Капли крови на лепестках сакуры

Намджуна клонит в сон, и он ложится раньше, чем обычно. Во сне ему видится Сакура, лицо которого словно скрыто в тумане. Он насмехается над ним и говорит, что снова обведёт его вокруг пальца, как и тогда, 8 лет назад. Даже во сне Ким думает о деле. Если это был Сакура, почему он не оставил свой фирменный «росчерк»? Может ли быть так, что криминалисты что-то упустили? Наверное, нужно позвонить, чтобы выяснить подробности. С этой же мыслью Намджун и просыпается. В реальности сегодня не рабочий день, а суббота, и к нему на обед должна прийти Юна. А, значит, нужно встать, принять душ, выпить кофе и начать готовить обед. Перед душем Намджун пробегает на беговой дорожке свою суточную норму и немного занимается с гантелями. Для своих 37 лет он выглядит более чем неплохо. Всё ещё подтянут, всё ещё в форме, хотя после полицейской академии ему почти не пришлось ловить преступников лично, участвовать в погонях или брать здания приступом. Его основным местом работы был кабинет, а оружием мозг. Но, разумеется, быть в отличной форме не только личное желание, но и подразумеваемое требование в профессии. Да, и табельное оружие у Кима имелось, и он всегда носил его при себе. Ким нажимает на кнопку кофе машины и смотрит в окно. Снова дождь, — нормальное явление для Сеула в октябре. Хорошо, что сегодня никуда не нужно идти. Может быть, ему удастся даже досмотреть тот фильм вечером. После развода Намджун ходил на кулинарные курсы. Готовить блюда корейской кухни он и так умел, особенно хорошо у него получался сапсёгаль и чачжанмён * Впрочем, он мог и кимчи заготовить, и маринованные куриные крылышки сделать так, что пальчики оближешь. Ещё в браке Намджун готовил лучше, чем его бывшая, но у него не было на это времени из-за работы. А после развода Ким увлёкся разными кухнями мира, особенно, итальянской и французской. Вот и сегодня он будет готовить для дочери лазанью и салат Капрезе. Юна приедет примерно к 14.00, на часах 11:30, — у него ещё полно времени. Намджун моет кружку и снова вспоминает свой сон. Он не верит в вещие сны и подобную чушь, но почему тогда сон был таким реальным и ощутимым?.. Ким достаёт из морозилки тесто для лазаньи, которое сделал сам и заморозил, а также мясной фарш. Пока всё это размораживается, он подготовит овощи и сделает соус. Намджун моет помидоры, лук и морковку. То дело не было его первым делом, ему уже было 29, и он почти 6 лет отработал в полиции. Но его жизненные обстоятельства на тот момент были не самыми лучшими. Дочка была маленькой и часто болела, из них два раза серьёзно, — скарлатиной и пневмонией. С последней она даже попала в больницу. С Джихё, бывшей женой, тогда наметился первый кризис в отношениях. Ей не хватало внимания, а Намджун много работал. Хотя, когда Юна болела, он уходил с работы вовремя и даже несколько раз отпрашивался. К сожалению, выезд на место преступления мог состояться в любое время дня и ночи, а Джихё это сильно раздражало. Нельзя было сказать, что она не знала, на что шла, ведь он не скрывал специфику своей работы до свадьбы. Тем не менее, её можно было понять. Намджун очищает помидоры от плёнки тонким острым ножом, — у него большая коллекция острых поварских ножей из Японии, которой он очень гордится. Звук металла о деревянную доску, чуть глухой при резке, почему-то так успокаивает. В том деле Намджун словно чувствовал какой-то личный вызов. Он работал с профайлером, с криминалистами, он изучал места, где были найдены жертвы, но постоянно не хватало каких-то звеньев цепочки, чтобы построить полную картину. Эти недостающие пазлы в итоге сыграли с ним злую шутку, -он так и не смог поймать Сакуру. Рассекретить его личность так и не удалось. Намджун вздыхает. Могло ли быть так, что преступник на 8 лет лёг на дно? Или он продолжал убивать, просто его жертвы так и не были найдены? Нераскрытые дела создают впечатление о всемогущественности убийц, они будто владеют какой-то мистической силой, что позволяет им убивать и выходить сухими из воды. А ещё, по правде говоря, от этого жутко. Намджун сразу начинает думать о своих близких и знакомых женщинах, которые волей-неволей попадают в список потенциальных жертв. Ведь маньяк хитёр и и умен, он следует какой-то своей логике и не факт, что его следующей добычей не окажется твоя мать или твоя дочь. Ким ёжится от своих выводов, так неуютно ему от этих мыслей. Чтобы отвлечься он идёт в комнату, выбирает одну из своих виниловых пластинок и ставит её на проигрыватель. Курт Кобейн. Намджун любит олдскульный рок и поп. Пока мужчина возвращается на кухню, изображая себя играющим на гитаре под вступление The Man Who Sold The World**, он думает о том, что у него для Юны нет десерта. Или есть?.. Намджун заглядывает в морозилку и с облегчением выдыхает. Ведёрко ванильного мороженого. Он может сделать блинчики с ванильным мороженым. Юна их обожает. Намджун ставит на плиту сковородку и поджаривает томаты с маслом и зеленью, а следом морковку и лук. После он убавляет огонь и добавляет мясо. Подпевая песне, Ким думает, что надо бы ему снова почитать отчёт полицейских с места преступления, где была найдена Чхве Соён, а ещё поднять документы по тому делу Сакуры из архива. А что, если ему кажется, и эти дела не связаны? Пока, конечно, ничего не указывает на это, кроме позы. Но это довольно смутное сходство. Ким раскладывает фарш и овощи на листах теста в стеклянном противне и добавляет туда томатную пасту с базиликом и кедровыми орехами. Его собственное нововведение. Орешки придают соусу особый вкус. Свидетель по тому делу… как же его звали? Фамилию Намджун помнит, потому что они однофамильцы. А вот имя… Сокджун? Соджун? В тот период Юна как раз лежала в больнице с пневмонией. Намджун ходил к ней и Джихё каждый день. То приносил бульон и фрукты, то были нужны какие-то вещи. Допрос главного свидетеля Намджун доверил своему тогдашнему коллеге. А тот сказал, что ничего интересного подросток, сын жертвы, ему не сообщил, и вообще он не в лучшем состоянии от горя. Следователь поверил, а, может быть, не стоило?… Может быть, нужно было провести повторный допрос самому? Противень отправляется в духовку, и Намджун регулирует температуру, а потом достаёт из холодильника моцареллу и томаты другого сорта, — более мясистые и сочные. Он режет сыр и помидоры пластинами и выкладывает их на большое плоское блюдо. А затем поливает оливковым маслом, бальзамическим уксусом и щедрой рукой кидает предварительно нарезанные листья базилика. Сколько лет тому парню сейчас? Тогда ему было пятнадцать или шестнадцать. Получается, сейчас ему двадцать три или двадцать четыре. Сокджин! Точно, его звали Ким Сокджин! Ему тогда было практически столько же, сколько сейчас Юне. Дочь Намджуна, несмотря на то, что ей всего 14 лет, не производит впечатление глупого инфантильного подростка. Она вообще как будто бы уже родилась мудрой. Ещё в самом детстве они с женой поражались, какие у Юны взрослые рассуждения и какая она развитая не по годам. Кроме того, девочка была очень серьёзной. Она практически не играла в куклы и детские игры, а сразу же начала проявлять интерес к книгам, пазлам и головоломкам. Став подростком, Юна заявила, что «эгьё тошнотворно и создано для недоразвитых имбецилов». Немного подражая отцу, она увлеклась книгами по криминалистике и документальными фильмами о серийных убийцах. Кроме того, Юна поглощала большое количество книг по психологии и часто сыпала терминами оттуда. Намджуну была по душе самостоятельная натура дочери, а вот бывшая жена всё ещё старалась её контролировать, из-за чего у них возникали конфликты. Ким дал дочери ключ от своей квартиры, и она могла, в принципе, прийти в любое время. Уже давно она передвигалась по городу самостоятельно, используя свой школьный проездной. Училась Юна хорошо, благодаря скорее своим мозгам, чем упорной зубрёжке. Намджун давал дочери свободу и общался с ней как со взрослой, на равных. Кроме того, даже когда он много работал, он всегда находил время хотя бы позвонить или написать Юне сообщение, так чтобы она не чувствовала, что отец не уделяет ей должного внимания. Именно поэтому девушка была с отцом в хороших отношениях. Чего нельзя было сказать об их отношениях с матерью. Но в это Ким не лез, пока его специально не просили. Нарезанный салат отправился в холодильник. Намджун достал муку, молоко, сахар и яйца и принялся смешивать их для приготовления блинчиков. Выключив блендер, он услышал звук входящего сообщения. Вытерев руки, Намджун посмотрел на экран. Сообщение от Мин Юнги, начальника отдела криминалистики. Они, конечно, были в приятельских отношениях, но по выходным Юнги Намджуна беспокоил редко. «Позвони, когда сможешь». Коротко и ясно. Вполне в духе Мин Юнги. С Юнги Намджун был знаком уже года три. Тот перевёлся в их отделение из Кванджу, и довольно быстро из старшего криминалиста стал начальником отдела. Несмотря на должность, он всё ещё часто сам выезжал на место преступления и предпочитал работу «в полях» бумажной волоките. За это, а также за его профессионализм и сдержанность, Ким его ценил и уважал. Юнги ответил почти сразу же: — Что там у тебя? — осведомился Ким после приветствия. — Новенький проявил рвение, вышел сегодня на работу и кое-что обнаружил, — ответил Мин, — подумал, тебе будет интересно. У Чхве Соён в желудочном тракте была сакура. — Что? — Намджун подумал, что ослышался. — Сакура, — повторил Юнги, — преступник скормил ей сакуру перед тем, как убить, — Ты же знаешь, патологоанатомы изучают содержимое желудка убитых, но криминалисты не всегда запрашивают эти данные. У меня была такая мысль, но я решил оставить до понедельника. А Чонгук, это мой новый сотрудник, вышел сегодня на работу и сделал своё дополнительное исследование. — Спасибо, — произнёс Намджун, — это очень важная информация. — Я так и подумал. Это же как-то соотносится с тем делом, которое навело много шума лет 8 назад? — Да, именно так, тот преступник также оставлял сакуру на месте преступления, а ещё поза Чхве Соён… Он положил её прямо, но подогнул ногу в колене. Как и тот маньяк. — Думаешь, будет серийка? — Надеюсь, что нет, или что мы хотя бы успеем предотвратить это. К нам в понедельник выходит на работу новый профайлер. Кстати, он тоже из Кванджу, как и ты. — Как его зовут? — голос Мина заметно меняется. — Чон Хосок. Ты его знаешь? — О, да! Это мой бывший. — тон голоса Юнги звучит саркастично. — Но профайлер он неплохой. — Надо же..... — Намджун удивлён — какое совпадение… Ты уверен, что сможешь работать с ним? — Конечно, Намджун щи, я же профессионал! — Киму кажется, что Юнги звучит как-то не слишком уверенно. Попрощавшись с приятелем, мужчина по- быстрому выпекает десятка полтора блинчиков и затем достаёт лазанью из духовки и посыпает её пармезаном. Блинчики складываются в рулетики, в некоторые из которых он кладёт сладкую бобовую пасту, а некоторые оставляет пустыми. Ему нужно вызвать Сокджина на допрос. Раз это дело теперь официально связано с цепочкой убийств Сакуры, он просто обязан допросить главного свидетеля по тому делу сам. Юна открывает дверь своим ключом, предварительно позвонив в дверь. Намджун отдаёт должное тактичности дочки, хотя он несколько раз говорил ей, что у него нет отношений, а, следовательно, ей застать его врасплох просто нереально. Но Юна продолжает звонить в дверь, выжидает пару минут и лишь тогда открывает дверь своим ключом. — Привет, пап! — кричит девушка с порога и, видимо, снимает верхнюю одежду и разувается. — Приветик, — говорит она снова и подходит к нему, чтобы поцеловать его в щёку, — Как у тебя тут вкусно пахнет! Пойду руки помою. Всё в этом мире меняется, но не любовь его отпрыска к чёрному цвету. Сегодня это штаны- шаровары, водолазка и что-то похожее на джинсовую жилетку. Всё чёрное. Даже носки. Намджун улыбается. Зато практично. — Мама меня опять достала, — заявляет девушка, выходя из ванной. — Юна! Следи за языком! — Что «Юна»? Я уже почти 15 лет Юна, пап, — подросток усаживается за стол. Намджун достаёт две большие тарелки из шкафа, а также вилки и палочки. Юна всё, кроме супа, ест палочками. Даже если это европейская еда. Но Намджун всё равно всегда достаёт вилку и на её долю. — Посуди сам, — начинает Юна, отпив глоток имбирного лимонада из стакана, — она снова наступила на одни и те же грабли, хотя я ей говорила! Намджун достаёт салат из холодильника и ставит на стол. — Что у вас там случилось? — он спрашивает скорее ради поддержания беседы, потому что знает, — дочь и так расскажет всё в деталях. — Ты же знаешь, что в тридцать девять лет эта женщина всё ещё бегает по свиданкам и хочет устроить свою личную жизнь? — Не вижу в этом ничего плохого и предосудительного. — Я и не говорю, что это плохо. Но те, кого она выбирает… — Вспомни наш разговор об осуждении, — Намджун разрезает ножом лазанью, которая всё ещё горячая. — Я не осуждаю, но, пап, во-первых, я желаю ей добра; во-вторых, её выбор может сказаться на мне. Она же приведёт этого человека в наш дом! — Не факт. — Ой, я тебя умоляю, она не сдвинется из нашей квартиры. Это Каннам Гу на минуточку. И ей до работы пятнадцать минут быстрым шагом. Юна накладывает салат сначала в тарелку отца, а потом себе. Кладёт ему вилку и палочки, а потом и себе. Эгоисткой она точно не выросла. — Так и правильно, зачем ей переезжать? У вас большая и комфортабельная квартира. — Не в этом дело- перебивает дочь, — ей тридцать девять, а она нашла себе какого-то чувака на семь лет моложе! Купилась на смазливое лицо, а когда выяснилось, что он думал, что она будет его содержать, её это расстроило. Что ещё можно было ожидать от безработного актёра второсортных дорам? Очевидно, по нашей квартире и её авто он решил, что мама — миллионерша. Как можно было вступать в отношения с таким мудаком?! — При чём здесь его возраст? Скорее всего, причина именно в том, что он мудак. — Так я сразу ей это сказала. Он — скользкий тип с бегающими глазками. Не нужно быть гением физиогномики и психологии, чтобы понять это. Слишком слащавый и слишком не искренний. — Влюблённость порой ослепляет, Юна. — Вот мне и удивительно, что в тридцать девять лет она всё ещё идёт на поводу у гормонов. — Немного уважения, Ю, это твоя мама. — Почему ты всё время её защищаешь? — Юна придвигает тарелку с лазаньей к себе и режет её столовым ножом на кусочки, — Эта женщина дурно обошлась с тобой. Она тебе изменила! — Это было больше пять лет назад. Предлагаешь мне её наказывать всю жизнь за это? Послушай, Ю, в жизни не всегда всё так однозначно, не всегда всё только чёрное или белое. Есть полутона. Твоя мама, очевидно, и так расстроена из-за произошедшего, а ты вместо того, чтобы поддержать, устроила ей очередной разбор полётов. Так не поступают с близкими людьми. — Пап, ну ей не помешало бы включать критическое мышление, — Юна отправляет первый кусок в рот при помощи палочек, — Ему тридцать два, ей тридцать девять, он не работает и слишком уж открыто восхищается нашей двухэтажной квартирой. У меня бы сработал звоночек в голове, что что-то тут не так. — Он ей нравился, и она верила в лучшее, вот и всё, — пожимает плечами Намджун, — выключи своего критика и найди в себе силы поддержать мать. Юна молчит, пережевывая, и думает над его словами: — Наверное, ты прав, — наконец, отзывается она, — но я всё равно не пойму этих страстей человеческих. Никогда не буду влюбляться. — Никогда не говори никогда, — посмеивается Намджун и подкладывает на тарелку дочери помидоры и моцареллу. — А почему у тебя до сих пор никого нет, па? Четыре года прошло с развода… — Ты же знаешь, Ю, я много работаю. Кому нужен такой муж? — Я не говорю о том, чтобы сразу жениться. Ты мог бы встречаться с кем-то. — На личную жизнь нет времени. И не каждый поймёт, почему мне порой надо уехать посреди ночи или отменить свидание в последний момент. За четыре года у Намджуна, конечно, были попытки построить личную жизнь. Довольно много неудачных свиданий и пару раз попытки встречаться. Ничего хорошего из этого не вышло. Одна женщина хотела всего и сразу, а Намджун тогда был только после развода, и он не был готов к браку. А вторая как раз-таки забраковала его по причине его постоянной занятости на работе. Были ещё какие-то мимолётные связи, но на этом всё и закончилось. Намджун решил взять перерыв, положиться на судьбу и ни с кем не знакомиться специально. — Лазанья такая вкусная, пап, — говорит Юна, — я хочу ещё. Намджун радуется хорошему аппетиту дочки. А то сейчас у каждого второго подростка расстройство пищевого поведения. Пока Намджун отрезает второй кусок лазаньи, дочь интересуется: — Как на работе? Что нового? Убили кого-нибудь? — В четверг нарисовалось одно дело. Пока не могу тебе рассказать подробностей, — Ким, в принципе, рассказывает порой дочери о своих делах, но, как правило, уже после закрытого дела. Разглашать подробности в процессе нельзя, да и не к чему девочке знать это до поры до времени. — Я думаю, что пойду в универ на криминалиста, — Юна подцепляет моцареллу палочкой и отправляет в рот, — Или на психолога. Не могу решить, что мне нравится больше. Я могла бы быть психологом в криминалистике. Как твои профайлеры, да? — Могла бы, — соглашается Ким, — как дела в школе? Намджун интересуется скорее для проформы, он знает, что дочь учится хорошо и проблем не имеет. — Немного скучновато, — отвечает Юна, отрезая кусок лазаньи, — физика и математика мне никогда особо не нравились, но я уже опережаю программу по своим книгам. Право не знаю, зачем мне всё это. Разве что для общего развития. Увлеклась биологией, потому что в анатомии много чего интересного. Только я уже прошла школьный учебник сама и читаю тот, что проходят студенты в медицинском. — А языки как? — Хорошо, английский обожаю, а японский не особо люблю, но он мне тоже даётся просто, как и инглиш, — пожимает плечами Юна. К десерту Намджун варит дочери какао, а себе делает кофе. — Я бы хотела, пап, чтобы ты не был так одинок, — вдруг говорит девушка. — Я не одинок, Ю, — возражает Намджун, — у меня есть ты, работа, друзья… По поводу друзей Намджун немного кривит душой. Все его друзья уже давно махнули на него рукой, потому что он вечно на работе и вечно занят. Он не виделся с ними уже месяца два, а то и больше. Весь его круг общения это Мин Юнги, с которым они иногда пропускают по стаканчику после работы. Иногда к ним присоединяется начальник Намджуна, полковник Ким Тэхён. — Пап, я говорю про другое! — Сама, значит, влюбляться не хочешь, а мне такое желаешь, — переводит разговор в шутку Ким. — Просто я хочу, чтобы ты был счастлив. — Я счастлив, Ю, всё хорошо. После десерта они ещё немного сидят и общаются, а потом Намджун отправляет посуду в посудомоечную машину и упаковывает лазанью, салат и блинчики в контейнеры. — Оставь себе, пап, куда я это потащу, — возражает Юна, когда Намджун пытается заставить её взять еду с собой. — У меня осталось, не переживай. Наконец, Юну удаётся уговорить. На прощание она снова целует отца в щёку, а тот провожает её до двери. Он предлагает отвезти её домой на автомобиле, но дочь говорит, что поедет в гости к подруге и отказывается. Едва за Юной закрывается дверь, как у Намджуна звонит телефон. — У нас новое убийство, — голос Тэхёна в трубке звучит взволнованно, — снова женщина и снова загнутая в колене нога. — Выезжаю, — рапортует Намджун, когда узнаёт адрес. Досмотреть фильм сегодня явно не получится.