Маренго

«Два вымученных сердца»

-Оль, ну там вообще-то двойная сплошная-Рыков беспокоится из-за беспечности своей жены. -Да фиг с ним, никто не увидит-лишь усмехается Ольга. Поцелуй, Арефьева выкручивает руль, темнота. Темнота. Темнота - последнее, что видит Ольга, утопая в пронизывающей боли. -Нино, ну что? Я, на сегодня, свободная?-убитая после тяжелого рабочего дня Марина Владимировна облокачивается на стойку. -Маринка, прости-Нина виновато опускает глаза-Там авария страшная, фура размазала по дороге легковушку, а в ней пара, меньше года женаты. Мужчина моментально, удар пришёлся на него, а женщина…открытая ЧМТ, множественные переломы, она в коме, Марин. Ее к нам везут. Прости, что вот так, но они - врачи тоже, со скорой, ну я не могла отпустить нейрохирурга мирового класса, ты сейчас будешь очень нужна-наконец закончив свою речь, Дубровская смотрит на подругу. Нарочинская вымученно вздыхает. -Готовьте операционную, у нас намечается многочасовое спасение коллеги со скорой-скомандовала главврач-Не бойся, Нинка, прорвёмся-все таки улыбается подруге, а затем убегает-долг зовёт. Перед началом операции, Марина долго собирается с духом, ее беспокоит многое: тотальная усталость, которая может стать причиной ужасных врачебных ошибок, состояние будущей пациентки, которое может позволить ей не пережить операцию, но одна мысль гудит больше всего: «Меньше года женаты, она не переживёт потерю мужа, если любила, а если мы ее не спасём? Может ей только легче будет?Проклятая клятва Гиппократа, ей же жить потом без него, а если инвалидность…ужас». Вдох, выдох, воля в кулаке, нейрохирург направляется в операционную. Время неумолимо приближает Ольгу Кирилловну к смерти, нужно начинать медицинское вмешательство, а Нарочинская застывает перед столом, как заворожённая, для неё пациентка, словно Белоснежка в хрустальном гробу-беззащитная, до обморочного состояния красивая, но почти мертвая. -Марина Владимировна? Все в порядке? Нужно начинать-медсестра обращает внимание на состояние главврача. -Начинаем, время идёт-Марина оживает и бросает все силы на гладкую и удачную операцию. Пять. Пять часов утра. С начала операции прошло 10 часов. -Заплатите мне за две смены-взвыла Нарочинская, сползая вниз по стене. -Зато спасли-выдавил из себя Брагин. -Олег, вот если бы твой любимый человек умер по твоей вине, ты бы пережил это?-Нарочинская продолжает переваривать мысль о погибшем муже Ольги. -Ты что, Маринка? Убила кого-то что ли?-Брагин, как всегда, «разряжает»обстановку. -Не смешно, Олег, не смешно. Ну ты представь, ты за рулём попадаешь в аварию вместе с любимым человеком, он умирает, а ты остаёшься жив. Смог ли ты? Пережил бы? -Марина-а-а…-Олег Михайлович садится на пол рядом с нейрохирургом-Это ты про неё что ли?-он кивает в сторону операционной. Нарочинская утвердительно мычит. -Ну не знаю, не знаю. Даже не уверен, что она виновата. Я бы сам наверное не протянул, а она… Только она и знает. Женщина видная, может и не любила вовсе, а так… -Да тебе всё «женщина видная»-Марина залепляет ему по плечу-Выжила бы-девушка облокачивается на стену, запрокинув голову. Перед ее глазами предстает лик её новой «Белоснежки»: роскошные нефтяные волосы, фарфоровая кожа. Воображение рисует каждую черту женского лица, и вместо мыслей о результатах операции есть одна единственная: «Что со мной?». -Так, Главврач Нарочинская, не спать на полу!-Брагин замечает состояние подруги и помогает встать. -Точно, документы!-нейрохирург, не спавшая ночь, вдруг встрепенулась и почти бегом направилась в свой кабинет. -Дурная-усмехается Олег, собираясь уходить. Заполнив всю „нужную“ макулатуру, Главврач смотрит на часы и тяжко вздыхает. -Семь тридцать-констатирует она, подходя к зеркалу-Доброе утро, Марина-не спала вторую ночь-Владимировна. Ну что же поделать, новый рабочий день-проведя пальцами по уставшему лицу, нейрохирург приводит себя в порядок. Не гоже появляться перед подчиненными и пациентами в трупного вида состоянии. -Нина, привет-Нарочинская сгружает на стойку увесистую стопку документов. -Это чё? То есть, доброе утро, Марина Владимировна, а ты как это? Ты не уезжала что ли?-тараторит регистраторша. -Да, не уезжала, смысл? Мы только в пять закончили, слушай, Нин, мне нужна копия карты вызова по Ольге Арефьевой, а точнее контактный телефон чей-нибудь, кто сможет быть с ней-Марина тяжело вздыхает-без мужа то…А ещё, переведи мне ее в личных, сама вести буду, не могу коллегу бросить-естественно Нарочинская недоговаривает об ещё одной причине желания самостоятельно вести Ольгу как пациентку, она сама ещё толком не осознает этого порыва своей души. -Все решим, Маринка, все будет-Дубровская говорит это уже вслед подруге. Взметнувшись на третий этаж, насколько это позволяли силы, доктор Нарочинская направляется в палату «Белоснежки», дабы проверить ее состояние. -Здравствуйте, Ольга Кирилловна-Марина всегда имеет обыкновение здороваться с пациентами, не важно в каком они состоянии. Блондинка заполняет все данные в карте, а затем украдкой поглядывает на пациентку. Сейчас она вовсе не похожа на заведующую подстанцией скорой, это беззащитный цветок, который рвут на кусочки. «Засматриваешься, Нарочинская»-подает голос подсознание. Марина тут же трясет головой, ну уж нет, она девушка приличная. -О результатах операции, Ольга Кирилловна. Все сложно, вам придётся долго и усердно восстанавливаться, я вам в этом помогу, ни о чем не беспокойтесь. Ах да, я не представилась. Марина Владимировна Нарочинская-ваш врач-Марину что-то так и тянет говорить с молчаливой красавицей. «Смотри не влюбись»-смеётся подсознание-«Или уже? Влипла ты, Нарочинская, глубоко влипла.» -Восстанавливайтесь, Ольга Кирилловна-нейрохирург закрывает за собой дверь, глубоко дыша, как давно ее собственная голова не была против хозяйки. -Спать больше надо, Марина-констатирует она сама себе. Полтора месяца уже Нарочинская так ходит к пациентке, делится самым больным, будто они давние подруги, ухаживает и естественно лечит, к своему счастью и великой радости отмечая положительную динамику. -Маринка, да ты все сияешь, идёшь будто по облаку, ты влюбилась что-ли? Весна вон скоро-Нина не в первый раз уже отмечает окрылённое состояние подруги. -Ни-на-пропевает каждую букву главврач-Влюбилась. По самые уши. Хожу, бабочки в животе-смеётся Марина-Издеваешься? В кого? -Известно в кого-конечно никому ничего не известно, но Дубровской уж очень хочется узнать правду о состоянии главврача. -Что тебе там известно? Что?-Нарочинская уже просто хохочет-Кто из нас нейрохирург? Ты или я?-смех смехом, а Нина то права. «Вот кому ты врешь, Нарочинская? Себе самой»-подсознание снова подаёт голос, и хохот резко проходит. Как может человек, с которым ты ни разу даже не говорил, стать самым дорогим? Легко, когда у тебя нет никого родного, ты ищешь, куда выплеснуть свою душу. -Марин, можно?-Брагин, по обыкновению своему, без стука. -Да, Олег, что-то случилось? -Радуйся, доктор Нарочинская, Ольга твоя в себя пришла вроде как-резкая улыбка на лице подруги смешит Олега, всегда смешит, он, если и не знает, то точно догадывается о своеобразных наклонностях товарища-Поосторожней там, она все таки мужа потеряла, а тут ты, такая красивая-Брагин отпускает колкость и с чувством выполненного долга отбывает по своим делам. Марина не идёт, а летит, впервые в жизни она испытывает подобное, никогда ещё ей не приходилось прятать потные ладошки в карманы, а уж вовсе она никогда не имела привычки заправлять прядки волос за уши, испытывая непонятное волнение. «Ведёшь себя, как влюблённая школьница, а точнее как дура»-подсознание уж очень как-то недовольно происходящим. -Ольга Кирилловна, здравствуйте-Нарочинская тихо заходит в палату. Арефьева тяжело выдыхает, силы, кажется, оставили ее на чертовой трассе и возвращаться не собираются. Но ладно силы, в сердце зияет огромная дыра, обожженная по краям, с запекшейся кровью, дикий холод в душе, как будто оборвали все ниточки жизни. От внутренней боли слёзы щиплют глаза. Вопреки мнению сотрудников 58 подстанции, Ольга далеко не стальной феникс, она в первую очередь женщина, ранимая и тяжело раненая. Марина осторожно подходит, внимательно следя за состоянием пациентки, активно думая, что ответить на вопрос о муже, ведь он точно будет, а в светлую во всех смыслах голову ничего не приходит. -Где Паша?-одними губами шепчет Ольга, но этот шёпот пробивает нейрохирурга оглушительной болью. Блондинка не находит никаких слов, она пару секунд стеклянным взглядом смотрит в наполняющиеся слезами лазурные омуты, а затем, поджав губы, поднимает сначала глаза, а затем и голову вверх, к небу. Там Марина обычно видит отца. Чуткое сердце и чистый разум Ольги понимают все моментально, тело пронизывает болью, а слёзы больше ничего не держит. Грудь разрывается глухими рыданиями, а голос совести так и кричит: «Это ты сделала! Это ты виновата! Он умер из-за тебя! Это всё ты! Ты! Ты!». Нарочинская в момент сошла с ума, ей нужно было всеми силами успокоить Ольгу, мозг твердил ей : «Она только вышла из комы! Ей нельзя переживать!», а сердце кричало: «Помоги ей! Ее родной человек умер! Помоги!», телом же Марина просто застыла в неведении, что ей делать. Может просто вколоть успокоительного? Или стоит поговорить? Первое точно не вариант, Нейрохирург на своей шкуре пережила потерю очень родного человека, и прекрасно знает, что нельзя оставлять Ольгу одну. -Ольга Кирилловна, к черту формальности, Ольга, я понимаю вашу боль и глубоко вам сочувствую, я знаю какого жить с этой болью, я прошу вас, очень прошу, постарайтесь сейчас выдохнуть и на момент отпустить, иначе вы можете нанести колоссальный вред своему организму-Марина выходит из ситуации как может, она уже не отвечает за свои действия, пока пытается успокоить пациентку, заканчивает она свою речь стоя на коленях и сжимая холодные бледные пальцы. Тёплые руки Нарочинской правда спасают Ольгу, она чувствует в них что-то родное тёплое и светлое, Марина для неё как ангел, ангел с подрезанными болью крыльями.