Первая
Сахарно-ватные облака
Вафли, акриловые краски, старый велик, винтажная камера и гитара с нейлоновыми струнами... Это всё, что осталось от "них". А ещё много смеха, вздохов, взглядов и румяных щёк. 92 дня самого жаркого лета в Петербурге растопили не только тонны их шоколадного мороженого, но и их самих. Но как бы долго они ни сближались каждый день лета, так сильно влюбиться уже никогда не получится. По крайней мере так думала Ева. Не сказать, что это было умышленным медленным самоубийством, но разве дружащий с головой человек стал бы не есть и не спать по двое суток, питаясь лишь сигаретами и молотым кофе, оставляя сотки окурков в треснутой пепельнице у окна? Разумеется, музыканты никогда не обходились без сломанной психики, особенно если паралельно ещё и писали на небрежных самодельных холстах. А планировать своё самоубийство на 20 марта 2007 года и вовсе казалось прекрасной идеей. Задумка в том и заключалась, чтобы успеть уйти на высокие облака до своего дня рождения — 21 марта того года. И хоть Николай Гоголь и писал, мол, — "Молодость прекрасна тем, что у неё есть будущее", но художница напротив поспешно считала, что это и есть главное несчастье молодого и опрометчивого возраста. Ведь 17 лет, кажется, не самый удачный возраст для любви. Но Ева точно умела находить везде прекрасное. "Искусство" — именно таким всё и виделось в глазах депрессивной девушки. Что, кстати, было правда удивительно. Яркий и слегка слезший с ногтей лак, небольшое созвездие веснушек прямо под глазами, узоры на асфальте от лучей солнца, пробивающихся сквозь листву цветущих деревьев. И само собой звук нейлоновых струн. В общем, как и все типичные подростки, девушка жила с типичной многодетной семьей, каждый день уходя из дома с гитарой и небольшим блокнотом, на обложке которого красовался её сказочный герой — Маленький Принц. И, честно признаться, иногда она мечтала тоже быть укушенной ядовитой змеёй без малейшего шанса выжить. Но точно не сейчас. Лето только началось и осталось ещë много недописанных песен, которые хотелось бы оставить после себя на кассетах, спрятав их под большим комодом в комнате своих родителей. Правда о песнях про любовь и речи идти не могло, ведь как может музыкант вслепую писать песни, чувства которых никогда не испытывал? А ведь с началом знойного мая Ева вечно пропадала вдали от дома со своей гитарой, блокнотом и сточенным угольным карандашом. Девушка занималась творчеством в парке, кишащим белками, вовсе не только по причине своей любви к хвостатым, а ещё и из-за вечно улыбающейся, солнечной девушке, из-под панамы которой выступали неаккуратные прядки русых волос. Ни в коем случае это не было что-то большее, чем просто заинтересованность творца в объекте невероятной красоты. "Афродита" — думала Ева и писала бесконечные портреты, запомнив каждый ее волосок на брови невероятно отчётливо. Работники парка, должно быть, уже знали барышней в лицо. — Привет! — поздоровалась прекрасная незнакомка, наклонившись к увлечённому творчеством художнику-музыканту. Не то, чтобы Ева была малообщительным человеком, напротив — очень даже. Скорее от людей её отстраняла только стена пугливость и вечный страх выглядеть глупо со стороны. — Боже! Господи... Святые квокки... — вкрикнула Ева, схватившись за сердце и чуть не надломив карандаш тонкими пальцами. — И тебе того же... — Ой, извини! — посмеялась девушка, — Я просто поинтересоваться.. Ты не меня случайно рисуешь на этом месте каждый день? Ты не подумай, я не то чтобы наблюдала... Просто твои бросающиеся взгляды трудно было не заметить, правда. — А, ну.. В общем то, да. Как раз хотела на днях тебе всё отдать, так что вот. — встав с земли и сунув блокнот с изображением Маленького Принца в руки своей "Афродиты", проронила девушка. — Советую податься в модели. — на прощание свистнула Ева, уходя с гитарой и рюкзаком в сторону выхода из парка. — Прям весь блокнот отдала?... Проводив Еву взглядом, девушка окинула книжку взглядом и залезла внутрь, боясь так, будто совершает ограбление. И, возможно, так вполне можно было считать. Блокнот ведь был сборником идей и муз: аккорды, текста песен, рисунки зверьков и множества прохожих. Для художника показать всё это незнакомцу — будто раздеться перед первым встречным догола. "Ну нельзя было вот так специально отдать такую ценную вещь, это ведь безумие". — подумала голубоглазая девчонка и закрыла тетрадь, как самую настоящую сокровищницу. Пару дней девушка всё также приезжала погулять по парку, не забывая взять с собой блокнот художницы-музыкантки, питая надежду вернуть полученное законному владельцу. Но если творец не летит за сборником своих вдохновений спустя секунду после пропажи, можно ли это считать полным прощением со своим откровением? — Извини? — послышалось сзади, — Слава мелкам, ты здесь.. — уже знакомая брюнетка охватила хранительницу своих откровений за плечи, явно выискивая свой блокнот по всей вселенной. — "Слава мелками"? — засмеялась незнакомка в панаме, держа под рукой сказочного героя-Принца. — Твои высказывания просто лучшие, Боже.. Я серьёзно! — Я польщена, но эту штуку мне правда нужно вернуть. — указывая пальцем на книжку, твёрдо сказала Ева. — Там текста правда важных песен и.. — Давай в благодарность за портреты я угощу тебя шоколадным мороженым. — перебила девушка, расплывчито улыбнувшись, — Моё имя Кира, Кэрри или просто Кэр для друзей. А тебя как звать, талантливый комик? — Талантливый комик? Так меня ещё никто не называл. — усмехнулась художница, —Ева. Просто Ева. Но даже неуравновешенный подросток художник-музыкант, с пубертатным периодом и юношеским максимализмом, мечтающий умереть за день до своего 17-ти летия, ни за что не откажется от бесплатного шоколадного мороженого в первый день лета. Кэр уже было 17 лет. А через лето, к началу осени и вовсе должно было исполниться 18. Она любила музыку, цветные украшения в виде конфет и шоколадные вафли. И рядом с ней всегда ютился её винтажный фотоаппарат. Ева правда восхищалась её обточенными чертами лицами, острыми скулами и светло-голубыми, словно обледеневший Байкал, глазами. И не столько со стороны наблюдающего человека, сколько со стороны талантливого скульптора. Купленное в уличном прилавке мороженое было таким нежным и воздушно шоколадным, словно самые мягкие облака на свете, теперь Еве хотелось поесть сахарной ваты, а после попробовать и облака с неба... То ли по причине столь пекущей жары в начале июня, то ли из-за своей цены, но ощущалось это во рту как что-то особенно прекрасное. — Встань в какую-нибудь клëвую позу, хочу тебя сфоткать. Этот фотик передаёт самые живые, а значит самые классные моменты, когда делает фото. Я тебе больше скажу, он даже видео снимать умеет, но.. — Качество видео не самое приятное? — с ухмылкой перебила Ева, угадав продолжение фразы Кэрри. — Так значит тебе уже доводилось таким попользоваться. Он, конечно, достаточно старенький... Ноо.. — подбирая ракурс, протянула девушка, — Скажи "вафли"! — Вафли? — смутилась Ева, скорчив недопонимающую физиономию. Разве по стандарту не говорят "Сыр"? Кира тут же захохотала и повернула экран камеры в сторону Евы, демонстрируя очень забавную и дурацкую фотку, испорченную какими-то внезапными вафлями. Зрение Еву бессовестно подводило и прежде чем захохотать вместе с Кэр, девушке пришлось чуть ли ни залезть носом в небольшой экран старой камеры. — Меня так перекосило! — рассмеялась Ева, — Ты ведь переснимешь это? На свой вопрос Ева получила лишь судорожное мотание головой в разные стороны под звон разливающегося смеха. Давно они обе так не смеялись. Но удивительнее всего в этом дне было наверное то, что Ева ни разу не достала портсигар и зиппу, чтобы выкурить остатки своего рассудка. И теперь ей почему-то хотелось написать песню про украшения в виде конфет, шоколадное мороженое, облака из сахарной ваты и винтажный фотоаппарат. — Мы ведь ещё встретимся? — улыбаясь, спросила Ева. — Если ты не забросишь свою традицию приезжать сюда каждый день в 12 часов дня, как уже чуть однажды не сделала, то мы можем видеться хоть каждый день до конца лета. — усмехнулась Кэр, похлопав Еву по плечу, — Дашь свой номер телефона? Или домашний номер? — Я не помню никакой из этих номеров. —Пожала плечами Ева. — Но это же важно запомнить... Ну, как скажешь, тогда дай сюда свой мобильник, я тебе запишу свой номер. — Так я не взяла его с собой. — Ты серьёзно? — посмеялась Кэрри, — Хорошо... Тогда дай мне фломастер, мелок или карандаш, я напишу тебе свой номер в твой блокнот. — Дело в том, что и художественных принадлежностей у меня с собой нет сегодня... Кэрри закатила глаза и расплылась в раздраженной улыбке, шуточно замахиваясь фотоаппаратом на неловко покрасневшую Еву. — Значит приходи завтра к 12 часам дня к тому дереву, где ты всегда рисовала меня. Я буду ждать тебя. Кира ушла. Ненадолго, лишь до завтрашнего полудня, но почему-то по приезде в свою полную людей квартиру, Еве стало невероятно одиноко и скучно. Прежде таких чувств и режущих "бабочек в животе" она никогда не испытывала и ей всегда было достаточно проводить время в компании акриловых красок и гитары. А теперь и их компании было недостаточно. Она скучала?