крепче, головой изматывает в буре эмоций и совершенно не замечает того, как всякий здравый смысл вновь покидает оппонента. Он слушает крики смиренно, моментом вздрагивает невольно, но мысленно понимает, что Анна пропитана Каспбраком. Каждая её клеточка изнывала, гласила его действиями, голосом. Она вся создана из него, по его подобию. Она больше не будет той, кого когда полюбил он в юношестве. Столь сильно и наивно, как Господь свою веру, как судья правосудие, как давно заледеневшая почва наступление весны. Он зависим был от неё, от её запаха, змеиной улыбки, кою всегда старался укрыть скорее поцелуем, ибо верил, что та источает особую сладость. Она всегда была для него светом, пока сам Билл тенью за той брёл и молился, дабы подобные мгновения царили чаще, дабы она его не покидала. Она дыхание его, собою всю грудную клетку заполняя, порождала возродиться там цветам. Она его шёпот манящий, лишь по одному зову которого, Уильям мчался, изламывая, избивая ноги в кровь. Он млел от её алых, шёлковых одеяний и роковой походки, коей та сламливала самооценки миллиардов женщин. Он тонул в её изумрудных глазах, что заставляли его окаменеть, как от взгляда злостной медузы. Он ненавидел её, когда та покидала его на мгновения и вновь восхвалял, лишь за один шаг во свою сторону. Он до безумия болен любовию к ней, но та ныне должна умереть, ибо любовь ту истоптали, украли когда-то давно и под себя выстроили. Она больше не его. Никогда не была его. Выстрел. С до ужаса неестественным, отвратным, пронзительным звоном в ушах Анна во миг обмякает и боле не имея контроля над своим телом, сокрушается на пол, в подоспевшие руки Уильяма. Он весь запачкан её кровью, крупной дрожью охвачен и видя стекленеющий в секунды изумрудный взгляд, что ныне навеки застыл с ужасом в пустоте, мужчина вслед за ней ощущает, как жизненно важный орган в груди отказывает. Билл рыданиям придаётся, мгновенье не верит, что руки его это свершили, но после лишь взвывает отчаянно, обнимает безжизненное тело крепче и целует покойную в лоб, близь рокового ранения, пока сверху торжество велико ликует всем гнилым нутром своим. Питэр крепче обхватывая перила, чуть вперёд выгибается, дабы во всех красках разглядеть умертвлённую и где-то внутри ощущает, как полыхает пламя его власти. — Я люблю тебя, Анна…Я всегда любил тебя. — хриплым, забитым слезами тоном, тихо вымаливает Уильям свои слова последние для погибшей и боле не надеется на ответ.

11:00

Во мёрзлом, земетённом Нью-Йорке воцарилась неестественная тишина. На главном кладбище преступного сообщества съехалось порядка тысячи человек, во ожидании похоронной процессии. Люди в неистовстве выжидали отряды Каспбрака, желали лицезреть того в последний раз, убедиться, склониться от горя пред тем, но тому не было суждено случиться. Решение об этом Роуман вынес ещё часами ранее. Он желал лишь одного – хотя бы посмертно, но даровать близкому другу покой. От того, процессии пришлось выехать за город и чрез высокие сугробы пробираться в один из тихих, забытых всеми лесов. Каспбрак часто наблюдал за тем с балкона при жизни, но никогда не задумывался о том, что именно в нём он и найдёт место для своей души. Судьба изворачивалась самым непредсказуемым образом. Сандера оставили в поместье под опекой целого штата прислуг в злосчастном ожидании матери, ибо знали, что не вынесет он царящего беспорядка, неверного изворота их жизней. Так и провёл свои последние минуты во мире этом самый влиятельный всадник породившегося апокалипсиса, войн для судьбы своей, самый ненавистный враг для смерти, прокажённый. Над вырытой хладной землёй стояли те, кто был обязан ему жизнью, кому он подарил лучшие мгновения, для кого мрак озарял и разгонял грозные тучи. Лишь во миг когда сокрыли злосчастную крышку, толпа смогла испустить без стыда реки слёз. Тихие рыдания и молитвы едва доносились до слуха, пока стоящему совсем рядом с гробом брюнету всё не давал покоя вопрос: «Как можно было положить его в такую холодную землю, во кромешную тьму навек?», но под напором Роумана, он всё же предаёт своими руками его во вечность. Первым бросает горсть ледяной, чуть ли не во лёд обращённой почвы и чрез пары секунд рвётся с этого места прочь, куда вглубь леса, как можно дальше от сюда. Эдди для него воплощал во себе тысячи миров, вселенных, судеб и в итоге так быстро покинул его. Унёс с собой существование. Когда он погрузился во ледяные земли, то унёс с собою душу Ричи. Заставил изодранную грудь кровоточить. Он как птенец, покинувший родное пристанище. Теперь и те ветви оплакивали его. Почему тело не обращается в землю, когда душа так страдает от пыток судьбы жестокой? Почему слёзы не придают больше утешения, а лишь ещё более жгучей силой разъедают глаза? Почему нить та, что когда повязала два сердца, теперь бьётся в неистовстве оборванная из груди Тозиера? Он, едва ногами волоча по сугробам, буквально ощущает, как все кости его изламываются, крошатся от душевной боли. Почему судьба позволила этому свершиться? Он не желал больше жить с таким грузом, не выносил. Ему никогда с этим не смириться. Его возлюбленный теперь покинул своё тело, избавился от земных страданий. Душа его от груза тягостного избавлена и испарилась в выси. Чистыми водами душа омыта, ушло бренное. Лик его навек направлен к небу и сокрыт для взора мученика. Осознание лапами хладными сжимает горло брюнета и он задыхаясь от горя и боли своей ногтями во тонкую кожу впивается, пытается снять те, отказать от них лишь веровать во то, что душа излюбленная вернётся. Но то переходит дальше, ударяет по вискам, сдавливает калёным железом и Ричард не выдерживает, срывается на сокрушительный вопль, что десятки воронов с ветвей сгоняет и заставляет процессию, что была далеко от него, содрогнуться. Сквозь раздирающий, нечеловеческий крик он всю душу свою вытрясывает, отказывается от остатков живого в себе. Прошибленное хладной молнией отчаяния тело валиться вовсе, заставляя Тозиера клубком свернуться и потерять окончательно контроль над своими эмоциями, раствориться во громких рыданиях. Разрушен мир. Конец света, апокалипсис окончен.

***

Мне на церковь Божью, на её порог, Ангельский запрет возложен ныне и во век веков. Но, к несчастью, тщетен миг мой, кроток. Я босой восстал у врат Богов. Смиренья ливнем весь продрог, Но будучи омытым от грехов, С трудом переступаю мраморный и ненавистный мной порог. Настал тот час, о коем грезил мой пророк: Стёрт с лица земли мой след и всякий прок, С «кровавой» исповедию иссяк мой срок.