confessions of a leper

XXVI

«Жизнь. Что значит она под сводом бед и войн? Что значит та, что выписана не моей рукой? Она судьбы подарок, дар богов, но времени и счастия в ней мало. Мы странники, что выброшенные во неё, всё ищем руки ангела спасенья. Надеемся на сласть и исцеленье, и всё стремимся к небесам. Ступая по путям тернистым мы скалываем о пороки ноги и дале кровью истекая, всё боле нет желания идти. Так для чего же боли и страданья? К чему же пережитые мраки, ледяные зимы, рвы, агонии, изгнанья? Всё то во имя нас самих, истории и рая. Ведь рано то иль поздно, все мы предстанем на суде. И даже если веры не было в тебе, судить себя ты станешь сам. Узришь весь смрад со стороны, что зря тобою прожиты года и не оставлено тобой достойного следа. Так, лишь для этого, для своего суда, нам следует учиться мудрости великой, смиренно, праведно ступать свой путь. Лишь так нам заслужить прощенье, соделать свой желанный рай и получить благословенье. Всё это для самих себя.» Отрывок из личных записей Эдварда Каспбрака.

***

6 декабря 2032

Вопрос о жизни вечность был велик, и век тому не было достойного ответа. У каждого из нас свои сужденья на сей счёт и все они разнятся. Но из всего сказанного предками было ясно одно: жизнь – удивительна. Мы брошены во мир сей и заброшены. Мы прибыли сюда ни с чем, но возымели целый свет. Странники творящие историю. Сие бы всего лучше описало нас, людей, что чрез все муки и страдания взбираются к верхам. Ступая по тропе судьбы жестокой, видаем мы и рай и ад. Мы терпим радости и боль, триумф и пораженье. Мы обретаем и теряем, ищем, но смиреньем обрастаем. И это всё лишь за одну то жизнь. Но почему же в миг, когда истрачено дарованное время, мы превращаемся в ничто? Так, даровав свет белому всего себя, он провожает бедняками нас. Смеётся весело, задорно, отнявши всё тебе родное и камень хладный возведя, во имя забытых трудов. И там, во паре метров под землёй, уже сталось совсем не важно, что выстроено над тобой. Весь труд твой обесценен. То и есть обратная сторона медали. То и есть истина: существовать надо во этот миг, не гнаться, не терзаться. Лишь настоящее имеет вес и всё, что дале заберёт сам свет, как плату за былое созерцанье. Всё это ныне Каспбрак сознавал и видел пред собой. Ему хватило восьми лет, чтобы собраться силой и прийти ко тем, кто некогда являлся всех родней. Каждый из них внёс особый вклад во его жизнь и навсегда оставил с ним труды забытых лет. Сейчас же, всё, что они из себя представляют – хладные мраморные камни. Спала роскошь, свет, тепло былое, всё то ныне покоилось в земле сырой. Забылось всеми, но не им. Эдди переборол оковы скорби, пришёл к ним, украсив бездушные надгробия бруниями и алыми, пышными розами. Символы вечности и уважения, кои юноша питал к усопшим. Пять надгробий и все во ряд по мере: Юсеф и Махфируз Стоун, Майк Хартманн, Мари и Мурад Стоун. Последняя воля Хана о коей тот когда-то в шутку изъявлял. Тот никогда не считал своих кровных родственников родными, с детства сознавал, что никогда не принадлежал им. И Каспбрак поддержал его во этом, навек соединил душу его и подтвердил то дарованной фамилией. Все рядом, вместе и спокойны. Их боле не коснуться беды и сокрушительные бури. Те не узрят ни радости, ни скорби. Всё это на мгновенье привлекало, заставляло возжелать душою место рядом с ними, особенно с теченьем лет. Шатен избавился от множества проблем, наладил все свои дела и более не подвергался ярому пламени ада, но отголоски былого довольно часто приходили к нему. Напоминали об утерянном. Взгляд отускневших карих глаз оглядывает каждое надгробие со болью, но больший удар приносило тому лишь одно: Юсеф Стоун. Он всем дал жизнь, одаривал, да усыпал роскошеством, передавал знания целого мира. Вот только счастья он совсем не даровал. Каждого любви полноценной, да искренности лишил. Последствия стались на лицо. С его кончиной все зверские пороки, порождённых им, выползли наружу. Сцепилися родные друг со другом насмерть. Остался лишь один. Все остальные же, любимые, родные, покоятся в земле сырой. Значится, что прав когда-то Юсеф был. Душа Эдварда сильней любой иной. Но разве праведно было выяснять то подобным способом? Схваткой животной с близкими. Ныне рассуждать о том было нелепо. Восемь лет пролетели незаметно, затянули раны, да душу неспокойну наполнили смиреньем. Город, общество, да целый мир пожирают сами себя. Процесс необратим и Эдди сам в том убедился. Отрёкся от былых своих мечтаний о правосудии, морали и стался внимать философии своих предшественников. Те, звери кровожадны, всю свою силу тратили на сохранение самого ценного – себя и своих близких. То всегда и являлось самым праведным решением. Во век наш люди разучились печься друг за друга, нет боле тех устоев и любви. Так от того, во имя своего же блага, шатен принял сторону истинного, властного всадника царящего апокалипсиса и боле не намерен отступать назад. Только отстраняться от прошлого он так и не разучился. С трудом сдвинулся с места, чтобы вновь покинуть впившееся во сердце образы и направиться к иному, что был не мало важен. За годы после смерти, тот не выходил из головы и всё загадкою витался, по каждый тяжкий случай тот всё напоминал о себе – Антуан. Каспбрак с грузом на сердце проходит к омраченному временем надгробию и подмечает на том широкую трещину. И после смерти Денбро покоя не было, когда-то находились и те, кто старался выместить скопленную злобу на том даже чрез могильный камень. Абсурд, что неожиданно посеял сомнения на сердце и вопрос: «А что же станется со мной?». Шатен укладывает ладонь на ледяной мрамор и погружается в себя. — Надеюсь, ныне муки не терзают Вас… — выдыхает максимально болезненно и отстраняет дрожащую руку. Скрывать было ни к чему, он сожалел, что когда-то не внял исповеди покойного, не разобрался во кознях и не решил всё приемлемым путём. Но таково случается, чувства властвуют над разумом и второму не одержать победы во сей битве. Так устроены люди. И сознавая то, Каспбрак вновь смиряется с положением и уже собирается направится обратно к машине, но взгляд от чего-то не слушает его, мечется в сторону, в ветви и с трудом разглядывает во них три высоких мраморных камня. Отстранённые, казалось, забытые вовсе, но глубоко родны шатену. Он вмиг признаёт те и от чего-то пятится назад. Со стороны леса тёмного в секунду раздался вопль ворона смертоносного, что дрожью отдалось по телу веснушчатого. Сердце во бешенном ритме забилось сильнее, больнее. Очи карие кололи от порывающих чувств, горло сжимало спазмом, но тот не позволял себе выронить слёз. Мучением было лицезреть могилы забытых родных. Никогда ранее Эдди не посещал тех, знал, что не выдержит подобной боли и вмиг за тем его накрывало огненное чувство стыда за то, что от тех отрёкся. И ныне пребывая в паре метров перед теми, в ногах образовывается пропасть, бездна, что так и утягивала шатена в себя. До боли закусив губу, парень рвано выдыхает и пошатнувшись оборачивается к тем спиной. Рвётся прочь от места, что приняло к себе души всех излюбленных им. Место, где покоилась и его невоплощённая судьба. Подавляя панику внутри себя, Каспбрак колотящимися в ужасе руками утирает намокшие глаза и чрез себя сглатывает колкий ком в горле. За двадцать девять лет ему не удалось переступить чрез эту полосу, не смог преодолеть того пекла прошлого, что когда-то переписало его путь, ибо душу прожигало стыдом. Лишь из далека видя те, веснушчатого волнами эмоций избивало изнутри. Он не может обернуться к такому прошлому. Никогда не осилит взять на себя смелость и ответить за всё вершённое пред теми, кто порождал его совершенно для иных целей. Но какого было чувство того, кому всё же пришлось перебороть себя? Набрать последние оставшиеся силы и вновь прыгнуть во омут забытого города? Уильям вершил то ныне, да вот ответа и сам не знал. Когда люди говорят, что свою жизнь можно перевернуть с ног на голову всего за одно мгновение, они правы. Только у Денбро было на то целых восемь лет. Их вполне хватило, дабы повидать всё возможное на сем свете и вновь обернуться к руинам. Ещё восемь лет назад после трагичной смерти единственного друга, коя нисколько не тронула отравленного сердца, Билл перешёл в активное наступление. В его голове имелся чёткий план возмездия, свержения дьявола со престола и всё шло, на удивление, весьма хорошо. Ему удалось окутать преступный мир вуалью волнений. Он породил самую настоящую смуту в рассудках, во каждом угле заявляя о скорейшем крахе каждого влиятельного лица. Было известно, что каждая из группировок сосредотачивала, питала свою мощь и силу из лап Эдварда. От того гибель Каспбрака, в условиях кровавой бойни, сталась бы концом не только для него, но и для всех его ветвей. Денбро также сознавал то и с не сокрываемым злорадством наблюдал как высший свет во ужасе и с недоверием глядел на Каспбрака после всех подначиваний со стороны. Он стался тем, кто бесщадно вливал масло во раскалённое пекло и умело навевал свою кандидатуру. Так, во его ряды без лишних раздумий вступило пару малоизвестных группировок, что приехали в Нью-Йорк совсем недавно и уже два месяца с трудом вершили свои грехи. Не мыслящий в ведении союзов Уильям радовался как ребёнок, когда на его выказанные «грандиозные» планы те отвечали восторгом и искрящимися глазами. Мужчины, как и шатен, яро желали заполучить во свои грязные руки всё. Даже последнее сбережённое парнем состояние. Так, всего парой стопок листов, застеленными пеленой глазами Билла и его подписью, те перешли во владение всего оставшегося имущества шатена. Как оказалось, двое мужчин и без того имели союз с друг другом и не желали иметь никакого дела с падшим. Их схемы и заключались на доверии подобных ему, на лишении тех жизни. Билл стался одной из самых крупных рыб, кою им когда-то удалось словить на свой шаткий крючок и они торжествовали, пока сам Денбро пал самый ниц своих грёз. Заготовленное оружие сработало против него самого. Весть о разорении Уильяма разлетелась со скоростью света, заставив всё высшее общество насмехаться над тем, да раззадоривать почву для травли. Со всем прессующим давлением одному было не справиться, пришлось идти на самые отчаянные шаги. По совету Рокантен, Денбро переступив через себя, обратился за поддержкой к Эдварду, и лишь тогда, заручившись скудной суммой и косыми взорами, тот покинул давно опротивевший ему Нью-Йорк. Филадельфия, Вашингтон, Питтсбург, Кливленд и многие другие места стались под его беглыми ногами. Нигде не в силах Денбро был найти себе утешенье. Бесчисленно было количество смененных врачей, что бессильны стались пред запущенным сознанием. Ведь верна мысль: если вовремя не залечить свою рану, то велика вероятность захлебнуться во отравленной крови. И Уильям потонул во той, забыв о истинном своём пути. Страдая от душевного недуга, Билл и позабыл о планах с которыми прибывал в новые места. Так, с течением восьми лет ему не удалось добиться былого авторитета, не удалось сохранить последнее, что оставалося в руках. Ещё с лет юношеских у него отсутствовала всякая хватка к подобным делам. От того, даже без преград на пути в виде Каспбрака, Денбро терпел поражения. С годами, дабы добыть дополнительные средства, Уильям не раз ввязывался во новые авантюры, распродавал когда-то скупленные ценные вещи и даже пытался опробовать азартные игры, но и там ему не хватало достойной смекалки. Казалось, что отроду ему сталась прописана неудача и подвластен тот приговор ему не был. Так, конечной из точек сталось преследование высших органов, что спустя долгие года наконец вышли на знаменитую фамилию и обрели достойный шанс поймать того во свои сети. С содействием приобретённых врагов, Денбро с трудом балансировал на острие ножа, бесчисленно сменяя места жительства, районы, города и так на протяжении последнего года. Только ныне утеряв всякую надежду он пересекает черту и оказывается во забытом временем городе: Нью-Йорке. Он не ведовал, что могло принести ему это возвращение, но по слухам, доносившихся от Рокантен, даже родное пристанище по сей миг презирало его. Но разве были пути назад? Уж лучше было бы погибнуть на родных руинах, нежели в чужих кровавых лапах. Погода здесь по-прежнему не радовала, всё хмурилась, сгоняла прочь. Серое небо в печали следило за тёмным автомобилем, что рассекал пустующую трасу и так уверенно мчался ко неизвестности. Всплывающие в голове обрывки воспоминаний были равно страшащими и некогда греющими рваную душу. Уильям настолько преисполнен самоуничтожением, что и впрямь успел вытеснить из себя былую тоску по этим местам, но стоило лишь бросить на те свой взор вновь, как они возрождали своё пристанище. Единое, что за минувшие годы сталось неизменно, так это образ отца, кой проявлялся в лике видений. Поначалу выписанные тонны препаратов душили тот галлюциогенный образ, сметали его с горизонта, но с последними мгновениями он крепчал то и дело разрождаясь бурею забытых высказываний и поучений. Задумавшись о том чему он не внимал ранее, Билл неожиданно стал сознавать весомые ряды совершённых ошибок. Лишь благодаря прогрессирующей болезни мужчина, внимая голосам в голове, внезапно понял, как был неправ Стэнли со своими советами о спокойной жизни, как был к нему равнодушен Рихтер и каковы бесполезны оказались его иные сторонники во виде Мурада и Мари. Ныне тот ко всем ним питал злобу и презрение, кое не позволял себе ранее. С этих времён он проклинал их на том свете и мысленно корил покойного Уриса за его отвратные тонны слов, что мол сбивали шатена со истинного пути. Чувство это всё боле накрывало Денбро по пути к тому поместью, что ране принадлежало погибшему, но по сей день оставалось за голубоглазым. Оглядывая забытые места, взгляд Билла приковывает к себе до боли знакомая местность, что внезапно возникшими воплями в голове вынуждала того остановить машину и направиться туда. Шатен так и поступает. Припарковавшись на обочине, мужчина сразу покидает авто и заполняя лёгкие знакомым запахом, решительно движется в ныне возвышающиеся заросли. Невесть что вело его неведомым порывом. И смех, и плач, и неразборчивые крики помешались в голове, да затуманивали видимость пред глазами. Вдоль позвоночника до жути неприятно пробегает холод, что порывал рой мурашек. Чувство нечто неизбежного, давно принятого, смиренного, заставило сердце лишь еле чувственно ёкнуть, да вслед вовсе затаиться при виде виднеющихся обломков и пепелища. Средь тёмных сгустков, грязных мраморных сколов, уже давно прорастала трава и сорняки. Всё то забытое, ненужное, презрением завешено, но для Билла некогда родное. Его поместье. Со дня пожара он не возвращался к этому месту, не обранивал на то своего поникшего взора и боле не желал даже мысли допускать о том роковом дне, но вот спустя восемь лет он собственною персоной стоял посреди пепелища и затаив дыхание оглядывался вокруг. «По всей округе раздаётся оглушительный взрыв, ударная волна от которого заставила содрогнуться машину Денбро и половину Нью-Йорка. Вечер людей быстро утерял былое спокойствие. Сбежавшись к окнам, стопившись на улицах и бурно обсуждая произошедшее, у всех с уст слетало лишь одно имя: «Прокаженный». — Я вижу то самое пламя, что ждёт и Рокантен…пылающее и разъедающее до костей, ты посреди него. Будешь стоять также как стоишь сейчас, без всякой возможности совершить хоть какое-либо действие. Ты потеряешь не только контроль над своим телом и разумом, но и контроль над всей своей судьбой. Пламя не пощадит тебя, Билл. Проходя меж выложенных тропой тел, взгляд голубых глаз ненароком попадает на копну рыжих волос, что местами были окрашены бордовой кровью. Узнав в утерявших былой оттенок прядях свою подругу, Уильям замирает… Врываясь внутрь, шатен с отчаянием взывает оглядывая «историю», что оказалась полностью уничтожена всего за один миг. Пламя не пощадило ни единого угла и казалось, что пыталось овладеть самим Денбро, то и дело обжигая его руки. Но он вновь утерял контроль и всякий рассудок. Уверенно движась к центру главного зала, юноша смахивает пробегающие по щекам и слезы и тщетно мотает головой, когда пред глазами проявляются все минувшие дни проведенные здесь. Воспоминания травили его и без того умирающую душу, не предоставляя ни единого шанса на исцеление. Все торжественные вечера, разговоры с отцом, ласка матери, первая встреча с Анной, уютные вечера с друзьями - всё это ныне сгорает дотла вместе с рушащимися сменами фамильного поместья. Заливаясь новой волной истерического смеха, голубоглазый взмахивает дрожащими руками и прокручивается вокруг своей оси, осматривая свою тлеющую на глазах историю. Старинная мебель, роскошные шелковые шторы, полки антикварных книг, картин и всё это погибало. Казалось, что каждая вещь в этом поместье была наделена особым смыслом для юноши. За свои двадцать пять лет, он успел изучить каждый шкаф, полку и уголок, уставленный чем-то особенным, сокровенным, имеющим свою интересную историю. Имели малый шанс на спасение лишь позолоченные, фарфоровые вазы, но Уильям решает избавиться и от них. Проходясь по огромному залу, шатен руками сметает всё с тумб, полок шкафов и раскидывает горящую мебель в разные стороны, не желая более видеть это пред собой. Пламя как и во сне обжигало охваченные тремором руки, но боли тот почти и не ощущал, чего нельзя было сказать о его душе, которая казалось находилась прямо там в клубах огнища и растворилась в нём, обретая подобие «ничто». Создавалось ощущение, будто бы он помогал этому месту превратиться в руины и наконец обрести вечный покой, о котором так грезил сам голубоглазый. » Быстро замотав голой, дабы избавиться от возникших пред глазами картин, Билл ощущает, как пульс его участился и вслед за тем всё его тело охватывает неистовая дрожь. Пламя, что палило на этом месте годами ранее, по сей день сжигало мужчину изнутри. Глубоко вздыхая, шатен быстро укладывает ледяные пальцы ко переносице, потирая ту. Он старался успокоиться, привести разум в порядок, да крики и вопли дня того не заглушить. Не зря пути своего, Билл направляется прочь, считая поступок свой великой ошибкой. Возвращаться – плохая примета. И он бы быстро покинул родные развалины, если бы не нечто тяжёлое, громоздкое под ногами. Споткнувшись о тяжесть былого, Уильям с тихим выкриком падает о крупные сколы, разбив о те бровь. Боль моментально растекается по всей голове, кует собой, да взвыть мучительно заставляет. Быстро укладывая ладонь к ноющему месту, свободной рукой шатен опирается в попытках подняться, но приоткрытый взор замечает глубоко запомнившийся ему предмет – сейф отца. Сколько минуло, а тот по-прежнему цел и всё также источал мрак от сокрытых во нём тайн. Растерянно хлопая глазами, Билл успел и позабыть о головной боли, потянувшись рукой к замку. Он всегда знал пароль, но никогда не находил нужного момента иль сил, дабы заглянуть во внутрь. «2602» — проговаривая у себя в голове, шатен прикусывая нижнюю губу, осторожно проворачивает замок и вслед за тем вновь окатывает себя ввозною страха. Железная дверца резко ринулась вперёд, заставляя Денбро в испуге на мгновение отползти назад. Стараясь не издавать лишних звуков, мужчина почти не дышал, затаился в ожидании нечто худшего, но после всё же подобрался обратно на дрожащих коленях. Несмело отворяя сейф нараспах, Билл тут же пробегает взглядом по содержимому и казалось вздыхает с облегчением. Ни демонов, ни скелетов…Лишь пара грязных шприцов, в коих по сей момент покоилась неопознанная жидкость, семь ампул с ней, выцветшая временем фотография забытой шатенки и револьвер. Тот самый, кой ещё покойный отец Антуана изготавливал для себя. Позолоченный, с златоустовской гравировкой и одной единственной роскошно оформленной буквой «Д». Тот являлся фамильной реликвией, что трепетно хранилась от чужих, злых глаз и бралась в руки лишь по особым случаям. Осторожно взяв в руки оружие, Билл покручивает то в руках, изучает внимательно и сразу берёт на заметку факт об оставшихся четырёх пулях. То было странным, ведь покойный отец нередко использовал тот и казалось истратил всякий запас поражающего предмета, но всё было иначе. — Почти у каждого из нас имеется свой определённый лимит боли, кою тот способен вынести. Уж ежели тот преисполнен, люд прибегает ко самоуничтожению. Существует, да гниёт изнутри. Так и я гнил годами во ожидании момента. Голос со стороны, до боли знакомый и ужасающий. Антуан. Денбро во миг оборачивается на звук, но прометавшись взором по сторонам он так и не находит образа отца. Жар охватывает всё тело, свинцом разливаясь по телу, тот пеклом смертоносным обращается, изводя шатена галлюцинацией. — И ты погибнешь от того недуга. Быстро поднявшись с места, Билл судорожно вертится по сторонам, знает, что вслед за голосом всегда последует видение. Он выучил последовательность наизусть, но страха не лишился. Вопав во дрожь неистову, Денбро глаза зажмурив прячет револьвер во внутренний карман пальто, да с места того гнилого мчится прочь. Сбегает во надежде оставить дух бесовской на его призванном месте.

***

По прошествии восьми лет изменилось многое. Изменилась сама Анна и её дальнейшие взгляды на жизнь. С годами многое былое утеряло для неё всякий смысл. Она не видела смысла в роскошествах, новых одеяниях, украшениях, всё сталось для неё излишне вычурно, да до тошноты обыденно. К чему для пленницы сей вздор, когда во каменных стенах пропитано сталось одиночество? Утеряна с годами её всяка слава, нет боле толп, что были опьянены ей. Нет было и воздыхателей, что ранее готовы были душу за неё продать. Который год, день ото дня она металася во прошлом, перерывая то и всё разыскивая причину своего удручённого положения. Ведь всего восемь лет назад женщина была на самой вершине пьедестала, сияла ярче драгоценных алмазов и ковала миллионы глаз к себе. И боль её во век была сторонней. Ей никогда не интересовались люди, так было, есть, так будет и всегда. Она страшилась стать несчастной во объятьях чьих-то, но сталася во век одна. Лишь одна душа на всём этом свете когда-то была готова пройти с ней и огни , и воды, но берегла ли ту она?

26 декабря 2022

Языки стылого пламени свечей всё ещё обволакивали заполненную морозным холодом комнату, пока во самом центре простора из стороны в сторону расхаживал шатен. Дрожь во теле его не унималась. Сцепляя руки в замок, Каспбрак не контролируя себя ногтями впивался в тонкую кожу и словно сдирал ту со себя. Ужасное чувство гложило его изнутри, в то время как стоящая смирно Рокантен не разделяла сей тревоги, что уже давно посещала Эдварда. Последние недели после раскрытия своей личности, на высший свет настигло ярое безумие. Всполошённые внезапным восстанием одного из рода Каспбраков, люди толпами скапливались у ворот поместья Стоун. Они ломились, топтали и раздирали друг друга во очереди всего на один разговор с представителем именитой фамилии. Всё то казалось полной демагогией и доходило до того, что последнюю неделю было вовсе невозможно выйти за ворота. Помимо того и сами встречи нередко оказывались на грани смерти. Не все веровали во истинное возрождение Каспбрака и представая перед тем смели доносить до того колкие угрозы, а то и вовсе бросаться на того с оружием. Так на одной из аудиенцией, мужчина, что был на слуху каждого доброй души светом, внезапно принял образ девятнадцатилетнего парня за самозванца, дьявольское явление и не страшась каких-либо наказаний, накинулся с фамильным кинжалом на того. Лишь во последний миг Эдварду удалось перехватить смертоносную руку и обезвредить ту. На помощь вслед подоспел Мурад, что быстро своими силами вывел безумного и вознёс тому собственную кару. Подобное сводило с рассудка не только высший свет, но и самого Эдди, кой без конца соотносил сей мрак со случаем на торжестве, когда толпа ополчилась против него. Вздор напрочно засел огнём в груди юноши, прожигал, испепелял. И с каждою секундой тот всё боле ширился во нём, под вопли и скандирование имени его под окнами. И во мраке том он был один. — Уймись уже! К чему этот вздор?! — отвращение свинцом разливалось в крови шатенки, вслед за чем та выставляет то всё напоказ в недовольстве кривя алые губы. — О твоём месте мечтает каждый член преступного сообщества, а ты как малый ребёнок ещё чего-то страшишься! Каждое выпаленное слово кинжалом вонзалось в кровоточащую душу. С момента назначения на роль главы трети группировки, Эдди внезапно осознал, на кою высь ему удалось взобраться. И Анна оказалась права, страх тот был подобен детскому. Он как ребёнок глядел вниз и до смерти боялся ниц пасть в ноги тех кого он покарал когда-то. День ото дня мысль об этом терзала Эдварда, сводила рассудок его во бездну паники и отреченья. Сомнения тугими верёвками обвивали тонкую шею, душили изнутри и даже во этот миг, вынуждая кареглазого внезапно схватиться дрожащими руками за горло, начав в панике раздирать то. — Эдвард, ты слышишь меня?! Прекрати этот спектакль! — Анна…Не могу. Мне дурно лишь от одной мысли о всей возложенной на меня ответственности. — с трудом сглатывая колкий ком, шатен наконец говорит, но обрывисто и едва внятно. — Ранее никто не знал кто я таков, всё было легче. Теперь же каждый запомнил моё лицо и не утаит желанья сломать. Интерес ко мне возрос сильнее, все так и льнут ко мне неизвестно с какими намерениями. — Используй этот интерес в своих целях, ты и до этого умело управлял высшим светом, а что теперь?! — во ярости взмахивая руками, зеленоглазая повышает тон, дабы заглушить льющийся потоком бред с уст партнёра. — Тебе надо бояться не обильного внимания, а наоборот, одиночества…Ибо недалеко тебе до исхода Денбро. — Такового со мной точно не свершится. Я не Денбро. — А ведёшь себя ровно также, как и он! Такому как ты не позволительно слоняться здесь в четырёх стенах, трястись и уж тем более пускать слёзы…Отвратно. Быстро сфокусировав всё внимание на девушке, Эдди наконец сознаёт её отношение к нему. Быстро замотав головой, тот с трудом пытаясь восстановить дыхание, направляется к ней и быстро хватает шатенку за руку. — Я понимаю, всё понимаю, но мне правда страшно за то, что может стать со мной. Я и ранее будущего своего не видел, а сейчас то вовсе будто растворилось в темноте. Я обещаю, что приложу все усилия для лучшего исхода, я постараюсь побороть это невнятное чувство, но мне нужна ты рядом…Не только в помощи с документами и союзами, но и как просто близкий человек. — заглядывая в свирепые глаза напротив, шатен с трудом вытягивает дрожащие губы в подобие улыбки, но по реакции Рокантен было ясно, что выходило то плохо. — Ты просто должна меня понять… — Что здесь понимать?! Ты с ума сходишь невесть от чего. Заместо того, чтобы укрепить состояние группировки и получить большую власть, ты поддаёшься каким-то страданиям, так ещё и пытаешься меня в это утянуть! Сойдя за грань сдерживания своих внутренних порывов, Рокантен спускает церберов с цепи. Отдёрнув свою руку из двух заледеневших, девушка сквозь зубы цедит последнее и мигом мчится ко дверям. — Анна! — успев лишь выкрикнуть той вслед, Эдди вздрагивает от грохота закрывшихся по уходу Рокантен дверей. Гул оглушает его на мгновенье, но после слух его становится в разы чувствительней. Все выкрики, вопли и шумы за окнами стали оглушать парня, словно вся та толпа окружала его прямо в комнате. Тогда шатен укрывает ледяными от ужаса руками уши и в омуте падает коленями к полу. Сгибаясь на пополам тот тихо взвывает, ощущая как ему перестаёт хватать кислорода, а вслед за тем кости разом изламываются во адской агонии. Не редко за прошедшие недели он переживал подобные приступы тревоги и всё никак не смел в одиночку подняться на ноги. Раз за разом подобные всплески эмоций становились ярче и губительней, что во этот миг он желал открыться Анне, дабы хоть на мгновение сокрыться от всего Ада в её блаженном присутствии. Но из рая он извергнут был давным-давно. Он желал хоть на мгновение спрятаться, забиться в самый дальний угол и свернувшись там клубком стать незаметным для посторонних глаз. Только невозможно было то для него, на кого возлагались самые большие надежды, от кого не желали видеть слёз и слабости, то было непозволительно. Эдди лбом вжимается во хладный мрамор, роняет на тот крупные слёзы и дрожит. Сердце словно в свой последний миг избивает парня изнутри, колотится о рёбра будто зверь необузданный. Кромсает душу в клочья. Он точно не желал умирать в подобном в одиночку, но и скопить сил на выход было невозможно. Когда тревога начинает медленно отступать, Эдвард чувствует как слух его покидает. Бессильно валясь на бок, юноша прижимает ноги к груди и обнимает те руками, взгляд потухший уводя в пустоту. Лишь в эту ночь он понял, что нет для него руки светлейшей, нет простора для чувств истинных, нет и места для него настоящего и его желаний. В эту ночь и закрепился в нём прокажённый, что хоть и был в глазах чужих олицетворением свободы, на самом деле пленником клетки золотой тот был. Печальный демон, мрак, Денница.

6 декабря 2032

В каком-то из смыслов тем своим поступком Рокантен и помогла Эдди. Он стал силён, могуч, известен, возымел высшую для преступного мира власть и состояние. Он и любовь обрёл, своё спасение. Но а кому стала нужна она? Отпустив однажды его руку, Анна боле никогда не ощущала себя воистину счастливой. Как бы она того не желала, но повязав всю жизнь однажды с Каспбраком, та не сумела сберечь той драгоценной нити, так женщина и лишилась всего, что когда-то могла возыметь. И как бы она не старалась вернуть его расположения, та роковая ошибка навек разрушила всякие надежды.

18 сентября 2030

Золотистым светом оказалась улита вся просторная площадь столовой поместья Уэйн, пока на стеклянной столешнице громоздкого стола были расставлены всевозможные изысканные блюда. Обстановка поистине приятна и должна была веять хороший лад, да только вот пара, что встретилась здесь, была предвестником ярой бури. Прислуга спешно завершала последние приготовления и разлив вино по бокалам также суетливо покинула помещение, оставляя Рокантен и Каспбрака наедине. Первая в отличии от шатена отличалась едва уловимой радостью, та проявлялась искрами в изумрудных глазах, что так и не желали сходить с мрачного образа оппонента. Эдвард впервые за долгие годы решился сам привезти Сандера к Анне, но никак не ожидал того, что та организует ужин для них. Да и факт того, что ребёнок не выдержав долгого пути уснул по дороге, лишь боле нагнетал на веснушчатого тоски, ибо из позабытого уважения ему приходилось оставаться с ненавистной фигурой один на один. Осматривая уставленный от и до стол мрачным взором, Каспбрак облокачивается на спинку стула и тяжело вздыхает поджимая губы. Кусок в горло не лезет от душащего напряжения, что током искалывало кожу. Рокантен же напротив быстро выбрала понравившиеся блюда и уложив те на тарелку, быстро опустила взор к той. Уж точно не так она представляла себе их встречу спустя долгие годы молчания. Казалось, лишь в этот момент она сознала всю глупость и абсурд данного ужаса, но только отступать было поздно. — Ты ничего не ешь…Я просила приготовить всё то, что любишь ты. — без особого интереса водя вилкой по тарелке, Анна слегка вскидывает бровями. — Не готов был ко тому, что меня станут встречать пиршествами. — переняв бокал в руки, шатен совершает пару глотков и задерживая спиртное во рту, оглядывает содержимое сосуда в размышлениях. — У тебя может какой разговор есть? Не то к чему весь этот спектакль? — Ты игнорировал меня годами и так не избавился от обид? — решительно подняв взор на собеседника, чей лик выражал явную насмешку, Рокантен с трудом сдерживалась дабы не отбросить вилку прямо на стол. — А ты предлагаешь мне забыть все твои козни? Хотя бы тот случай с отравлением…Кто знает, быть может ты пошла по тем же стопам и мои «любимые» блюда станут моим концом. — звонко усмехнувшись, Эдди прокручивает бокал в руках и клонит голову в бок с интересом наблюдая, как быстро меняется былой настрой партнёрши. — Уж надо было бы то мне, я сделала бы то иным методом. Слишком низко оцениваешь мои способности. — её настолько раздражало то самое наглое лицо напротив, что с трудом держа себя в руках, шатенка позволяет себе лишь до боли стиснуть зубы и также предаться алкоголю, дабы хоть как-то вернуть себя в чувства. — Ты столько всего сотворила, что недооценивать тебя, сталось бы моей главной ошибкой. Сочти слова мои за комплимент и успокойся…Лучше признайся, чего во имя ты оставила меня? Неужто норовишь вернуться? — слегка прищуривая взор, Эдвард бокал отставляет и воскладывает сложенные во замок руки на уровне талии. Раскусил и так быстро, что зеленоглазая не сразу признаёт то, но после быстро цепляет маску смирения на свой лик и выпрямляя спину вновь направляет на оппонента полный решительности взор. — Ты и сам видишь, что подобные перетаскивания со стороны на сторону утомляют Александра…Да и я хотела бы зарыть топор войны и вернуть всё к прежним истокам. — не видя никакого отклика на свои слова, шатенка на секунду теряется, но после недолгой паузы продолжает. — У меня было достаточно времени, чтобы обдумать всё и я сознала, что была неправа…во многих моментах. Быть может поздно, но лишь сейчас я поняла, что должна была быть тебе другом, поддержкой. — Ты извиняешься? — с откровенным равнодушием ко всему сказанному, Каспбрак без стыда перебивает речь и тем самым приносит большее неудобство зеленоглазой. У неё ком в горле встаёт после вопроса, ибо никогда ранее той не приходилось признавать свои ошибки так открыто. И уж тем более пребывать в таком робком виде пред своим оппонентом. Ей противило, когда кто-то тыкал её носом в совершённые деяния, да только кары за те уж точно не избежать. — Прости меня…За всю боль и вздор, который я сеяла в те года. В повисшем после извинений молчании быстро клубится нечто странное, подобное отголоскам былого. На память в тот же миг приходятся все смерти и губительные рассудок времена, кои никогда бы не ушли просто так. — Это хорошо, что ты всё осознала, признала каждую из ошибок…Да только не за все мы можем даровать прощение. Так, например, я никогда не смогу простить тебе пережитого мной времени, когда один за другим выносились гробы, когда я лежал на грани смерти…Когда ты пыталась внести разлад меж мной и Ричардом. — испепеляя взором застывшую от ужаса собеседницу, веснушчатый отклоняется от спинки стула. — Наказание, что вознёс тебе я, это ещё ничто по сравнению с тем, что ждёт тебя по смерти. От того не возлагай на меня сейчас больших обид, Анна. Гневайся на себя, за то, что разум твой тебя когда-то подвёл. — А ты оставлял этому разуму выбор?! Сначала привлёк к себе, пользовался моим умом, дабы покончить с Денбро, а после в кратчайшие сроки сменил меня на Ричарда! — плохо нацепленная ранее маска слетает в тот же миг, как терпение Рокантен подходит к концу. — Ты всю жизнь затмевал Мари и Мурада, оставлял тех в своей тени и праздновал победы с гадом Стоуном на пару! От того то они и сошли на мою сторону, ибо поняли, что свои жизни надо менять!...Ты не так безгрешен, как думаешь. И наша с тобой судьба тому подтверждение! — Наша судьба…В первую с тобой встречу, я увидел, как в твоих глазах рушиться целый мир. И я погиб от горечи картины той, ибо понимал, разделял ту боль! Я руку тебе протянул и спас, отрёк от мучений и дал такой простор, кой не каждому по жизни светит. Но когда мне понадобилась твоя рука, ты ту отдёрнула! В пламя, что меня окружало, ты масло литрами лила и наблюдала, как я сам себя со свету извожу! — Это не из-за того ли случая ты наконец взял себя в руки и обрёл всё то, что ныне покоится на твоих плечах?! Хотя…Смотрю на тебя сейчас и вижу, каким жалким и пустым ты остался внутри. Дай повод и ты тут же побежишь слезами заливать плечо Тозиера, да мир весь проклинать. Не гадкая ли то позиция для того, кого так превозносит высший свет? — цепляясь свирепеющими взорами, Рокантен во тот же миг заливается звонким смехом, как пред её глазами оказывается совершенно обезоруженный шатен, что явно не ожидал подобного порыва гнили вновь. До обеления в костяшках Эдди сжимает кулаки и наблюдает, как змеиная натура упивается своей победой во словесной перепалке, пока он вновь спустя долгие года оказывается во том самом пекле, что губило его в юношестве. Только ныне ему больше не девятнадцать и временем он стал научен. Пламя то боле ему не вредило, ибо он выучился использовать то против своего противника. Медленно опуская взор, Каспбрак скапливает силу ещё какое-то время, злобу свинцом по венам пропускает и уже чрез мгновение с животным порывом ударяет по стеклянной столешнице, заставляя ту в секунду обернутся грудой осколков летящих во все стороны вместе с скопленьем тарелок и прочих приборов. В поднявшемся грохоте змея сразу схлопывает пасть желчную в ужасе, да с места рвётся вдаль, дабы избежать попадания острия, пока взгляд широко распахнутых изумрудных глаз напрочно закрепляется на Эдварде, кой подобно дьяволу тихо рыча, сметал с брюк последствия своего гнева, и исподлобья смотря на Рокантен, движился в её сторону. Только и Анна была не из робкого десятка, сразу пропитывается животным гневом и мчится на противника уже с иным настроем, а по столкновению встаёт вплотную, да шею выгибает так, чтобы смотреть на Эдди насколько то было возможно высокомерно и угрожающе. — Ты вовсе рассудка лишилась?! Забыла о том, кто судьбу твою решает?! Одно моё слово и весь высший свет станет клеймить тебя ничтожеством! Ты можешь сгнить в позорном одиночестве, без единой возможности на выживание. И будь уверена, с этого момента я глаза с тебя не сведу, дарую своё внимание, но лишь для того, чтобы узреть в один из дней, как ты на коленях будешь извиняться за всю желчь, кой ты залилась! — по-прежнему тяжело дыша он рычит сквозь зубы, да кулаков не разжимает, но видит, как слова его умело цепляют нужные нити. — И ещё…Не твои ли родители недавно приезжали сюда и вели расспрос о том в каком ты положении? Ох, как печально будет сообщить, что их сокровенная растоптала именитую фамилию в грязи и сталась без гроша в кармане, живя подобно содержанке все эти годы! Авторитет в глазах родителей. Единственное, что страшилась утерять шатенка от роду и оппонент о том прекрасно знал, ведь горечь злобы в тот же миг захватывает разум Рокантен. Стиснув зубы в попытках сдержать себя, та и не ощущает как задрожали её губы, но зато отчётливо стал слышен ритм колотящегося от страха сердца, что будто вот-вот и готово было разлететься на осколки подобно той стеклянной столешнице. Это и требовалось Эдди. Лишь таким возможно было усмирить змеиную натуру. Нахально улыбаясь той в лицо, веснушчатый закладывает руки за спиной во ожидании, но последующее уж явно не могло с теми сравниться. Лишённая всяких слов, зеленоглазая вспыхивает подобно спичке и подобно своему партнёру решается выказать все свои чувства чрез силу, нанося весомую пощёчину по надменному, бледному лицу и на том не останавливается. Сразу за ударом наносит ещё десяток по груди, выплёскивая всякую силу из себя. — В этом и есть весь ты! Сколько бы лет не прошло ты продолжишь словно цербер разрывать людей в клочья своими зубами, продолжишь рушить судьбы, но знай, что и твой конец настанет! Твой конец станет куда хуже всех понесших кару от тебя! — с каждым новым ударом та всё громче и злостней выпаляла на того уже выученные им реплики, пока и без того истративший терпение Эдди наблюдал за огненной натурой с особой злобой. Но сие действо не могло продолжаться долго. Устав от когтистых лап оппонентки, шатен хватает те за запястья и прижимает Рокантен к себе вплотную. Восставшего гнева не унять подобной силой. Уж больно много она умалчивала, скрывала, копила годами и не могла смирится с тем, что её воле нет боле былой покорности. Цепляясь за ворот пиджака Эдди, шатенка треплет того, пытается впиться алыми ногтями во тонкую кожу шеи, но тем самым лишь боле выводит противника. Сменив хватку руки с запястья на челюсть девушки, Эдвард на секунды смиряет её пыл, заглядывая в изумрудные глаза с пылающей животной злобой. — Рокантен! Сколько не пытайся меня задевать своим языком, да стараться проскальзывать ближе, всё конечно…Ты боле никогда не окажешься подле меня, ни одна твоя кознь, ни одно слово боле меня не заденет как то было раньше. Не позволю. — скопив остаток выбитых сил, веснушчатый отшвыривает зеленоглазую подальше от себя, сбивая с ног и наблюдая как та припадает к мраморному полу. — Довольствуйся тем, что ты имеешь…И тем, что по сей день я не перекрыл тебе дыхание. Тихо прорычав в сторону змеи свои последние слова, Каспбрак оглядывает поверженную натуру, что с трудом сдерживая порыв гневливых слёз, стыдливо опустила голову. Лишь оказавшись ниц у ног веснушчатого, Анна и сознала конечность своей «карьеры», своего пути. И стоит Эдди только направиться твёрдым шагом к дверям, зеленоглазая вмиг оборачивается и кличет того, но безуспешно. С грохотом массивных дверей, под едва слышные ужасающиеся воздыхания прислуги по горячим щекам девушки проливаются слёзы. До чего беспомощна она была в сей миг, когда перекрыты стались всевозможные пути, когда утеряна последняя надежда и померкла та звезда, что освещала её высь годами.

6 декабря 2032

Слова наши, деяния, они и станутся погибелью всего белого света. Они и будут нашим небесным судом. К тридцати трём годам Анне удалось познать истину ту, как никому другому. Раз за разом выглядывая в сознании своём отголоски прошлого, шатенка славливала себя на неприятном жжении в груди, что не позволяло совершать спокойных вздохов. Совесть, да угрызения её рассудок затмевали. И невесть что могло бы статься дале, если бы нежданный стук во дверь и украдкой прошедшая девушка из состава прислуги. — Прибыл Уильям Денбро, сейчас его обхаживает прислуга. Позволите пригласить его к Вам? — Да, конечно, проси. — тяжело выдыхая скопившийся во лёгких яд от грузных воспоминаний, женщина усаживается на софе удобнее и едва хмуря брови, стопорит прислугу возникнувшим вопросом. — Александер…Он у себя? — Да, Госпожа, с обеда не покидал комнаты. — не поднимая головы, девушка задумывается на мгновение. — Хорошо…Присмотрите за тем, чтобы он не проходил к нам. Неизвестно, что стало с Денбро за эти годы. Я не желаю, чтобы он столкнулся с моим сыном. — приняв краткий кивок от служанки, Рокантен выпрямляя спину расправляет плечи и быстрым жестом руки приказывает той удалиться. Проследив за удалившейся фигурой, Анна сознаёт, что не в силах спокойно сидеть на месте и сразу встаёт, сложа руки в замке на уровне талии. Устремляя подрагивающий изумрудный взор на дверях, шатенка вздрагивает когда те отворяются и вовсе перестаёт дышать узрев перед собой едва ли узнаваемый образ. По телу женщины вмиг проносится разряд, от коего та выпрямляется неестественно и слегка круглит свой взгляд от удивления. Минувшие восемь лет не пощадили никого, всем доставили хлопот и тягот, изуродовали ими лик. Но вот Уильям стался тем, кого годы исправили сильнее всего. В свои тридцать пять ему с трудом удавалось выглядеть на свой возраст из-за грузных мешков под глазами и уставшей, припухшей кожи лица. Лазурные глаза давно перестали источать тот самый огонёк надежды, ныне то были два серых омута, что неестественно бегали из стороны в сторону, словно опасаясь чего-то. Высокий, слегка согнутый в кривизне стан с поджатыми во внутрь плечами движился к давней подруге настороженно, пошатываясь. Всё то с ним сотворили, казалось, извечные бега и горы препаратов, что должны были лечить, но поступали явно напротив. В тяжёлой и почти невыносимой тишине, нервное потирание ладоней Анны настораживало гостя всё боле, да только и сама женщина насквозь стала пропитана его нерешительностью и страхами. Уж слишком долго те не видели друг друга, не обмолвились и парой слов, а ныне стоя друг на против друга, миг тот казался вовсе нереальным. Когда же взгляды стеклянеющие сталкиваются меж собой, сердца двоих дают трещины в безмолвии. Было время, когда их союз был связан столь тесно, а теперь же пара почти не признавала друг друга во лицах. Уж явно не так должна была протий эта долгожданная встреча. Но явно было то не зря. Две изголодавшиеся души, что были лишены покоя и простого, безмятежного разговора. В былые годы свита поражалась их союзу, уж больно те были разными, далёкими друг от друга. Ныне всё иначе. От того лишь Анна почти не дыша совершает свои первые шаги навстречу к другу, а оказавшись рядом в секунды безо всяких слов налетала на того с объятиями, в желанном покое прикрывая глаза. Ответной реакции долго ждать не пришлось. Ставший изгоем мира всего, единственное о чём мог желать мужчина, так это подобный искренний жест. Обвивая талию девушки руками, шатен прижимает ту к себе без стыда, утыкается носом к бархатной коже шеи и наконец заполняет лёгкие забытым ароматом. Изламывая брови, Денбро с трудом сдерживает порыв скопленных годами слёз. Никак не может позволить себе испортить мгновение ими, но сжимая друг друга в объятиях, он будто слышал, как схожие сердца со треском разбивались на миллионы сколов, терзали изнутри от сожаления утраченных лет. — Уильям…— первое, что шепотом слетает с алых, потрескавшихся губ. — Я думала, что уже никогда не услышу тебя. — Я тоже так думал, но как видишь, судьба вновь оборачивает меня в самое нежданное направление…Теперь я здесь. На своём истинном месте. Наконец приоткрыв глаза, шатенка сразу кротко отстраняется от друга и беглым взглядом ведёт по смерившимся чертам лица. Всё же было в них что-то былое, запомнившееся на века. — Как ты? Столько лет от тебя совсем не было вестей? — по-прежнему удерживая ладони на предплечьях Денбро, женщина осторожно ведёт того к софе и присаживается. — Разве люди Каспбрака не следили за мной? — выдав нервную усмешку, шатен неестественно вздрагивает и усаживаясь рядом с подругой, ведёт взглядом в пустоту. — Первые годы без конца видел тех где угодно…Порой слышал, как те приходили в лечебницу и узнавали о моём состоянии. Благодетели… — С Каспбраком у меня давно оборвана всякая связь. Я лишена всяких новостей. — поджав губы в обиде на упомянутого, Рокантен с трудом сдерживает порыв желчи, коя скопилась на ненавистную персону. Да только какой от того прок, когда она сама добилась подобного расположения к себе? Лишь этой мыслью шатенка одёргивает себя, сдерживается и молчаливо продолжает оглядывать гостя. — Ну конечно…Он победил, теперь рядом с ним лишь верные псы и готовые нализывать ему туфли союзники. Без конца о нём судачат даже в иных местах, так и грезят приехать в Нью-Йорк да заключить сделку с дьяволом. Поговаривают, что и состояние он своё выстроил до небывалых высот, мол ни один из всадников подобного не добивался. — опираясь локтями о колени, Уильям склоняя голову всё боле погружается в воспоминания. — Только всякий раз, как я представлялся меня в ту же минуту принимались поливать грязью. Знала бы во сколько драк и словесных перепалок мне пришлось втянуться. — Не желаю тебя огорчать, но и здесь, в Нью-Йорке, твоё положение плачевно. Большинство, казалось, вовсе позабыло о тебе, но стоит только упомянуть твою фамилию, как в тот же миг ты становишься эпицентром смеха. — складывая руки в замок, Анна с тихим рыком ведёт взгляд в сторону. — После того, как Каспбрак отправил тебя от сюда подальше, они с цепи сорвались. Столько слухов пагубных было, что будто ты и не вернёшься, что тебя убили из ненависти, иль вовсе ты сам наложил на себя руки… — И такое случалось, только вот до гибели я так и не дошёл. Вечно стопорит что-то, словно есть ещё какой-то смысл в этом существовании. — Безусловно есть, Уильям. Раз уж ты всё ещё стоишь на ногах, то не всё потеряно. — Ты не знаешь всех деталей, Ана. — резко переводя внимание на собеседницу, Билл с долей злобы мысленно метает в ту молнии за ложные надежды. — Я здесь лишь из-за страха смерти…И своих видений. Услышанное заметно повергает Рокантен в шок. Она знала, что оппонент все эти годы должен был заниматься своим состоянием, восстанавливать силы, но ныне из его уст звучало то, что яро противоречило её доводам. — О чём ты? Какие видения? — Те же, что и ранее, только теперь они воссоздают мой главный ночной кошмар. — вновь обессилено склоняя голову, шатен напряжённо поджимает внутрь плечи. — В последнее время я постоянно слышу отца. Он и зазывал меня сюда, словно не окончено здесь моё дело. — Денбро, восемь лет жили спокойно, какое ещё дело? — слегка склонясь вперёд, дабы выглядеть лицо друга, но когда та видит на том ломаную улыбку, моментально отстраняется. — Билл! — А чего ты ожидала? С детства отец и сама жизнь готовили меня к моменту, когда я наконец сниму с себя овечью шкуру и совершу возмездие. Я говорил как-то…Правление дьявола вечным не будет. В библии, по всем прописанным канонам должен восторжествовать свет. Зло вернётся на круги полыхающие, Пандемониум будет разрушен, как только прольются завершающие чаши гнева моего. — Да что за разговоры такие?! — не вынося подобной речи, Анна вмиг порывается с места и встаёт пред собеседником, опеша вскидывая бровями. — Мы всё это время жили смиренно, никто не посмел и слова подобного с уст своих выронить после всего перенесённого! Теперь, вернувшись сюда, ты считаешь, что имеешь право или силы на какие-то бунты?! В который раз слыша неверования и лишние упрёки, Денбро осыпает мелкой дрожью. Шершавые, бледные губы кривятся в едва слышной усмешке. Моментом то и впрямь показалось ему столь задорным. С каким теплом его встречали и как быстро окатили ведром грязи. Только вот к тому было не привыкать. — Уж ты то жила в смирении…Как та Анна, которую я знал долгие годы, спокойно стала принимать подобное унижение? Столько всего сделав, будучи сильной личностью, теперь ты восседаешь здесь и не высовывая носа. — с звонкой усмешкой, Уильям плечами вздёргивает и устремляет полный отвращения взор на девушку, что буквально пылала от злобы. И правда, удивительной возможностью обладал её оппонент. Лишь на мгновение открыв рот, ему удавалось обернуть против себя с кинжалами весь белый свет. До боли мерзкая натура. И неизвестно, что могла б ответить ему Рокантен, если бы двери в гостиную не отворились с обеспокоенными шиканьями позади них. Пара вмиг обращает свои взоры на вошедшего и пока шатенка приобрела настороженный облик, Уильям напротив с неподдельным интересом следил за новой для себя фигурой. Вполне высокий для своих восьми лет юноша, чей лик и манеры в точности напоминали Каспбрака: густые, тёмные брови, большие, едва чёрные глаза, что оглядывали пару не по годам умно и надменно, россыпь изумительных веснушек аккуратно устлала собой курносый нос и щёки. Шатен, в неком недоверии поджимая губы, прошёл близь матери и заострил всё своё внимание лишь на госте, явно изучая того. — Александер, почему ты здесь?! — мазнув свирепым взглядом по ребёнку, Анна намеревалась увести того, но беды было не миновать. — Дурной тон, отсиживаться в комнате пока в доме гости…Так это Вы, Уильям Денбро? — не разрывая зрительного контакта с мужчиной, что застыл в изумлении, мальчишка слегка вздымает подбородок к верху. — Александер…Говорят ты на отца своего дюже похож. Вот и я видя тебя в живую, могу подтвердить все эти слухи. — выдав искреннюю улыбку, Билл недолго думая протягивает тому свою руку. — Да, моё имя Уильям, но ты можешь звать меня Билл. Сдержав усмешку в поджатой улыбке, младший с прищуром оглядывает руку гостя, но в ответ своей не протягивает, чем тут же ставит в неудобное положение оппонента. — Какими же судьбами Вы к нам пожаловали? Столько лет ни слуху, ни духу…Лишь невообразимые сказки о Вас, после которых сон в страхе покидает. Теперь же, о, чудо, собствена персона. — набравшись манер отца, Каспбрак руки за спиною закладывая выпрямляется, продолжая в упор смотреть на собеседника с высока. — Так ты не просто похож, а его копией сделался…— вмиг сменяя доброжетальное расположение, Денбро зубы стиснув сдерживает себя от худших порывов, перекидывая взгляд на Анну, что до сих пор с опаской следила за сыном. — И что же это за сказки такие? — Что Вы безумны…В один миг сметаете всё лучшее на пути своём и придаётесь страданиям. Печальнее судьбы мир и не видовал. — слегка клоня голову, Сандер выдаёт страдальческую гримасу. — Жаль Вас…Но и благодарность выразить могу за то, что подаёте пример того, как жить не стоит и к чему приводит нас слабый характер. — Александер! — со страху выкрикнув имя сына, зеленоглазая хватая того за плечо пытается обратить внимание на себя, но всё без успеху. — Я дерзость проявлю, признаюсь, что услышал треть разговора…Не стройте надежд пустых и быть может так в Ваших руках сохраниться хоть пара грошей на жизнь и уважение собаки. — быстро убрав ладонь взъярённой матери, мальчишка делает шаг близь к оппоненту и переходит на полушепот. — Не то во век Вам гнить по жизни… Сомкнув дрожащие от злобы губы, взор Уильяма с особой чёткостью видит во младшем Эдварда, кой потешался над ним. — А ведь когда-то и я был мальчишкой с вагоном мечт и свершений…Гляди в оба, Александр, чтобы эта спесь, что ты перенял от отца, не застелила тебе глаза и не обрушила на твою светлую голову целый небосвод. — цедя сквозь зубы наставление, Денбро пальцем грозит младшему, чей взгляд вмиг вспыхивает после сказанного. — Будьте уверены во мне. Вашей судьбы я никогда не повторю…Уильям Денбро. — прорычав имя первого врага, младший слегка отступает, позволяя тому сорвавшись с места покинуть гостиную в поверженном безмолвии. С грохотом дверей, Рокантен наконец с трудом отрекается от настигнувшего шока. Рвано выдыхая, женщина вновь с силою хватает младшего за плечи и трясёт от ударившего в голову страха. — Ты не в своём уме?! Ты хоть понимаешь кого ты настроил против себя?! — Ну и кого?! Ричард много рассказывал о нём и всё не лучшее. Почему ты так волнуешься? Не понимаю. — хмуря брови, Каспбрак пытается вырваться с женских рук, да только мать усиливает хватку. — Никогда не недооценивай врага! Надеюсь, Ричард рассказал тебе по чьей вине ослабли твои покойные дядя и тётушка? — Да Вы все хороши, никогда не посвящали меня в подобные дела! Только и умеете, что за спиной моей грызться друг с другом! — наконец отринув от опешевшей матери, Сандер тяжело вздыхая быстро удаляется, оставив шатенку вновь в привычном страхе и одиночестве.

***

В поместье Стоун с годами наконец царил покой. Сменившиеся составы прислуги покорно выполняли свои обязанности, члены группировки успешно вершили свои дела под покровительством окрепшей фигуры и стёрты стались невзгоды. Одно лишь было неизменно: кипящая во всю работа приближённых в уже знакомых всем покоях. Лишь в последние пару лет Ричарду удалось довериться Роуману. Ведь после потери Хартманна, что по сей день оставался в мыслях, брюнет не видел боле светлого образа средь стай грязных животных. Но Роуману, кой не оставлял попыток, всё же удалось выстроить с тем дружбу и начать вместе вести дела, облегчая часть груза на плечах Каспбрака. — Поговаривают, что Денбро на пути в Нью-Йорк. — окончив с недельным отчётом, Рихтер с тяжёлым вздохом наконец расправляет спину и сразу после своих слов славливает удивлённый взор брюнета. — Видать в других городах закончились бордели и казино. Всех денежками накормил и вот приехал плакать к нам. — вмиг залившись тихим смехом, Ричи откладывает бумаги и сняв очки, потирает переносицу. — Главное, чтобы его пустая голова внезапно не взвалила на нас бед. Только вздохнули спокойно… — Так и продолжим дышать, будь уверен. Раз уж все восемь лет он так и не вообразил ничего дурного, то сейчас… — Сейчас может настать тот самый миг. У него столько лет было в запасе, гляди и мозг крошечный выбрал что «гениальное». — Из «гениального» там максимум выбор алкоголя иль стратегии по бездумному выбросу средств…Лучше уж чем задумываться над его грехами, расскажи, где это разгуливает наш дьявол? — дёрнув бровями, Рихтер разводя руками оглядывает покои и тихо смеётся. — Поверь, мне и самому интересно. В последнее время он всё чаще стал выезжать куда-то, стал молчалив, задумчив…Это старение, тебя ждёт тоже самое. — в шутку грозя другу пальцем, брюнет не успевает оглянуть того, как двери в комнату отворяются. — Ты погляди, вспомни хорошего человека он вмиг перед тобой. — Всё беседуете обо мне, как птички на ветках без дела. — снимая с рук перчатки, Эдди проводит взглядом по друзьям и направляется к ним ближе. — Конечно беседуем, такие новости нас посещают, что без лишнего обсуждения то остаться не может. Ты видать встречать наше счастье отправлялся? — кивком приглашая шатена присесть, Тозиер вместе с Рихтером начинают тихо посмеиваться с недоумевающего лика пришедшего. — Это ещё кого я должен встречать? — ведя брови к переносице, Каспбрак осматривает двоих с укором. — Уильям в гости приехал, мчится на всех порах. — опередив Тозиера, быстро выпаливает Рихтер с язвительной улыбкой на губах. — Это ещё к чему? Я всё понимаю, счастье так долго длиться не может, но не настолько же быстро наступать мракобесию. — с недовольным вздохом, Каспбрак обращает своё внимание на звук уведомления в телефоне и тут же достаёт тот с кармана пиджака, пробегая взглядом по экрану. — Сандер…Денбро уже был у них. — Не повезло ему…— оглядывая пару, Рихтер поджимает губы. — Кому? Сандеру, что узрел такое или Уильяму, которого наверняка задел ребёнок? — с звонкой усмешкой Ричи сразу сдавливает на себе строгие взгляды. — А что? Мы все знаем его характер. Если уж Сандер с Рокантен языками не боится сцепиться, то перепалки с Денбро точно не упустит. — Это всё твои учения. Его излишняя прямота нас до добра не доведёт, помяните моё слово. — откладывая телефон на стол, Эдди осматривает тот с подозрением и прикусывает нижнюю губу, явно обдумывая всевозможные исходы встречи. — Мне кажется, что пока правда нужно отбросить опасения. Тем более через два дня Александер будет здесь и лично поделиться всеми впечатлениями от встречи с этим чудом. Там уже будем решать, как нам поступать. — переняв на себя напряжение Каспбрака, Рихтер пересекаясь с тем взглядами кратко кивает в подтверждение своих слов. — Ладно…Пока вынесите дурное из головы, а я постараюсь разузнать что-то о Денбро по своим связям. Лишь слабо кивая в ответ, Эдди взглядом проводит Роумана с покоев и по его уходу вовсе иссякает из сил. Направляясь к софе, шатен почти сразу падает на ту с тяжёлым вздохом и уставляя локти на колени, ведёт взглядом по Ричи, что направлялся к нему. — И что это за бледный вид? Не уж то явление это так тебя поразило? — с теплом оглядывая партнёра, Ричард осторожно перебирает руку веснушчатого в свою, обнимая крепко. — Как-то всё не вовремя…Иль это я грузом волочу прошлое за собой? — слегка вскидывая бровями, Эдди переводит внимание на пару и следом укладывает голову на его плечо. — В последнее время мне на мысль приходит былое и каждый кто меня сопровождал в те годы. Я столько раз обдумал всё минуемое…И вот возвращение Билла вовсе окунуло меня в то время с головой. Оглаживая тыльную сторону ладони брюнета, Каспбрак обдумывает всё сказанное и собирается с новой мыслью, пока Ричи лишь задумчиво брови ведёт к переносице и с особым вниманием внимает каждому слову партнёра. — Я был на кладбище…И внезапно задался вопросом: где же моё пристанище? Где будет покойна душа моя и тело? Я словно потерян во этой жизни, что моей не является. Все годы мои были заранее прописаны, судьбу извернули в нужном им русле. Уже столько лет прошло, а я до сих пор не могу себя избавить от чужих оков. Уста мои слагают их слова, руки творят их деяния. — выдав грустную усмешку, шатен прикрывает глаза на мгновение. — Я толком и не жил никогда. Даже сейчас я существую далеко не во своей жизни, а в том, что выстроили для меня ещё во младенчестве. Каждый шаг, вздох, да и тело, всё это словно не моё. Моя воля, в клочья изодрал бы эту поганую оболочку и оборвал бы сей день судный, что длиться вот уже столько лет. — А ты не пробовал гулять в более приятных местах? — укладывая пальцы свободной руки на подбородок партнёра, Ричи заставляет того взглянуть на себя, но видя строгость во взгляде возлюбленного, брюнет лишь тихо смеётся. — Оковами твоими Юсеф был, его след давно простыл…Теперь ты сам можешь выстраивать свой путь. Хоть сейчас возьми да поступи так, как пожелает твоё сердце. Чего бы ты хотел прямо сейчас? Нервно усмехаясь, карие глаза пробегают по сторонам, пока в груди разрождается неизвестная пустота. Столько планов и мечтаний было на пути в былые годы, а ныне и одного из запланированного невозможно было выбрать. Ричард же видя подобную реакцию лишь взглядом ожидание своё показывает и крепче сжимает ладонь партнёра в своей, но после осторожно, словно с лёгкой опаской брюнет подносит ту ближе и губами льнёт к белёсой коже, что пропитана сталась запахом сигарет и кофе. Руки как всегда горячи, Тозиер опаляется её жаром, целует не отрываясь во нежелании, словно в попытках насытиться. Вкусить плод запретный, да без остатка. Каспбрак же млеет, забирается пальцами руки свободной в смолисто-чёрные кудри. Он изучал их миллионы раз, но каждый был как первый. Веснушчатый трепетно наматывает небрежные пряди, играют с ними, но после тянутся вниз. Кончики пальцев робко обводят тёмные брови, едва пульсирующие виски, с особой осторожностью подбираются к дрожащим ресницам прикрытых век и совсем быстро переходят на скулы, оглаживают излюбленно. Каждое касание руки Эдди изливало любовь и Ричи до последней капли впитывал ту. Никому боле та была не позволена, только для него. Они никогда не выдадут законных клятв, но Ричард того не сообщая выдал Каспбраку своё слово. Года долгие тем следовал: в болезни и здравии, в горе и в радости, во жизни и смерти. На веки повяз мученик со своим дьяволом и тому в подтверждение нить, что росла, крепчала и от сердец исходила. — Я хочу уехать…— взглядом тёплым оглаживая лик партнёра, Каспбрак наконец высказывает желание своё. — И куда же тянет тебя больше всего? — по-доброму усмехнувшись, брюнет заглядывает в глаза напротив слегка вскинув бровями, а шатен вновь задумывается, но не надолго. — Калифорния. Солнце, пальмы, тепло. — Всё что угодно, но этого я не ожидал от тебя. — Сам спросил, чего я хочу, вот и мой ответ! — несильно толкая Тозиера в плечо, Эдди выдаёт наигранное недовольство. — Всё-всё, Калифорния, так Калифорния. — уже не сдерживая звонкого смеха, брюнет обнимает Каспбрака, параллельно зарываясь кончиком ноша в каштановые пряди. — Теперь готовься к новой жизни, без страхов и оков. И пока чья-то жизнь лишь начинала приобретать новые краски, иные возвращались к мрачным истокам. Не видели на пути своём света, иль вовсе по своей воли к тому не обращались. По концу длинного пути, Уильям вновь возвращается в поместье, что было занято им в последние годы. И вновь проходя по просторному холлу, на память приходит златовласый образ покойного. Тот в отдалении пред глазами проплывает скорбно и погасает, не в силах ныне зажечь пламени надежды как ранее. Денбро зубы до боли стиснув движется вслед, разыскивает тот беглым взглядом, но напрасно. Внезапно на душе и вокруг сталось до ужаса пусто. Быстрый шаг приводит шатена в главный торжественный зал, где когда-то и сблизился Уильям со Стэнли. Взгляд мрачный проходится по тусклым стенам и внезапно сознание воплощает вокруг него людей, свет, музыку. Пустота сменилась, теперь мужчине стало душно и некомфортно от всех людей вокруг. Он ступает сквозь толпу, отталкивает бездушных в попытках скорее прекратить очередное видение, но внезапно доходит он в самый отдалённый угол и замечает восседающую в дали от всех пару. — Как ты? — по-прежнему обеспокоено оглядывая старшего, Стэн поджимает губы и нервно перебирает подаренный кулон в пальцах. — Уже намного лучше…Спасибо тебе и прости, что испортил празднование. — грустно усмехаясь над своим положением, Уильям сидел опустивши взгляд в бокал, то и дело прокручивая его содержимое по стеклянным стенкам. — Тебе совершенно не за что извиняться, Билл. Тот мужчина…Юсеф, он и на меня навел смуты. Никогда не видел столь отвратных и одновременно пугающих личностей. Не могу и представить как ты можешь быть связан с ним. — Урис тяжело вздыхая облокачивается на мягкую спинку и уводит взгляд на контингент. — Это…до жути долгая история, поверь мне. Ты будешь не рад услышать о таких подробностях моей жизни. — вскидывая бровями, шатен поднимает взгляд на младшего и растягивает губы в слабой улыбке. — Долгая история?…что ж, Уильям Денбро, откройся мне. — заглядывая в глаза напротив с неподдельным интересом, кареглазый невольно укладывает ладонь на колено Билла, заставляя того замереть, приоткрыв рот в немом удивлении. — Ну уж нет…Тебе открыться было главной ошибкой. — внезапно слетает с уст Денбро, что твёрдо наблюдал за видением и сжимал кулаки от нарастающем во душе отвращении. Что-то всколыхнулось. Люди позади вмиг обращаются в сторону шатена и обращают на того обозлённые взоры, а вслед за тем и сам Урис внимание своё обращает на реального Билла. — Ошибкой? Нет, далеко не ошибка была твоя тяга ко мне. Я был единственным, кто пытался тебя спасти. — сквозь зубы цедя, златовласый встаёт с места и ближе проходит к оцепеневшему от шока Денбро. — И ты жил бы иначе, возымел бы обратно всё то о чём мечтал годами! Но из ненависти животной к этому миру…Ты стал ничтожен. — Замолчи! — безумие подходило бесстыдно, Билл взглядом мечется по забытому лицу и глазам, что ныне пропитаны были злобой и болью. — Твои речи только с толку сбивали! Отводили вдаль от положенного! — Быть может это ты сам не желал делать что-то! Всю жизнь просидел в тени, как трусливый пёс…Лишь изредка выбегал от туда, дабы зубами впиться, но тебя дворняжку быстро отшвыривали прочь! — в лицо скривившееся Стэн криком вышвыривает истину. — Так и по гроб ты будешь псом скитающимся у чужих ног! Ни это поместье, ни деньги, ничто тебя не изменит в глазах людей… — Вздор…Не смей говорить мне подобное! Я давно оставил тебя в прошлом, забыл. И все светлые чувства к тебе утеряли свою ценность. Ты давно мёртв! — горечь парализовала разум. С свирепым рыком Денбро хватает скорбный образ за горло и несётся с тем к стене, вжимает его в хладный бетон бесщадно. Душит, пока на бледном лике Уриса медленно тянется ломанная, жуткая улыбка. — Теперь ты ощущаешь себя так же, как и я когда ты сжёг мою душу своим отречением. Своим предательством. — хрипя предсказание, Стэн вовсе и не сопротивлялся обезумевшему. Лишь наблюдал, как тот в немом ужасе усиливал напор, выжимая жизнь из без того умертвлённого. — Ты умрёшь самой позорной смертью…И даже после неё, люди век будут смеяться с твоего имени. Уильям Денбро! — Господин…— внезапно разносится за спиной голос прислуги, что с раннего утра ожидала Денбро. Мужчина испуганно оборачивается к проходу и замечает, что испарились галлюциогенные образы, смерк свет и стих шум. Вновь пустота. Билл сразу оборачивается обратно. Стэн тоже исчез. Сознание его вмиг погасло. Истощённый проделом своего разума, Уильям обращает погасший взгляд на прислугу и быстро движется прочь с места трагедии.

23:39

День минувший стался которой по счёту головной болью для Рокантен. Едва успев уйти в принятие всего её окружающего, ту одним разговорам вернули к истокам отчаяния. Обиды, злоба и боль, всё смешалось в голове женщины. Ступая по коридору с принятым решением об отходе ко сну, шатенка краем глаза подмечает тусклый свет доносящийся из-под двери комнаты сына. Была за ним привычка засыпать не погасив того. С лёгким вздохом Анна осторожно отворяет дверь, дабы не нарушить покоя, коего как оказалось, ещё не наступило. Ребёнок восседал диване с очередной книгой в руках. Его не по-детски умные глаза быстро пробегали по затягивающим строкам и не желали отрываться от тех, но присевшая напротив мать всё же нарушила воцарённую идиллию. — Ты почему не спишь? Почти двенадцать…— протягивая руку к каштановым волосам, зеленоглазая оглаживает те заботливо под недовольный вздох младшего. — Немного почитаю и сразу лягу. Ты сама почему бродишь? — оставив на желтоватых страницах закладку, Сандер закрывает и откладывает книгу в сторону, дабы уделить внимание сидящей рядом. — Не забывай, что ты ещё мал и сон для тебя очень важен. — сложа руки в замок, шатенка укладывает те на колени и взгляд ведёт в сторону, погружаясь в свои мысли. — Всё обдумываю сегодняшнюю встречу…И быть честной, я очень не довольна твоим поведением, Александер. Могу понять, сторона отца стоит у тебя в авторитете, ты многое от него перенял и у тебя замечательно получается ему подражать. Но даже мне стало отвратно, после того как ты проигнорировал протянутую тебе руку. — Мне казалось, что ты тоже его недолюбливаешь. Так почему сейчас ты решила меня отчитать за заслуженное отношение к нему? — сразу переходя в оборонительную позицию, мальчишка хмурит брови и слегка отсаживается от шатенки, чем только злит её в ответ. — Потому что тебе Денбро не сделал ничего плохого, а ты наслушавшись рассказов со стороны унизил его! Я вообще поражаюсь твоему характеру, хоть то и ясно от кого эта манерность. — взглядом грозя, Рокантен зубы сжимает, сдерживая порывы гнева внутри. — Запомни, Александер, что дорожка, по которой ступает твой отец, очень скользкая. И если ты продолжишь следовать по его следам, то велика вероятность обратиться в пепел вместе с ним. На таких как он обязательно рано или поздно найдётся управа, уж будь уверен. — Тогда почему там на вершине он, а не ты? Почему ты сидишь здесь без всего и только раз за разом говоришь про него плохие вещи? Только в этом был прав Уильям… — И в чём же он был прав?! — В том, что никакого принятия у тебя нет. Ты наказана за свои провинности и от обиды, и негодования, тебе остаётся лишь гадостями плеваться. Унижение…Сама себя унижаешь. — с прищуром, гневно выказывая свою мысль, Каспбрак и не боится обидеть матери. Хоть то умело и получилось. Рокантен прекрасно знала всё то о чём говорил Александер, но слышать то от него, было главным кинжалом на сердце. Лишённая всяческих слов, зеленоглазая бегло выглядывает в карих глазах напротив уже знакомую боль и отторжение. Намучавшись однажды с Эдвардом, история до мелочей повторялась в её отношениях с сыном. Как бы та не желала перенять родную кровь на свою сторону, то было не возможно, пока по другой берег реки вражды стояли Эдди и Ричи. — Я тебя предупредила…Ничем хорошим эта тропа не сулит. — до боли стиснув зубы, шатенка быстро смахивает пробежавшие по хладным щекам слёзы и спешно покидает комнату младшего, оставив того с зажжённым пламенем внутри. Скрывать было ни к чему, от роду мать не внушала любви, доверия. И без речей Ричарда, кой был единственным, кто рассказывал ему всю правду, Сандер знал, чья сторона для него ближе. Ум острый от отца сопровождал того с рождения, помогал людей разглядывать насквозь. Но вот была одна проблема, а именно, позиция самого Эдварда, что несмотря на все оплошности Рокантен, внушал младшему уважение к той. И сколько б Сандер не показывал тому истинного лица женщины, всё тщетно.

03:20

Хладная зимняя ночь заботливо окутала Нью-Йорк своей тьмой. На чистый небосклон величественно взошла яркая луна, что блюла за городом, погрузился во сон. Мороз обретал свою силу постепенно, воздыхал на деревья окутывая те инеем, крепчал ещё невысокие, блистающие сугробы. Ветер же был смиренен, не взвывал и не мешал витающему покою. Иль лишь мирено выжидал грядущего? В тускло освещённой комнате сон витал лишь наполовину. Сегодня Ричард остался с партнёром, но слишком быстро погрузился во царство морфея в объятиях шатена, пока тот излишне долго метался в своих мыслях и успел словить лишь шаткий дрём. Сквозь тот в одно мгновение до слуха Каспбрака начинает доноситься тихий напев. Нежный женский голос убаюкивал, но одновременно с тем и наводил тревогу. Шатен будто в бреду ведёт брови к переносице и слегка мотает головой, дабы отвести в сторону навязчивый напев. Только когда тот по-прежнему продолжал заполнять собой всё пространство вокруг, Эдди чрез силу приоткрывает глаза и первым делом застаёт перед собой спящего Ричарда. Лишь слегка приподнявшись, взору предстаёт светлый образ, что стоят близь подножья кровати. Облачённая в белоснежное, длинное платье с пышными рукавами, женщина слегка клонила укрытой белой, кружевной вуалью головой вбок и не сводила взгляда с Каспбрака. За одно лишь мгновение в ней узнаёт веснушчатый Софью и быстро порывается навстречу к ней. — Мама?! — соскакивая с кровати, Каспбрак осторожно идёт ближе к молчаливому образу и оказываясь в паре шагов перед тем, замечает, с каким отречением полыхают светло-карие очи. — Мама…Почему ты здесь? Горделиво вздымая подбородок, Софья продолжая свой тихий напев, слегка приподнимает белоснежный подол и не внимая вопросам сына направляется ко дверям, заставляя обескураженного младшего следовать за ней. — Прошу, ответь же мне…Поговори со мной! — не внимая сну Ричарда, дрожащим голосом внезапно выкрикивает Каспбрак, всё ступая тенью за светлым ангелом. Как только женщина проходит к дверям, те без её помощи распахиваются, позволяя спокойно пройти во тускло освещённые, ледяные коридоры. Эдди решительно покидает комнату и совершив лишь пару шагов, подмечает, как босые стопы повязают во чём-то липком и до отврата неприятном. Метнув взглядом вниз, Каспбрак наконец застаёт реку тёмно-бордовой крови по коей без всяких эмоций ступала и его мать, пока шлейф белоснежного платья также следовал за ней и пропитывался вязкой жижей. Чувства, что бурею разразились внутри лишили шатена возможности говорить и твёрдо стоять на ногах, но ступать вслед за Софьей он не прекращал. Сталось ещё страшнее нежели прежде. Всё тело во миг задрожало и озябло. Они шли по ощущениям уже несколько минут, но всё то без цели. Мать казалась решительной, явно знала, к чему ведёт свою родную душу, словно ждала она этого момента долгие годы. Эдди взором по сторонам метается и ненароком подмечает, что на оголённых ныне стенах исчезли всякие двери. Взгляд сразу переносится вдаль, пытается заглянуть вперёд и картина не сменна. Комнаты пропали. Лишь глухие, длинные, залитые кровью коридоры и зимний холод, что обволакивал собой тело, вынуждая то изредка передёргиваться от неприятных ощущений. Спустя ещё десяток поворотов и путей мать наконец останавливается пред единственными на пути позолоченными дверьми. Оканчивается и её напев, когда те всё также, без всякой помощи распахиваются, повергая Каспбрака в больший ужас. Тогда-то Софья наконец вновь оборачивается к нему и едва заметно кивает головой, позволяя пройти во мрак первым. Острое чувства страха пред неизвестностью парализовало, изламывало кости изнутри, но родной образ, доверие к коему превышало, всё же вынудил Эдди затаив дыхание ступить во внутрь. Во тьме прищуривая взор, веснушчатый инстинктивно ступал вдаль в попытках хоть как-то разглядеть то, что его окружало, но в этот же миг что-то позади него громыхнуло, оставив за собой лишь колкий холод, пробирающийся под тонкую ночную рубашку. Эдвард тут же оборачивается к закрытым дверям и мчится к ним. С силой тарабанит по твёрдой поверхности, дёргает ручки, но всё безуспешно, те намертво заперты. — Грех въелся во плоть. От исповеди никому не уклониться. — внезапно за дверьми раздаётся строгий голос матери. — Настал и твой черёд. Эдди лишь в одночасье бледнеет и не успевает ничего смолвить, как помещение озаряют воспламенившиеся свечи, что расставлены были по всему периметру, а за ними вслед со всех сторон незримые духи, едва разборчиво, оглушительным хором принимаются напевать ту песнь, с коей вела его Софья. Всплеснув руками, шатен хватается ими за грудь, прямиком к щемящему сердцу и пятится назад, постепенно разглядывая во всём его окружающем подобие церкви: иконы во всю высь стен, кресты, позолота, мрамор и во самой дали алтарь. Каспбрак замечает последний лишь обернувшись и тут же становится прикован ко месту свои же страхом, что свинцом разливаясь по венам, заставлял полыхать кровь. Сердце молниеносно колотилось внутри ребёр, словно вот-вот и готово то было разорваться в клочья. Мысли лихорадочно метались в голове охваченной болью и вовсе сбивали с толку. В ужасе заозиравшись по сторонам от странных зловещих скрежетов, Каспбрак замечает, как из-под самих икон по стенам, прямиком на пол, начинают разливаться реки всё той же бордовой крови. Стоя в немом ужасе посреди помещения, он лишь смиренно наблюдал за тем, как жидкость заливала собой белоснежный мрамор. Страх и все противоречия разрывали его изнутри на две части. Эдди вмиг стался ровно бледным, беспомощным, изнеможенным. Взгляд устремляя вперёд, на алтарь, шатен на подкашивающихся ногах движется к нему. Едва не поскальзывается о залитый последствием всех его пороков пол, но проходит к намеченному месту и с болезненным воем падает ниц, ударяясь коленями. Тревога незримая хватает его за горло, сдавливает лишая всякого пути к кислороду, от чего веснушчатый дышит рвано, выдавливая меж вздохами раздирающие хрипы. Пополам сгибаясь, Эдвард лицом к луже кровавой опускается, прилипает к той ощущая не более чем отврат, но после, собрав последние силы с самых истоков, он резко выпрямляется и вопит от ужаса. Кулаками ударяет по обагрённому мрамору и кричит во весь голос, крепко зажмурив глаза, выплёскивает всё то, что гложило его годами, что терзало в этот миг. Внезапно, Каспбрак ощущает, как что-то вновь хватает его, но уже за плечи и начинает с силой трясти, словно в попытках привести во чувства заблудший разум и вслед раздаётся чужой оклик. — Эдди, проснись! Лишь после того шатен дрожа от ужаса осмеливается распахнуть глаза и застаёт сидящего рядом с ним Ричарда, чей вид был до ужаса всполошённым, смятённым. Видя, что партнёр пришёл в себя, брюнет тут же притягивает его ближе и окутывает объятиями, сокрывая кареглазого в них как можно крепче. — Что случилось? Ты внезапно стал кричать. — полушёпотом выдавая беспокоящий его вопрос, Ричи вздыхает рвано и прикрывает глаза, носом уткнувшись к плечу Эдди. — Всё хорошо…Всего лишь кошмар. — также крепко обнимая партнёра в ответ, Каспбрак обеспокоенно ведёт взглядом по мраку комнаты и дрожащих губ не смыкая, будто для самого себя повторяет. — Всего лишь кошмар… Только вот вывод этот никак не укладывался в беспокойном сознании, от того на глазах бегающих внезапно образуется полупрозрачная пелена из слёз, что впоследствии скатываются одна за другой по ледяным бледным щекам.

11:00

Лучи солнца лениво проползали по укрытому покровом снега городу. О тепле и речи идти не могло, великое светило не имело сил состязаться с коварным морозом. Минувшая ночь никому не дела покоя. Слова, выпаленные кинжалами, напрочно засели в голове Рокантен, отгоняя от той всякий сон. От того пробуждение, после чуткого дрёма, далось женщине с непосильным трудом. Видать, излишне много было дано ей покоя в прошедшие два года, поэтому предыдущий день воздал ей сразу всё и по заслугам. Устало накидывая на плечи халат, Рокантен с тяжёлым вздохом обращает внимание на внезапно раздавшийся стук дверь, и в раздражении к тому жмурясь, быстро выпаляет: — Слушаю! — Госпожа…Александер просит Вас проследовать в столовую к завтраку. Он уже ожидает. — С чего бы? — тихо пробормотав себе под нос, шатенка ведёт взглядом в сторону, после громче выдав ответ прислуге. — Скоро подойду, ступай. Прислушиваясь к отдаляющимся шагам, Анна тихо усмехается и пройдя к зеркалу, быстро мажет взглядом по своему отражению, в кой-то раз убеждаясь в сохранившейся с годами красоте, после чего, натянув маску смирения, та покидает свою комнату и направляется по поступившему приглашению. Ожидать чего-либо хорошего от совместного завтрака было ни к чему. За всё время, кое младший проводил с ней, они не проводили наедине боле получаса из-за своих характеров и далеко рознящихся взглядов. Каждый их разговор кончался склокой иль поражением одной из сторон, оставляя до боли неприятный осадок на душе. Так должно было пройти и во этот раз. Неторопливо проходя в столовую, шатенка застаёт ребёнка, скучающе сидящего за столом. Оглядывая того в смешанных чувствах, Анна молча проходит к столу и занимает своё место. — Доброе утро. — оглядывая зеленоглазую с прищуром, Каспбрак натягивает слабую улыбку. — Как спалось? — Посмеяться вздумал? — ведя бровью вверх, женщина берёт в руку чашку с кофе и не переводя взгляда на младшего, тихо усмехается. Выпаленный вопрос быстро сметает всякое настроение Сандера. Ощутив быстро нарастающий ком в горле, шатен опускает взгляд и с трудом сдерживает возникающие в голове колкости. — Сегодня вечером мы поедем на торжество…Я останусь с папой. Просто решил тебя предупредить. — Я даже не удивлена, поэтому с радостью сопровожу тебя и оставлю. Там-то у тебя точно будут сторонники. Меня обсудишь, доложишь всё, что тут происходило. — с явной язвительностью в голосе, Рокантен наконец переводит взгляд на ребёнка. — Ричарду передавай мой пламенный привет. — Не беспокойся, всё передам и в мельчайших деталях перескажу…— сквозь зубы процедив ответ, Сандер неохотно берёт в руки столовые приборы и приступает к завтраку. — А ты? Разве тебя не пригласили на праздник? — Пригласили, но я не думаю, что пробуду там долго. Нет особого настроения. — А я хочу, чтобы мы побыли все вместе…— не поднимая взгляда тихо проговаривает шатен, чем сразу сбивает всю спесь матери. Бегло осматривая ребёнка, Анна нервно усмехается и опуская взгляд на содержимое кружки, едва поджимает плечи. — Только если ты правда этого хочешь. Я останусь и мы проведём вечер после мероприятия вместе. — Обещаешь? — Обещаю, Александер. Слыша положительный ответ на лице младшего в тот же миг расцветает яркая улыбка, кою тот всё же пытался сдержать, но видя её, шатенка протягивает свободную руку к голове ребёнка, осторожно оглаживая того по волосам. И сколько бы ни длилось их противостояние, истинные чувства то затмить было не в силах. Близкие любили друг друга, желали другого исхода, только верх брали реали, в коих те проживали. Да и юные годы Александра прибавляли Рокантен мороки, но признаться честно, порой ей нравилось его излишнее упрямство и решительность. Как бы та то не скрывала, ребёнок знал, что его любят и любил в ответ. Тихо, скромно, но всей своей душой. Анна делила то с Сандером и несмотря на боль, кою порой приносили выпаленные во гневе им фразы, она готова была чрез себя переступить и жизнь отдать во имя лишь одной улыбки сына, что напоминала ей давний и также горячо излюбленный образ.

20:00

В едва уловимом свете уличных фонарей, сквозь витающие снежные хлопья, к роскошному поместью постепенно подъезжали дорогие автомобили. Мужчины в изящных костюмах, женщины в пушистых шубах, что спешно старались укрывать свои укладки, все с яркими улыбками и задорным смехом движились во внутрь торжественного здания, откуда уже доносилась музыка и веяло празднеством. Добравшись до того самого изумрудного зала, в коем когда-то и началась история, гости тепло приветствовали друг друга, обменивались комплиментами и новыми новостями. Прислуга в новой, украшенной позолоченными вышивками форме, услужливо обслуживала каждого, предлагая различное множество закусок и напитков. Кроме того, внимание гостей завоевало и убранство зала. На каждом из столов расставлены стались роскошные, старинные вазы наполненные алыми, пышными розами и лилиями. Те ароматом своим окутывали, чаровали и так и манили к себе женскую половину контингента. По всему периметру перил внутреннего балкона, стались разветвлены золотистые, изумрудные и белоснежные ленты. Проходы в зал и некоторые его секции украшали вуали светлые вуали, расшитые утончёнными вуалями по краям. Но главным из украшений стались звонкий смех и радость на лицах присутствующих, ведь не всегда то можно было узреть в поместье Стоун. Сегодня, спустя столько лет, всё сталось иначе. И пока гости не могли нарадоваться царящей атмосфере, Эдвард в своих покоях оканчивал последние приготовления в скромной компании Ричарда, что уже был готов и лишь ожидал партнёра, что всё рассматривал себя в зеркале, будто выискивая недостатки. — Пол часа так стоишь. Что ты там хочешь увидеть? — докуривая сигарету, Тозиер восседал на кресле неподалёку от сосредоточенного шатена и всё тихо смеялся от такого его образа. — Сам не знаю…Наверное это со мной играет поднятая суета. Столько лет жили без приёмов, а тут вы с Рихтером надоумили меня. — недовольно закатывая глаза, Каспбрак поправляет ворот пиджака и тянется к тумбочке, быстро перебирая в руку кольца и парфюм. — Как можно пропустить такую дату? Десять лет с начала правления Эдварда Каспбрака! — выдыхая едкий дым, брюнет рукой в воздухе мечтательно проводит и вновь заливается звонким смехом, под недовольные воздыхания веснушчатого. — Ты смотри, эту дату ещё в истории преступного мира пропишут жирным шрифтом. — Горел бы синим пламенем тот день, Ричи. Ты позабыл, что произошло после объявления меня? — метнув усмешку в сторону мужчины, Эдди осматривает украшения на пальцах и завершающим шагом распрыскивает парфюм по всему пиджаку и волосам. — Помню…В каком шоке я был от твоей красоты, как ты пристрелил какого-то мужчину и как я искал тебя, чтоб разорвать в клочья, а по итогу каким-то образом спас. — затушив окурок в пепельнице, брюнет оставляет ту на столике рядом и встаёт с места, направляясь ближе к Каспбраку. Оказавшись совсем близко, Ричи обнимает того со спины и укладывает подборок на плечо партнёра, продолжая оглядывать того с тёплой улыбкой чрез зеркало. — Прокажённый…— произносит то дразняще, полушёпотом, чем сразу вызывает ответную улыбку на лице Эдди. — Шериф. — вздымая одну бровь кверху, веснушчатый заглядывает в глаза брюнета через отражение, но после оборачивается к тому лицом, обвивая руки вокруг шеи и кончиком носа касаясь чужого. — Или лучше…Мученик Сизиф мой. Брюнет с усмешкой тихой оглядывает бегло излюбленный годами лик и не медля льнёт к губам с нежным поцелуем, пока руки до дрожи трепетно оглаживают спину Каспбрака. И тот сразу взаимностью ему отвечает, улыбаясь в поцелуй. После чего невзгоды покидают разум, слова теряют всякий смысл, а сердце трепетает от разливающегося по всему телу тепла и любви. Царит нежность. Союз, кой когда-то ни под каким предлогом не мог бы быть возможен, ныне стал высочайшим проявлением чувств светлых. Десять лет назад, также стоя пред торжеством в этой комнате, Эдди каждой клеточкой своей ненавидел себя и эту жизнь, а теперь, рядом с Ричи, та обрела свой смысл. С ним он очнулся от кошмара. — Всегда будь рядом со мной. Не покидай никогда. — нехотя отстраняясь от губ брюнета, Каспбрак проговаривает просьбу свою тихо и заглядывает в глаза любовью наполненные, улыбается. — Только если и ты навсегда останешься рядом. — отвечая партнёру такой же яркой улыбкой, Тозиер вздыхает умиротворённо и льнёт с поцелуем ко лбу Каспбрака. — Идём, надо узнать, когда приедет Сандер и Анна. Кивком соглашаясь с мыслью брюнета, Эдди отпускает того из объятий и оборачивается к дверям, что в тот же миг отворяются и пропускают в покои Роумана в сопровождении младшего Каспбрака и Рокантен. — Папа! — видя близкого, детские глаза вмиг начинают сверкать от счастья, после чего ребёнок в ту же секунду с места срывается навстречу старшему. — Сандер мой! — с яркой улыбкой Эдди также пробегает вперёд и только успев присесть на колени, сразу оказывается охваченным объятиями Александра и прижимает того крепче к себе, кончиком носа утыкаясь в каштановые пряди, вдыхая родной запах. — Сердце от сердца моего, как я скучал по тебе… Наблюдая за долгожданной встречей, Ричард и Рокантен, что долгие восемь лет не видели друг друга, обмениваются краткими кивками и даже находят силы, дабы выдавить подобия улыбок, пока Рихтер незаметно прошёл близь брюнета. — Я тоже очень скучал! Теперь я останусь с тобой и ты никак от меня не отделаешься. — слегка отстранившись с ехидной ухмылкой, младший заглядывает в глаза старшего и тихо смеётся, пока тот вслед за ним смехом звонким заливается и принимается зацеловывать щёки ребёнка. — А я и не собирался! Целыми днями будем вместе. Я столько книжек отложил, чтобы с тобой вместе почитать. — слегка вскидывая бровями, шатен улыбается ярче, оголяя ряд ровных зубов. — Тогда я с нетерпением буду ждать конца праздника! И маму позовём, пускай почитает с нами. — укладывая маленькие ладошки на щёки Каспбрака, Александер с надеждой заглядывает в недоумевающие глаза напротив и слегка поджимает губы. — Как ты пожелаешь, так и будет, душа моя. — слабо кивая на предложение сына, шатен вновь притягивает того в свои объятия и взгляд ведёт на Рокантен, что в смятении сложа руки на груди не знала куда себя деть. — Ты пока иди подготовься, скоро пройдём к гостям. Я пригласил всех твоих друзей. — Ричи меня проводит! — быстро зыркнув в сторону улыбающегося брюнета, Сандер отстраняется от отца и быстро пробегает к другу, сразу взяв того за руку. — Что ж, Господин, нам надо поспешить. — закладывая свободную руку в карман, второй Тозиер крепче сжимает ладонь младшего и предварительно кивком зазвав Рихтера за собой, направляется к выходу. — Не зови же меня так! Сколько раз тебя просил…— возмущённо восклицая на старшего, младший Каспбрак покидает комнату под тихие смешки Роумана и Ричи, оставляя Эдди и Анну наедине. Ещё мгновение оставляя тёплый взор на дверях, шатен вздыхает тяжко в преддверии бури и встаёт с колен, но внимания на Рокантен не обращает, а та глазами изумрудными в тысячный раз по лицу веснушчатому пробегает, но молчит. В комнате с каждой минутой всё боле напряжение нарастает, вытесняя прежнее тепло и радость. Уж слишком много груза было оставлено на плечах пары, что гложил и не позволял даже приветствия выказать друг другу. — Слышал…Ты с Денбро встретилась, дружбу вновь с ним повязала. — закладывая ладони в карманы, Эдди слегка бровями вскидывает и лик надменный наконец поднимает, дабы вновь узреть смятение и долю стыда за умалчивание на лице шатенки. — Я позвал его сегодня. К тебе лишь одна просьба, раз уж вы так близки, приглядывай за ним, дабы вся эта красота в демагогию не обратилась. — Вот это было большой ошибкой. Он по-прежнему не в себе и даже хуже. Знал бы ты, как окончилась эта «дружеская» встреча! — от эмоций переполняющих рукой взмахивая, Анна ближе к шатену проходит. — Эдди, ему здесь не место и было бы лучше вовсе направить его обратно в другой город. Не будет покоя пока Денбро здесь. Каспбрак вздыхает тяжело и взгляд в раздумьях опускает. — В этом молчание твоё виновато. Предупреди ты меня раньше, перешагни через свою гордость, и я бы не пригласил его…Теперь же будем действовать по первой моей мысли. — Интересно, какой мыслью можно было руководствоваться, приглашая его сюда?! — Дадим ему шанс вновь стать человеком. Прошло восемь лет…Быть может, оказавшись во прежней обстановке он и задумается. — Каспбрак, это невыносимо даже слушать. Его ума пошатнувшегося ничто не изменит. — рвано вздыхая, шатенка руки на груди закладывая ведёт обеспокоенным взглядом в сторону. — Я сам сознаю все риски и беру те на свою совесть. — Ах, она у тебя оказывается была все эти годы? — внезапно выдав звонкую усмешку, Рокантен взгляд прожигающий обращает на оппонента и тут же оказывается под большим напором. — Закрой свой желчный рот хоть на миг и выполняй поручение…Что бы рядом с собой в этот вечер я тебя не видел. — рыкнув в сторону зеленоглазой, Каспбрак вперёд порывается и задев ту плечом, покидает заполненную неприязнью комнату. Сколько бы лет не прошло, сей связи уже не исправить, не воссоздать былого союза и Эдди с тем бы давно смирился, если б не тщетные попытки Александра примирить двух близких. Преисполненный злобой, Каспбрак твёрдо ступал вдоль коридора. Поры всевозможных нелестных мыслей витал в его голове воссоздавая вздор, пока он с трудом сглатывал ком ненависти заставший во горле. Всяк настрой его был одним разговором сбит, но когда что-то ломящее в груди вынуждает его остановиться, взгляд ненароком поднимается на главный проход к балкону изумрудного зала и пред ним на мгновение расцветает картина. Десять лет назад ему уже доводилось стоять в паре шагов от изящной арки и лицезреть в ней двух белокурых женщин и властного брюнета, что с гордостью объявлял на весь мир: — Несколько лет назад мне удалось спасти одну маленькую жизнь. Долгие годы я вкладывал в этого человека всё своё внимание, любовь, заботу…проявлял к нему понимание и сочувствие. Не могу сказать, что только я учил его основам нашего мира. Он также научил меня многим вещам, подарил мне давно забытые чувства и дал возможность взглянуть на казалось бы обыденные вещи с новой стороны. — Юсеф кивает на свои слова и оглядывая семью, которая с пониманием и тёплыми улыбками смотрела на него, продолжает. — И вот наше обучение подошло к концу. Он готов предстать пред вами…Прошу принять и возлюбить моего сына, которому я с гордостью передаю все обязанности руководителя этой могущественной мафии...Эдвард Каспбрак! Слыша речь незабытою, Эдди на мгновение вздрагивает, пока дрожащие уголки губ слегка вверх приподнимаются в скорбной улыбке. Погружённый в воспоминание, шатен сознаёт, как сильно ему не хватало Стоуна. Его лишь одно твёрдое слово могло разогнать целую стаю мыслей тревожных, а редкое, но до ужаса драгоценное объятие вовсе ломало изнутри, да заново выстраивало стан. Каспбраку бы минуту одну подле Юсефа оказаться сейчас, заглянуть в мрачные глаза и разглядеть в тех поддержку. Тогда, всяк неуверенность вмиг покинула бы его. Только минуты, о коей молил ныне шатен, не настанет никогда боле и с осознанием того, Эдди взгляда не сводя с того самого места, прикусывает до боли нижнюю губу. Сдерживает волной нахлынувший порыв чувств, что уже готов был одолеть того. — Эдвард Каспбрак, Вас все заждались! — шутливое обращение позади быстро вырывает шатена из поникшего состояния. Тозиер в сопровождении Александера оглядывают того с долей беспокойства, но Эдди вмиг растягивает на губах улыбку, сокрывая гнетущую истину и берёт младшего за руку. — А я ожидал вас. Идём! — кивнув в сторону прохода, шатен вздыхает тяжко и наконец совершает шаги. Выйдя в сопровождении близких, Каспбрак моментально приковывает все взоры гостей на себя. Укладывая ладони на перила, тот стан величественно выпрямляет, да взглядом уверенным по лицам озарённым ведёт и быстро натыкается на одно, что давно было ему знакомо: Уильям. Мужчина пошатываясь стоял рядом с Рокантен и взгляд изнурённый направлял на Эдди. Переглядываясь с тем, Денбро без всякой эмоции совершает едва заметный приветственный кивок и незамедлительно получает подобный от оппонента. Нельзя было предугадать, что сулило его присутствие, да и у Каспбрака на то времени не было. И пока Ричи с презрением продолжал следить за нежеланным гостем, а Сандер всеми силами старался подражать своему отцу, Эдди наконец начинает свою речь: — Рад приветствовать каждого, кто прибыл сегодня! Господа и дамы, как Вам известно, мой путь тянется вот уже длинною во десять лет. Радости и горести, смех и слёзы, празднования и скорбь претерпели мы все за прошедшие годы. Многие устои удалось мне сменить, покорить те высоты, о коих и не задумывались мои предшественники, но главной из моих побед по праву считать можно лишь то, что мир мафии, наконец, стал единым целым. Заключено множество верных союзов, опора и поддержка оказана порядкам двадцати новым заведённым группировкам. — всё также ведя горящим властью взором по с гордостью направленным на него взглядам, шатен растягивает на губах слабую улыбку. — В грядущие года я продолжу свои устои и продолжу совершенствовать наш мир, конечно, всё то не без вашего доверия и поддержки, за кою я выражаю своё признание и благодарность каждому из вас…Желаю удачи нам и большего процветания. Этот день праздник не только для меня, но и для всех представителей во истину сильнейших группировок. Так, с праздником же, Господа! После всеобщего внимательного слушанья речи всадника, зал мир наполняется восторженными окликами и шумными аплодисментами, что в искрящую радость вгоняют стоящего рядом с Каспбраком ребёнка. Невооружённым взглядом было видно, как той с особой гордостью и восхищением не отрывал глаз от шатена, что властно возвышался над ликующим обществом, и горделиво ведя подбородком вверх, всё шире тянул чарующую ухмылку. Один лишь Денбро восторга всеобщего не разделяя вздыхает рвано и взгляд озлобленный на пол роняя, сжимает заложенные в карманы брюк руки во кулаки. Какая-то его часть давным-давно смирилась с положением противника, но иная, большая по-прежнему питала кипящую котлом ненависть. Билл вот уже собирался выказать чувства свои единственной отдушине – Рокантен, но и та предалась публике, аплодировала с гордой улыбкой на алых губах, пока во глазах изумрудных искрилось нечто иное светлое чувство, что вовсе сбило голубоглазого в пропасть. Она до сих пор любила опротивевший ему образ? — Ты то, что нахлопываешь ему? За то, что он оставил тебя ни с чем?! — становясь плечо к плечу с Анной, шатен шёпотом сквозь зубы цедит, за взгляда от ужаса дрожащего с лица той не сводит. Зависть, его враг опаснейший. Сколько сгублено той людей, сколько душ она очернила? И Уильям исключением не стал. Доказательство того во том, что и единого белёсого проблеска на лице его считать невозможно было. Лишь смолисто-тёмная, тягучая, та вязала его изнутри, изламывала, изнуряла. О, зависть. Поражённого недугом сем, нам никогда не умирить. Невозможно. Коварен, беспощаден, да безрассуден заражённый зверь. — Денбро, утихомирь свой пыл. — мысленно молнии метая в оппонента, Анна обращает на того злостный взор. Как бы абсурдно то не было, но разум Рокантен давно отпустил близкий образ Каспбрака, навеки ненавистью пропитался, пока верно сердце, от боли кровоточа, продолжало с надеждою в ногах веснушчатого метаться, да лепетать слезливо о незабытом пылающем чувстве, молить прощение за совершённые годами ранее грехи. И сколько ненависти в душу не закладывай, всё станется напрасно по первому зову больного прошлого. Сколько ты то не сметай с пути своего, оно навеки преградит пути грузом тяжким, оковами, да тенью. — Не забывай, где ты находишься и по чьей воле. Ты вовсе должен быть благодарен за то, что тебя то сюда позвали. — рыкнув в сторону Денбро, женщина в отвращении поджимает губы, но после продолжает. — На твоём месте я бы вовсе выбилась на разговор. Он в последнее время к тебе смиренен, быть может и помог бы тебе с парой союзов. Уильяма речи оппонентки приводят в шок. — Быть может мне вовсе умолять его о милости, вымаливать жизнь?! Нет, я никогда подобного не совершу, имею честь! — от злобы шею выгибая, Уильям кулаком в грудь ударяет. — Он уничтожил мою жизнь, всё отнял, но не гордость. Я никогда не прощу, воздам по заслугам, только наступит нужный момент. Все пролитые мной в мучениях слёзы, волной смертельной собьют его с ног! — Замолчи! Закрой рот! — с силой хватая шатена за плечо, Рокантен ногтями длинными впивается во то, да глаза в гневе распахивает, становясь вплотную к тому. — У тебя ещё наглости хватает нести подобную чушь?! Да ты сам давно был сбит волной, о которой сейчас говоришь. Оттолкнув от себя раненого речью, зеленоглазая кривится и направляется прочь от того, параллельно накидывая маску радушия и принимаясь обхаживать гостей, заводя с теми светские беседы, пока Уильям в смятении застыл на месте. Взглядом проводя излюбленную, что ножами бесщадно металась в него, Денбро выдыхает напряжённо и после вновь взгляд к полу роняет обречённо. Отречение добивало, душило собой, пока одиночество вновь хладно плечи его обнимало и подводило изнурённый разум. — Видать не поладили. — присоединившейся к паре на балконе Рихтер, с особым интересом наблюдал всё это время за парой. — Что очень странно. У них много общего, оба жизнью обиженные. — тихо фырча, Тозиер глаза в закат уводит, пока Роуман и Эдди отвечают тому тихими смешками. — Да, но только Рокантен с тем не мириться, и продолжает над пропастью балансировать. Поглядите, как умело себя людьми облепила. — кивая в сторону шатенки, что и впрямь, как и в былые годы пребывала в кругу высшего общества, Каспбрак сгибается, опираясь локтями о перила балкона и ведёт взором чуть вдаль, где Александер по подобию своей матери собирал вокруг себя людей и вёл переговоры. — А он тоже не промах. Зачем нам тогда Анна, если Сандер уже в восемь лет может располагать к нам людей? — смеясь, Рихтер с Ричи радостно переглядывается и с ним же вновь взгляд на младшего направляет. — Этому таланту пропадать нельзя…Но помимо него он перенял и острый ум от нашего Эдварда. С этими качествами Сандер может стать достойным управляющим. — украдкой поглядывая за реакцией веснушчатого на выдвинутое предположение, Ричи слегка насторожился, и то было не зря. — Снова Сандер надоумил? Я уже несколько раз говорил об этом. Ещё не время прописывать ему будущее, он ребёнок! — обращая свирепый взор в сторону брюнета, Эдди брови сводит во пробудившейся злобе. — Ни у кого из наследников крупных группировок не было достойного детства, то вечно затмевали изнурительные подготовки и тонны информации, что с трудом умещается в детскую голову. Я сам проходил через это и знаю, о чём говорю. Пока у Майка были увлечения, игрушки, прогулки и свободное время, я и Мурад до ночи выжимали из себя силы на подготовках и учениях Стоуна. В момент речи Каспбрака, Тозиер бегло переглядывается с Рихтером и виновато опускает взгляд. Александер и вправду упросил его об этом разговоре, только изменить ответа было невозможно. — Если к шестнадцати годам он продолжит желать того, я всю душу выложу на то, чтобы достойным образом подготовить его к роли главы, но ныне и речи быть не может о подобном. Я не желаю, чтобы в будущем у него от детских лет оставались лишь травмирующие воспоминания. — испепеляя взором своим оппонентов, шатен вздыхает напряжённо и вновь обращается к перилам балкона сжимая те с силой, да взглядом болью наполненным следя за младшим. И стоящие позади молча соглашаются тем, понимают все опасения и сознав их окончательно, разделяют. Роуман со вздохом тяжёлым ближе к Ричи проходит и укладывает тому на плечо ладонь, взглядом задав немой вопрос и получив подобный, положительный ответ. После чего со слабой улыбкой на пухлых губах, зеленоглазый ведёт взглядом в толпу и вновь натыкается на Денбро, что восседал в полном одиночестве. Мысленно пребывая над ямой погибели, Билл губы дрожащие поджимал в попытках сдержать нахлынувшие после отвержения чувства. Годами он в каждом видел виновного в своей ущербности, но никак не принимал и собственной вины, бездействия. Но доля правды во всём том была. Люди погасили огонь в его глазах и стервятниками разорвали в клочья душу, а он, своими же руками на конец лишил себя жизни. Стался призраком мертвенным во всей этой яркой толпе, где одна малая группа людей уже давно не сводила с него глаз и вот наконец набралась сил подойти к тому, дабы забавы ради нанести удары вновь. — Уильям Денбро? Не ожидали Вас здесь увидеть. — женщина среднего возраста выдаёт лицемерную улыбку и поправляет накинутый на плечи мех. — Слухи ходили, будто Вы вовсе свет наш покинули, погрязли в недуге, но правда, что подобное Вам всегда бесхозно выплывает на поверхность. — стоящий рядом с той мужчина сразу выдаёт свои пять копеек, коими и порождает смех у всех стоящих рядом. Билл же, испугано подняв на тех голову, стался вовсе безоружен от подобного обильного, гнилого внимания. Лишь беглый взгляд и охваченные тремором кисти рук выдавали его с потрохами и вызывали больший смех группы. — Да Вы не беспокойтесь. Мы так, просто поглядеть на Вас поближе, да запомнить. Не то вдруг всё же получим весточку о том, как Вы страдальчески в ночи да наложили на себя руки! — другая девушка быстро подхватывает настрой союзников и нисколько не стыдясь выдаёт новый сказ для потехи. — Ну что же ты? Зачем запоминать такое отвратное зрелище? Нам же еще на похоронах присутствовать. — А похороны ли то будут? Так, празднование новое. Уверен, Господин Каспбрак устроит всё лучшим образом. Скучать не придётся. — Разве стоит то его сил? Да и нам тащиться на то скудно погребение смысла нет. — А кто же тогда ещё его схоронит? Ему что, одному там разлагаться? — заливисто смеясь вслед за группой друзей, один из мужчин, как и остальные, уже не обращал внимание на преисполненного ужасом Денбро. Все речи и смех сделались для него оглушительными, больными. И пока с виду тот подавал признаки жизни, что-то внутри окончательно сталось умерщвлено. Не вынося подобного боле, больной разум быстро вспоминает о заготовленном на такой случай средстве. Медленно поднявшись с места, Уильям до боли стиснув зубы останавливает взгляд на одной точке и дрожащей рукой тянется к запрятанному сзади под пиджак револьверу и перебрав тот своей хваткой, быстро вынимает и без раздумий совершает первый выстрел в воздух. После свершённого, изумрудный зал вмиг оказывается охвачен всеобщем страхом и тревогой. По всему помещению стали раздаваться крики людей, пытающихся скрыться от стрелка, избежать возможной плачевной участи забиваясь в углы, и прячась друг за другом. Стоящие на балконе реагируют также незамедлительно. Жестом руки направив Рихтера в толпу, шатен выгибается чрез перила и стразу сталкивается взглядом с Рокантен, тем самым указывая той местонахождение Александра, после чего сам вместе с Ричардом порывается вслед за Роуманом. Расталкивая толпу пред собой, вопя, да выругиваясь на обезумевших, Анна с трудом, но добирается до охваченного ужасом ребёнка и быстро подхватывая того на руки, сбегает из зала в коридоры. — Стой, там остался папа! Что с ним будет?! — обхватывая плечи матери, Сандер срывается на крик и вытягиваясь пытается выглядеть происходящее. — С ним Ричард и Роуман, всё будет хорошо, не беспокойся об этом! — крепче прижимая младшего к себе, зеленоглаза губами льнёт к его щеке, пока сердце в груди само вопило словами Александера и колотилось во ритме бешенном от гнетущей неизвестности. И пока Рокантен с Сандером всё боле отдалялись от места происшествия, Денбро лишь начинал давать отпор, водя револьвером в дрожащей руке по всему окружающему его контингенту. — Вздумалось потешаться надо мной как прежде?! Да у вас только языки поворачиваются в лицо подобную мерзость высказывать?! Я человек! Я человек, как и вы все, у меня тоже есть чувства! Я живой и слышу, чувствую все ваши издёвки!...Я за подобное каждому из вас всажу в лоб пулю…Покажу, что значит высмеивать представителя фамилии Денбро! — вопя на стоящих пред ним, шатен с дрожащей, ломанной улыбой второю рукой обхватывает оружие и уже было нацеливается, как к нему в эпицентр разожжённого пекла вырывается Каспбрак. Быстро хватая того за руки, Эдди вырывает из них револьвер, а голубоглазого с силой сметает прямиком во руки Тозиера. — Его в мою комнату! — тяжело дыша, шатен выкрикивает последний указ, после чего прячет оружие к себе во брюки и подзывая Роумана принимается наводить порядок в толпе. Ричи же указание исполнил во тот же миг. В моменте подхватывая Билла, брюнет не даёт тому возможности подняться и сосредоточив хватку на вороте оппонента, с позором протаскивает того чрез толпу, словно пса беспризорного на поводе. Злоба брала верх. С самого начала Ричард знал, что ничем хорошим пребывание Денбро здесь не кончится, но излишнее доверие к поступкам Эдди, всё же заглушало плохие мысли. То было зря. Теперь же, не внимая завываниям шатена и его тихому плачу, кареглазый стиснув зубы волочит того за собой и буквально закидывает в покои Каспбрака. Уильям на ногах устояться не может и болезненно валиться на пол, ударяясь боком и головой о тёмный мрамор. — Когда тебя только отправили в другой город, я днями и ночами молился о том, чтобы кто-то наконец прикончил тебя и оборвал этот круговорот смрада…А теперь, после всего сотворённого ты без стыда являешься сюда и выкидываешь подобные выходки. Как у тебя только ума хватило на стрельбу?! — срываясь на крик, брюнет захлопывает за собой двери и в ярости несётся на шатена, что не поднимаясь свернулся клубком, да уши закрыл, дабы хоть как-то укрыться от давления со стороны. — Моя воля, я бы прямо сейчас своими же руками задушил тебя, но сознаю последствия! — И правильно…— внезапно дрожащий голос выдаёт Ричи ответ, чем повергает того в шок, вынуждая на мгновение застыть на месте. Только после, не сводя глаз с дрожащего у его ног, брюнет проходит ближе и присаживается на корточки пред тем. — Что ты сказал? — Меня ты не убьёшь, не сможешь, но я помню все твои проступки и этот запомню. — медленно опуская руки на пол, Денбро слишком быстро сменяет позицию жертвы на нечто странное и с ломаной, неестественной улыбкой едва приподнимается и вскидывая бровями, заглядывает в широко распахнутые глаза напротив. — Когда-то и тебе я воздам за все свершённые деяния. Я лично, своими руками вырву у тебя сердце и буду смотреть, как ты день за днём погибаешь сгнивая. Тозиера после выказанного в моменте охватывает ужас. Всем естеством он внутри бунтовал, пока наяву лишь безмолвно приоткрыл губы и яро ощущал подкатывающее к горлу едкое чувство, пока оппонент в этот миг принялся заливаться прямиком в лицо тому нарастающим нечеловеческим, изломанным смехом. В тот то момент Ричи и не выдерживает, не задумывается о том, что скажет ему за это Каспбрак и быстро встав с места, наносит первый удар ногой в до жути отвратное ему лицо. Не выжидая пока противник вновь приподнимется, брюнет с большей силой повторяет удар, а после вновь и вновь, пока двери комнаты не распахиваются, и внутрь не влетает Эдвард в сопровождении Роумана. — Тозиер! — не успевая толком сознать происходящего, Эдди рвётся вперёд и оттаскивает партнёра от лежащего на полу. — Ты что творишь?! Ступайте прочь от сюда, выищите Рокантен и Александера! Тяжело дыша брюнет заглядывает в глаза напротив и только в этот момент вновь возвращается к реальности. — Ты собираешься остаться с ним один?! Пусть Рихтер идёт, я буду здесь. Он не в себе! — Ричи, ступай! — с трудом выталкивая партнёра ближе к Роуману, веснушчатый проходит ближе к избитому и свысока оглядывает того, оценивая ситуацию. С опаской оглядывая картину, Рихтер укладывает ладони на предплечья брюнета и следуя указаниям, быстро уводит того из комнаты. И пока для них всё оканчивается, Каспбраку только предстоит испытать волну ужаса, что только начинала подступать к нему. С тяжёлым вздохом, шатен быстрым шагом проходит по комнате и найдя платок, смачивает тот водой из бутылки стоящей на столе и вновь возвращается к Уильяму, усаживается пред тем на колени и приподнимая его, принимается осторожно обрабатывать кровоточащие раны. В воцарившейся тишине, что лишь изредка оказывалась нарушена болезненным шиканьем Денбро, двоим было до ужаса некомфортно в ней, но оба не могли подобрать слов. Как можно было начать разговор после сотворённого? Но вопреки самому себе, веснушчатый понимает, что он единственный, кому будет по силам соделать первый шаг. — Тот скоп, что напал на тебя, будет приструнён лично мной. Я воздам по заслугам за каждое слово. — прикладывая платок к давно рассечённой и вновь кровившей брови, Каспбрак тяжело вздыхая пробегает взглядом по лицу противника. — Но и ты мог на мгновение остепениться. В зале находились и дети, что ни разу в жизни не слышали выстрелов. Ты же решил открыть огонь прямо в помещении! — Что мне оставалось? Меня никто не принимает за человека…Каждый считает меня животным над которым можно бесщадно издеваться. — цедя сквозь зубы, Уильям взгляд исподлобья на оппонента поднимает. — Когда-то у нас был разговор об этом и я говорил, что могло бы исправить ситуацию. —не сдержав и своей злобы, шатен взгляда не отводит, а напротив, лишь свой ужесточает. И разговор впрямь был. Именно он и послужил нынешнему выстроенному отношению друг к другу.

14 марта 2025

Несколько месяцев шёл в исполнении план Денбро. Умело пользуясь скорбным положением противника, Уильяму удавалось сгущать краски и благодаря выпущенным в общество присказкам, понижать авторитет Каспбрака и всё равно оставаться в стороне. Но продолжаться то дольше не могло. На дне терпения оседает золото, только всегда у нас получается к тому добраться. Не всегда нам хватает сил на то, чтобы смиренно выждать конца, возмездия. От того порой мы сами хватаем судьбу в руки и рвёмся к осевшему золоту своими же силами. Так и Эдвард уставший от подобных ущербных нападок не сдержал своего пыла, выяснил где были истоки бурлящей по венам гнили и направился прямиком в эпицентр, дабы оборвать едва проявившуюся силу на подобные свершения. С ранних лет тому было известно, что никто не должен знать о чём ты думаешь, а уж тем более, что ты чувствуешь. Ибо всегда найдутся те, кто возжелает вырыть тебе яму. В период потери близких, схоронив тех одного за другим, Эдди был как никогда уязвим, его болевые точки стались наяву и Билл бесщадно на те давил, вскрывал едва успевшие зажить раны и медленно выкопав для того могилу, хоронил в словах своих пред высшим светом. Пророчил, как в один из дней, шаткая фигура наконец сломиться горем, да возляжет в земле сырой рядом с погубленными. Но как бы ни так. Каспбрак не в силах было боле того претерпевать и наконец нашёл в себе силы восстать перед Денбро. Ныне, заглядывая в омерзительный надменный лик напротив, веснушчатый и сам кривиться от душащей спеси в попытках унять порывы злобы, кои разделяли сторонники позади в лицах Ричарда и Роумана. — Что же это? Я вижу в твоих глазах страх? — выдав язвительную усмешку, Уильям руки в карманы брюк закладывает и уверенно выпрямляет стан пред противником. — Мир обезумел и не видит в тебе былой опоры. Мгновение и я окончательно сломлю твой авторитет. Уничтожу. Одна искорка полетит и вспыхнет пламя! — Твоя искорка на лету погасла, но если у тебя есть ещё оружие против меня, то давай. Чего же ты ждёшь?! Выйди в общество и лично заяви о моём сокрушении, если смелости хватит. — раскинув руками, Эдди в сторону двери кивает и ответным смехом того поражает, когда видит в лице напротив смятение. — Но знай, что я пережил тысячи подобных «смертей». Снесу и эту! А ты как был для всех ничтожеством и пьяницей, таким же станешься по гроб. Куда не пойдёшь, всюду о тебе станут судачить и в лицо желчью плеваться. — Следи за своим языком! На тебе возложены более мерзкие деяния. Не ты ли в гроб свёл всё семейство Стоун?! Разве то может пройти мимо ушей?! Может остаться безнаказанным?! — А ты меня не упрекай…Себя вини за опороченную честь и помни о том, кто пошатнул состояние Мари и без конца подначивал Рокантен и Хана сломя голову бежать на верную смерть! По жизни этой важно праведно выдерживать весы правосудия. Но вот когда дело доходит до наших близких, мы нередко пошатываем чаши вопреки смыслу здравому. И здесь дело за каждым из нас. Кто-то выбирает пользу вонзающих в твою спину ножей, а кто-то блюдёт за своей жизнью во имя тех, кто поистине ими дорожит. Я выбираю второе. Чрез себя перешагиваю, сдерживаю всевозможные порывы, но не позволяю отравленным тобой меня убить. Денбро взглядом распахнутым по лицу оппонента пробегал и не сознавал, как тот смел его в миг сей выучивать. Злоба закипала во нём, бурлела. Однако, он молча выслушивал того, борясь с животным желанием накинуться на того, разорвать в клочья. — От того худо мне ты уже никогда не сделаешь…А вот я могу обернуть жизнь твою в пекло. Сгоришь, и следа не останется! — И без того сгораю день за днём! Никому не ведано о моих мучениях. В отличии от тебя, на душе моей без конца горит пламя! — Так ты вздумал муками мериться? Уж если те так велики, ты понял бы людские страдания и понял бы меня. Ибо я тоже человек и у меня есть чувства…И у преданных тобой Урисов те были, у Роумана, Мадлен, Мари, Мурада! Но ты на те и не взирал! — повышая тон, Каспбрак вплотную проходит к оппоненту и по окончанию перечисления обдаёт того нервным смешком, выражая своё истинное отношение к абсурдным высказываниям Денбро, но тот сдаваться был не намерен. Старался доказать противнику свою позицию. — Как не взирали и на мои чувства! Я столько лет пробыл в изгнании, сохранял истинную сущность, но судьба, что в сговоре с тобой, взыграла злую шутку, покалечила рассудок. — во злобе порывающей, шатен шею вперёд выгибает до выпирающих на ней вздутых вен и избивает себя кулаком в грудь. — Каков смысл питаться злобою на судьбу? За большинство вершённых смрадных дел в ответе пред нею только ты! — В ответе, да, но разве не жестоко расплавляться со мной подобными методами?! — видя внезапно озарившееся на лице Эдварда недоумение, Уильям сквозь зубы, с трудом, но выдаёт признание. — Я болен! Я устал от голосов в голове, от странствующих за мной по пятам образов, от жизни этой и от себя самого я устал! И после того внезапно воцаряется мертвенная тишина. Стоящие у дверей Роуман и Ричард тут же ведут взглядами напряжёнными друг на друга. Тозиер недоверие и отвращение чрез взор выказывает, пока Рихтер лишь слабо пыл того смиряет и продолжает с особой бдительностью наблюдать за происходящим. Для Уильяма же самым страшным оказалось не само принятие дефекта своего, а вдруг явившееся желание завопить от осознания собственной немощности. Без слов, криком животным показать насколько он был сломлен, как сильно он желал исправить всё, вернуть на круги своя, но не мог. Тогда Эдди внезапно видит во образе пред тобой нечто иное, забытое, упущенное, а именно – Антуана. Когда мужчина, подобно сыну своему, тонул в болоте вязкого отчаяния, захлёбывался своей же болью и беспомощно вопил, пока стоящие вокруг ногами того задавливали ко дну. Видя как лик стоящего напротив искажается во плаче, Каспбрака дрожью изнутри порывает чувство, коему и названия чёткого не было, но для себя тот принимает решение, что могло статься для него роковым. Эдвард зубы до боли в челюсти напряжённой стиснув, рвётся вперёд и осторожно утягивает Уильяма в свои колкие объятия, чем моментально в шок повергает всех присутствующих и вынуждает самого оппонента разрыдаться ещё громче, отчаяннее. Но долго ответной реакции выжидать не приходится, хоть и нерешительно, но Денбро обнимает шатена и прижимается к нему крепче, словно ко единственному во мире бренном спасению. Не сталось у него боле никого, кто б не опротивился оказать ему подобного жеста, да помочь хоть на миг сокрыться от гнетущего сознание недуга, собрать воедино изломанные внутри осколки живого. Но Каспбрак не мог себе позволить оставить подобное на самотёке реки жизни. Когда-то предав Антуана, не дав тому руки своей, возможности объясниться, Эдди навек обрёк себя угрызениями совести. Они самые страшные из всех страданий мира. Уж сколько с теми не борись, по гроб тяжёлым камнем будут на тебя давить. Всяк кто справедливость предал – навеки будет обречён. В противном случае, по неусвоению урока, нам станется лишь уповать на избежанье больших горестей и бед. От того веснушчатый с огнём внутри полыхающим, что изнутри испепелял, крепче Билла к себе прижимает, дабы хоть на мгновение облегчить его мучения, пока сам Каспбрак с хладными слезами на горящих щеках, устремляет озлобленный невесть от чего взгляд в пустоту и почти рыча тихо проговаривает: — Когда-то я взял грех на душу за отношение к отцу твоему, боле подобной ошибки не сотворю. Только знай, что ты не Антуан. Он был жертвой людей озверевших, а ты сам из себя зверя соделал. — с трудом вынося оглушающий по левую сторону вой противника, Эдди рвано выдыхает воздух отравленный и вновь ощущает ту отвратную дрожь, что когтями скребла по душе. — Я решу твою проблему и избавлю от этой жизни, помогу начать новый путь. В моих силах направить тебя в любое место, куда только пожелаешь. Я снабжу тебя средствами и всем необходимым, но ты должен пообещать, что боле никогда не обернёшься к прошлому, что довело тебя до этого безобразия…Тебе достаточно лишь прийти ко мне, когда ты будешь готов. Я даю тебе слово, что протяну свою руку.

7 декабря 2032

— И я протянул тебе свою руку, когда ты пришёл ко мне после разорения. Вновь обеспечил тебя крупной суммой, направил в другой город с малым составом группировки. Я дал тебе новую жизнь, а ты по всем полученным сведениям, смог и ту обернуть в прежнюю. — цедя сквозь зубы, Каспбрак вновь ощущает на себе отврат того дня и сглатывает возникшей во горле ком. — Праведно говорят, что пути дурака и дьявола быстро расходятся. — А твои сведения донесли тебе о том, как и в иных городах люди накидывались на меня? Как зубами впивались, избивали и убить пытались? А то, что за мной была погоня высших органов?! — А ты думаешь, что иные представители нашего мира с подобным не сталкиваются?! Стоун, твой отец, я? Каждый из нас боролся с таким же гневным обществом и сумев доказать свой авторитет взошли на высшие позиции! Со злобой оглядывая друг друга, первым давления не выдерживает Билл и взгляд свой опуская, впадает во омут размышлений, что бурею затмил реальность. — Сейчас мир такой, что с каждым годом становится только хуже! Люди чужих жизней не щадят, дабы сохранить свою. И так не только средь преступного сообщества, но и в обычных кругах. Люди грызут друг другу глотки за высшие места в коллективе, за хорошую должность, высокую зарплату и порой даже за пустяки, например, продукты в магазинах во время мнимых эпидемий. — склоняясь ближе к оппоненту, веснушчатый выдвигает истину свою и сам кривиться от осознания того. — Мы все звереем с каждым годом, и я скажу больше, мы хуже животных. Когда-то настанет миг, и люди истребят сами себя до последнего. Не станется человека на земле этой, лишь по одной его глупости. Помяни моё слово. — А что насчёт тебя, Эдди? Не думаешь, что сам являешься им подобным? Вопрос заметно повергает шатена в смятении, но над подобным когда-то ему приходилось раздумывать. — Я тоже озверел, также, как и все вокруг, я пытаюсь выжить. Только всё то не во имя моей личной выгоды, а ради близких, которых я могу огорчить своей гибелью. Знаю, что не время покидать мне этот свет, ибо не до конца окончена моя миссия в их жизнях. Сразу после ответа оба погружаются в свои личные размышления, но мысль Денбро явно вела его к чему-то гнилому, мрачному, что дыхание перехватывало от осознания. Раз уж Каспбрак боролся, то сам Билл являлся для него большой угрозой, препятствием на пути. Вслед за тем в голове смешивается всё: слова Рокантен, отца, видение Уриса. И в один миг шатен инстинктивно на подкашивающихся ногах подрывается с места, несётся к столу Эдварда, пока тот оставался восседать на полу в полном недоумении от действий оппонента. Только остановить того для объяснений было глупо. Он и сам всё расскажет, через мгновение усевшись вновь напротив давнего врага с листом бумаги, ручкой и стеклянным бокалом. Момент, о котором Денбро думал последние два года, возымел смысл именно в этот вечер, когда пазл наконец стался собран в сознании. Согнувшись над листом, голубоглазый хватает ручку и быстро принимается выпивать что-то по всем общепринятым правилам, на память, пока в голове громом разрождаются отголоски ранее слышанных фраз: — Пламя не пощадит тебя, Билл. — Мой отец ещё долго томил их безрассудными размышлениями, но по итогу даровал согласие…После него жизнь обоих семей начала постепенно меняться. — Так и я гнил годами во ожидании момента. И ты погибнешь от того недуга. — Контракт. Он был далеко не обычным. Подписывая его, они давали прочную клятву на сохранение жизней друг друга, а иначе неприкосновенность. — Только упомянуть твою фамилию, как в тот же миг ты становишься эпицентром смеха. — Раз уж ты всё ещё стоишь на ногах, то не всё потеряно. — Подписан договор тот был их кровью. — На твоём месте я бы вовсе выбилась на разговор. Он в последнее время к тебе смиренен, быть может и помог бы тебе с парой союзов. Составив краткий, но ценный документ, Билл несколько раз пробегает по нему обезумевшим взором и дрожащими руками отбрасывает ручку в сторону, после, наконец обращая внимания на окончательно сбитого с толку Эдди. — Раз уж и твориться вокруг нас такое…Раз ты признаёшь, что боле нет в тебе человека. Я вновь прошу тебя дать мне своё последнее слово. Во имя прекращения этого Ада, поступи так, как когда-то решили твои родители, что ещё являлись людьми. — шипя сквозь зубы, Уильям клонится ближе к бледнеющему от ужаса осознания лицу напротив и внезапно хватается за бокал, достаёт из брюк оппонента револьвер и разбивает о тот дорогое стекло, протягивая оставшийся осколок Эдварду. — Договор о неприкосновенности. Подписываем нашей кровью, дабы быть уверенными друг в друге, что никто из нас не повторит ошибок предков, и не воспламенит вновь затухшего пламени. Каспбрак в ужасе глаза распахивает и по сей миг не веруя в происходящее, осматривает осколок. С трудом совершая новый вздох, не решается, и то в кой-то мере злит Билла. — Не веришь в мою решимость? — звонко усмехнувшись, Денбро головой мотнув в одно мгновение терзает одну из своих ладоней. Кровь в тот же миг тонкой струёй заливает желтоватый, исписанный от и до лист. Его «подпись», показатель верности, проставлен. И почти сразу, не медля, Билл вновь поднимает взгляд на Каспбрака, что не отводил взгляда от листа, подмечая каждую деталь. Каждой клеточкой тела тот противился, сознавал ужас и абсурд ситуации, не желал совершать столь рискованного шага, ступать на тропу безумия по коей вышагивал Денбро. С каждой протянутой секундой подозрения и догадки ширились, спирали дыхание, но Эдвард не внимания тому, протягивает дорожащую руку. Уильям и сам понимал насколько всё то подозрительно выглядело, но он должен был заполучить его кровь, успокоить свой разум хоть на мгновение, дабы освободить место для нового задуманного им пути. От того мужчина не медлит, хватает руку противника и с особым удовольствием вспарывает ладонь, пока на дрожащих губах растягивалась ломаная улыбка. Ритуал был завершён. Билл долго не отпускал кровоточащей руки противника, сжимал крепче, дабы да иссякла без остатка. Он упивался подобным распятьем. — Теперь начинается новое время. Новый путь…— наконец отпуская истерзанную ладонь, Денбро оставляет скол на полу и осторожно складывает договор, забирая тот с собой. — Документ подписан нашей кровью, то высшая клятва. Помни об этом. Ещё мгновение обмениваясь безумными взорами, Билл слишком резко встаёт с места и покидает пропитанную запахом крови комнату, оставив Каспбрака одного, обескураженного. Коридоры мраком охвачены, тусклый свет зажжённый свечей то и дело сбивался, угасал на мгновения из-за бушующих порывов зимнего, хладного ветра. Вокруг не единой души, лишь дрожащий образ, что ступал твёрдо, быстро, решительно, оглушая самого себя гулом совершаемых шагов. Шатен рвётся, сталкивается с Тозиером, кой что-то вопит ему вслед, но мужчина того не слышит. Он ныне в своей реальности, в своих планах, что к горлу подступают чем-то скребущем и лишь тогда Денбро приостанавливает шаг, ослабляет узел галстука и начинает кашлять. Скопленный кошмар порывался из него и проявлялся в виде истерики. В момент, сам не понимая от чего, но Уильям смеётся. Нечеловечески, звонко, моментами задыхаясь. Он рот зажимает в попытках остановить то, себя самого обнимает двумя руками, пополам сгибается чуть ли не валясь на пол, изламывается изнутри, но чудовище, что вырывалось наружу, боле не приструнить. Его конец настал.

***

Двери покоев вновь громыхают, но Каспбрак и не всколыхнулся. Взгляда не сводит с распятой руки, и губ не смыкая, тяжело дышит. От бешенного ритма сердца в ушах раздаётся неприятный звон, что лишь боле во миг этот с ума сводит. Он восседал один, в своей же крови и лишь едва заметно покачивался из стороны в сторону от сознания, что после пережитого ужаса покидало его. — Что произошло? Почему у тебя порезана рука? — Рихтер в ужасе на крик срывается и падает на колени рядом с шатеном, принимаясь тщательно осматривать того дрожащим взором, но Эдди молчит. Ричи медленно проходит к ним, оглядывает партнёра и сразу вспоминает беглую встречу с окровавленным Денбро в коридоре. Лишь после того всё встаёт на круги своя. Брюнет садится к друзьям и с трудом улавливает взгляд Каспбрака, считывая с него всё произошедшее и ощущая, как жизнь медленно его покидает, уходя в ниц. — Судный день не окончен. Мы только ступили в эпицентр апокалипсиса. Эта фраза стала единственной, что слетела с уст Эдварда в тот вечер. Она и засела тем самым кровавым сколом в груди Рихтера и Тозиера, что также стались лишены слов.