Клятва Гиппократа. И не только

Но в завтра тебе заглядывать жутко. Ты хочешь вернуть прошедшие сутки, Где было уютно и так тепло, Где ЭТО еще не произошло… М.Семенова

У каждого из нас бывают дни, а может, краткие мгновения, жалеть о которых приходится всю оставшуюся жизнь. Сильнее или слабее, не суть важно — но иногда кажется, отдал бы целый мир и половину отпущенного срока, лишь бы вернуть время вспять. Но судьба неумолима, и у времени нет обратного хода. Оно неспешно идет дальше, и остается лишь, до боли сжав зубы, проклинать судьбу и всех, кому повезло хоть немного больше. Или выискивать пути жить дальше, жить несмотря ни на что, вопреки всему и вся… И порой находить то, что нипочем бы не досталось тебе иными путями. Если, конечно, умеешь искать… К Ороку Саки, крупному бизнесмену и лидеру преступного мира, более известному в этих кругах под прозвищем Шредер, эти слова не относились никогда. Да он нипочем бы и не согласился, чтобы относились. Свою жизнь и путь своей империи он привык строить сам, единолично, не полагаясь ни на кого. В клане может быть только один мастер, у народа должен быть только один вождь. Только так и не иначе. Единоличная власть и неотъемлемая от нее ответственность лежала на его плечах уже… он и сам не помнил точно, сколько лет. С тех давних пор, как Ороку Саки возглавил клан ниндзя у себя на родине, в Стране Восходящего Солнца, и открыл охранную фирму, служащую ширмой-сёдзи для прочих, теневых дел. И добился успеха. Иначе и быть не могло — удача находит лишь сильных и уверенных в себе, тех, кто готов поступиться многим, почти что чем угодно, во имя победы. Приехав в чужую страну, в незнакомый город, Ороку Саки повторил удачное восхождение к вершинам власти. Как иначе? — он остался верен своим принципам, не признавал слабостей и не прощал ошибок ни себе самому, ни другим. Лишь настоящая, нешуточная угроза способна заставить людей служить по-настоящему, а нерадивые или глупые не стоят лишнего слова. Незаменимых нет — это относилось к любому из подчиненных. Без исключения. Они знали это — равно как и то, что, попав однажды в сети компании, останутся с ней навсегда, на весь отпущенный, часто недолгий, срок. Попытка скрыться, бежать не дала бы ничего, ибо люди господина Ороку негласно контролировали все организации и заведения в городе, и даже полиция предпочитала не связываться с «японским серым кардиналом», как они называли его за глаза. До тех пор, пока все было шито-крыто. Иначе и не бывало. Разве скрытность и эффективность — не главные составляющие успеха настоящего ниндзя? Истинная власть, скрытая в тени — то, ради чего стоит жить. В этом Шредер не сомневался никогда. Конечно, когда-нибудь его дело перейдет в руки его дочери. Но это будет нескоро, а пока… пока даже она не смела противиться воле отца. «Все в этой жизни принадлежит победителю» — твердо был уверен господин Ороку и ни на минуту не сомневался, кто этим победителем станет. Но судьба редко спрашивает о наших планах и желаниях, и справедливость этого высказывания поневоле пришлось принять. В один «прекрасный» день, вполне достойный своего определения… Этот день, разделивший всю жизнь на «ДО» и «ПОСЛЕ», запомнился надолго. Возможно, что и навсегда. Один из немногих дней, когда Шредер ввязался в схватку с врагами самолично. Нет, он никогда не сомневался в своих силах и порой позволял себе снизойти до рукопашной, но не так часто. К чему пачкаться, если для этого есть подчиненные? Это их долг, которого они не имеют права не исполнить — и горе тому, кто все-таки посмеет… Но в этот раз на кону стояло слишком многое. Сражение развернулось в большом зале лаборатории и одновременно — испытательного полигона, на одном из верхних этажей цитадели Фут. Огромное помещение высотой в три этажа имело несколько запасных выходов и галереи по стенам, а одну из них почти полностью заменяло собой большое окно с толстыми стеклами в стальных переплетах. И «яблоком раздора» стало как раз последнее изобретение Стокмана — подлого предателя, ради которого и было, к несчастью, именно так оборудовано данное помещение. Оно было слишком ценно, чтобы позволить захватить его воспитанникам мерзкой крысы, по нелепой прихоти судьбы именующей себя мастером ниндзя. Проклятые мутанты не раз и не два нарушали прекрасно продуманные планы, но до сего дня ни разу не осмеливались вторгаться на территорию противника. Наверное, почувствовали что-то неладное, ведь узнать было просто не у кого. А может, их крыса-учитель почуял что-то — некое чутье на опасность у него все же есть, не признать этого невозможно. Драконы, призванные задержать черепах еще на подходе к цитадели, с задачей не справились, хотя изрядно превосходили зеленых вторженцев числом. Да и воины клана тоже, непонятно за что именующие себя ниндзя. От одной этой мысли челюсть Ороку Саки свело в злобном оскале, незаметном под маской; он непроизвольно сжал руку в кулак, но почти сразу же одернул себя. Нет, разбираться с недотепами-помощниками можно и нужно на досуге, когда нападение будет отбито. А сейчас вмешаться придется самому. Дело важнее амбиций. Как бы парадоксально это ни звучало, в этот раз черепахи были как никогда близки к победе. Даже несмотря на личное вмешательство лидера Фут, в первые же минуты сражения расшвырявшего наглых вторженцев в разные стороны, ощутимо припечатав о бронированные стены помещения. Победы не в сражении, нет, скорее в тактическом маневре. Трое из них ощутимо отвлекали на себя внимание нападающих, а четвертый, в фиолетовой маске, звавший себя изобретателем и неплохо разбиравшийся в технике, шаг за шагом безнаказанно приближался к желанному трофею. И помешать ему было некому. Сам Шредер, как и его солдаты, находился на слишком большом расстоянии и не успевал перехватить наглеца. Метательного оружия под рукой, дабы пригвоздить дерзкого похитителя, тоже не было. Как нарочно. И вдруг его осенило… Единственная возможность остановить врагов, вспомнившаяся так кстати. Она будет стоить жизни многим из союзников, но попадание изобретения в руки противника может нанести слишком большой урон, дабы задумываться о цене решения. Да и многого ли стоят жизни этих никчемных созданий? Было бы о чем жалеть… Покинув место схватки, Шредер быстрым шагом приблизился к незаметной стенной панели, наладонным лезвием подцепил и отбросил в сторону крышку. Окинув быстрым взглядом сцену сражения, убедился, что Караи (единственный человек, терять которого без особой необходимости не хотелось бы) находится выше, на галерее, отражая атаки черепахи в синей повязке. Остальные же, как враги, так и его люди — на линии поражения. А ближе всех к эпицентру — проклятый умник, возомнивший себя хитрее мастера клана. Он дорого поплатится за свою дерзость. Как и они все… Криво усмехнувшись, Шредер с силой опустил нужный рубильник, включив механизм самоуничтожения, заложенный на этом уровне. Сработает он, к сожалению, не сразу, но все же достаточно быстро, а главное — неожиданно. Уйти не успеет никто. Теперь главное — вовремя скрыться самому. Ловким прыжком, подобно гепарду, Ороку Саки взлетел на галерею, ту самую, где не так давно видел дочь и проклятого мутанта. Кто-то из них явно лишний здесь, и Шредер был намерен показать наглому выскочке, кто именно, присоединив его к остальным. Приятное с полезным, так сказать… Но что-то пошло не так. Видимо, места на галерее было недостаточно для согласованного действия двоих — но более, чем довольно для их единственного противника. Он ловко уворачивался и парировал удары с обеих сторон, а потом, в неожиданном озарении, перекатом добрался до самого яростного из врагов и ударом ноги в бок сбросил того с высоты. Не слишком большой, не способной нанести вред — но в самый ответственный момент, за секунду до включения системы. И, поднявшись на ноги, оглядеться и отреагировать Шредер просто не успел, ибо это было выше человеческих сил. Взрывная волна, ослепляющая и оглушающая… Она прокатилась по помещению этажа, как цунами, сметая все на своем пути. И никому невозможно было уцелеть, оказавшись на пути этого смертоносного смерча… И волей судьбы виновник произошедшего сам попал под удар. Чутье ли на опасность подвело его, впервые в жизни; а может, кровожадная жажда мести и расправы над надоедливыми врагами, как знать?.. Так или иначе, взрывная волна уже на излете своей убийственной мощи настигла Шредера. Но даже этих остатков былой мощи хватило. Удар страшной силы сбил его с ног, увлекая за собой в сторону огромного, почти во всю стену, окна. Стекло с оглушительным звоном рассыпалось тысячей осколков по полу возле окна и (большая его часть) — по низлежащему асфальту. Перекрытия прогнулись и порвались, как проволока, когда тяжелое тело виновника катастрофы вышибло их и рухнуло вниз, с огромной высоты более тридцати метров. Все произошло почти мгновенно, и оттого обладающий почти сверхъестественной реакцией воин не успел ничего предпринять. Решительно ничего. Оглушительный грохот, резкий удар в грудь, сбивший с ног, а потом и спиной — о перегородку окна, непривычное и пугающее ощущение пустоты и невесомости… Спустя несколько секунд завершившееся двойным ударом при падении. Попытка сгруппироваться и хоть немного смягчить падение мало что дала. Первый удар принял на себя легкий навес расположенного на первом этаже кафе, разместившегося здесь по милости хозяина здания, а в большей степени — для камуфляжа и прикрытия других, секретных помещений. Спружинивший и сбивший тем самым выверенные движения навес согнулся под неестественным углом и с хрустом проломился… И второй, окончательный удар — о плиточное покрытие и что-то лежащее на нем, резко впившееся в спину. Падение, в котором шансов уцелеть практически не было. Даже для него. Резкий оглушительный удар выбил остатки воздуха из легких, вышиб все мысли и чувства… Шредер потерял ощущение времени и пространства, ощущение самой реальности. На какое-то бесконечное мгновение мир вокруг исчез во тьме. Потом чернота рассеялась, но ясность зрения, слуха и прочих органов чувств не спешили восстанавливаться. Все или почти все ощущения вытеснила собой боль, обжигающей волной прокатившаяся от спины по всему телу. Казалось, оно разорвано напополам, разбито на сотни мелких осколков, и даже прочная броня на теле не способна этому помешать. Боль, пронзающая каждую клеточку, жгущая, рвущая, выматывающая… С губ сорвался невольный стон, хриплый, почти неслышный. По счастью, шлем не слетел с головы, защитив ее и шею от удара о землю, но края его смялись и вогнулись внутрь, стиснув виски и угрожая расплющить их. Красноватого оттенка визоры, защищающие глаза, окрасили происходящее вокруг в багрово-красноватый оттенок, и дело было не только в сбившейся системе оптики. Прерывисто тяжело вздохнув, Ороку Саки ощутил кровь на губах и во рту. Голова гудела, как наковальня после удара по ней молотом, но остального тела он почти не ощущал. Боль понемногу стихала, сменяясь ватной пустотой и бесчувственностью. Страшноватое ощущение. Шредер попробовал пошевелить рукой, потом повернуть голову — безрезультатно. Так, словно их у него и не было больше. Не было тела, как у Бакстера. Лишь острые иглы боли, пронзающие его то в одной, то в другой точке от любого движения, позволяли убедиться, что это не так. Но и она постепенно слабела. «Вот и все», — обреченная, какая-то слишком уж равнодушная мысль. Смерти Ороку Саки не боялся никогда. Тот, кто считает себя самураем и ниндзя, должен помнить, что умереть он может в любой момент, и быть готовым к этому. Единственное, что стоит борьбы — это возможность умереть достойно, не проявляя слабости, не сдаваясь до последней секунды. И ему нечего было стыдиться. Лучше уж сейчас, не дожидаясь глумливых ухмылок врагов, когда они обнаружат его в таком беспомощном унизительном положении и порадуются своей победе. Хоть одному из которых наверняка удалось уцелеть. Жизнь — чертовски несправедливая штука… Радость их будет недолгой — Караи позаботится об этом и заставит их горько пожалеть о каждой минуте их жалкого существования. Теперь-то она сделает все как надо, получив весомый повод для этого. Караи… Последняя мысль немного прояснила сознание. Очертания предметов обрели четкость. Темные силуэты небоскреба и зданий пониже рядом, яркие вспышки и сполохи пламени в окнах этажа, где недавно проходило сражение, серый шлейф дыма, заметный даже в вечерних сумерках, поднимающийся неровной рваной лентой к небу, каким-то невероятным образом краем касаясь земли. Он царапал горло и заставлял слезиться глаза, просачиваясь сквозь незаметные отверстия шлема. И этот дым был хуже всего, ибо он ярче всего символизировал нынешнюю беспомощность и уязвимость совсем недавно грозного и непобедимого воина, лидера, повелителя. Сейчас же Шредер не мог поднять руки, дабы заслониться — бесполезный, но привычный, инстинктивный жест, — не мог даже повернуть головы. Едкий дым раздражал горло, вызвав неудержимый приступ кашля, от которого поясницу пронзила почти уснувшая боль, вновь ставшая острой, словно наконечник копья. Она погасила измученное сознание, и оно померкло, канув в обжигающую, рвущую на части пустоту, которой не было названия.