Когда выбор очевиден.

Глаза распахнулись внезапно, как по щелчку пальцев, словно кто-то, нажав на невидимую кнопку, выключил сон. Начинающийся рассвет пробивался сквозь щель между шторами. Как они вдвоем ни старались, убрать её так и не удалось — наэлектризованные края дешевой синтетики упрямо не желали соединяться друг с другом, а стоящий прямо напротив окна фонарь всю ночь врывался через неё в комнату, мечом своего ксенона рассекая пополам двуспальную кровать. Закрывая за собой дверь запасного выхода, Виктория ожидала всего, чего угодно, но только не потрепанного жизнью «корейца» мышиного цвета и придорожного мотеля, где лишь один номер обладал собственной ванной комнатой и кондиционером. Столь странный выбор средства передвижения и места встречи Аглая объяснила требованиями конспирации и безопасности. Виктория не совсем поняла, в чем они заключаются, но решила не противоречить. Им пришлось заночевать в мотеле — обнаружившиеся у Аглаи две бутылки мартини, которые они незаметно опустошили во время разговора, не позволили никому из них сесть за руль. Когда они далеко за полночь закончили разговор, оказалось, что свободных номеров в мотеле больше не осталось. Аглая поинтересовалась у Виктории, не смущает ли её перспектива ночевать в одной кровати. И увидев недоумение в её взгляде, пояснила: — По весьма распространенному мнению, раз лесбиянки предпочитают девушек, то они должны кидаться на каждую оказавшуюся обнаженной особь женского пола. «Лидовская предпочитает женщин! А мне казалось — у неё в приоритете андрогинные юноши. И спит она с этим Пашей — арфистом». Виктории удалось сдержать удивленный возглас, и ни один мускул на лице не дрогнул, когда в ответ она произнесла: — Но ведь мужчины этого не делают. Я считаю, что желание близости, конечно если не брать в расчет психические отклонения, основано прежде всего на симпатии к конкретному человеку, а не на его половой принадлежности… К тому же чуть больше недели назад я уже стояла перед тобой в неглиже. Никто на меня не кинулся… Виктория повернулась на бок, опираясь на локоть, оторвала голову от подушки, получив возможность откровенно разглядывать спящую рядом женщину: халатами мотельный номер не располагал, и они улеглись в кровать практически без одежды, оставив только трусики. «Интересно, сколько ей всё-таки лет?» — крутился в голове вопрос, который Виктория так и не решилась задать, несмотря на то, что о её возрасте Аглая узнала совершенно без церемоний. И насколько ей идут длинные волосы! И скрученные в гладкий тугой пучок, когда она, сосредоточившись на дороге, вела машину: полностью открывающие её лицо с очень смуглой покрытой персиковым пушком кожей, лишь намекающей едва заметными тонкими углублениями у глаз на возрастные морщинки. А после, когда в номере мотеля — освобожденные от заколки твистера они разлетелись по плечам, Виктория несколько секунд, засмотревшись, не могла оторваться от неё. И теперь, когда завивающиеся кончики сбегающих по шее их блестящих прядей, взбудораженные потоками кондиционированного воздуха, подрагивали на её обнаженной груди. Они казались шелком, и Виктории вдруг захотелось дотронуться до них чтобы понять, будут ли они скользить по коже такой же мягкой материей. И она не удержалась — поднесла к ним руку, убирая с купола груди, нечаянно задела подушечками пальцев его маковку — упругий темно-коричневый сосок. Нервно сглотнула, испуганно отдернула руку и отодвинулась на самый край кровати. «Права была Марина! Вот же воистину блядская натура! Даже черепно-мозговой травме и коматозному состоянию оказалось не под силу её изменить… Да нет! Не при чем тут натура! Это всё она — как же дьявольски притягательна эта женщина! Если она настолько Завораживает и очаровывает даже женщин, то каково же её влияние на мужчин! На неё хотелось смотреть, с ней хотелось общаться. От неё невозможно было оторваться». Лежащий на прикроватной тумбочке телефон резко завибрировал — сообщение с незнакомого номера. Виктория открыла мессенджер. И тут же соскочив с кровати бросилась натягивать на себя одежду. — Ты чего? — Аглая села на кровати, заворачиваясь в одеяло. — Мне надо ехать. Срочно, — как телеграмму отбила Виктория. — Мы совсем недавно пить закончили, — Аглая взглянула на часы, — мне необходимо ещё хотя бы пару часов поспать, чтобы за руль сесть. — Я не могу ждать. Я должна ехать в Москву. Прямо сейчас. — Кто тебя повезет ненормальная! — Разбужу хозяина. Думаю, он не откажется заработать несколько десятков тысяч за пару часов… — Я так и не услышала твоего решения! — задержала её Аглая. Виктория задумалась лишь на секунду: — Только после того, как ты озвучишь свои условия! — Нет! — В таком случае я тоже скажу — нет! — Виктория уже не колебалась, — приятно было пообщаться, но я решу проблему без твоей помощи. — Я бы не была так уверена, — усмехнулась Аглая ей в след. С домофоном повезло — одного из собачников его нетерпеливый песель выпроводил из теплой постели в прохладу раннего утра как раз в тот момент, когда Виктория, расплатившись у подъезда с хозяином мотеля, хлопнула дверцей авто. Благодаря все тому же четвероногому другу лифт ожидал её на первом этаже. Одна из штор закрывала часть окна вторая наполовину сорванная болталась на нескольких крючках. Девушка сидела полностью обнаженная посреди кровати на выбившейся кусками из-под матраса простыни вжимаясь в скрученные в огромный ком одеяло с подушками. Рядом с кроватью валялись несколько пустых бутылок с узнаваемыми розовыми этикетками. Повсюду — на кровати на полу подоконнике креслах были разбросаны пятитысячные купюры — смятые комками а частью разодранные в клочки. — Малышка, — прошептала Виктория. Девушка рванулась с кровати. Не заметив, споткнулась об одну из бутылок. Но Виктория успела подскочить и поймать её в свои объятия. Она прижалась к женщине всем своим тоненьким телом, уткнулась лицом ей в шею и затряслась от рыданий. — Малышка, моя Малышка, — продолжала шептать Виктория успокаивающе поглаживая девушку по спине, — ты со всем справишься. Я помогу тебе. Не разжимая объятий, Виктория проводила девушку до кресла. Помогла дрожащим рукам справиться с одеждой, не позволив запутаться в длинных рукавах рубашки. Осторожно усадила в кресло. — Я приготовлю нам кофе. А чтобы я смогла тебе помочь ты мне все расскажешь. Только всё-всё. Договорились? Девушка всхлипнула и, лишь кивнув, опустила голову. Слезы не переставая катились по её щекам, сбегали к подбородку, капали на грудь, высветляя неровными кляксами ткань белоснежной рубашки. Стоило Виктории сделать шаг по направлению кухни, как девушка вскочила с кресла и обхватила женщину руками так сильно, что та почти задохнулась от её объятий. — Нет! Пожалуйста! Не уходите! Я не могу здесь одна! — с трудом выталкивала она хриплые слова, не позволяя женщине сдвинуться с места. — Я только сварю кофе. Мы просто поговорим, — Виктория аккуратно разомкнула ее объятия, взяла за руку и повела за собой из комнаты. Девушка покорно поплелась следом. — Мне лучше коньяк налейте. Там, в шкафчике, справа от вытяжки — бутылка «Камю», — отрешенно произнесла Полина, опускаясь на стул. — Я в кофе добавлю… Ты все также любишь крепкий? — Виктория достала бутылку, едва справляясь с желанием сразу же припасть губами к горлышку. — И все также как и вы — остывший… Хотя Она говорит, что кофе это прошлый век. И в тренде сейчас матча… Показала мне какой-то особый ритуал по его приготовлению. А я с трудом смогла сделать всего один глоток… — Врач почти полгода запрещал мне пить кофе. И муж пытался приучить меня к матча — и сам готовил и заказывал в дорогих ресторанах. Но меня эта жидкость цвета зеленых соплей совсем не впечатлила. Виктория наполнила чашки крепким напитком, добавила в каждую коньяк. Полина оставалась сидеть на стуле в той же позе — положив ладони на стиснутые колени и уперевшись в них взглядом. — Этот мир принадлежит таким как Она, а я… меня Она оценила в сто тысяч… — Там больше, — провокационно кинула Виктория, пытаясь вырвать Полину из оцепенения. — Да без разницы сколько… — завершила девушка свою фразу бесцветным тоном, и Виктория едва успела за ее неожиданно перескочившей в прошлое мыслью: — А я ведь ждала — каждый день ждала вашего звонка или сообщения, ждала что вы хотя бы поинтересуетесь, как я устроилась, как у меня с учебой и друзьями… Потом сама пыталась написать вам, но ни одно из сообщений даже не дошло до адресата! Виктория опустилась на пол рядом с её стулом. Вложила в её руки кружку с ароматным напитком обхватила своими руками её ладони. Ты ещё такая юная. Я думала так будет лучше. Огромный мегаполис, новые знакомые, новые впечатления. Должны были этому помочь. Если я совсем исчезну ты сможешь быстрее избавиться от этих чувств. Но теперь я понимаю что ошиблась. Я обещала тебе быть всегда рядом а сама отстранилась оставила тебя наедине с тем ураганом что свирепствовал в твоей душе. За время разговора Виктория успела приготовить ещё несколько чашек кофе. Полина говорила очень медленно, периодически вводя себя в ступор длительными паузами, её монолог из-за путающихся и постоянно перескакивающих мыслей выглядел сумбурно, она не упоминала ни конкретных имен ни мест заменяя их обезличенными — «он», «она», «там». Но Виктория, сопоставляя этот словесный хаос с чередой недавних событий участницей, которых ей пришлось стать, смогла понять всю отчаянность положения. — Я отвезу тебя к Владу, — подвела итог женщина её последнему глотку остывшего кофе. — Нет! — она швырнула кружку в стену, специально так чтобы та разлетелась на куски, — я не могу к Владу! Если он всё узнает… Она вскочила, босые ноги замерли над осколками. Виктория едва успела, сжав её хрупкие плечи, рванула к себе. — Он не будет ни о чём спрашивать… Но с ним ты будешь в безопасности. Пока… пока я всё не улажу… Моя малышка… Верь мне. Эйфория покинула её быстрее чем остатки алкоголя — в тот самый миг, когда прочитанным отметилось сообщение в ватсапе. И тогда она пожалела, что не курит. По утверждению Энжи, никотин, хотя и «убивает лошадь», но помогает справиться с навязанными мучениями совести мыслями. Так высказывалась Энжи, хватаясь за сигарету после каждого разговора с родителями, уверенными что их единственное горячо любимое чадо постигает азы экономики в столичном вузе, совмещая учебу с работой референтом в одной из компаний. Чем на самом деле занимается Энжи и откуда у неё берутся деньги Катя предпочитала не интересоваться. Родители Энжи, видимо, тоже. Мысли клубились в голове, распирая её мучительной болью, едким дымом самобичевания проникали сквозь кожу внутрь, сдавливая грудную клетку. То, что эта бледнолицая с инопланетным взглядом огромных в пол- лица серо голубых глаз Алиса часть прошлого, причем того, о котором ее тетушка хотела бы забыть, Катя поняла сразу. Несмотря на озвученную доктором рекомендацию быть под наблюдением два-три дня, бледнолицая продолжала оставаться в доме Аглаи уже вторую неделю и судя по всему покидать его не собиралась. Аглая так ничего и не объяснила, только подтвердила факт их знакомства. Сама же бледнолицая ограничилась лишь указанием своего имени — Алиса и специальности — физик. В остальном хранила молчание. Она много курила, целыми днями где-то пропадала, возвращалась за полночь, иногда подшофе, могла без стука завалиться в комнату Аглаи, разбудить её и подолгу с ней разговаривать. Катя видела — этих троих — её тетушку, бледнолицую и эльфийку-проститутку — объединяло нечто общее, о чём каждая из них предпочитала молчать. А ещё каким-то боком к этому оказалась пристегнута Быстрова. Которая спала с эльфийкой и для чего-то была нужна тетушке. Кате хотелось растворить в большом количестве алкоголя этот мерзкий удушливый ком, что мешал вздохнуть. И выговорить его кому-нибудь, кто сможет понять. Аглая… Она, наверно, смогла бы. Будь на месте этой девчонки кто-то другой… Быстрова? Эта не поймет. Уже не поняла. По той же причине. Эта ещё вчера, когда Катя проходила мимо и притормозила в ожидании слов благодарности, отвернулась, даже не ответив на приветствие. Оставалась только бледнолицая. Катя набрала её номер. — Чего тебе? — ответили практически сразу. — Собутыльник требуется. — С навыками психоаналитика? — Именно. Поспособствуешь? За счет клиента. — Легко.