В поисках любви

      Катрин с самого детства была очень романтичной девочкой. Все книги о любви, которые только можно было найти в библиотеке, моментально прочитывались. Не было ни одной мелодрамы которую она бы не смотрела. Маму это забавляло, отца раздражало. Он считал, что пятнадцать — слишком рано для отношений.       — Не переживай, папа! Я буду встречаться только со своим соулмейтом, а это будет ещё не скоро, — заверила его Катрин и продемонстрировала цифры на запястье.       До встречи с соулмейтом и правда было ещё очень-очень долго. Ровно пятнадцать лет. Кажется, отца это успокоило, хоть он и не до конца верил в то, что его дочь устоит перед разными соблазнами.       А зря. Девушка полностью погрузилась в учёбу и работу, увлечённая профессией, которая должна была стать делом её жизни. Отличница и в коллеже, и в лицее, и в институте. К выпуску из последнего она посадила зрение и начала носить очки для чтения, которые, как ей казалось, делали её вид намного более солидным, что помогало Катрин выглядеть на свой возраст. Без очков, с волосами, заплетёнными в косу, она выглядела совсем молоденькой.       С отличными оценками и хорошими рекомендациями её легко взяли на стажировку на место режиссёра-постановщика в театр. Катрин отлично сработалась с порученной ей труппой, и быстро добилась большого успеха, став известной.       Именно в театре Катрин и встретила своего соулмейта, своего будущего мужа. Генрих был премьер-министром Германии, приехавшим в Париж по делам. Он был на семь лет старше Катрин, но её это совсем не смутило. Слепое обожание, вызванное тем, что судьба выбрала их друг для друга, затмило все его объективные недостатки.       Но, стоит признать, ухаживал он красиво. Дарил цветы, водил в кино, забирал с работы на своей машине, и даже взял отпуск, чтобы провести как можно больше времени с ней. Катрин была заворожена мыслями о том, насколько счастливым будет их совместное будущее, и не замечала, что Генрих периодически исчезает под совершенно глупыми предлогами. Она полностью ему доверяла и не думала сомневаться в нём.       А потом, когда они были уже год вместе, Катрин забеременела. Ей был уже тридцать один год, и женщина посчитала, что уже морально готова к рождению ребёнка. Тем более, что у неё был любящий партнёр, её соулмейт, который наверняка поможет ей и поддержит.       Генрих в ответ на новость о том, что они скоро станут родителями, нервно улыбнулся и внезапно предложил Катрин выйти за него замуж, хотя до того момента они это не обсуждали. Но женщина была так счастлива! Даже, когда Генрих как-то утром поднял тему аборта, она подумала, что он наверняка просто волнуется и попыталась успокоить.       На их свадьбе мама, которая в последнее время чувствовала себя не очень хорошо, буквально светилась от радости за дочь. Тогда, взяв Катрин за руку, она сказала, что рада, что успела увидеть, как её девочка обрела своё счастье. Отец, наоборот, был хмур и неприветлив, вероятно, уже тогда видя мужа своей дочери насквозь.       Как только Катрин и Генрих остались наедине, по её розовым очкам прошла первая трещина. Вместо того, чтобы остаться вместе с беременной женой, он сослался на дела и куда-то уехал. Она постаралась не обижаться. В конце концов, у него такая серьёзная работа.       Генрих не хотел ходить с ней на УЗИ, не хотел знать ничего об их будущем ребёнке. Катрин была одна, когда врач сказал, что малыш здоров, что это мальчик. Муж не участвовал в выборе имени. Зато участвовала уже умирающая мама.       — Как тебе имя Натаниэль? — предложила она и тут же закашлялась.       — Отличное, мамочка. Мне очень нравится, — с трудом сдерживая слёзы и крепко сжимая руку матери в своей, согласилась Катрин.       Мама умерла ещё до того, как Нат появился на свет. В день родов Генрих был занят на работе. Зато будущий дедушка ждал рождения внука в коридоре, несмотря на то, что Катрин попросила его не мучить себя томительным ожиданием.       — Знаешь, ему подходит имя, которое Мириам выбрала, — было первым, что он сказал, тайком утирая слёзы. — У него твои глаза.

***

      Генрих не пришёл и на следующий день. Просто передал с секретаршей открытку и букет. По розовым очкам прошла ещё одна трещина. В конце концов, они разбились стёклами вовнутрь, когда увидев, как Катрин кормит грудью, Генрих брезгливо скривился и поспешил уйти.       Натаниэль рос без отца, хотя чисто по документам их семью можно было назвать полной. Генрих приезжал раз в полгода, большую часть времени проводя в Германии, но маленький Нат, кажется, был только рад этому. Тихий и спокойный ребёнок, он практически не слезал с маминых рук. Даже когда он стал чуть старше, то предпочитал не отходить от мамы ни на шаг.       Отца Натаниэль откровенно боялся, и не сказать, что на это у него не было причин. Генрих часто придирался к нему, поднимал руку на Катрин, повышал на неё голос. Нату было шесть, когда он заступился за мать, глядя на отца полными ярости бирюзовыми глазами, и Катрин решила, что обязана развестись. Генрих сразу изменил поведение, стал носить ей цветы и подарки, пытаясь уговорить изменить решение. Угомонился он только тогда, когда отец Катрин встретил его в дверях с охотничьим ружьём в руке.       Сразу после развода, Генрих женился на какой-то молоденькой девушке, которая, видимо, всё это время была его любовницей. Катрин старалась делать вид, что её это совершенно не задевает, но сердце болезненно сжималось каждый раз, когда она вспоминала о светлых временах, когда они с бывшим мужем ещё ходили по свиданиям.       Дедушки Натаниэль лишился в семь лет. Он тогда все глаза себе выплакал. Катрин изо всех сил старалась его подбодрить, хотя самой хотелось рыдать. Она сидела рядом с сыном, крепко прижимая его к себе и бормоча что-то успокаивающее о том, что она рядом и никогда его не оставит.       Нат должен был встретить свою вторую половинку в четырнадцать, и Катрин, как и сын, ждала этого с нетерпением и напряжением. Каждое утро Натаниэль гордо демонстрировал ей своё запястье, показывая, как таймер отсчитывает оставшиеся до встречи дни, а потом и часы. Но в день икс парень вернулся из коллежа мрачный и хмурый.       — Что такое, солнышко? — тут же встревожилась Катрин. — Ты такой бледный.       — А ты никогда не думала, что без соулмейтов жизнь была бы легче? — глядя исключительно в пол, поинтересовался Натаниэль.       — Что-то случилось? — нахмурилась Катрин.       — Случилось? — невесело усмехнулся Нат, наконец, поднимая на мать глаза. — Она меня сразу невзлюбила. Выставила идиотом перед всем классом, высмеяла мои рисунки. Считает себя выше других, потому что богатая. Стерва и снобка.       — Милый, вы сейчас в таком возрасте, когда задирать друг друга это нормально. Не нужно так сгоряча, — Катрин попыталась коснуться его плеча, но Натаниэль дернулся, отстраняясь.       — Не успокаивай меня. Если она злая и жестокая, разве не лучше будет забыть об этой глупой связи? Или ты хочешь, чтобы у меня всё было как у вас с отцом? Чтобы я обманывал себя до последнего, хотя она будет устраивать мне истерики и изменять? — процедил Натаниэль.       — Пока истеришь здесь только ты, — довольно резко ответила Катрин, заставив Ната вздрогнуть и замереть. — Почему ты решил, что срываться на мне это хорошая идея?       — Прости, — Натаниэль вдруг всхлипнул, а потом спрятал лицо в ладонях. — Господи, я ужасный человек.       — Ох, солнышко, — Катрин крепко обняла его. — Не ругай себя, не надо. Мы все совершаем ошибки… То, что я вышла замуж за твоего отца, да, было глупостью, но…       Катрин отстранилась, и заглянула сыну в глаза, беря его лицо в ладони и ласково стирая слёзы со щёк. Натаниэль серьёзно смотрел на неё, ожидая дальнейших слов.       — Судьба точно выбрала его для меня, чтобы мог родиться ты. И об этом я ни капли не жалею, потому что безумно сильно тебя люблю. И всегда буду любить, потому что ты мой сынок, мой ребёнок, слышишь? — Катрин чуть прищурилась, глядя ему в глаза. Нат закивал. — Поэтому знай, что как бы ваша жизнь ни сложилась, твой соулмейт дан тебе для чего-то настолько хорошего, что ты даже представить себе не можешь.       — Спасибо, — тихо пробормотал Нат, уткнувшись носом в её плечо. — Мне уже лучше.

Шестнадцать лет спустя…

      Натаниэль сидел за спиной у дочери, заплетая в косы её рыжие волосы. Катрин улыбнулась и поставила две кружки на столик у дивана. Нат благодарно кивнул матери.       — Спасибо, — улыбнулась Элен, а потом повернулась к Натаниэлю. — Пап, можно?       — Конечно, золотце. Что за вопросы? — улыбнулся он, переставая плести и закрепляя незаконченную косу резинкой, собираясь продолжить её позже.       Элен деловито пододвинулась к столику и осторожно взяла кружку, хранившуюся здесь специально для неё, двумя руками. Отхлебнув немного горячего шоколада, девочка доволько причмокнула и облизнулась, напоминая отцу маленькую лисичку.       Натаниэль украдкой бросил взгляд на внутреннюю сторону своего запястья. Ещё две минуты. Конечно же, это не укрылось от довольно усмехнувшейся Катрин. Нат тут же стушевался. Его очень смущало, когда мама ловила его на проявлениях привязанности к своему соулмейту. Хотя, конечно, теперь причин для смущения не было. В конце концов, он ведь уже не подросток.       Входная дверь скрипнула и в коридоре послышались торопливые шаги, отлично различимые из-за цокота каблучков совсем недешёвых туфель. Натаниэль даже с уверенностью мог сказать, что это купленные буквально вчера туфли от диор.       Его жена впорхнула в комнату ярким видением, снимая сначала изящные перчатки, а потом тёмные очки. Её выражение лица было отстранённо-высокомерным и даже немного брезгливым. Да, точно. Она же сегодня встречалась с режиссёром.       — Мамочка! — радостно пискнула Элен и, осторожно поставив кружку на стол, кинулась к матери.       Хлоя не глядя бросила перчатки и очки прямо на пятно краски, оставшееся на тумбочке после совместных художеств отца и дочери. Стянув туфли, явно дающие нагрузку на поясницу, она успела как раз к тому моменту, когда Элен врезалась в неё, стискивая в объятиях.       — Привет-привет, моя маленькая печенька. Моя сладкая конфетка, — Хлоя подняла дочь на руки и принялась зацеловывать её лицо. Элен весело захихикала. Долго руки не выдержали, и Хлоя была вынуждена поставить дочь на пол. — Ну? Как тут ваше рыжее собрание?       — Замечательно, моя дорогая. Заходи, садись. Я приготовлю тебе чая, — улыбнулась Катрин, поднимаясь с места.       — Ох, не нужно, мам! — поспешно остановила её Хлоя. — Я и туфли сама уберу. Одохну только немного.       — Раз ты устала, значит, без чая не обойтись, — не согласилась Катрин. Проходя мимо невестки, она расцеловала её в обе щеки, получив в ответ благодарную и немного виноватую улыбку.       — Я сейчас допью и всё расскажу, — заверила маму Элен, возвращаясь к своему напитку. Хлоя ласково погладила её по рыжим волосам.       — Ну, как? Скучал по мне? — бросив на Натаниэля короткий томный взгляд, поинтересовалась его жена.       — Ой, не строй из себя коварную соблазнительницу. Что за пластыри на ногах? — строго спросил Нат.       — Это не туфли, а убийцы, — буркнула Хлоя обиженно, мгновенно становясь такой, какой Натаниэль привык видеть её чаще всего: родной и домашней, немного ребячливой.       — Надо сжечь того, кто их придумал? — насмешливо уточнил Нат, кладя её ноги к себе на колени и принимаясь разминать её икры.       — Читаешь мои мысли, — довольно кивнула Хлоя, прикрывая глаза от удовольствия. — А руки у тебя всё-таки золотые.       — Вот твой чай, родная, — Катрин протянула ей кружку с чаем.       — Спасибо, мам. Ты просто ангел небесный, — Хлоя приложила руку к груди.       — Вот смотрю на вас, и думаю, что судьба не ошиблась, поставив вас двоих в пару. Что бы там Натаниэль не думал поначалу, — заметила Катрин.       — Так-так-так, Куртцберг. Что это я узнаю через двенадцать лет брака? — с видом оскорблённой невинности спросила Хлоя.       — Спасибо, мам, — с сарказмом бросил Нат. — Да ничего такого. Просто когда мы только встретились, ты сразу начала надо мной издеваться. Что я должен был подумать?       — Что это любовь с первого взгляда! — возмутилась Хлоя. — Ты же знаешь меня!       — Теперь знаю, но тогда-то как я должен был догадаться?! — возмутился в ответ Натаниэль.       — Не ругайтесь, — попросила Элен, глядя сначала на папу, потом на маму.       — Мы не ругаемся, золотце, — заверил её Нат.       — Ага, это у нас флирт такой, — фыркнула Хлоя.       Мгновение они с Натаниэлем смотрели в глаза друг другу, меряясь насмешливыми взглядами, а потом не выдержали и рассмеялись почти одновременно. Катрин улыбалась, глядя на них. Да, пускай ей не так повезло, а таймер на руке давно серый, едва заметный, от их с Генрихом неприязни друг к другу, она всё ещё благодарна ему за Ната. И хорошо, что они развелись. Всё случилось так, как надо, и Катрин ни капельки не жаль… ну, разве что, чуть-чуть.