***
Как Арсений и предполагал, Антона с тренировки пришлось ещё и забирать. Не то чтобы это было в тягость, но, несмотря на всю самодостаточность и в себе уверенность, сидеть на сеансе в кинотеатре одному было как-то необъяснимо странно - и даже не потому, что ужастики в принципе хотелось смотреть исключительно с Антоном, который даже молча умудрялся бояться очень выразительно: постоянно закрывая лицо ладонями, впиваясь пальцами Арсению в предплечье или пряча лицо у него на плече. С Антоном в принципе было приятнее делать что угодно - он был активным, весёлым (несмотря на всю драму своей жизни) парнем, который с радостью подхватывал любую инициативу; а ещё крайне тактильным: то привалится к боку, то под руку возьмёт, то за плечи схватится, чтобы возбуждённо за спиной прыгать - вот последнее выглядело крайне забавно, потому что, несмотря на широкую спину и достаточно объемные бицепсы (зря, что ли, Арсений проводил в зале столько времени?), он был ниже Антона ростом, и объективно поводов подпрыгивать у того не было. Но Арсений не возражал, он трепетно хранил каждое касание в личном дневничке около-престарелого извращенца, в особо печальные дни воспроизводя их в памяти (и тревожных мечтах). Арсений не был влюблён - по крайней мере, ему хотелось в это верить, пусть все его чувства, эмоции и желания кричали об обратном. В эмоциях нужно было разбираться, чувства - анализировать, а у и так почти поехавшего крышей Арсения на это не было ни времени, ни сил, поэтому на последнем - на желаниях - он и решил сосредоточиться; это, несмотря на всю всратость ситуации, было знакомо и понятно, просто и старо, как мир: тело есть тело, и с сердцем оно связано исключительно физиологически. Усугубляло ситуацию то, что Арсений пытался, правда, честно пытался перетрахать своё дикое желание с кем-то ещё. Даже находил относительно похожих на Антона внешне, но всё было не то: то попадался слишком зажатый и тихий (что было совсем не похоже на его мальчика), то чересчур худой (учитывая худосочность самого Антона, это уже граничило с дистрофией), то кудри были жёсткие и пахли химией за километр (Арсений за эти девятнадцать лет столько раз зарывался носом в мягкую шевелюру Антона, что мог с завязанными глазами, одной щекой узнать его из толпы). А когда Антон переехал к нему, попытки были и вовсе брошены: Арсений принципиально водил всех пассий к себе - ведь дома любимая смазка, качественные презервативы и, что важнее, дожидавшийся его пятиуровневый уход для лица - но он был недостаточно мразью, чтобы втрахивать кого-то в матрас, пока в соседней комнате убивается по семье любимый крестник. Вообще, Арсений сделал всё, чтобы он не убивался, и, как ему казалось, преуспел - не то чтобы он пытался заменить Антону родителей (что было невозможно) или занять их место (это, блядь, как вообще?), но комфортом, безопасностью и пониманием Антона окружал, в систему детских домов попасть не позволил, а подарками и вниманием баловал по максимуму. Последнему, кстати говоря, Антон был рад гораздо больше, чем всему остальному: родители в силу загруженного графика не могли проводить с Антоном много времени, и теперь он охотно рассказывал обо всём, что с ним происходило, как он себя чувствовал, чего хотел и о чём мечтал. Арсений всегда с удовольствием его выслушивал, делясь своим опытом, и помогал принять правильное решение: так они вместе решили, что, раз Антон не чувствует себя готовым поступать в университет, то и нечего ему там делать. Арсений молча и безоговорочно платил за все его хотелки (которых, если честно, был скромный минимум) и разрешил жить у него и после совершеннолетия, хотя объективно тому не было никаких причин - Антон уже законно распоряжался квартирами родителей. Ну, как «разрешил». Вряд ли фраза «Останешься здесь, со мной» и выгнутая в ожидании конфронтации бровь вкупе со сложенными на груди руками подходили под это определение, но Антон не жаловался - только покраснел тогда, поджимая улыбающиеся губы, и шепнул «Спасибо». Арсений ненавидел дрочить на это «спасибо». Ненавидел мысленно пачкать это смущённое лицо спермой, ненавидел потом собирать её пальцами и проталкивать в упрямо поджатые губы. Но Антон выглядел таким очаровательным (как и всегда) и таким послушным (каким был чаще, чем не), что оставалось только тяжело вздохнуть и смириться. Арсений крепче сжал руль и уткнулся лбом в клаксон, наплевав на испуганную собаку в руках ещё сильнее испугавшейся хозяйки. Какой же он конченый. Июнь выдался достаточно жарким, чтобы сделать выбор между «постоять снаружи» и «посидеть с кондиционером» очевидным, и Арсений, выкрутив радио на приличную громкость, ждал Антона в машине. Копна слегка влажных кудрей и ярко-зелёная, почти кислотного цвета сумка бросались в глаза издалека; Арсений, заприметив их в зеркало заднего вида, невольно улыбнулся. А затем нахмурился. У Антона было немного друзей, а точнее - всего один, Дмитрий, который сейчас был по большей части занят своей только-только образовавшейся семьёй и потому не мелькал перед глазами, чем Арсению очень нравился. И сейчас с тренировки Антон шёл явно не с ним. Высокий хвост из кучи мелких косичек, какие-то совершенно отталкивающие татуировки (даже на лице, господи, ну чем эти подростки думают?), губы дутые, как будто накачанные - парень Арсению не понравился сразу. Он что-то оживлённо заливал вежливо улыбавшемуся Антону и активно жестикулировал, стараясь дотронуться до собеседника при любом удобном (и не очень) случае. И Арсений бы стерпел, сжав зубы до судороги в скулах, но Антон и сам был явно не в восторге от такого внимания - то, что его мальчик не сыпался в открытую от очередной, судя по всему, шутки губастого, говорило громче любых слов. Когда неприятный парень вместо обычного рукопожатия на прощание вцепился в ладонь Антона так, будто не собирался отпускать, Арсений плюнул на то, как будет выглядеть со стороны, и вышел из авто, хлопнув дверью несколько громче, чем планировал. – …ты тоже подруливай, оторвёмся, – донёсся до него низкий хриплый голос, идеально подходящий «опасному» образу, и Арсений внутренне поморщился. – Привет, – изящно сбросив на глаза солнечные очки и натянув «рабочую» улыбку, он подошёл к замолчавшим парням. – Вы чего на солнце торчите, садились бы в машину, – аккуратно обхватив запястье Антона и расцепив явно затянувшееся рукопожатие, Арсений сам сжал пальцы парня. – Арсений, можно просто Арс. Тебя подбросить? – он привычным жестом приобнял Антона. Незнакомец смерил его таким ехидно-понимающим взглядом, что подвезти его в самом деле захотелось - только в багажнике. До ближайшего леса. Парень громко хмыкнул, но руку пожал. – Не, спасибо, дядь, я пешком постою, – эта хрипота бесила всё сильнее. И её хозяин вместе с ней. – Покеда, Тох. На связи, если чё. Вдруг передумаешь. – Спасибо, Эд, но у нас с Арсом планы, – ответил Антон извиняющимся тоном. Улыбка Арсения дрогнула в уголках: при искреннем сожалении Антон заламывал пальцы, опускал голову и смотрел своими огромными прекрасными глазами из-под бровей. – Может, в другой раз, - читай: «не в этой жизни» . Спокойно выдохнуть Арсению удалось, уже выруливая со стоянки. Антон, расслабленно раскинувшийся на соседнем кресле, тоже активно способствовал быстрому затуханию стресса. – Не нравится он мне, Антош, – пробурчал Арсений, хмуро уставившись на плетущуюся впереди иномарку. Антон лениво приоткрыл глаз, повернувшись к Арсению. – Эдик? Внутренний ребёнок Арсения моментально подобрал подходящую рифму. Внутренний гей прописал ему смачный подзатыльник. – Чувствую в нём говнинку, – Арсений пожал плечами, поджав губы. Бросил быстрый взгляд на Антона. Тяжело вздохнул. – Но если тебе он нравится, то ладно. Пусть живёт. Просто будь с ним осторожнее, хорошо? Если вы решите… – он замолчал, многозначительно помахав пальцами. На самом деле, ориентация Антона была одной из причин оставить его «под крылом» - в конце концов, чем меньше парней он таскает домой, тем меньше ошибок может наделать по незнанию и горячей крови. И дело вовсе не в арсеньевой ревности. Он вообще не ревнивый, что за глупости? Антон шумно фыркнул, а затем рассмеялся. – Да тебе вообще никто не нравится, – сквозь смех выдавил он. – Ты и Серёжу от меня ссаными тряпками отгонял. Ну, может, немного ревнивый. Совсем чуть-чуть. С кем не бывает?.. – Потому что чистых он не заслужил, говнюк, – проворчал Арсений, вызвав у Антона новый приступ смеха. – Ну не могут люди быть такими милыми, добренькими и пушистыми зайками просто так. Поверь мне, я не первый год топчу эту землю. Смех затих, оставив на память лишь нежную улыбку. – Но ты же со мной именно такой, – Антон успокаивающе коснулся нервно барабанящих по коробке передач пальцев. – Я… – «…мысленно втрахиваю тебя в стену примерно дважды в неделю, очнись». – Я другое дело, ты же понимаешь. Антон хмыкнул и снова растёкся по сидению, отвернувшись к окну и прижавшись к стеклу лбом. – Не нравится мне Эд. И Серёжа не нравился, – он вздохнул. – Они мне все не нравятся. – «Они» - это кто? Мужчины? – Арсений с притворным изумлением вздохнул, картинно прижав руку к груди. – Ты меня так не пугай. Ухажёра мужского пола Арсений мог побить. А девушек ему отпугивать как?.. – Сверстники, – также ровно ответил Антон, и если бы Арсений ездил на механике, они бы встали прямо посреди дороги, так сильно он дёрнулся. – С ними скучно. Заедем в КФС? – и посмотрел на Арсения своими умоляющими глазками, ещё и брови вздёрнул так, будто не осознавал, что секунду назад взорвал Арсению мозг. Арсений же шокированно открывал и закрывал рот, не зная даже, что хочет сказать. Или спросить. Если подумать, он вовсе не был уверен, готов ли узнать, что его солнышко зашло за кого-то на десяток лет старше. – Арс, – тяжёлый вздох, – не загоняйся, пожалуйста. Потом как-нибудь это обсудим, хорошо? Арсений неуверенно кивнул и пару секунд погодя снял айфон с подставки, протянув его Антону. – Строй маршрут до КФС, – просто сказал он, и за эту ответную широкую улыбку можно было согласиться буквально на что угодно.***
Конечно, они ничего обсуждать не стали: пока доехали до дома, градус ахуя Арсения заметно упал, да и лезть с расспросами про интимную жизнь и предпочтения он считал нарушением личных границ и вообще последним делом: если Антону будет нужно, он сам расскажет. Антон тоже молчал; либо не хотел больше поднимать эту тему, либо картошка по-деревенски отвлекла его от всех размышлений и тревог. Да и вообще, у них тут вопрос поважнее назревал. – Куда поедем отдыхать? – спросил Арсений, вытянувшись на кровати и блаженно вздохнув: ему этот обед дня три в зале отрабатывать, но искреннее счастье Антона с лихвой перекрывало все сожаления. Антон, широко зевнув, плюхнулся рядом - обычное дело, они часто так валялись, либо что-то обсуждая, либо молча залипая каждый в свой смартфон. – В смысле? – он лежал на боку в задравшейся до пояса шорт футболке, слабо пах хлоркой и медленно моргал: после выматывающих тренировок энергии у него хватало максимум на два часа. – У меня в июле отпуск, – Арсений мягко улыбнулся, сцепив руки в замок на животе; ладони буквально чесались от желания погладить этого разморенного кота. – Ты же полетишь со мной? – Дорого, – Антон снова широко зевнул, смешно прячась за ладонью, и Арсений всё же не удержался - провёл костяшками пальцев по розовой скуле. Антон только устало ему улыбнулся, растекаясь по подушкам. – Не считай мои деньги, мальчик, – фыркнул Арсений, легонько щёлкнув его по кончику вздёрнутого носа. – Тем более, мне лучше вообще никуда не ехать, чем ехать одному. Антон тихо фыркнул, поймав его ладонь и уложив её обратно Арсению на живот; даже своей сверху придержал, чтоб наверняка. – Почему так, – Антон даже не пытался как-то окрасить эмоциями подторможенную речь. – Развеялся бы, завёл курортный роман. Арсений красноречиво выгнул бровь. – Я тебя сейчас стукну. Антон прекрасно знал, что Арсений не любит интрижки на отдыхе - это всегда были какие-то залётные женатики, с которыми неминуемо оказываешься втянут в семейные разборки. От такого быстро устаёшь; Арсений бросил страдать этой хернёй где-то лет в тридцать пять. – Не стукнешь, – Антон чуть шире улыбнулся, – ты против насилия над детьми. Будь у Арсения мимика чуть поживее, он бы выгнул бровь ещё сильнее. – Ты возраст свой помнишь? Какой из тебя ребёнок? Улыбка на губах Антона дрогнула, вытягивая уголок в ухмылку. – Вот именно, – спокойно ответил он, – никакой. Антон смотрел на него внимательно, практически не моргая, и Арсений с ужасом почувствовал, как ускоряется пульс. Он не мог понять, к чему конкретно клонит Антон; в голове пронеслась шальная мысль, что тот его раскусил и на что-то активно намекает, но не стоило исключать, что Арсений принимает желаемое за действительное, так что это был риск. Огромный риск. – Моря и океаны я не предлагаю, – вторая после нападения тактика защиты - строить из себя дурачка. – Не тащить же тебя из одного лягушатника в другой. Может, горы? Франция, Швейцария? – Домбай? – предложил Антон, звонко засмеявшись от прилетевшей в него подушки. – Я не для того целый год всяким идиотам отчётами жопу подтираю, чтобы отдыхать в России, – Арсений поморщился. – Точно, Австрия! Прекрасное местечко - Санкт-Антон. Волшебной красоты город. – Мы вообще такие, – кокетливо улыбнувшись, Антон смешно ему подмигнул, ластясь к коснувшейся головы ладони. От топящей к нему нежности задержанное дыхание щекотало грудь. – Это точно, – тихо шепнул Арсений, разглядывая чужие опущенные, слегка подрагивающие веки. Интересно, а в других семьях допустимо вот так лежать со своим опекуном-крёстным, тихо плавясь от лёгких касаний? Арсений с матерью родной такого себе позволить не мог; про отца и вспоминать не стоило. – Я никогда не катался на лыжах, – едва слышно выдохнул Антон, подставляясь под незамысловатую ласку. – Сноуборд легче, я научу, – Арсений мягко погладил его по щеке, на секунду задержав пальцы на подбородке. – Тош, ты сейчас заснёшь. – Угу, – ну действительно, зачем отрицать очевидное? Вместо этого Антон заёрзал на простынях, пододвигаясь к Арсению почти вплотную, и даже заставил себя разлепить глаза. – Можно я здесь останусь? – ему всегда нравилась спальня Арсения; ещё в детстве ночуя у него в редкий совпавший выходной, он залипал на тёмную мебель из массива дерева, большие светлые окна с тяжёлыми шторами и ортопедический матрас. На последний, возможно, сильнее, чем на всё остальное; Арсений и в его комнату потом купил такой же, но тяга спать здесь осталась. Знал бы Антон, как часто его крёстный дрочит на его светлый образ прямо на этой кровати… – Конечно, – Арсений улыбнулся, потянувшись к пульту умного дома: удобная штука, особенно когда нужно выключить свет, а под боком так соблазнительно устроился полусонный ангел. – Фильм мешать не будет? – он кивнул на спящий на тумбочке ноутбук, но Антон уже дышал глубоко и ровно, умилительно сложив ладошки под щекой. Арсений коротко вздохнул и потянулся выключить и ночник тоже - в конце концов, дневной сон никому ещё не повредил. Тем более в такой компании. Засыпал Арсений с мыслью о том, что, наверное - не исключено, возможно, вероятно - он всё-таки самую малость влюблён, но милостивый Морфей забрал его в свои объятия раньше, чем он успел хорошенько это обдумать.***
– А ты не простудишься? – Антон со смесью восторга, скептицизма и тревоги смотрел на очередные дизайнерски драные джинсы, извлеченные на свет из недр чемодана. – Твоё беспокойство приятно, но беспочвенно, – Арсений, в своей любимой манере, начал собираться за пять часов до вылета - хорошо, что хоть какие-то штаны взял. Зато проследил, чтобы Антон захватил шапку. Вряд ли она ему понадобится, конечно, но дрочка - дрочкой, а от привычки опекать и постоянно беспокоиться просто так не отделаться. – Лето же, мы не будем круглыми сутками в сугробах валяться, верно? – главное делать вид, что всё так и задумывалось. – Выбрал себе комнату? Арсений забронировал им прекрасные апартаменты: шаговая доступность от подъёмника, просторная гостиная с камином и кухня больше, чем у них дома. За раздельные спальни пришлось, конечно, прилично доплатить, но собственное психическое здоровье было Арсению дороже. «Если от него что-то осталось, конечно», – внутренне вздохнул он, когда Антон не присел, как делают все адекватные люди, а просто согнулся пополам, выставив на обозрение обтянутый шортами зад, пока запихивал сменную обувь в нижний отдел шкафа. Распрямившись, он поморщился, принимая из рук Арсения последний предмет гардероба. Антон сам вызвался помочь ему разобрать чемодан; он-то уже успел развесить свою одежду, принять душ и переодеться в домашнее. Арсений искренне ему завидовал: заебись быть молодым, когда длинные перелёты бьют разве что по коленкам слишком длинных ног, а не по всему твоему существу. – Выбрал. Ту, что поменьше, – он отрешённо махнул рукой в сторону двери. – Не понимаю, правда, зачем их нужно две, если шкаф всё равно один, – Антон надуто смотрел на полотенце в своих руках, как будто оно одним своим белым цветом его оскорбляло. – Такие деньги. Обошлись бы одноместным на три звезды в какой-нибудь гостинице, – он чуть агрессивнее, чем того требовала ситуация, закинул полотенце на полку и захлопнул дверцу, отходя к французскому окну… спальни Арсения, получается. Арсений меланхолично почесал колючий подбородок: как и планировал, он отказался от бритья за три дня до официального отпуска - всё равно торчал с отчётами дома. – Тебе здесь не нравится? – Арсений подошёл к Антону; очень хотелось положить ладони на кажущиеся обманчиво широкими в этой футболке бока, огладить линию талии, сцепить руки у Антона на животе, прижав эту спину к своей груди и устроившись подбородком на остром плече. Но всё, что он мог себе позволить - это осторожно сжать это самое плечо, становясь рядом. – Здесь? – Антон зачем-то выделил это слово, а затем, криво улыбнувшись, повернул голову в сторону Арсения. – Очень нравится, – не получив на свой выразительный взгляд никакого ответа, кроме усталого непонимания, он тяжело вздохнул и покачал головой, опустив руки по швам. – Нет, правда, здесь здорово. Спасибо, что взял меня с собой, – Антон снова перевёл взгляд на альпийский пейзаж за окном: город они условились посмотреть вечером, хорошенько отдохнув после самолёта, но весь трансфер до апартаментов Антон не закрывал восторженно распахнутого рта, прилипнув к стеклу автомобиля. – А в чём тогда дело? – Арсений скользнул ладонью вверх по спине Антона, мягко забираясь в спустившиеся до загривка кудри и осторожно массируя заднюю сторону шеи. Антон, заметно обмякнув, покачал головой. Постоял секунду молча. Пожал плечами. – Отец бы никогда сюда не поехал. Ах, вот оно что. Ну и как на это ответить? – Я не твой отец, – Арсений решил пойти по фактам. – Никогда им не был, не пытался им стать и уже точно никогда не стану. Антон хмыкнул. Фыркнул. А затем тихо рассмеялся, как-то обречённо потирая лицо ладонями. – И слава богу, а то совсем пиздец был бы, – почти неслышно прошептал он, но Арсений был слишком напряжён, чтобы этого не уловить. – В каком смысле? – он прищурился, силясь заглянуть Антону в глаза. Ещё слёз ему тут не хватало. Нет, в определённых условиях Арсений кайфовал от чужих слёз: покрасневшие, влажные глаза Антона после особенно жёсткого минета у него в мечтах прописались прочно. Но когда слёзы были вызваны горечью и печалью, он терялся, совершенно не зная, что сказать. – Это ты так намекаешь, что я был бы плохим отцом? – значит, попробуем отвлечь: Арсений угрожающе нажал кончиками пальцев под рёбрами Антона - тот жутко боялся щекотки. Антон ожидаемо среагировал, истерично захихикав и выгнувшись в попытке уйти от касаний. – Отцом, может, и плохим, а вот пап… ой, – он резко замер, потупив взгляд. – Папой, да. Папой ты был бы замечательным, – Антон отстранился, бесполезно одёргивая воротник футболки на вспыхнувшей алыми пятнами шее. Такую реакцию на щекотку от него Арсений видел впервые, но не умилиться не мог. – Большая разница между «быть отцом» и «быть папой», между прочим. Огромная! Не каждый отец… – Не тот волк, кто волк, – как можно серьёзнее покивал Арсений, за что был награждён звонким смехом, тычком кулака в плечо и совсем не обидным «придурок». Зато не слезы. Может, Антон поплачет для Арсения попозже. Во сне. Он широко зевнул. – Отдыхай, – Антон мягко улыбнулся. – В шесть пойдём, да? Арсений бросил взгляд на часы. Два часа дня; как раз на отдохнуть и привести себя в порядок. – Ага. Ты тоже спать будешь? – Арсений отошёл к креслу, на ходу стягивая футболку, и, не особо парясь в данный конкретный момент, так и бросил её уродливым комком. – Я… да я, не, – очаровательно покрасневший Антон смотрел куда угодно, только не на самого Арсения. Он всегда смущался, и Арсений искренне не понимал, как это стеснение пережило десять лет общих душевых и полуголых парней в плавках. – Я, это. Вафлю пока настрою, карты гляну. Найду, чем себя развлечь, не волнуйся. – Не волнуюсь, – Арсений сыто улыбнулся, рассматривая чужие алые уши. – Набросаешь список, что купить нужно на первое время? – Без проблем. – И разбудишь меня в пять? – Конечно. – Умничка, – румянец с щёк Антона медленно полз ему на шею. Арсений едва не мурчал от восторга. – Тогда… расходимся? – пряжка ремня громко звякнула в тишине комнаты, и Антон коротко вздрогнул. – Да! Ага, я, это… – он заозирался и, отыскав прежде брошенный на кровать телефон, ринулся в сторону своей спальни. – Пошёл. – До вечера, – запоздало отозвался Арсений, тупо моргая на захлопнувшуюся дверь. Антон вёл себя как-то совсем странно, но ничего, три недели в Альпах кому угодно прочистят голову. По крайней мере, на это надеялся сам Арсений. Он снова широко зевнул и зашагал к постели, взглядом натыкаясь на собственный айфон, дожидавшийся хозяина на тумбочке. Нужно было попросить Антона и ему сеть настроить, но да чёрт с ней. Потом. Торопиться им некуда. Всему своё время.***
Во сне никто не плакал; напротив, звонко смеялся, резвясь в снегу. В Питере такого белого снега не бывает, да и доска, воткнутая в сугроб, намекала на более суровый климат. Антон стоял на коленях прямо на снегу, вдумчиво лепя снежок и глядя на Арсения со всей своей природной хитростью во взгляде. – Не вздумай даже, – сам Арсений был без куртки, в драных джинсах, зато сжимал в руках что-то эфемерное, но горячее, и расставаться с этим теплом совершенно не хотелось. Антон на это лишь улыбнулся широко и залепил снежком точно ему в лицо. Колючий снег ударил в нос, но успевший зажмуриться Арсений всё равно открыл глаза, встречаясь с полумраком комнаты и копной кудрей, в которую утыкался лицом. За копной маячил тусклый свет: Антон ковырялся в его мобильном. Наверное, сам решил настроить сигнал; Арсений улыбнулся, блаженно выдохнув - ну за что ему достался такой хороший мальчик? Он глубже зарылся носом в пахнущие какими-то травами волосы, позволив себе секундную блажь. – Что ты здесь делаешь? – прозвучало бы грубо, не будь это сказано хриплым почти шёпотом куда-то Антону в шею. Тот ощутимо напрягся; Арсений понял, что за фантомное тепло он держал во сне: в какой-то момент он просунул под Антона руку, более того - умудрился залезть ему под футболку, и теперь прижимал парня к себе за талию. И Арсению было бы нормально - он вообще любил поваляться и пообниматься - но загвоздка была в том, что так он вёл себя с партнёрами. Антон вряд ли был от этого в восторге. – Бужу тебя? – почти вопрос. Арсений красноречиво выгнул бровь, но вовремя понял, что Антон его не видит. – Я имел в виду, в кровати? – Так ты не просыпался, – Арсений скептически выгнул вторую бровь: дома это как-то не мешало Антону тупо хреначить его подушкой, пока он не поднимется. – Сон хороший снился? Арсений широко зевнул Антону в холку и нехотя вытащил из-под него руку, когда тот неуютно заёрзал по простыням. Главное делать вид, что ничего особенного не произошло. За все эти годы Арсений выяснил: подобная тактика поведения в процессе воспитания ребёнка - самая выигрышная. Никакой паники. Плыви по течению. Ебашь вёслами изредка всплывающих крокодилов. И всё будет хорошо. – Ага, – он лениво откатился на спину, хорошенько потянувшись. – Ты. Антон приглушённо булькнул, садясь на кровати и одёргивая футболку. – И часто я тебе снюсь? Арсений спешно окинул себя взглядом - слава всем богам, он не был возбуждён. – В таких снах - редко, – честно ответил он и тут же захотел себе хорошенько врезать. На вопросительно-удивленное лицо обернувшегося Антона Арсений только махнул рукой. – И давно ты здесь? Из растрёпанных волос виднелись только мочки ушей, но и те пылали алым. – Сейчас… – поджав губы, Антон опустил взгляд на экран, – …пятнадцать минут шестого. Арсений слегка нахмурился - вопрос был не «который сейчас час», - но решил на это забить. Потом подумает. Сейчас их ждала волшебная Австрия. – Список? – Готов. – Отлично, заскочим в круглосуточный на обратном пути, – Арсений уже увлечённо копался в шкафу. – В душ пойдёшь? – Ты иди первый, я… – Антон по-турецки уселся на кровати, натянув футболку на колени. Это делало его похожим на какую-то всратую игрушку-пирамидку, достойную детства Арсения, и тот искренне умилялся, прижимая полотенце к груди. – Я тут ещё с телефоном твоим не закончил, – ну хоть глаза больше при виде полуголого Арсения не прятал. Уже прогресс. Арсений ему широко улыбнулся и поспешил в сторону ванной. Обстоятельства пробуждения свербели где-то в голове уже привычной тревогой, но отходили на второй план: он уже вовсю предвкушал грядущие приключения. Как же он любил путешествовать!..***
Австрия всегда нравилась Арсению: во-первых, из-за каждого угла доносилась русская речь, пускай и с жутким акцентом - это очень помогало пережить культурный шок; во-вторых, любящий ранние пробежки Арсений в идеально начищенных кроссовках очень быстро получал расположение соседей из числа коренных жителей; в-третьих, смотреть собеседнику в глаза, не моргая, было вообще чем-то сродни его хобби. И вот, пара дней вежливых рукопожатий здесь, несколько уверенных, но аккуратных слов о Германии там - и Арсений с Антоном уже получали горячий шоколад «за счёт заведения» от милейших австриек из ближайшего кафе. Уровня эмпатии (и отсутствия какого-либо уровня немецкого языка) Антона хватало лишь на то, чтобы кивать в нужные моменты, но его природные очарование и харизма срабатывали здесь не менее эффективно, чем на родине, неизменно привлекая симпатии окружающих. Лично Арсений ничего против такого интереса не имел: горячий шоколад он принципиально не пил из соображений любви к собственной жопе, которой не мог позволить слипнуться; а Антон, получивший двойную порцию, был в полном восторге от, казалось, всего вокруг. Что ещё нужно для счастья? Объективно - ничего. Прошла уже целая неделя отдыха, в которую они просыпались около полудня (по своим респективным кроватям), по полдня торчали на склонах (Арсений обманул Антона: на сноуборде в Санкт-Антоне было не разгуляться - слишком длинные спуски, приходилось время от времени отстёгиваться, но Антон явно не был против такого поворота событий и с упоением закапывался в снег, а заодно утягивал за собой Арсения), а по вечерам либо выбирались на прогулки по светлым улочкам, болтая обо всём на свете, либо, как большинство австрийцев, отсиживались дома, устраивая себе марафоны фильмов в приятной компании потрескивающего камина. Сегодня они решили посмотреть «Интерстеллар» - Антон до глубины души оскорбился, когда узнал, что Арсений до него так и не добрался - и в четыре руки рассыпали по мискам чипсы и попкорн. Чаще всего они оставались стоять нетронутыми где-то у дивана, но Антон настаивал - «для атмосферы». Вообще, для человека, который полфильма не мог найти, как ему усесться, Антон очень многое делал для атмосферы: плотно задвигал шторы, обязательно выключал свет в гостиной и оставлял только подсветку по краю плазмы. Получалось почти как в кинотеатре, только там Антон не норовил сползти с кожаного сидения бесформенной лужей. – Да ну что ж ты маешься, – и получаса от начала не прошло, а Антон уже громко пыхтел, чуть ли не в узел завязываясь. – В рот ебал эти узкие диваны для гномов, – пробурчал он, пытаясь при всех своих усилиях ещё и сдуть со лба строптивый локон. Диван и правда был узкий, зато длинный, и Арсений, закатив глаза, достал из-за спины подушку и бросил в Антона. – Иди сюда, – вздохнул он, ловя худую лодыжку. – И ложись уже, горе. Антон с готовностью вытянул ноги (спасибо, что не протянул) и пристроил голени у Арсения на коленях. – Я уже говорил, что ты лучший? – блаженно вздохнул он, устроившись на подушках. Арсений мягко улыбнулся, продолжая смотреть в экран. – Ты так часто это повторяешь, что я не успеваю забывать, – он провёл по тёплой коже ладонью, чуть сжав пальцами лодыжку. Пальцы другой руки машинально гладили травмированное в детстве колено - причину того, что Антон вообще пошёл на плавание. И если Арсений ещё в России думал, что они касаются друг друга подозрительно часто и подолгу, то Австрия активно доказывала ему, что ни хуя это было не так. Антон всегда был весьма тактильным мальчиком, но сейчас он оказывался буквально везде: садился рядом в кафе, прижимаясь бедром, игрался с пальцами Арсения, уйдя с головой в очередной фильм, брал под локоть во время прогулок, устраивался щекой на его плече, пока они поднимались по склону, и так далее. Это не говоря уже про то, что «поваляться на Арсюшке» стало его любимым развлечением на снегу - хлопнется рядом, накроет собой и дышит сбивчиво и горячо Арсению в шею, вцепившись руками в плотных перчатках за дутые плечи. Ну как его такого в ответ не обнять? Да никак. Им уже дважды делали замечания смотрители; мол, склон открытый, парочкам обжиматься здесь небезопасно и чревато травмами. Арсений тогда не стал ничего переводить Антону. Антон, казалось, понял всё и без перевода. Но вместо того, чтобы прекратить эти валяния, он просто уводил Арсения в сторону от толпы отдыхающих. Решение было крайне спорным, конечно, но Арсений спорить не любил. Арсений, если честно, был даже благодарен: несмотря на активно заполняющиеся телесными впечатлениями чертоги разума, дрочить тянуло меньше и реже. Возбуждение никуда не исчезло, конечно, но оно больше не накрывало резкими яркими всполохами, обдавая невыносимым жаром и требуя либо ледяного душа, либо немедленной разрядки. Оно, скорее, оседало внизу живота тлеющими угольками, посылая приятную истому по всему телу; Арсений был возбуждён постоянно, перманентно, но уже не столько на уровне физиологии, сколько на уровне интима и близости, особенно в такие моменты, как сейчас - когда медленно, скорее машинально, чем намеренно, гладишь чужие икры и получаешь от этого удовольствие куда мощнее, чем даже если бы кто-то сейчас гладил твой член. Да и то, что Антон чувствовал себя рядом с ним настолько комфортно, чтобы льнуть и ластиться, грело душу. Пугало только одно - по мнению Арсения, это был уже платонический потолок: почувствуй себя Антон ещё комфортнее, он начал бы ходить в туалет с открытой дверью (что было объективно фу) и мастурбировать прямо в присутствии Арсения (что было бы, в общем-то, неплохо, но чревато). – Значит, я всё делаю правильно, – практически мурлыкнул Антон, возвращая Арсения в реальный мир. И вовремя. – Макконахи, конечно, очень классный актёр, – вздохнул он, следя за мелькающими картинками на экране и вслепую массируя стопу Антона. Арсений и сам не понял, когда стащил с него носки, но Антон не возражал, лишь изредка довольно вздыхал, а это было главное. – О! Слушай, это не этот… как его… Шаламе? – Ага, – голос Антона сорвался на тихий стон, когда Арсений особенно приятно провёл между пальцами на ногах, и он моментально покраснел, показав ехидно ухмыльнувшемуся Арсению неприличную комбинацию из двух пальцев. – Только тут он ещё без кудряшек. А жаль, они у него охуенные. Арсений фыркнул, крепко огладив его пятку: он очень старался не щекотать, но получалось не всегда, и Антон машинально дёрнулся, скользнув стопой по его бедру в опасной близости от паха. «Ну, нет. Только не сейчас. Не под ужастик же!». Надо было отвлечься. – Симпатичные, да, – закивал Арсений, поймав лодыжку и фиксируя её на приличном расстоянии от члена. – У тебя лучше, конечно, но и у него, в принципе, неплохие. Антон, активно пытавшийся просунуть под руку Арсению и вторую щиколотку, замер. – А? – глупо переспросил он, переведя взгляд с экрана на Арсения. – Да не гони. Знаешь, сколько с ним стилистов работает? Это тебе не «Секреты бабушки Агафьи» за двести рублей. – Представляешь, – весело улыбнулся ему Арсений, – с кем-то приходится работать толпе стилистов, а у тебя такая роскошь от природы. Антон хлопнул глазами, раз, второй, и молча отвернулся обратно к экрану. Арсений пожал плечами и тоже погрузился обратно в сюжет, даже начал приблизительно вдуплять происходящее, когда Антон прочистил горло. – Тебе правда нравится? Моя причёска, – тихо спросил он, не отрывая взгляда от плазмы, но глядя будто сквозь неё. Он кусал губы и нервно прокручивал кольца на своих пальцах, ожидая ответа так жадно, что Арсению вмиг расхотелось глумиться. – Конечно, – максимально серьёзно ответил Арсений, смотря прямо на него. – Тош, волосы у тебя - просто чудо. Мягкие такие, светлые, яркие. Совсем как ты - очаровательные, – с каждым словом Антон краснел всё гуще, а затем как-то больно решительно вздохнул и резко сел на диване, свесив ноги на пол. – Ты чего? – Арсений не хотел отпускать его ноги. Прекрасные ноги. Достойные всей любви ноги. Делало ли это его ещё сильнее конченым? Вопрос. – Я что-то не так сказал? – он вообще, казалось, распизделся сильно. И руки распустил. Сейчас Антон поймёт, что всё это время жил с извращенцем, и наступит Арсению пиздец. Но Антон вместо этого кинул на него быстрый взгляд, поджал губы и устроился у Арсения на коленях головой. Потёрся щекой о хлопок домашних штанов, даже через ткань обжигая румянцем. Недовольно завозился и, пока Арсений боялся вздохнуть и ненароком его спугнуть, нащупал его руку и красноречиво положил на свои волосы. Губы Арсения дрогнули в унисон с пальцами, когда он с удовольствием зарылся в мягкие кудри всей пятернёй, слегка оттягивая тугие завитки и едва ощутимо почёсывая голову. – Замечательный, – не сдержавшись, прошептал он, ловя чуть слышный протяжный выдох в ответ. Интересно. – Потрясающий, – Антон завозился пуще прежнего, отодвинувшись от коленей выше по бёдрам. Интригующе. – Самый лучший, – Антон подтянул колени к груди; лежать так на узком диване было не просто неудобно - это вообще казалось невозможным, но Антону удалось сжаться в максимально компактный комок, как-то совсем надломленно всхлипнуть и неловко боднуться в замершую в волосах ладонь. Опасно. Арсений, может, и был кое-где дурачком, но трусом не был никогда, и он уже потянулся было к пульту, чтобы выключить нахрен этот фильм и прямо спросить у Антона, что происходит, но Антон его опередил: поймав руку Арсения, он прижал её к своей груди, отказываясь при этом смотреть на Арсения в принципе. – Антон, – тихо позвал он, чуть сильнее, чем до этого, потянув его за волосы. – Смотри фильм, – слегка дрожащим полушёпотом. Быстрое касание горячих губ к тыльной стороне ладони. – Пожалуйста, Арс. Просто смотри фильм. И Арсений смотрел. Не видел ни черта, но смотрел. И гладил волосы Антона, слушая ладонью заполошно бьющееся чужое сердце. Антон ушёл к себе молча, так и не ответив на неловкие пожелания доброй ночи; даже не взглянув на Арсения. Только поцеловал ладонь ещё раз перед тем, как подняться. Если бы Арсений знал, что это было начало конца, он бы настоял на своём и выключил бы треклятый фильм. Но, как говорится, момент был безнадёжно проёбан.***
Днём следующего дня Антон из спальни не вышел, а, скорее, выплыл тенью самого себя: бледный, уставший и с такими красными глазами, что Арсений разом проглотил всю ту пулемётную очередь слов, которую готовил с утра. – Ты в порядке? – глупо спросил он, с беспокойством проследив взглядом, как Антон, слегка покачиваясь, зашёл на кухню и тяжело рухнул на стул. – В полном, – серо отозвался Антон и сам поморщился, настолько осипшим был его голос. Он поднял на Арсения взгляд, но тут же опустил в стол. – Можно… я останусь дома сегодня? Арсений удивлённо вскинул брови, поставив перед ним чай и опустившись на стул напротив. – Тош, что за вопросы такие? Мы на отдыхе, мы можем делать, что захотим. Не хочешь никуда идти - останемся дома, может… – «Посмотрим что-нибудь?» невысказанным повисло в воздухе. Антон невесело ухмыльнулся. Арсений поджал губы. – Я останусь дома, – повторил Антон, нервно барабаня подушечками пальцев по столешнице. – Можно? Ах, вот оно что. – Один побыть хочешь? – Антон несмело кивнул, подняв на Арсения усталый взгляд. – Конечно, если считаешь, что тебе так будет… – Не будет мне лучше, – раздражённо перебил его Антон, тут же закрыв лицо ладонями и убито простонав. – Прости. Мне просто надо привести мысли в порядок. Арсений кивнул, поднявшись из-за стола. Это была совсем незнакомая территория: за всю свою жизнь Антон ни разу не выбирал побыть наедине с собой, если мог провести время с Арсением. До этого момента. Губы Арсения нервно дрогнули, и он обречённо уставился на молочно-белый потолок - было бы здорово спросить у Шастунов совета. Может, они бы ещё и подсказали, как аккуратно донести до их сына мысль, что его идея очень, очень плохая. – Хорошо, – в конце концов выдохнул он, замерев в дверном проёме. – Только не забывай, что ты можешь прийти ко мне с чем угодно, и мы вместе всё решим. Вместе, ладно? Со мной ты в безопасности, помнишь? «До тех пор, пока не начинаешь провоцировать». Арсений ведь был не полным кретином и два плюс два мог сложить без рабочего калькулятора: у него на это было восемь километров утренней пробежки. Единственное, чего Арсений понять не мог - зачем это было нужно Антону? Антон фыркнул, покачав головой и крепче сжав кружку. – А ты? – тихо спросил он. – Ты помнишь, что со мной ты тоже в безопасности? «Ты не знаешь, о чём говоришь», – хотел возразить Арсений, но иногда ему всерьёз казалось, что Антон его давным-давно раскусил. – Помню, – он аккуратно коснулся чужих волос - не как вчера, а легко, едва ощутимо проведя по кудрям. Антон тихо выдохнул и откинул голову назад, чтобы заглянуть Арсению в глаза и боднуться в его ладонь лбом. – Вечером поговорим, хорошо? – в голосе Антона отчаянная решимость боролась с титанической усталостью: Арсений не удивился бы, узнай он, что тот всю ночь вместо сна нарезал нервные круги по своей спальне. Арсений ему ободряюще улыбнулся, скользнув кончиками пальцев по бледной - бледнее обычного - скуле. – До вечера, – согласно кивнул он, опустив руку. Антон от касания зажмурился, доверительно подставляя лицо, и Арсений должен был уйти, пока не сделал чего-то лишнего. – Отдыхай. Звони, если что - я на гарнитуре. Антон шепнул тихое «Пока», и у Арсения самую чуточку, с края, можно сказать, незаметно надломилось сердце. Он даже не считал, сколько раз его поднимал на вершину склона фуникулёр. Сменив сноуборд на лыжи, Арсений бездумно гнал вниз, быстрее и быстрее, врубив на полную шаффл из своей музыки в наушниках. У него не было плохого или хорошего предчувствия, не было тревоги или волнения, не было предвкушения и какого-то больного азарта. У него был склон и долбаных шесть часов, в течение которых он собирался уничтожиться до состояния недельной спячки после. Арсений ума не прилагал, как он поведёт себя во время разговора, и потому уповал на вечную, как гранит, тактику «действуем по обстоятельствам». С этими мыслями он и вернулся в апартаменты в шестом часу вечера, вымотанный вусмерть, но зато со стальными нервами и готовностью гнуть свою (по его скромному мнению - правильную) линию до победного конца. Антон нашёлся (на самом деле, ожидаемо) у него в кровати, - бедняжка глубоко спал, умилительно сложив ладошки под щекой. Арсений присел на корточки у постели, всматриваясь в беззащитное лицо, трогательно дрожащие веки и приоткрытые бледные губы. «Какой же он красивый, – мысль, которая преследовала Арсения далеко не первый год. – А я всё ещё конченый. Стабильность, хули». Он тихо фыркнул себе под нос и отвёл особенно строптивый локон со лба Антона; руки после душа всё ещё были чуть влажными, и Антон недовольно поморщился, с трудом открывая глаза. – Привет, – шепнул Арсений, мягко улыбнувшись. – Уже вернулся? – Антон широко зевнул. – Который час? – Почти шесть, – Арсений выпрямился и стянул с плеч полотенце, принимаясь спешно сушить волосы. – Устал? – Зверски, – почти как хотелось ударить полотенцем по выставленному заду в треклятых шортах. Вот примерно потому это и было плохой идеей. – Я щас уйду, – голос Антона звучал глухо из-за подушки, в которую он упал лицом. Арсений закатил глаза. – Оставайся, – он отбросил полотенце на кресло и, подумав пару секунд, всё-таки натянул на себя футболку, прежде чем нырнуть под плед. – По крайней мере, так я точно буду знать, что ты отдыхаешь. Антон, напряжённо замерший сбоку от него, громко сопел где-то минуту, а затем, пробурчав ёмкое «Ой, да и хуй с ним», повернулся к Арсению, прижавшись лбом к плечу и забросив руку на талию. Арсению стало тепло, хорошо и неожиданно спокойно, потому он беззвучно рассмеялся, накрыв чужую ладонь своей. – Он всегда со мной. Мой верный меч. – Заткнись и спи, – буркнул Антон, но Арсений слышал в его голосе улыбку. – Кажется, мы поговорить хотели? Антон вздохнул. – Потом, – он спрятал зевок в футболке Арсения, тут же прижавшись к плечу щекой. – Завтра, обещаю. Сейчас нам обоим нужен сон, – он уже говорил тише и медленнее, и Арсений с тяжёлым вздохом сдался, повернувшись к Антону и притянув его ближе. Не всё ли равно, когда щёлкнет гильотина, раз казнь уже объявлена? А так он хотя бы будет дожидаться её почти по-королевски: уткнувшись носом в любимые волосы.***
Пробуждение было неудивительно приятным; Арсений редко просыпался с уже бодрым и трезво всё оценивающим сознанием, но сегодня случился именно такой день. Он обнимал Антона - он вообще всех, с кем засыпал (что случалось редко) неминуемо ловил в захват, просунув одну руку ему под бок, а другую пристроив покоиться на пояснице; ощущение тяжести на бедре подсказывало, что на него бессовестно закинули ещё и ногу. Арсений медленно открыл глаза и сразу понял, чего ему так не хватало весь вчерашний день: вот этой широкой довольной улыбки, собирающей мелкие лучики будущих морщин в уголках блестящих глаз. Антон, видимо, не спал уже давно - по крайней мере, не выглядел сонным - и как приличный мальчик держал руки при себе. Ноги, правда, не держал, но уже неплохо. Арсению захотелось неприлично хохотнуть, но вместо этого он напряг спину, потянувшись, и обнял Антона крепче, скользнув рукой по его спине до лопаток и обратно, к пояснице, открыто наслаждаясь тем, как ему выгнулись навстречу - в конце концов, краснеть, бледнеть и отталкивать от себя Антона, будто одно прикосновение к нему обжигало, было попросту глупо. Возможно, эта ласка выглядела паскудно, даже мразотно и абсолютно низко, учитывая, на какой исход их разговора метил Арсений, но плоть слаба, и плоть Арсения - не исключение. – Доброе утро, – лично Арсению его голос с утра совсем не нравился, но табун честных мурашек на чужой шее прямым текстом посоветовал ему не загоняться. – Доброе, – довольно прищурившись, Антон улыбнулся чуть шире, восторженный взгляд бегал по лицу Арсения. – Как же всё-таки непривычно, – он забавно сморщил нос, который тут же захотелось поцеловать, но от подобного проявления чувств даже Арсений себя удерживал. – Можно? – Антон указал пальцем на его подбородок, где щетина уже грозилась перерасти в полноценную бороду, и заскрёб, будто кот, ногтями в воздухе. Арсений весело хмыкнул, перекатившись на спину и расслабленно подсунув ладонь под голову. Вторая рука оставалась под боком Антона, и Арсений использовал её, чтобы притянуть парня ближе. – Проще перечислить всё то, чего тебе нельзя, чем то, что можно, – искренне ответил он, ловя взглядом очередной довольный прищур. – Дерзай, – Арсений сильнее запрокинул голову, подставив шею и краем глаза следя за Антоном. Его интерес был в принципе ясен - Арсений был маленьким начальником большого отдела банка, что заставляло сохранять отношения с бритвой более крепкими, а встречи - более частыми, чем с кем-либо в принципе, а самого Антона природа наградила растительностью разве что на голове. Обиделась, наверное, на депиляцию всего тела с самого нежного возраста - не то чтобы Антон жаловался, конечно. Арсений тоже не жаловался, но искренне изнутри возмущался: вид того, как вода стекает по обнажённому гладкому телу, вынуждал его отказываться от посещения каждого спортивного мероприятия с участием Антона; приходилось ограничиваться редкими соревнованиями и повышениями разрядов. Прохладные пальцы почти невесомо коснулись его скулы там, где даже тестостерон уступал здравому смыслу и переставал плодить жёсткую поросль. Скользнули ниже, уже уверенней перебирая колючие волоски; они росли, не поддаваясь законам логики - во все стороны, где-то более густые, где-то более светлые (Арсений мужественно игнорировал пару явно седых), но Антона это явно не беспокоило: он зачарованно следил за своей рукой, приоткрыв сосредоточенно рот и прижав кончик языка к кромке верхних зубов. Зрелище было настолько очаровательное и нелепое, что Арсений вовсю сражался со смехом, позволив себе лишь улыбнуться уголками губ и опустить веки. Ощущения были странными - он как будто сам чувствовал, насколько жёстким был волос; звук заскрёбших по щеке ногтей так и вовсе вызывал желание поморщиться, но Арсений лежал смирно, позволяя Антону «познавать мир». И Антон пользовался дозволением на полную: чуть царапал короткими ноготками линию челюсти, гладил постепенно редеющие заросли на шее, как-то совсем подло тормошил быстрее бороды отрастающие усы. Арсений тихо плыл от осторожных касаний, от чужого медленного, спокойного дыхания, едва до него долетавшего, и чувствовал, как тепло, комфорт и какая-то до смешного нежная любовь в сердце утягивают его обратно в объятия к Морфею. И Арсений бы им даже поддался, простил бы себе (и эту) маленькую слабость, но его щёку в очередной раз накрыла ладонь, а к другой прижались горячие сухие губы. Антон в принципе часто клевал его в щёку: чаще всего на прощание, если случалось провожать на работу или в командировку, но сейчас, в контексте сложившейся между ними ситуации и повисшего напряжения, это ощущалось совершенно иначе. Арсений машинально сжал пальцами его бок, но Антон, видимо, принял это за поощрение и скользнул вниз, осыпая короткими поцелуями линию челюсти и задевая шею. – Тош, – предупреждающе позвал его Арсений, приоткрыв один глаз. Антон прижался к его боку, притираясь всем телом и просунув заброшенную на Арсения ногу между колен. Он практически забрался на него сверху, разве что в открытую не потираясь; Арсений уверенно чувствовал бедром не то утреннюю, не то искреннюю в нём заинтересованность. – Тош, мы говорить будем? – Арсений не пытался его оттолкнуть. Казалось, рискни он пошевелиться - и быть беде, которую обычным разговором уже будет не исправить. Антон замер, прижавшись губами в опасной близости от уголка его губ, и чуть отстранился; он больше не целовал, лишь касался едва приоткрытыми губами, будто нарочно царапая их о щетину, и большим пальцем поглаживал другую скулу. – Кайф, – тихо выдохнул Антон, обжигая дыханием, и Арсений шумно втянул в себя воздух. Хотелось на всё плюнуть и толкнуть Антона на спину, навалиться сверху, коленом откровенно прижаться туда, где его так сильно желали; хотелось целовать, целовать, целоватьцеловатьцеловать румяное лицо, тонкую шею, острые плечи и ключицы, зацеловывать до тех пор, пока у Антона сил не останется ни на что, кроме тяжёлого дыхания; до тех пор, пока он не расслабится и не отдастся сладкой пытке полностью, позволяя Арсению целовать его везде, где тому вздумается. Не факт, что Арсений и тогда остановился бы. Он и сейчас еле сдерживался, изо всех сил пытаясь игнорировать тугой горячий комок, собирающийся внизу живота. – Поговорим, да, – Антон нехотя отстранился, заглядывая Арсению в глаза и виновато улыбаясь. Высоко на скулах у него горел румянец, а ещё горели уши, и Арсений с тихим внутренним стоном запретил себе размышлять, краснел бы он также легко от шлепков, как от возбуждения. – Только давай сначала в магазин смотаемся. Мне нужен алкоголь. Арсений нахмурился, и даже его возбуждение спало на пару градусов: Антон не пил и к алкоголю относился не то чтобы с отвращением, но там было что-то связанное с Андреем - а туда Арсений не совался - и он явно недолюбливал и всегда красноречиво тяжело вздыхал, когда Арсений после работы наливал себе бокал вина или на пару-тройку пальцев виски. Но раз Антон сказал, что так ему будет проще, Арсений возражать не станет - более того, и сам выпьет. Вот тогда будет действительно легче. Не менее больно, конечно, но легче. – Тогда шагом марш в душ, – Арсений потянулся снова, чувствуя, как чужая рука скользнула по прессу, прежде чем исчезнуть. Антон продолжал лежать рядом с самым невинным выражением лица, на какое только был способен, умилительно хлопая ресничками и высоко вскинув брови. Ну что за очаровательный дурачок. – И не затягивай там. Ты тут не один такой… вспотевший, – Арсений улыбнулся, коротко коснувшись костяшками пальцев полыхающей скулы. Антон умчался в направлении ванной так стремительно, что Арсений невольно ехидно захихикал - смущать Антона было почти также приятно, как возбуждать. Хихиканье его, правда, резко оборвалось с первым звонким стоном среди шума падающей воды, и Арсений глухо обречённо застонал, накрыв лицо подушкой Антона. Душа он дождётся навряд ли.***
До супермаркета они добрались весело и быстро, как и всегда: Антон оживлённо рассказывал, как ему позвонил Дима, показывая по видеосвязи огромный свёрток с крошечной Савиной и в добровольно-принудительном порядке приглашая их с Арсением в гости по возвращении в Россию; рассказывал про новое шоу на ютубе, про то, что и сам бы с удовольствием попробовал себя в юморе. Арсений слушал, улыбался, уже прикидывал, что подарить Дмитрию и его семье - они с Антоном сошлись на конверте, но не сошлись на сумме - и стоически терпел каждое привычное-новое касание к своей руке, плечу, спине: каждый взгляд Антона, каждое его движение и слово казались заряженными на определённый эффект, искрились таким напряжением, что Арсений на автомате начал дышать тяжелее. Зацепив у входа корзину, Антон чуть ли не вприпрыжку понёсся вглубь магазина, останавливаясь у рядов с алкоголем. – А ты времени зря не теряешь, – весело прокомментировал Арсений, из-за спины разглядывая бутылку неизвестного виски, которую Антон с кислой миной крутил в руках. – Не круто тебе? – Антон ничего не ответил, только зыркнул сердито и надулся, как мышь на крупу. Забавно, потому что на крупы у него была аллергия, и Антон реально надувался от них, опухая в два раза. Арсений глупо хихикнул, забирая виски из чужих рук и ставя его на место. – Нет, серьёзно, – поймав тяжёлый взгляд Антона, он ободряюще улыбнулся, – ты надраться хочешь? Я устрою. Но говорить мы будем на максимально трезвую голову, поэтому выбирай, – Арсений взял с соседних полок две бутылки и снова повернулся к Антону, – ты хочешь развязать себе язык, – он многозначительно потряс в воздухе бутылкой «Мартини», – или хочешь, чтобы тебя в процессе нервы не колотили? – в другой руке он держал креплёное пиво любимой марки; сам такое не пил уже лет десять, перейдя на вино и виски, но его чудесный эффект помнил до сих пор. Антон закусил губу, переводя взгляд с бутылок на Арсения и обратно, и всё-таки выбрал пиво, поставив несколько баночек на дно корзины. – Вот и умница, – довольно улыбнулся Арсений, ободряюще сжав плечо потупившего взгляд Антона. – А домой надо чего? Из еды или гигиенички? Арсений никогда за этим не следил: мог в запале работы израсходовать последние кусочки туалетной бумаги, а потом бежать с грязной жопой до ванной, матеря себя на чём свет стоит. С появлением в его доме Антона быт наладился так быстро и складно, что теперь всем, за чем следил Арсений, был баланс его карты - а этим, будучи банкиром, он занимался машинально. В конце концов, они обошли супермаркет трижды: дважды - собирая продукты с полок и ещё раз - чтобы заменить скромную корзинку на внушительную тележку. – Антон, немедленно поставь эту хуйню обратно, – максимально строгим тоном сказал Арсений, совершенно невоспитанно тыкая пальцем в то, что держал Антон. – Ты пиво пить будешь, кальмаров вон взял, вонять будешь на всю квартиру, какой тебе энергетик? Я не переживу твоего инфаркта. Антон на эту драму лишь закатил глаза. – Помнишь, я говорил, что ты был бы отличным папой? Ну так вот забудь, – Арсений патетично приложил руку к груди, в притворном шоке распахнув рот. – Жалко тебе, что ли? – Конечно, жалко. Похороны знаешь, какая дорогая штука? – Арсений потянулся было к банке, чтобы вернуть её на полку, но Антон, плохо пытаясь скрыть улыбку, отпрыгнул в сторону, прижав банку к груди. – Тош. Ну в самом деле. – Ну пап, ну купи, – писклявым голосом, явно дурачась, протянул Антон, но сам же поставил энергетик на место, напоследок любовно погладив жестяной ключ. Арсений неприлично заржал, напугав проходившую мимо парочку. – Давай я тебе лучше чипсиков возьму, а, малыш? Или мороженку? – подхватил он, ловко увернувшись от пинка. – Ну правда, Антош, там столько дерьма понамешано, устанем желудок тебе лечить. Антон хотел было что-то ответить, но его опередила другая покупательница, как раз завернувшая в отдел. – Как приятно слышать умные слова, да ещё и на родном языке, – пропела женщина средних лет, изящно толкая перед собой тележку. Рядом с ней шёл подросток лет пятнадцати; он, казалось, изо всех сил старался слиться с местностью - втягивал шею, прятал руки в карманах джинсов, а бейсболку натянул так сильно, что та грозилась лопнуть у него на макушке. – Видишь, Русланчик, молодой человек тоже сюда пришёл со своим отцом, а ведь он постарше тебя будет. Это ты всё со своими «зашкварки, зашкварки». Арсений с Антоном многозначительно переглянулись; Арсений всеми силами старался не заржать и мысленно пересылал хмурящемуся Антону великую мудрость «настоящий волк терпит-терпит». Антон же снова повернулся к женщине, с большим сочувствием и пониманием мазнув взглядом по «Русланчику». – Он мне не отец. Слова не то чтобы ранили или задевали, но пробирались в черепную коробку противным холодком: какой бы исход не ждал их отношения, Арсений в любом случае оставался его крёстным отцом. В случае Антона - единственным оставшимся у него отцом. Женщина на это лишь кокетливо отмахнулась. – Я же сама слышала, как вы звали его папой, юноша, – она выразительно хлопнула густо накрашенными ресницами. – Или вы того воспитания, когда всех старших мужчин семьи зовут отцами? Ни за что не поверю, что вы его дедушка, – она растянула губы в улыбке, от которой за версту несло флиртом, и облокотилась о ручку тележки, грациозно выгнув спину. Русланчик уже сменил цвет лица с зеленовато-капустного до пунцово-томатного и обратно, явно мечтая молоденькой морковкой провалиться под землю. Арсению стало смешно почти что до истерики. Антон продолжал сверлить женщину недовольным взглядом, поджимая губы. – Не ваше дело, кем он мне приходится, – процедил он, сложив руки на груди, а затем, недобро ухмыльнувшись, закинул руку Арсению на плечо. – И вообще, не обязательно состоять с человеком в родстве, чтобы звать его папочкой, – плотоядно осклабившись, Антон звонко поцеловал Арсения в щёку, но тот как будто даже не заметил. На мгновение, на какую-то короткую секунду, мир окрасила красная вспышка, заставившая до побелевших костяшек и дрожащих запястий сжать ручку тележки. Как же давно он не слышал любимого обращения; гораздо дольше, чем старался не представлять Антона, тонко его выстанывающего. Возбуждение противными оковами сдавило напрягшиеся мышцы спины и рук; нужно было всё-таки заниматься чем-то посерьёзнее пробежек. Например, втрахивать Антона в матрас, сцепив его руки в замок у него же на пояснице и заставляя скулить в закушенную подушку. «Арсений, соберись, бога ради». Он даже не хотел знать, каким взглядом сейчас смотрел на Антона; хватало того, что Антон с каждой секундой всё сильнее бледнел и тушевался. – Сейчас бы тебя… – начал было Арсений, но вовремя себя остановил, покачав головой, потому что - что? «Сейчас бы тебя» - что? Выпороть за эту показуху? Да. Связать и сладко мучить, пока язык родной не забудешь? Тоже да. Идей было море, на самом деле, но лидировало желание тупо Антона поцеловать. Неторопливо, долго, нежно, как хотелось очень давно и как стало возможным стремительно резко и обжигающе горячо. – Фу, блядь, – послышался сбоку резко изменившийся голос женщины. – Мало того, что пидорасы, так ещё и извращенцы. А вот это уже ударило наотмашь, как пощёчина, заставило потеряться, пытаясь удержать нормальный темп дыхания. Мысль о том, что эта сука права, крысой вгрызлась в мозг. Серьёзно, чем Арсений только думал? О каком «целоваться» могла идти речь, если он любит смотреть, как его партнёры буквально задыхаются от члена в глотке? – Вы не лезьте в чужую постель, – холодно процедил Антон, – а мы не плюнем вам в гроб. – Ты как со мной разговариваешь, выблядок?.. Как вообще Арсений умудрился докатиться до такого? Как он мог разрешить себе все эти нежности, как он посмел дать этому светлому, солнечному мальчику какую-то даже призрачную надежду? Наверное, стоило сначала рассказать ему про ту коробку дилдо на любой вкус и размер, которые он вместе с верёвками хранил на случай готовых к экспериментам (и бывалых) партнёров. – Судьба-сука, решила от московских содомитов сына увезти, так наткнулась на вас в другой стране! Вот уж правда, паскуды хуже тараканов. – Вы сбежали от геев в одну из наиболее толерантных к геям страну? У вас с головой всё в порядке? Арсений в эту грызню не вмешивался. Арсений мысленно пересчитывал, сколько у него под замком стенного шкафа висит пэддлов, ремней и плёток. Выходило достаточно, чтобы в ад он спустился со всем своим - чертям будет проще его мучить. – Ты ещё не знаешь, с кем разговариваешь! – визжала дама. Арсений лениво моргнул. – Я вам таких проблем обеспечу! – Так я и не хочу с вами разговаривать, женщина. Идите со своим внуком, куда шли, а мы с папочкой пойдём своей дорогой. Арсений перевёл плывущий от отвращения к себе и бездумного возбуждения взгляд на Антона, наткнувшись на длинную тонкую шею с упруго перекатывающимися от каждого движения мышцами. Сейчас бы сжать эту шею, фиксируя засранца прямо здесь, у какого-то стеллажа, посреди толпы, и братьбратьбрать, размашисто, грубо, громко от стонов и смазки. Так, как он любил. Так, как давно хотел. – Внуком?! Я его мать! – Правда? Никогда бы не подумал. Женщина побагровела и шагнула к Антону, замахиваясь - и только тогда Арсений пришёл в себя, ловя её запястье в крепкий захват. – Это в России вам бы сошло такое с рук, – сухо процедил он, – а здесь может дойти до суда. Думайте головой, – он отпустил её руку сразу же, как только она попыталась вырваться. – Тош, – тихо позвал Арсений, стараясь от греха подальше на него не смотреть, – оставь их в покое. Пойдём, рассчитаемся. – «Оставь их в покое»? Папочка, ты разве не слыш… – Закрой рот, Антон, – отчеканил Арсений, резко толкнув вперёд тележку и сжав руки в кулаки. – На кассу. Сейчас же. Антон действительно закрыл рот, настолько испуганно-быстро, что звонко клацнул зубами, и тут же среагировал, поймав тележку. Он не проронил больше ни звука, опустив глаза и поспешно шагая в сторону касс самообслуживания, и Арсений медленно умирал от ненависти к себе: он за всю жизнь Антона ни разу не позволил себе повысить на него голос; не повысил и сейчас - но сам понимал, что лучше бы орал. Его вдруг начало раздражать всё: слишком яркая помада на губах кричавшей им вслед дамы, скрип колёс тележки и треск её стальных прутьев, искусственный яркий свет и снующие вокруг счастливые парочки - у них, наверное, не было проблем, как у Арсения. Они, наверное, не хотели надеть на своих крестников наручники, удерживая тех на месте и не давая слезть со своего лица. «Какой же я конченый». Даже эмоциональная окраска в виде едва сдерживаемых слёз к этой фразе вернулась. Блеск. Это всё, конечно, были проблемы сугубо Арсения, и он понимал, что срываться на Антоне не имел совершенно никакого права. Что прежде, чем они поговорят - если Антон вообще захочет с ним разговаривать после такого - ему придётся засунуть гордость в жопу и от души извиниться. Но сейчас оставалось лишь тихо остывать, глядя на длинную стройную фигуру впереди и цепляясь взглядом за копну кудрей, как за спасительный поплавок.***
Дорога домой прошла в той же гнетущей тишине, в которой они пробивали продукты и раскладывали их по пакетам. Пластик неприятно резал ладони, футболка противно липла к спине от полуденного зноя и нервов, а рядом шёл непривычно молчаливый и настолько бледный Антон, что Арсению впору было всё бросить и прямо посреди улицы начать извиняться. Даже в лёгкой прохладе и мнимой безопасности апартаментов заговорить Арсению не дали: стоило им зайти и отнести пакеты к холодильнику, как Антон промямлил что-то про душ и сбежал раньше, чем Арсений успел хотя бы рот открыть. Он раздражённо рыкнул в тишине кухни, принимаясь раскладывать покупки. Арсений был зол, крайне зол и разочарован, но исключительно в самом себе - возможно, по возвращении в Россию ему стоило возобновить встречи со своим психологом. Антон в его моральных дилеммах и метаниях проходил по касательной, хотя, по факту, являлся тем самым треклятым камнем преткновения, и Арсений, абсолютно не понимая, как ему себя по этому поводу чувствовать, чуть сильнее необходимого хлопнул дверцей холодильника. Та легко спружинила, открываясь обратно. Арсений толкнул её сильнее. Дверь надсадно проскрипела, но закрываться упрямо отказывалась. – Да блядская хуета, блядь! – прорычал готовый разнести по винтикам этот кошмар немецкой промышленности Арсений, когда его плеча осторожно коснулись. – Дай я? – тихо, спокойно, и Арсений сам почувствовал, как быстро в нём сдувается неизвестно откуда взявшаяся ярость. Антон пах свежестью и тонко-фруктовым гелем для душа; волосы на концах намокли и завивались сильнее, чем обычно - и в груди Арсения защемило тоже сильнее обычного. Антон молча порылся в холодильнике, что-то поправил, что-то достал и, спокойно закрыв дверцу, повернулся к Арсению, обхватив себя руками и глядя так пристально, что Арсению стало ещё более стыдно за эту вспышку. – Прости за то, как я повёл себя в магазине, – на одном дыхании выпалил он, запретив себе отводить взгляд. Арсений в принципе любил смотреть людям в глаза, а уж в глаза Антона так подавно. – Я вспылил, но не имел никакого права срываться и расстраивать тебя. Я виноват и прошу прощения. Антон забавно дёрнул носом, скосив взгляд куда-то под ноги. – Не то чтобы я расстроился, – тихо ответил он, почесав пальцем выгнутую бровь. – Скорее… взволновался, – Антон пару раз моргнул осоловело и встряхнул головой, снова переводя взгляд на Арсения. – Я, правда, до конца не понял, почему ты так отреагировал. Что ты… что конкретно я сделал не так? Он смотрел, искренне заинтересованный в ответе, нервно жевал губы и заламывал выразительные брови, а Арсений тихо выл в душе и серьёзно планировал выйти из кухни в окно. Что Антон сделал неправильно? Он же не мог всерьёз винить себя, верно? – Ты ничего плохого не сделал, – Арсений устало потёр ладонями лицо. Он заведовал целым отделом банковских работников и умел плести такие речи, что кредиты разлетались, как горячие пирожки - почему сейчас он как будто язык в жопу засунул? Хотя он был бы не против, конечно. «Соберись, Арсений. Сейчас неподходящий момент». – Но что-то же явно было не так. Что? – Антон нервно переступил с ноги на ногу. – Арс, прости, что я сейчас эту карту разыграю, но моя мама нас обоих учила никогда не держать негатива. Проще решать мелкие проблемы сразу, чем ждать, когда они ёбнут по тебе лавиной, – он нахмурился, упрямо пялясь в глаза такому же нахмурившемуся Арсению: его рана от потери Ольги ещё не успела затянуться. – Ты там, в магазине, начал что-то мне говорить. «Сейчас бы тебя…» что? – Арсений упрямо сжал губы, чувствуя, как сердце ускорило бег. – Стукнуть? Дома запереть? Сдать в детдом? – попытка в шутку не сыграла и Антон всплеснул руками. – Давай это обсудим. Арсений закрыл глаза. Глубоко вздохнул пару раз, разжал и сжал кулаки, опустив руки по швам. Они же и так собирались поговорить? Отлично. Чего тянуть. Нужно просто содрать с себя всё это, как восковую полоску. – Поцеловать. «Сейчас бы тебя поцеловать», вот что я думал. Доволен? Возможно, он совершил величайшую ошибку своей жизни, но в данную конкретную секунду Арсению было хо-ро-шо. Как будто сидящий на нём носорог наконец-то встал и ушёл, забирая с собой дикий смрад. И без того чистый альпийский воздух казался теперь слаще, и Арсений втянул его полной грудью, блаженно улыбаясь. Антон отшатнулся от него так резко, что чуть не ударился затылком о холодильник. Он стремительно побледнел, округлил глаза и шокировано провёл ладонями по кудрям, медленно, боком обходя Арсения. Сам Арсений чувствовал, как с каждой секундой тишины, вместе с недавней яростью и тревогой последних лет, его покидают все эмоции. Он сдувался, но не как пресловутый воздушный шарик, а как лёгкие утопающего - каждый пузырёк на воде был наполнен глухим отчаянием. Арсений не мог ошибиться. Он был опытным неглупым мужчиной и очки надевал только перед компьютером: всё буквально кричало о том, что Антон чувствует пусть не то же самое, разумеется - разумеется, Арсений, больной ты ублюдок - но очень похожее. Ведь так? Ведь так?.. Арсений с трудом сглотнул. – Антон, я… – Почему, – выдохнул Антон, добравшись спиной вперёд до выхода с кухни, – почему ты, чёрт тебя подери, этого не сделал? – его голос дрожал почти так же, как и руки. – Не «не спросил», а не «не сделал»? Господи, всё было бы настолько проще. Блядь, ну почему? – Антон успел вылететь с кухни, продолжая кричать что-то про «слепых кретинов» и «за что ему это всё». Арсений же взял стратегическую паузу на судорожный вздох перед тем, как отправиться на его поиски. Нашёлся Антон в спальне Арсения - в ней, благодаря тяжёлым шторам, всегда сохранялся лёгкий полумрак. Он нервно вышагивал по хаотичной траектории, обречённо ероша и без того спутанные волосы, и Арсению до зубного скрежета захотелось делать это за него. – Тош, – снова попытался он, но тяжело вздохнул, когда его опять перебили. – А я, придурок, испугался, что ты так на «папочку» среагировал, – Антон резко к нему повернулся, выставив перед собой указательный палец. – Дело же точно не в этом, папочка? – видимо, дрогнувший кадык и отведённый в сторону взгляд Арсения ответили яснее любых слов, потому что Антон удовлетворённо кивнул. – Отлично. Замечательно, потому что мне нравится так тебя называть. Я хочу тебя так называть. Можно? – Антон, что ты несёшь, – максимально ровно сказал Арсений, отрешённо считая плывущие перед глазами красные точки; это был даже не вопрос, на интонации сил тоже не было, а открой он годами копящийся эмоциональный резерв - это вряд ли понравится кому-то из них. – А что такое? – Антон невесело ухмыльнулся, снова возобновляя шаг. – Ты же так хотел, чтобы мы, все такие из себя осознанные, сели и поговорили, словами через рот, как взрослые люди. Ну так и хули ты теперь? Получите, распишитесь: я говорю, – выдавал он сбивчиво и эмоционально, взмахивая руками, играя мимикой; такой знакомый и родной, такой пугающий своими словами, что Арсению понадобилось несколько секунд, чтобы всё переварить и не потерять сознание. – И, видимо, не до конца понимаешь, что говоришь, – медленно ответил он, прокладывая путь к отступлению; себе или Антону - пока не знал. – Ой, только давай без этого, – Антон остановился у противоположной стены, гневно зыркнув на Арсения. – Я ж не тупица. И не наивный мальчишка, уже давно; я, чёрт возьми, через ад пройти успел, и ты сам же рядом шёл, – он поёжился, как будто это не Арсения, а его самого пробил холодный пот. Возможно, так оно и было. – Мне девятнадцать, а не девять. Поди не ребёнок уже, а, Арсений? Наверное, это и стало последней каплей. Удивительная вещь - триггеры; Антон мог в него хоть стульями кидаться, хоть оскорблять последними словами, и Арсений бы терпел. Но стоило Антону назвать его полным именем - как никогда, буквально ни разу за всю жизнь не называл - и красные мушки перед глазами Арсения собрались в кучу и озарили всё вокруг яркой вспышкой. – Не ребёнок, значит, – прорычал он, шагнув в сторону Антона. – Не девять ему, посмотрите на него. А я помню тебя в девять! Слышишь ты меня или нет? – Арсению было плевать, что он кричал на Антона, тоже впервые, и что его слышал не только он, но и все соседи. – Помню первый велик, который тебе подарил; помню, как ты с него упал. Это же я тащил тебя пять кварталов на руках в больницу, когда ты колено повредил. Или ты забыл? – с каждой своей репликой Арсений делал очередной шаг, даже не замечая, как Антон синхронно отодвигается от него. – Или как я тебя за руку вёл на каждое первое сентября? Как притащил тебе треклятые помидоры, когда тебе в голову вдарило научиться целоваться, забыл? Что бегал ко мне с каждой проблемой, что плакал у меня на плече грёбаные двенадцать лет, забыл? – он подошёл практически вплотную; Антон успел вжаться спиной в стену и теперь, притихнув, бегал взглядом по его лицу. – Я тебе, блядь, подгузники менял, жопу подмывал и с присыпкой по дому бегал. Неужели забыл, Антон, кем я тебе прихожусь? Понимаешь, кому и что ты сейчас говоришь? Антон судорожно выдохнул, а затем внезапно смущённо улыбнулся. – Спасибо, – тихо сказал он. Арсений вопросительно выгнул бровь. – Спасибо, что напомнил, как именно я в тебя влюблялся. Нестерпимо захотелось ударить в стену кулаком. – Это не лю… – А вот здесь стоп, – Антон поджал губы, сложив руки на груди. – Не рассказывай мне, что я чувствую. У меня для этого был психолог, на котором ты же, на минуточку, и настоял! – Психолог тебе не для этого был нужен! – Ну а я воспользовался случаем и твоей щедростью и решил подправить себе голову по всем фронтам, – он ощерился, зло покраснев щеками. – Я же видел, как ты на меня смотрел, Арс. Я видел этих твоих кудрявых и тонких… парней, – слово было выплюнуто с таким острым отвращением, что Арсений об него чуть не порезался. – А ведь я дрочу на тебя… со скольки? Лет с тринадцати? Представляешь, как охуела психолог, когда я сразу после проблем со смертью отца вывалил на неё всё вот это? Арсений не представлял. Но теперь понимал, почему Катюша - та самая психологиня - так странно на него смотрела и перестала соглашаться пропустить чашечку кофе. – Арс, – устало, вымученно. Они оба уже успокоились; кричали скорее по инерции, и Антона она отпустила первой. Он осторожно положил чуть подрагивающую ладонь Арсению на плечо, несмело поглаживая большим пальцем. – Неужели ты и правда веришь, что тебе одному было тяжело всё это время? Арсений невесело фыркнул, покачав головой. – «Было». Как будто сейчас всё просто. Антон криво улыбнулся. – Ну, сейчас хотя бы не пахнет педофилией, верно? – Арсений болезненно дёрнулся, и Антон спешно его приобнял. – Прости, прости, пожалуйста, глупая была шутка, – прошептал он, едва ощутимо касаясь щёки короткими поцелуями. – Ты бы знал, как я себя за это презирал, – устало прошептал Арсений, капитулировав и прижавшись лбом к чужому плечу. – Шестнадцать лет. Господи, Антон, тебе было всего шестнадцать. Антон замер; даже поцелуи и те прекратились. – Шестнадцать? – удивлённо переспросил он. – Ух ты. В смысле… вау. Я не знал. Думал, что где-то перед восемнадцатью тебя переклинило. – Ну и какой бы тогда из меня был педофил? – Вообще-то, даже семнадцать и одиннадцать месяцев это не… – он осёкся под тяжёлым взглядом Арсения и снова неловко улыбнулся. – Как бы там ни было, ты мне ничего не сделал и держался молодцом. Видишь, я даже не догадывался. – Веришь-нет, мне от этого не легче, я-то знал, – Арсений тяжело вздохнул, потирая лицо ладонями. Тяжёлое тогда было время для него и его печени. – А… сейчас? – тихо спросил Антон где-то через минуту, когда они оба окончательно успокоились; даже успели сесть на кровать - выяснение отношений, как оказалось, отнимает много и физических сил тоже. – Что - сейчас? – Арсений был слишком занят - перебирал антоновы пальцы, за него прокручивая серебристые кольца. – Сейчас тебя тоже беспокоит мой возраст? – Антон перехватил его ладонь, переплетая пальцы. – Или… разница с твоим? Арсений так часто об этом думал, что ему даже секунды на размышление не понадобилось. – Нет, сейчас я с этой своей причудой уже смирился. Сильно помогло то, что больше я ни к кому таких… чувств, – Антон чуть сильнее сжал его пальцы, скользнув большим по костяшкам, – не испытывал. – Тогда почему ты мне отказываешь? – Арсений скосил на него взгляд; Антон закатил глаза. – Я же говорил - я не тупица. Вижу, куда этот разговор идёт. Предвидел, куда он придёт, ещё во время просмотра «Интерстеллара». Арсений вздохнул и отвернулся, уставившись в пространство перед собой. То ли крик его так вымотал, то ли вся многолетняя рефлексия не стоила и тухлого яйца, но все его «но» как-то резко позабылись, оставив одно-единственное и самое главное. – Тош, снова повторюсь - ты не знаешь, о чём говоришь, – он отпустил руку Антона; та сразу же легла ему на шею, поглаживая ямочку под ухом. – Ты… я… со мной… очень сложно. – Серьёзно? – Антон весело хмыкнул, снова прижавшись губами к колючей щеке. – Начнёшь затирать эту херню с «дело не в тебе, а во мне»? – он обхватил его за шею и второй рукой, полноценно обняв и прижавшись грудью к плечу. – Это не херня, Тош, поверь мне, – Арсений закрыл глаза, поймав предплечье Антона пальцами и не давая сползти на плечи. – Я хорошо себя знаю, ты же это понимаешь? – В этом-то мой главный плюс, – мурлыкнул Антон, проведя кончиком носа по шее Арсения и замерев у самого уха, – я знаю тебя всю жизнь, папочка. Арсений шумно втянул воздух через плотно сжатые зубы и крепче сомкнул пальцы на его предплечье; Антон едва слышно заскулил, прижавшись ещё теснее, его дыхание потяжелело. – Антон, остановись. – С тринадцати лет, Арс. Шесть, мать их, лет, – как будто это всё прощало и объясняло. – Я… тебя настолько не возбуждаю? – Арсений в который раз восхитился тому, как быстро и радикально у Антона менялся настрой: с возбуждения до неуверенности и смущения - менее чем за секунду. Он звонко хохотнул, вызвав недовольное сопение, и перевёл на Антона смешливый взгляд. – Если бы ты только знал, как сильно ты меня возбуждаешь, ты бы от меня уже в туалете прятался, – честно ответил он, позволив себе на секунду залюбоваться покрасневшим, но явно польщённым Антоном. – Но в этом-то и загвоздка. – Никаких гвоздей не наблюдаю, – Антон намного увереннее, чем до этого, положил ладонь ему на шею, тут же проведя ею вниз до груди. – Антон, – тяжело вздохнул Арсений, воздев глаза к небу-потолку. Сейчас бы отвесить ему пощёчину, как в одном из горячо любимых Арсением видео на порнохабе - исключительно чтобы Антон сразу и без слов понял, на что он так рьяно пытается подписаться. Но одно дело - разбить юное, гибкое к прощению сердце, и совсем другое - сломать его мальчику психику и, не дай бог, привить страх к интиму. Антон же продолжал настойчиво прижиматься, залезая на кровать коленками и ластясь к горячей шее. – Тебе всерьёз нужно задуматься о своём отношении к чужому согласию, – сухо проговорил Арсений, судорожно дёрнув кадыком от касания влажного языка к бешено стучащей возбуждением артерии. Пожалуй, если бы не эта фраза, всё ещё можно было прекратить и разойтись максимально полюбовно, но Антон отстранился, совершенно поплывшим взглядом скользя от глаз Арсения к его губам и обратно. – Можно я тебя поцелую? – тихо спросил он, перекинув ногу через бёдра Арсения и оседлав его колени; Арсений машинально положил ладони ему на талию, и Антон с полувздохом-полустоном прижался ближе. – Пожалуйста. Я так давно об этом мечтаю, – такой податливый, такой горячий и отзывчивый, самый лучший его мальчик; Арсений с нажимом провёл большими пальцами по его подвздошным косточкам, вызывая полузадушенный всхлип и такой чувственный прогиб в пояснице, на который Антон в принципе не должен был быть способен. Так хотелось на всё плюнуть и поддаться, поцеловать Антона и целовать до утра следующей жизни, тягуче, медленно; особенно, когда сам Антон прижимался к его лбу своим, ластясь носом к носу и дышал мелко и горячо на его губы. – Пожалуйста, папочка, можно? Да только вот целоваться хотелось, властно удерживая его за шею, которую до этого неплохо бы покрыть укусами и засосами, а руки - за запястья прижимать к постели над головой, да и вообще его всего прижимать хотелось - своим телом, чтобы дёрнуться не мог, только скулил бы тонко, мелко дрожал и вслух умолял до него дотронуться. Арсений зло скрипнул зубами. Он давно перешагнул ту черту, когда и обычный секс доставлял ему сероватое, но всё же удовольствие, а притворяться и обманывать партнёра он считал последним делом. Тем более обманывать Антона. Немыслимо. С тихим рыком он расцепил руки Антона - вышло, конечно, грубовато, но Антон сам был в этом виноват, («А правда ли сам, Арсений?») - и сбросил его со своих колен на постель. Резко поднявшись, он быстро зашагал прочь, не оборачиваясь, и снова разрешил себе дышать только в сомнительной безопасности спальни Антона. Не лучшее убежище, конечно, но он и не пытался спрятаться - Арсению просто нужна была передышка, чтобы привести голову в порядок. И себе, и Антону. Арсений не знал, сколько он просидел, спрятав лицо в ладонях уткнутых в колени рук - может, пару минут, может, пару часов, - потому что вот кто уж действительно часов не наблюдает, так это тихо паникующие люди на грани нервного срыва. Антон ему не мешал - либо плюнул и забил (маловероятно, но предпочтительно), либо ждал, что Арсений наконец возьмёт себя в руки и вынет язык из жопы (опрометчиво; с каждой секундой Арсений всё отчётливее ощущал себя половой тряпкой, которой уже лет десять мыли исключительно в гараже), либо точно также переживал, накручивая себя, в одиночестве и тишине комнаты Арсения (невыносимо, почти физически больно было думать о его страданиях - Арсению становилось ещё хуже). Как бы то ни было, у Арсения было время, чтобы привести мозги в порядок. Порядок представлял собой зацикленную по кругу мысль Это-всё-неправильно-потому-что; причины плавали от совсем нелепых до чересчур откровенных, все заготовленные речи рассыпались бессвязными звеньями, и Арсений чувствовал себя Золушкой, пытающейся в куче лома найти те, что можно было ещё сцепить между собой хотя бы в какое-то подобие логической цепочки. К стуку в дверь Арсений был настолько не готов, что даже не вздрогнул - просто заново рассыпал ту жалкую горсть, которую успел собрать. – Если дело не в возрасте, – решительно начал Антон, распахнув дверь; Арсений крепче зажмурился, чувствуя, как в груди кольнуло раздражение - какой смысл был стучать и не дожидаться разрешения войти? – и раз мы разобрались, что хотим оба, то я совсем ничего не понимаю. Арсений невесело хмыкнул. Двое их здесь таких, непонятливых. – Дело не в том, хочу я или не хочу. Это вообще не вопрос, поверь мне на слово, – максимально ровно ответил Арсений, кончиками пальцев массируя виски. Он по-прежнему не мог заставить себя взглянуть на Антона, но его присутствие в комнате нелогично успокаивало, будто сглаживая его душевные терзания: Арсений по-прежнему внутренне метался, это факт, но теперь бился о мягкие стены понимания, что он в этом говне варится не один. – Проблема в том, как я тебя хочу. Понимаешь? В твоём статусе, положении в этих… отношениях. В твоём в них поведении, Антош, – Арсений поморщился; в висках от напряжения начинала просыпаться головная боль. Антон молча помялся в дверях ещё пару минут, а затем, шумно вздохнув, шагнул в комнату, тихо щёлкнув дверной ручкой. Он не подходил; скорее всего, привалился спиной к стене и сложил руки на груди, обдумывая услышанное - Арсений успел привыкнуть к этой его манере. Наконец, придя к какому-то заключению, Антон резко выдохнул, как перед прыжком в воду, и тихо заговорил: – «Связанный твинк просит жёстче», – прозвучало тихо, практически безэмоционально; Арсений же шокированно распахнул глаза, невидяще уставившись на собственные колени. – «Голодные глотки пять: подборка лучших горловых кримпаев». Арсений чувствовал, как холодеют ноги - даже несмотря на бешеный стук сердца, кровь явно туда больше не доходила, стуча в висках и совершенно ублюдски согревая низ живота. – Откуда ты… – хриплым шёпотом начал он, но Антон, перебив его, как ни в чём не бывало продолжил: – «Контроль оргазма - и часа будет мало», – Арсений почувствовал, как позорно задрожала нижняя губа. – «Заткнись и наслаждайся - лучшие сцены с кляпом», – чужие пальцы осторожно коснулись его плеча; свои собственные Арсений запустил в волосы, отчаянно оттягивая пряди. – «Сначала тихо просит, а потом громко кричит». Арс, – Антон тяжело вздохнул, коротко коснувшись побелевших костяшек, – ты смотришь порно по локальной сети. Пароль от порнхаба сохранён в домашнем облаке. Чего ещё ты ждал? Арсений часто заморгал, попутно вспоминая все известные дыхательные практики в тщетных попытках отсрочить паническую атаку. Ничего он не думал, на самом деле, вообще не придавал этому никакого значения, кроме собственного удобства - два касания к экрану и он в своём Премиуме, ставшем за три года почти что вторым домом. – Молчишь? – Антон тяжело вздохнул, наверняка закатил глаза; Арсений не знал. Арсений боялся. Арсений усиленно дышал. – Ладно. Я могу так долго продолжать, я даже до своего любимого не дошёл. Слышишь ты меня? Среди твоих избранных видео у меня есть любимые. Огромная, блядь, куча. А есть, например, «Единственный твинк на посвящении в студенты» - идея гэнгбэнгов мне не нравится, так что вот это нам с тобой придётся обсудить. Арсений не знал, плакать ему или смеяться от того, что Антон помнил названия наизусть, но вот от такого заявления он всё-таки нервно хохотнул. – Обсудить? Антон, мы ничего обсуждать не будем, ну как ты не- блядь! – Арсений, рискнувший наконец взглянуть на Антона, с тихим стоном уронил лицо обратно в ладони. Антон стоял перед ним голым. И не просто щеголял обнажёнными бёдрами, к которым Арсений (почти) привык, нет - он снял с себя всё, притом явно оставив одежду в спальне Арсения. Арсений застонал снова, надавив пальцами на опущенные веки в напрасной попытке прогнать мигом отпечатавшийся образ: молочно-белая кожа, смущённый румянец, но при этом гордо расправленные плечи и беззастенчиво стоящий член. – Что же ты со мной делаешь, Тош, – вымученно прошептал Арсений, чувствуя, как в уголках глаз собирается влага, а в штанах намечается явная активность. – Я с тобой - ничего, – тихо ответил Антон, и Арсений скорее почувствовал, чем увидел, что Антон встал на колени у его ног. Он мягко обхватил запястья Арсения, отводя его абсолютно не сопротивляющиеся руки от лица и коротко целуя центр каждой ладони. – Но как много всего я хочу, чтобы ты сделал со мной, Арс, ты себе даже не представляешь, – шёпотом закончил он, прижав ладонь Арсения к своей щеке и закрыв глаза. Арсений хмыкнул - хотя это походило больше на всхлип - и криво улыбнулся, против воли погладив алеющую скулу. – Мне очень не нравится твоё отношение к чужому несогласию, – он бурчал скорее по инерции, так, как привык вести себя с Антоном каждый день дома, и от этого почему-то становилось легче. Тиски на сердце по-прежнему давили, Арсений всё ещё чувствовал себя загнанным в клетку глупым лисёнком, но Антон был рядом, сидел тихо у его ног и ластился к руке, упрямо бинтуя кровоточащее нутро своей улыбкой. – Так накажи меня, – абсолютно спокойно предложил Антон, за опущенными веками не видя, как дёрнулся кадык Арсения. – Таких видео у тебя тоже предостаточно. «Пятьдесят ударов для дерзкого бойфренда», например. Не уверен, что выдержу пятьдесят, конечно, – он снова слепо ткнулся губами в линию жизни на ладони и приоткрыл глаза, – но сделаю всё возможное. Арсений молча смотрел. Гладил нежную щёку без малейшего намёка на щетину; слушал чужое глубокое, слегка дрожащее дыхание; искал хотя бы малейшие признаки неудобства или неуверенности в его позе и движениях, но ничего не находил, примерно как в себе - сил сопротивляться. – И ты совсем не боишься? – поражённо спросил он, осторожно касаясь свободной рукой чужой шеи и отрешённо отсчитывая пульс. – Тебя? – Антон тихо фыркнул, покорно откинув голову и подставляя пальцам горло. – Или что, скажешь «моих желаний»? Арсений нахмурился, чуть сильнее нажимая пальцами на артерию и жадно ловя едва проглоченный полустон. – Это не шутки, Антон. – Никто и не смеётся, – Антон поймал его запястье и полноценно устроил арсеньеву ладонь на своей шее. – Просто нет твоих и моих желаний, есть наши - и чем быстрее ты это поймёшь, тем лучше. Плюс, – он вдруг улыбнулся широко и так солнечно, что Арсений подавился вдохом от накатившей нежности, – я знаю, что ты мне никогда не навредишь. Разве что я сам не попрошу, – Антон прикрыл глаза и сжал свои пальцы поверх пальцев Арсения, надавливая себе на горло, а затем скользнул по его предплечью к локтю и обратно, успокаивая. И поощряя. Арсений его отпустил, недовольный стон прервав коротким поцелуем в лоб. – И в кого ты только такой? – с восторгом в шёпоте спросил он, зарывшись ладонью в кудри, как хотелось весь этот сумбурный день. Антон снова улыбнулся, открыв глаза. – Влюблённый? – уверенно уточнил он. Арсений на это лишь цокнул и улыбнулся в ответ, слегка оттягивая мягкие кудри; Антон двинулся за его ладонью даже не дрогнув ресницами. Хороший. – Да влюблённый ты в меня, это я уже понял, – он позволил двусмысленности фразы осесть в ярких заблестевших глазах и тихо рассмеялся. – В кого ты смелый такой, Тош. Антон постепенно обмякал, по-прежнему стоя на коленях, и держал спину ровно разве что за счёт упрямства. – Это не смелость, – ответил он, глядя Арсению в глаза. – Это отчаяние. Арсений медленно моргнул. – И с чего вдруг? – А с того, – Антон тяжело вздохнул, – что ты, отказав мне, не потеряешь ничего. А я потеряю… ну. Всю свою сознательную и бессознательную жизнь, получается, – он криво улыбнулся, смущённо почесав нос. – Все свои фантазии, надежды, планы на будущее. Ты, наверное, не до конца понимаешь, что ты - моё всё, Арс, – он снова встретился с Арсением взглядом и нервно заломил брови. – Ты уже очень давно моё всё, – Арсений хотел что-то сказать - точнее, возразить, но Антон прервал его жестом. – И пусть я не до конца понимаю, что это за хэштег такой - «Домашняя дисциплина», - а «Укрощение строптивого» для меня это комедия с Челентано, – губы Арсения против воли дрогнули; ну какой же Антон очаровательный дурачок. – Но я хочу этого. С тобой. Не всего, конечно, и не сразу, – поспешно добавил он, страшно округлив глаза и явно ловя вьетнамские флешбеки из терабайтов самого разного порно в списках чужого премиума. Арсений мысленно поставил заметку расспросить, что именно вызывало такую реакцию, и сам же совершенно паскудно понадеялся, что не папка «игровое изнасилование». – Но обязательно с тобой, – уверенно закончил Антон, коротко сжав пальцами его колени. – Я больше никому и никогда не доверюсь так, как тебе. Если бы Арсений не поплыл раньше, он бы поплыл сейчас. Он молча смотрел в доверчиво распахнутые любимые глаза, слушал любимый голос, чувствовал тепло любимого тела под своими руками и всё никак не мог вспомнить, чего же конкретно такого ужасного он напридумывал себе за последние годы. Он же не был монстром; а если и был слегка/возможно/частично, то одна конкретная Кудрявая Шапочка его совсем не боялась. Даже напротив - сама в пасть лезла. Или, скорее, напрашивалась на что-то в свой рот. «Всему своё время, Арсений. Торопиться некуда». – И всё-таки ты чертовски смелый. Намного смелее меня, – он улыбнулся, большим пальцем очерчивая заново разгорающийся румянец. – Тут впору не наказывать, а поощрять. Антон довольно сощурился на похвалу, моргая всё реже. – В данный конкретный момент мне совершенно наплевать на повод, – он закусил губу, несмело пройдясь ладонями по бёдрам Арсения. Как будто он всё ещё мог оттолкнуть. Как будто он не капитулировал позорно, сжигая все собственноручно воздвигнутые преграды по ходу отступления. – Просто… пожалуйста, – Антон шумно сглотнул, бегая взглядом по лицу Арсения и выискивая в нём что-то своё. – Я так давно этого хочу. Арсений ему ободряюще улыбнулся, успокаивающе массируя затылок. – Чего именно, котёнок? – спросил он, наслаждаясь тихим полузадушенным писком. – Придётся учиться говорить о своих желаниях прямо, если хочешь, чтобы их исполнили, – Арсений коротко царапнул его шею, вмиг сбив Антону дыхание. – Выпори меня, – он судорожно облизнул губы, едва приоткрытыми поплывшими глазами глядя на Арсения. – Причина без разницы. Арсений на это лишь плотоядно осклабился. – О, родной, разница есть, и огромная, – мурлыкнул он, коснувшись сухими губами горячей щеки. – Ты её очень скоро поймёшь, – Арсений потянул его за волосы, не до боли, а, скорее, пытаясь донести мысль, и Антон - его восхитительный, сообразительный, послушный и «мой, господи, неужели и правда мой» мальчик - эту мысль сразу поймал, поднявшись на ноги. Он был возбуждён - по-прежнему ли, или снова, Арсений не знал, да и наплевать уже было: сейчас для глубокого анализа чужих реакций не хватало ни сил, ни желания. Арсений провёл горячими ладонями по его предплечьям, бокам и ниже, к поджарым гладким бёдрам. Антон дышал тяжело, надсадно, запрокинув голову и нетерпеливо сжимая и разжимая кулаки, но молчал и стоял смирно. – Какой же ты замечательный, – зачарованно выдохнул Арсений, коротко поцеловав выступающую косточку таза, а затем потянул Антона за руку вниз, к своим бёдрам, заставляя лечь через его колени. – Антош, ты уверен? – Господи, да, – послышался тихий выдох, и Антон машинально толкнулся пахом Арсению в бедро, ища хоть какую-то стимуляцию. Арсений любовно провёл ладонью по лишённым волос бёдрам, фиксируя его на месте, и тут же царапнул ногтями высыпавшие мурашки. – Не богохульствуй, – несерьёзно пожурил Арсений, укладывая свободную руку Антону на поясницу. – А то мне и правда придётся тебя наказать. – Ещё раз повторю - сейчас это совсем не важно. Арсений улыбнулся. «Нетерпеливый и язвительный, когда возбуждён - так и запишем. Воспитывать будет интересно». – Лично я сейчас предпочёл бы поговорить о том, какой ты исключительный, – сказал он и прежде, чем ему успели огрызнуться в ответ, без предупреждения и звонко шлёпнул бледную ягодицу вмиг замершего Антона. Арсений успокаивающе погладил кожу там, где уже потихоньку проступал розовый след, и склонил голову к плечу. – Как ты на это смотришь? Антон не смотрел никак - буквально: он замер, напрягши, казалось, каждую мышцу в теле, и уткнувшись лбом в простыню. Даже дышать будто перестал, и, если бы не дрожащие бёдра у Арсения под ладонью, он бы всерьёз заволновался. – Расслабься, – Арсений успокаивающе провёл ладонью по позвоночнику, останавливаясь между лопаток, и оставил такой же звонкий шлепок на другой ягодице. Антон коротко мяукнул и сжал в кулаках белоснежный хлопок. – Ты же сам этого хотел, – Арсений любовно провёл по проступающей на коже пятерне, тут же крепко сжав ягодицу, – сам попросил, – очередной шлепок и короткий вздох Антона; по его спине поползла капелька пота, и Арсений сразу растёр её ладонью, заодно разминая каменные мышцы, – сам пришёл ко мне. Мой смелый мальчик, – Антон коротко вздрогнул и протяжно выдохнул, устроившись на постели щекой. – Стоит тебе на что-то решиться, и ничто не в силах тебя остановить, да? Даже я, – Арсений наклонился, коротко коснулся повёрнутой к нему горящей скулы и, зарывшись пальцами в волосы, ударил снова - раз, второй - внимательно вслушиваясь в чужие проглоченные вздохи. Антон медленно, но верно расслаблялся, и Арсений довольно улыбнулся, отпустив волосы и вернув руку ему на спину. – Ты должен собой гордиться, родной, – он провёл ногтями по бедру вниз, до самого сгиба колена, наслаждаясь нервно подрагивающими мышцами. – Я тобой очень горжусь. Антон приглушённо мяукнул, крепко зажмурившись. – Ты впечатляешь меня каждый день, – продолжал Арсений; уверенный, спокойный голос перекрывал даже редкие хлопки ладони о чужие ягодицы. – Заходишь в комнату, улыбаешься и меняешь мою жизнь. Замечательный, – шлепок, – неповторимый, – шлепок, – великолепный, – особенно сильный удар, от которого Антон коротко заскулил и заёрзал у него на бёдрах, перебирая пальцами ног по скользкому паркету. – Тебе очень идёт этот цвет, – улыбнулся Арсений, растирая красные следы на бледных ягодицах. – И тело у тебя потрясающее, – он коротко огладил бока Антона, улыбнувшись ещё шире, когда ему выгнулись навстречу. Антон тоже улыбался - Арсений видел чуть приподнятый уголок его губ - но продолжал молчать, предпочитая тяжело дышать и машинально вытирать намокающий лоб о простыни. – Ты просто подарок моей жизни, Антон, – Арсений обвёл большими пальцами трогательные ямочки на пояснице и спустился ладонями на ягодицы, разводя их в стороны. Антон смущённо дёрнулся, пытаясь свести ноги, но Арсений и сам его уже отпустил, наклонившись и коротко поцеловав в лопатку. – Само совершенство. Антон был возбуждён - член горячо упирался Арсению в бедро, и грубый хлопок его любимых джинсов наверняка доставлял некоторый дискомфорт. Арсению даже не было стыдно, что этот факт его самого дико заводил. – Ты в порядке? – тихо спросил он, снова коснувшись румяной щеки. Антон что-то утвердительно промычал, едва заметно толкнувшись пахом в бедро Арсения. – Куда ж делось твоё красноречие, мой золотой? – Зато ты попиздеть любитель, – едва слышно, полузадушенно выдохнул Антон, зато звонко вскрикнул от очередного шлепка. – По видео так и не скажешь. Арсений улыбнулся, покачав головой. – На видео хочется дрочить, – просто сказал он, отрешённо массируя по-прежнему напряжённую спину. – А тебя хочется любить. Антон на секунду замер, до побелевших костяшек сжав простыню, а затем обмяк, натурально растекаясь по бёдрам Арсения и тихо смущённо хныкая. Он снова спрятал лицо, уткнувшись лбом в постель, и едва заметно подрагивал от надсадного дыхания, но примерно этого Арсений и ждал: довольно хмыкнув, он ногтями провёл вдоль позвоночника, наслаждаясь видом едва различимых розоватых полос и мелких мурашек. – Но если хочешь тишины, я её тебе устрою, – нарочито елейным голоском протянул он, и Антон не напрасно вздрогнул: Арсений шлёпнул его снова. И снова. И снова. Хлопки посыпались безостановочно, лишь изредка меняя стороны и спускаясь на бёдра; менялась сила удара, менялась амплитуда, даже направление, и Арсений больше не жалел силы, планомерно окрашивая зад Антона в ярко-алый. Антон молча терпел, лишь громко, часто дыша и беспрестанно извиваясь на его коленях. Только через пару минут он, скорее машинально, попытался прикрыться ладонями, но Арсений ловко перехватил запястья, соединив их и зафиксировав на пояснице. – Нельзя, – коротко рыкнул он, ни на секунду не сбившись с темпа шлепков, и Антон впервые протяжно и громко заскулил, послушно сцепляя ладони в замок. Антон пытался себя заглушить; Арсений подозревал, что теперь, без возможности зажать себе рот кулаком, он кусал простыню. – Люблю твои стоны, – ровно, как ни в чём не бывало сказал Арсений, сделав громкий хлопок на задней стороне бедра Антона, – но ты же, вроде, хотел тишины? – он свободной рукой зарылся в кудри, особо не церемонясь сжал пряди и придавил лицо Антона крепче к кровати. Антона крупно тряхнуло, а через мгновение он уже самозабвенно толкался бёдрами навстречу коленям Арсения, бездумно ища облегчения. Его уже не сдерживаемые стоны были слышны всё равно, испарина на спине собиралась каплями; Арсений довольно хмыкнул и подхватил Антона под дрожащее бедро, устраивая его колено на кровати. Поза получилась развратно открытой и беззащитной, Антон замотал головой по простыне, смущённо мыча, но одного особенно сильного шлепка по бедру хватило, чтобы он перестал пытаться свести ноги. Руки он держал сцепленными там же, где их оставил Арсений, и тот ласково провёл пальцами по костяшкам сжатых кулаков. – Какой хороший, просто запредельный, – восторженно выдохнул он; Антон замер, напряжённо вслушиваясь и пытаясь успокоиться. Зря. Новый шлепок - по внутренней стороне бедра, настолько близко к поджавшимся яйцам, что Арсений даже почувствовал их жар - заставил Антона взвыть, прогнувшись в пояснице так сильно, что Арсению оставалось лишь в очередной раз им восхититься. А затем снова - когда до него дошло, что Антон даже не пытался уйти от явно болезненных ударов, а, напротив, подставлялся сильнее, разводил ноги шире и дрожал мелко, на каждый шлепок чувственно отвечая толчком истекающего смазкой члена в бедро. Арсений больше его не удерживал; Антон послушно стоял в указанной ему позе, звонко вскрикивая от каждого шлепка и простого касания к горящей коже. – Арс, – тихий скулёж от растирающей внутреннюю сторону бедра ладони, – Арс, пожалуйста, Арс, – серия коротких вскриков на такую же серию шлепков, – Арс, хва-… м-м, – лёгкая дрожь и наверняка мучительное трение членом о джинсы. Арсений мгновенно убрал руки, лишь едва ощутимо собирая капли пота между сведённых лопаток; стоп-слово они не обговаривали, значит, нужно было быть внимательнее минимум в два раза. – Мне прекратить? – спокойно и тихо спросил он, ласково приподнимая прилипшие к шее кудри. – Нет! – спешно вскрикнул Антон и попытался толкнуться ему в бедро снова, но был остановлен прижатой к пояснице ладонью. – Нет, пожалуйста, не останавливайся, – выдавил из себя он, жадно глотая воздух и нервно сжимая и разжимая кулаки. Губы Арсения дрогнули в лёгкой улыбке; кто-то бы назвал её издевательской, но свидетелей у них не было. Слава богу. – Тебе не кажется, что с тебя хватит на сегодня? – он с нажимом провёл ладонью по раздражённой коже; ни синяков, ни тем более ссадин не появится точно, и с утра Антону уже ничего не будет напоминать о произошедшем, но сейчас, в моменте, любое касание наверняка обжигало и отзывалось дрожью напополам со всхлипами. – Нет, Арс, пожалуйста, я… – Антон тяжело сглотнул, снова устроившись щекой на постели. Он часто моргал, явно пытаясь заставить себя посмотреть на Арсения, но каждый раз лишь тихонько хныкал и жмурился. – В чём дело, малыш? – Арсений улыбался, Арсений плыл, перебирая влажные кудри, Арсений уже очень давно не чувствовал себя настолько счастливым. Возможно, никогда. – Поговори со мной, – он мягко огладил его щёку, привлекая к себе внимание. Внимание было важно. Сознание было важно. Антон судорожно вздохнул. Нервно облизнул губы. Расцепил собственные руки на пояснице, но тут же сцепил их обратно, ластясь к чужой ладони - всегда такой нежный, всегда такой ласковый; Арсению от любви стало больно дышать. – Я хочу кончить, – Антон коротко вздохнул, заёрзав на бёдрах Арсения и чуть шире разводя ноги; ему явно было неудобно, но он либо был настолько далеко, что не ощущал неудобства в полной мере, либо решил временно на него забить и принимать, что дают. В любом случае Арсений был в восторге. – Пожалуйста, Арс, можно мне кончить? Здесь? С тобой? – он мелко дёрнулся, снова толкнувшись в чужое бедро, и тут же виновато чмокнул Арсения в ладонь, силясь взять себя в руки. Если бы Арсений не был уже по уши влюблён, то влюбился бы сейчас. – Ты же уже понял, малыш, как нужно меня называть, когда ты чего-то сильно хочешь. Антон тихо застонал, невозможно краснея ещё сильнее, и снова поцеловал ладонь; уже не виновато, а, скорее, успокаивая самого себя. – Можно мне кончить, папочка? – и посмотрел, посмотрел на него сквозь дрожащие ресницы, кусая губы, с искренней надеждой ожидая ответа, как будто Арсений мог ему отказать. Как будто он ему хоть в чём-то мог отказать. – Можно, родной, – Арсений мягко улыбнулся, с силой сжав его бедро и нарочно задевая пальцами паховую складку. – Готов? Антон активно закивал, протяжно выдохнув, и довольно застонал, когда жар очередного шлепка лизнул его кожу. Он больше не стеснялся стонов, не стеснялся сбивчиво шептать «ещё», и «сильнее», и «арсарсарррссс» - последнее Арсений втайне считал самой красноречивой просьбой. Когда Антон вздрогнул так сильно, что чуть не слетел с колен, а звонкий стон перешёл в крик, Арсений уже успел войти в своеобразный транс и потому испугался, но ощущение горячей влаги на тонких джинсах быстро успокоило его. Он обхватил мечущегося Антона за талию и прижал к себе, шепча какие-то милые глупости о том, какой Антон молодец, и как он благодарен быть с ним здесь и сейчас, всегда и везде. Антон успокоился только через несколько минут; обессилено сполз на пол, снова становясь на колени, и уткнулся Арсению в бедро лбом, тяжело и глубоко дыша. Арсений его не подгонял, лишь успокаивающе перебирал влажные кудри и массировал затёкшие плечи. Он понял, что сам возбуждён, когда Антон смело потянулся к его ширинке; Арсений был совершенно не удивлён - ну, ещё бы - но лениво попытался вспомнить, когда же он успел; принимая во внимание всё сумасшествие дня, не исключено, что встал у него ещё в магазине. Арсений улыбнулся и мягко перехватил руки Антона, отводя их от своего ремня. – Антош, нет. – Нет?.. – Антон вскинул на него широко распахнутые заплаканные глаза; этот момент Арсений тоже как-то пропустил. Плохо. – После всего… после этого - всё равно нет? На его выразительном лице шок сменялся ужасом, печалью, чувством предательства и отчаянием так быстро и отчётливо, что у Арсения защемило сердце. – Антон, – со стальными нотками в голосе позвал он, заставляя заглянуть себе в глаза. – Это моё «нет» означает «не сейчас», – Арсений притянул его дрожащие похолодевшие ладони к своему лицу, коротко поцеловал солёные пальцы. – «Не здесь». Это не отказ, Тош. Просто сейчас есть дела поважнее, – он ободряюще улыбнулся и подмигнул ему, осторожно поднимаясь на ноги и помогая подняться Антону. Антон покачивался. – Идти сможешь? – получив неуверенный кивок, Арсений мягко поцеловал его в щёку. – Пошли всё-таки ко мне, у меня салфетки влажные есть. Душ потом. К большой радости Арсения, Антона нести на руках действительно не пришлось: он смог бы, конечно, не зря же пахал в зале, но с ростом Антона они бы собрали все углы и косяки, что не украсило бы вечер. Антон шёл сам: медленно, слегка заплетаясь, цепляясь за руку Арсения, но упрямо - сам, и остановился послушно только возле кровати Арсения. Арсений, как и обещал, неспешно вытирал его салфетками, в тишине апартаментов лишь хмыкнув многозначительно на идеально сложенную Антоном одежду на кресле в углу. В душе больше не было тревог, а в голове - мыслей, кроме стандартного набора: Антону нужно принести воды, с Антоном нужно поговорить, об Антоне нужно позаботиться. Арсений в очередной раз осмотрел чужой горящий зад и поморщился: неплохо бы обработать мазью, на всякий случай, но нужный тюбик остался в России, а с собой у него были лишь крем от солнца и чересчур жирный - от обморожения. Нет, лично Арсений ничего не имел против тесного знакомства скользкого вязкого крема и задницы Антона, но всему своё время. – Ложись, как тебе будет удобнее, я сейчас вернусь, – тихо сказал Арсений, осторожно поцеловав Антона в щёку. Тот лишь улыбнулся краем губ, медленно моргнул и кивнул. Оставлять его одного совершенно не хотелось, но доступ к воде был только через кухню, да и пятно на любимых джинсах (которые после всего произошедшего стали Арсению ещё дороже) он даже не пытался затереть - знал, что идея никудышная. Сбросив джинсы в машинку и пообещав им королевский уход завтра, Арсений набрал из фильтра два стакана воды и, плюнув на свой наверняка нелепый вид - мешковатая футболка, любимые серые трусы и внушительный стояк под ними - поспешил к Антону, растёкшемуся на половину кровати, но умилительно компактно сложившего руки под щекой. – Пьём медленно, не залпом, – Антон поморщился, глядя на стакан, но выгнутая бровь Арсения всё же заставила послушаться. – Вот умница, – искренне похвалил его Арсений, внутренне замурчав при виде моментально вспыхнувших щёк и дрогнувших ресниц. А вот когда допивший воду Антон снова потянулся к его паху, Арсений горестно вздохнул и лёг рядом, поймав его руки в замок. – Нет, Антош. – А теперь почему нет? – Антон щурился, заглядывая ему в лицо, и вовсе не из-за полумрака комнаты. Арсений недовольно дёрнул носом. Ну как ему объяснить? – Не думай, пожалуйста, что я тебя не хочу, – Антон многозначительно фыркнул, беззастенчиво уставившись ему на пах, и Арсений цокнул, щёлкнув его по носу. – Просто бывают такие ситуации, когда оргазма, именно кульминации не хочется. Точнее, она совершенно необязательна. Гораздо сильнее хочется растянуть интимность каких-то моментов, хочется близости. Хочется… касаться, понимаешь? Иди сюда, – он мягко потянул Антона на себя, и тот с готовностью подполз ближе, притерся к боку и довольно вздохнул. – В твоих сохранёнках активы всегда кончали, – проворчал Антон куда-то в шею, закинув ногу ему на бедро, и Арсений закатил глаза, подхватив его под колено. – Потому что хрен найдёшь такие видео, – он машинально провёл кончиками пальцев по внутренней стороне бедра парня. – Кстати, об этом. Ты как вообще додумался полезть в такую интимную и личную вещь, как чужая порнотека? – Арсений не сильно, но ощутимо сжал кожу по контуру красного пятна, и Антон тихо мяукнул ему в шею, прижавшись ближе. – Я думал, мы взаимно уважаем личные границы. Куда ты ещё залез? – Не читал я твоих переписок и по шкафам не лазил, если ты об этом, – Антон тяжело вздохнул, боднув его плечо. – На самом деле, это было чистое совпадение. Я как-то ночевал у тебя на выходных, лет четырнадцать мне было… – Сколько?! – просипел Арсений; у него сердце так резко вниз не ухало, даже когда у него в Тибете главный парашют не раскрылся. На этот раз цокнул Антон, дёрнув Арсения за футболку, тут же расправив её обратно. – Не начинай, бога ради, сам-то ты во сколько батины кассеты поминутно выучил? – Арсений многозначительно промолчал. – Ну вот и не воняй. Так вот, ночевал я у тебя, полез посмотреть что-то на… сон грядущий, так сказать, а там бац! И царский подгон в виде сохранённого пароля. И я б не полез, вот честно, Арс, но премиум. Сам подумай, когда б мне ещё такая возможность выпала. Арсений надолго замолчал, машинально перебирая Антону волосы и крепко задумавшись. – Арс? Мне не нравится это молчание. – Я изо всех сил стараюсь не загнаться, что сломал тебе психику. Антон тихо фыркнул, а затем звонко рассмеялся. – Я к тому времени уже столько всего пересмотрел, что, не имей я в себе каких-то этаких наклонностей, то просто пролистал бы и забил, – он коснулся пальцами нахмуренного лба, сбежал короткой щекоткой по щеке до поджатых губ. – Арс, правда, прекращай. Глупости это всё. Я знаю, я с психологом это проработал. Арсений горестно вздохнул, пообещав себе загнаться как-нибудь в другой раз. Может, дома, в очередной раз обрабатывая антисептиком плети. – Пугает меня ваше поколение, – проворчал он. – Все такие осознанные. Самопознание, психология, слияние с потоками. Жуть. Антон задрожал в беззвучном смехе, устроившись щекой у Арсения на плече. – Ничего не имею против твоего слияния с моим потоком, – мурлыкнул он и раньше, чем Арсений успел возмутиться настолько дешёвым подкатом, продолжил: – А это твоё желание касаться без интима - это тоже какой-то фетиш, да? – Антон отрешённо заскрёб ногтями по футболке Арсения, лениво обводя полоски пресса. – Может, и у меня такой же?.. Арсений широко улыбнулся, мазнув губами по его затылку. – Возможно, конечно, но не думаю. Ты просто очень тактильный, – он отпустил его колено, чтобы ободряюще сжать ладонь и запустить её себе под футболку, к горячей коже. – У тебя такой язык любви. И очень здорово, что мы так совпали. Антон мягко улыбнулся, с нажимом скользнув ладонью по его боку и царапнув рёбра. – Любви, это точно, – шепнул он, коротко поцеловав Арсения в плечо. У Арсения в груди взорвалась сверхновая. – Да и вообще, кто сказал «без интима»? Просто оргазм не является конечной целью, к нему не несёшься, как будто это соревнование на время. Кончить - хорошо и приятно; не кончить - тоже, если дорога к этому была достаточно насыщенной ощущениями, – как можно тщательнее пытаясь скрыть дрожь в голосе, поправил Арсений. Улыбнулся мягко, слегка потянув за кудри и заставив посмотреть в глаза. – Ты мне доверяешь? Антон тихо фыркнул, но тоже улыбнулся. – В разы больше, чем кому-либо ещё. – Ноль, помноженный на любое число - всё тот же ноль, малыш. Просто ответь, да или нет. Антон задумался на секунду; даже перестал пощипывать кожу под пупком Арсения, а затем решительно кивнул. – Да, Арс, тебе и только тебе я доверяю полностью и безоговорочно. «А всё-таки зря, наверное», – пронеслась в голове шальная мысль, заставившая Арсения опасно ухмыльнуться. – Я тебе тоже, надеюсь, ты в курсе. И раз уж мы и здесь совпали, то предлагаю повысить градус разговора, – он потянул Антона за колено выше, буквально затащив на себя верхом и некрепко обхватив за поясницу. – Расскажи, где тебе нравится, когда прикасаются? Вмиг покрасневший Антон, каким-то чудом умудрившийся не вынуть ладонь из-под футболки Арсения в процессе перемещения, вытащил её сам и пристроил у него на ключице. Он слегка прогнулся, расставив ноги шире и позволив Арсению скользнуть пальцами свободной руки на нежную внутреннюю сторону бедра, попутно сжимая кожу. – Вот так - уже отлично, – шепнул он, протяжно выдохнув и спрятав лицо у Арсения на плече. Арсений улыбнулся, закусив губу, и скользнул рукой вверх по его бедру, пальцем нажимая на тугой шов под мошонкой. – Я же вроде конкретный вопрос задал, родной, – тихо мурлыкнул он в чужие кудри, губами легко коснувшись ушной раковины. Антон на это только крупно вздрогнул и задышал часто и горячо ему в шею. Арсений притворно тяжело вздохнул, внутренне тихо звеня от восторга. – Ну, раз не хочешь по-хорошему, – он легко пожал плечами, ещё раз поцеловал волосы Антона и скользнул пальцами выше, уверенно касаясь сфинктера сразу двумя и едва ощутимо массируя края. Антон тонко застонал, сильнее прогибаясь в спине и судорожно сжимая футболку Арсения в кулаке. – Арс… – Отвечай на вопрос, мой хороший, – спокойно, но с явными стальными нотками в голосе, всё также продолжая дразнить сухими пальцами, и Антона снова затрясло; ноги разъезжались сильнее, впечатывая пахом в бедро Арсения, и Антон обессиленно застонал в голос. – Не знаю я, Арс, не знаю, – сдерживаемый только некрепкой хваткой на талии, Антон ёрзал на нём сверху, то ли пытаясь уйти от касаний, то ли подаваясь на пальцы сильнее. – Я не… меня никто… – он обречённо замолк, натужно сопя, и потряс головой, снова прячась от Арсения. Тотально, в край охуевшего Арсения. – Тош? – тихо позвал он, мягко скользнув ладонью Антону на копчик - относительно безопасную зону. – Говори со мной, пожалуйста. В чём дело? Антон ещё с минуту лежал неподвижно, уткнувшись носом Арсению в шею, а затем, коротко поцеловав её, отстранился. – Я ни с кем никогда не спал, – уверенно проговорил он, полыхая смущением и практически убивая Арсения на месте. – Вообще никак ни с кем не… был. И не нравится мне, когда кто-то левый меня трогает, – Антон поджал дрожащие губы. – Это же язык любви, а не какой-то там английский. Арсений от удивления буквально открыл рот. Затем захлопнул его так резко, что громко клацнул зубами. Потерянно обвёл алое смурное лицо Антона взглядом. Нахмурился сам. Когда до него наконец дошёл весь смысл произошедшего, он сначала громко фыркнул, а затем почти на грани с истерикой заржал, крепко прижимая к себе взбрыкнувшего Антона. – Грешно смеяться над убогими, Арсений Сергеевич, – Антон журил его, но и сам пытался подавить улыбку. – Я просто осознал, что твой первый сексуальный контакт с другим мужчиной произошёл посредством порки и доминирования, – из уголка глаза медленно сползла слеза. Арсений даже вытирать её не стал. – Мы оба конченые, получается. Антон неожиданно ярко улыбнулся, разом обмякнув в его руках. Арсений только тогда понял, насколько он был напряжён. – Дошло, наконец? – мягко спросил Антон, спешно клюнув его куда-то в подбородок. – Надеюсь, таким я тебе нравлюсь не меньше. Мне, например, нравится твоя конченость. Арсений любовно погладил Антона по волосам. – Откуда ты знаешь? – осторожно спросил он. – Судить человека по порно опрометчиво. Что-то из того, на что мне нравится смотреть, я никогда не стану пробовать в жизни. Что-то я не люблю смотреть, а предпочитаю делать. Как ты вообще можешь знать, что тебе нравится? – Антон поджал губы, и Арсений тут же легонько провёл по ним подушечкой пальца. – Да, я в курсе, что ты своё тело и желания знаешь лучше кого-либо ещё. Но всё познаётся в сравнении, Антош. – Мир познаётся опытным путём, – Антон выгнул бровь, а затем тяжело вздохнул, сползая по Арсению чуть ниже и устраиваясь на нём поудобнее. – Я экспериментировал. Насколько мог экспериментировать в гордом одиночестве подросток со скудными финансами и трафиком интернета, но с очень богатой фантазией и безбожно сексуальным крёстным, – он улыбнулся, когда Арсений принялся успокаивающе поглаживать его по спине. – Спасибо, – Арсений коротко коснулся его щеки свободной рукой и улыбнулся, когда Антон коротко поцеловал центр его ладони. Теперь ему можно было этим наслаждаться. Можно же?.. – И что ты для себя выяснил? Если не секрет, конечно. Антон хмыкнул, устроившись щекой у него на груди и пробравшись пальцами обратно под футболку. – Во-первых, что я не озабоченный в край мразотник, – он тихо рассмеялся в ответ на тихое недовольное «Эй!». – То есть, да, мне нравится многое из твоей ленты, очень многое, но приличное количество контента я пролистываю, потому что, ну. Меня не трогает, – Антон легко пожал плечами. – Ничего такого, от чего бы меня блевать тянуло, я у тебя тоже не нашёл. Просто, как объяснить... Не моё, и всё тут. Арсений понятливо закивал, ободряюще сжав его плечо. – Во-вторых, я хочу быть для тебя хорошим, – Антон тихо вздохнул, нервно потеревшись щекой о его футболку. – Не в плане бесконечной похвалы или комплиментов, и у меня нет этого патологического желания выслужиться. Я просто однажды поймал себя на мысли, что именно твои добрые слова в мою сторону ощущаются… иначе, – Арсений ласково провёл по его позвоночнику, массируя шею, и Антон снова расслабился. – Ты всегда умел замечать что-то особенное в обычных вещах. Антон хмыкнул, ногтями пройдясь вокруг пупка Арсения. – Ты какой угодно, но не обычный, – уверенно сказал он. – Так, что там? В-третьих, точно. В-третьих, я… – Антон на секунду замешкался, видимо, подбирая слова. – Я не то чтобы люблю боль, – начал он, кинув в Арсения красноречивый взгляд. – Типа, всякие там розги, иглы и откровенные пытки - это не моё на сто процентов. Я скорее люблю… ну, чувствовать? Чувствовать много. Антон тяжело вздохнул, прочитав непонимание на лице Арсения. – Лёгкая боль помогает… сосредоточиться. На ощущениях, – он слепо нащупал предплечье Арсения, заставив переложить ладонь к себе на голову и потянуть за волосы. Вышло, видимо, жёстче, чем он планировал, потому что Антон сам охнул и выгнулся, поднимаясь на четвереньки. – Нет-нет, держи, – прошептал он, когда Арсений начал разжимать кулак, и зажмурился, коротко облизнув пересохшие губы. – Вот это - это короткая вспышка, это как… как дух перевести, отвлечься от возбуждения. Как будто тело говорит тебе «я чувствую ещё и тут, и здесь, и там», и эрекция начинает ощущаться по-другому. Острее, – Антон приоткрыл глаза, глядя на Арсения поплывшим взглядом. – Сюда же горячий воск. Лёд. Порка какими-то лёгкими девайсами. Арсений слушал молча, только восторженно поднял брови и, наверное, смотрел до приторного влюблённо, но Антон сейчас был немного не в форме его судить. – Прекрасный, – улыбнулся он, коснувшись ладонью вмиг вспыхнувшей щеки. – Шея тоже туда? – Арсений отпустил волосы Антона и мягко коснулся его дрогнувшего кадыка. – Асфиксия немного по-другому на меня действует, – Антон смущённо улыбнулся и согласно закивал на вопросительно вздёрнутый подбородок. Арсений несильно нажал пальцами на артерию, внимательно вглядываясь в подкатившиеся глаза, и, дождавшись едва различимого «Ох, блядь», отпустил, обнимая ладонями лицо обмякшего Антона и покрывая его короткими поцелуями. – Асфиксия заставляет напрячься резко и всему разом, – хрипло зашептал Антон, – как… комната в тревоге. Везде красное, отовсюду очень громко, и ты носишься из угла в угол в поисках выхода. Чувствуешь всё, абсолютно всё, я сейчас чувствовал твоё дыхание, Арс, каждый выдох, а ведь оно до меня почти не долетало, – он так благодарно посмотрел Арсению в глаза, что тот даже не нашёлся с ответом. – Асфиксия, её лучше… – Технически, это гипоксемия. – Какой же ты иногда душнила, Арс. – Удушнила, на минуточку. Заливистый смех Антона всегда был и будет любимым звуком Арсения. – Ты ужасен, ты, блядь, просто ужасен, – Арсений довольно осклабился, заработав несильный тычок в плечо. – Так вот. Асфиксию хорошо совмещать с какой-то длительной стимуляцией. Дрочкой, например, сексом, – Антон мелко заморгал, смущённо (откуда в нём столько стыда?) отведя взгляд, – вибратором. Арсений в который раз за день восторженно поднял брови. – У тебя есть вибратор. Антон покачал головой. – Но хотелось бы. Вообще игрушек побольше, – он улыбнулся. – Это, кстати, в-четвёртых. Арсений медленно провёл языком по нижней губе. – Дома я познакомлю тебя с одной чудесной полочкой моего стенного шкафа, – пообещал он, ловя протяжный выдох Антона в ответ. – А что не найдётся, тем закупимся. Вместе, – Антон что-то неслышно прошипел, снова заёрзав. Арсений переспрашивать не стал. – «В-пятых» тоже есть? – Хочу будить тебя минетами, – скороговоркой выдал Антон, тут же обречённо заскулив и уткнувшись лицом Арсению в футболку. – В голове это звучало не так пошло. Арсений в этом сильно сомневался. – Хороший мой, боюсь, тут я вынужден отказать. Антон затих, а затем несмело поднял взгляд. – Расскажешь, почему? – и видно же, что действительно интересно. Чудо, а не мальчик. – Во-первых, это сомнительное согласие. Любые манипуляции со спящими людьми это сомнительное согласие, а я этого не приветствую, – Антон хотел было что-то вставить (хотя, скорее, чтобы вставили ему), но Арсений его опередил: – А во-вторых, – он печально улыбнулся, – поверь взрослому опытному дяде: грустно и невкусно. Сначала лучше в душ сходить. Душ вообще лучшее изобретение человечества. Антон звонко хохотнул, а затем снова резко смутился. Арсению никогда не надоест наблюдать за этими непредсказуемыми скачками настроения. – Если ты про то, о чём я думаю, – медленно начал он. Замолчал. Прочистил горло. Покраснел ещё сильнее прежнего. – Я, ну. В общем, Арс, я не готов сейчас это детально обсуждать, но давай просто договоримся, что я не из брезгливых, – на одном дыхании выдал Антон, упрямо избегая взгляда Арсения. – Вообще, – тихо добавил он, пока Арсений только и мог, что охуевше моргать. «Вот это девственники нынче пошли, конечно». – Я из брезгливых, малыш, – улыбнулся Арсений, успокаивающе обнимая его поперёк спины. – И да, скорее всего, мы говорим про одно и то же. И если минеты ещё как-то можно обсудить и что-то придумать, то вот это - совсем нет. У меня табу. Как у тебя - групповой секс? Антон активно закивал. Он расслаблялся так же быстро, как напрягался, и уже вскоре блаженно жмурился и улыбался, пока Арсений перебирал его кудри. – Что-то ещё есть, Антош? Антон фыркнул. – Куча. Честно, Арс, дохуя всего. Но оно всё мелкое, знаешь, эпизодическое. Редко бывает, чтобы я смотрел видео от начала до конца и хотел повторить прям всё, – он задумался, а затем широко плотоядно улыбнулся. – Хочешь, обсудим «папочку»? – засранец даже кавычки в воздухе нарисовал. Арсений бы его придушил, но ему же понравится. – А здесь есть, что обсуждать? – Арсений не мог стереть с лица лёгкой улыбки; пожалуй, впервые в жизни он был счастлив на все сто. Он покрепче прижал к себе Антона, лаская ладонью чуть липкий от высохшего пота бок: пробегал пальцами по рёбрам в лёгкой щекотке, заставлявшей Антона ужом выворачиваться, пощипывал упругую кожу, царапал ногтями позвоночник, только у самых ягодиц позволяя себе вцепиться посильнее. Вообще, ему казалось, что теперь - дорвавшись наконец - он Антона отпустить уже не сможет; не сможет лишить себя этих ни с чем не сравнимых ощущений доверчиво льнущего любимого человека. К его счастью, любимый человек и сам явно не горел желанием от него отлипать. – Ну смотри, – Антон чуть ли не мурчал, лениво толкаясь ему в бедро снова окрепшим членом; Арсений мысленно ему позавидовал - круто всё-таки быть молодым. – У меня в принципе отец был неплохой. Но ты сам, наверное, понимаешь, что обычный ребёнок просто так не станет учиться готовить в тринадцать лет, – он печально улыбнулся. – Отцу не до меня было. Не знаю, зачем он настоял, чтобы я остался с ним, наверное, вся эта тема с «сын-наследник». Но мы как… как чужие жили, что ли? Бесконфликтно, но и без особого тепла, – Антон пожал плечами и коротко поцеловал Арсения куда-то в ключицу. – Но ты, – он провёл кончиком носа по его шее, шумно втягивая воздух, – ты купал меня в заботе. Во внимании. Любви, – Антон на долгие секунды прижался губами к его подбородку, опустив дрожащие веки. – Ты всегда был рядом, укутывал своим комфортом, а главное - дарил чувство безопасности. Сильный, уверенный, мудрый, честный, – каждое слово он сопровождал короткими поцелуями в шею Арсения, которому только и оставалось, что слушать его, подставляться губам и ласкать прогнувшуюся спину. – И опытный. Господи, ты бы знал, как твоя опытность в постели меня заводит, – Антон особенно сладко вжался в него пахом и тихонько застонал, когда рука легла ему на бедро, не дав отстраниться. – Это же тоже обещает… безопасность, – он слепо нашарил предплечье Арсения, двигая его руку выше к ягодице. – Я знаю тебя и знаю, что ты обо мне позаботишься. Как должен заботиться папочка. Арсений всю жизнь звал своего отца папочкой - так приучили с детства - и сильно сомневался, что хотел бы, чтобы он об Арсении заботился именно так. Однако общий смысл он уловил. – Мне нравится, что ты заставляешь меня задумываться, – честно ответил Арсений, довольно щурясь от чувственного касания кончика языка к ямке за ухом. – Для меня это скорее признак… власти, что ли. Положения определённого. Доминирования в каком-то роде; не обязательно сексуального. Специализированные ролевые игры меня не прут, а вот такое - вполне. Антон притворно заохал. – Что, никаких ролевых игр? И на поводке меня не поводишь? – он так искренне глумился, что Арсений осклабился, толкнув его носом в щёку и заставив посмотреть в глаза. – Ошейник у меня есть, – вкрадчиво и честно сказал он, – даже несколько. И пробка с хвостом есть тоже. Щенка, правда, из тебя не выйдет, но вот котёнок, – Арсений выгнул бровь, – в самый раз. – Я, – Антон забегал взглядом по его лицу, судорожно сглотнув, – пошутил? – его собственная неуверенность и потерянно захлопавшие ресницы топили сердце Арсения, как тепло топит масло. – То есть, ты не хочешь, как хороший котик, ходить за мной на четвереньках и лизать сливки, когда предложат? Ладонь с ягодицы скользнула Антону между ног, и Арсений собственнически обхватил член, уверенно потирая большим пальцем пульсирующую уздечку. Антон звонко вскрикнул, тут же перейдя на сдавленный скулёж, и упёрся Арсению руками в грудь, выгнувшись почти в дугу. Он не пытался оттолкнуть Арсения, не пытался толкнуться ему в кулак - Антон просто сидел и позволял управлять своим телом, как то было угодно Арсению. Арсений довольно улыбнулся. Хороший. Он ловко подцепил крупную каплю смазки пальцем, тут же выпустив член Антона из хватки. – Так что котёнок скажет? – Арсений сам чуть ли не мурчал, глядя в совершенно поплывшие глаза Антона и протягивая к его лицу тускло поблескивающий палец. Антон тихо заскулил, судорожно сжав футболку Арсения в кулаках, а затем, выдохнув протяжно что-то похожее на беззвучное «Блядь», мазнул шершавым языком по влажному пальцу. – Мяу, – едва слышно выдохнул Антон, тяжело сглотнув скопившуюся слюну. Скулы горели почти багровым румянцем, дыхание вырывалось тяжело, судорожно, его самого била мелкая дрожь, а глаза были скорее закрыты, чем открыты, но он всё равно смотрел на Арсения, не моргая, вместо этого нервно впившись в него ногтями - ощутимо даже через футболку. Арсений очень старался не лопнуть от переполняющего его щенячьего (ха!) восторга. – Хороший мой, – хрипло протянул он, вытерев слюну о его губу и положив ладонь на шею. – Иди ко мне. Антон тихо простонал, ложась обратно на Арсения, и судорожно выдохнул, когда Арсений крепко обхватил его поперёк спины, успокаивающе поглаживая. Они лежали так до тех пор, пока дрожь не стихла, а Антон не поцеловал снова его шею, так нежно и невесомо, что у Арсения сердце зашлось ещё сильнее. – Всё хорошо? – прошептал он ему на ухо, коротко поцеловав изгиб раковины. Антон коротко угукнул, доверчиво ткнувшись Арсению в шею носом. – Ты единственный, с кем я могу быть… настолько открытым, – он говорил тихо, хрипло, но связно, что было гораздо важнее. – С кем я не… ну, я стесняюсь, конечно, но не самих желаний, а, скорее, того факта, что кто-то готов их исполнять, – Антон залез взмокшей ладонью ему под футболку, касаясь груди над сердцем. – С Екатериной мы смогли обсудить только тему с «папочкой». Остальные особо смущающие меня… пристрастия, – он прочистил горло; шумно выдохнул, когда Арсений успокаивающе погладил его между лопаток, – она анализировать отказалась. Сказала, что не её компетенция. Но дала несколько номеров коллег, которые, по её мнению, могли бы мне помочь. Арсений улыбнулся, выгнув бровь. – С тобой и только с тобой одним я чувствую покой достаточный, чтобы обсуждать всё что угодно, – тихо сказал он, зная, что каждое слово вибрацией отдаётся Антону в ухо. – Одно твоё присутствие успокаивает. Каждое касание исцеляет, – Арсений осторожно накрыл его ладонь своей через футболку, провёл большим пальцем по костяшкам. – Но если ты чувствуешь, что помощь специалиста не помешает, то я всё организую. И сам пойду, если хочешь. Антон перевёл на него взгляд, уткнувшись подбородком в грудь, и искренне улыбнулся. – Я, кстати, собирался. Ну, позвонить туда, – он смущённо прочистил горло. Пожал плечами. – Решил, что если у меня и здесь не получится, то… – Антон так резко замолчал, что клацнул зубами, и часто-часто заморгал, снова покраснев. – Что «не получится»? – мягко переспросил Арсений, крепко огладив его талию. Он примерно догадывался, о чём речь, но больно уж ему нравилось Антона смущать. Антон горестно вздохнул, на мгновение закатив глаза - наверняка винил себя за излишнюю, по его мнению, откровенность. – Я не то чтобы прям вот из шкуры лез, чтобы тебя на эмоции развести, – тщательно подбирая слова протянул он, – но я где-то вычитал, что люди… недвузначно реагируют, когда слышат, как объект их желания мастурбирует в непосредственной близости, и… Арсений тихо булькнул, подавившись смешком, и, крепче прижав вскрикнувшего Антона, перекатился, угрожающе над ним нависнув. – Так это ты меня соблазнить пытался своими стонами? – это было нелепо примерно настолько же, насколько мило. А ещё милым был Антон, моментально покрасневший и пытавшийся спрятать глаза. – Ничего я не… – Арсений тихо цыкнул, подхватив его за подбородок и повернув к себе, вынуждая смотреть в глаза. Арсений смотрел ровно, спокойно, с минимумом мимики на лице помимо тёплой полуулыбки. Ни агрессии, ни жестокости в нём не было - не его тактика. – Ну а что мне ещё оста… Арсений коротко вздохнул и опустил ладонь с его подбородка на горло, ощутимо надавив на пульс, вырывая из Антона неожиданно громкий протяжный стон. Тактикой Арсения было «попросить-предупредить-по ситуации наказать». Она никогда не давала осечек. Тонкие длинные пальцы вцепились ему в предплечье; Антон уверенно удерживал его ладонь на месте, сжимая пальцы Арсения своими ещё крепче и активно работая кадыком под ребром его ладони. – Я, кажется, вопрос тебе задал, Тош, – вкрадчиво повторил Арсений, наслаждаясь крупно вздрагивающим под ним телом. – Соблазнить меня пытался? – Да, – заполошно, едва слышно. – И дрочил тогда на меня? – пальцы уже не сжимались, скорее гладили напряжённые сухожилия. – Да, – чуть более осознанно, чуть более смущённо. Его румянец Арсению никогда не надоест. – Расскажешь подробнее? Антон вконец стыдливо захлопал начинающими краснеть глазами, продолжая хаотично цепляться за него пальцами. – Да куда уж подробнее, Арс, я… – неуверенно, как-то пугливо. Ни неуверенности, ни страха в постели Арсений не приветствовал, зато приветствовал желание и отчаянность; а их добиться было не так уж и сложно - людей, чьей эрогенной зоной является шея, доводить до исступления можно бесконечно долго. Именно этим Арсений и воспользовался, наклонившись к Антону и сразу прихватывая кожу на ключице зубами. Антона под ним тряхнуло, и он тонко заскулил, выгнув спину и сильнее откинув голову. – Да, да, господи, Арс, да, всё расскажу, всё, что хочешь. Пожалуйста. Арсений довольно ухмыльнулся ему в кожу, проходясь по отметине широким мазком языка. – «Пожалуйста»..? – он отстранился, с улыбкой заглядывая в совершенно дикие глаза. Антон порывисто облизнулся. – Пожалуйста, сделай так ещё раз. Неплохо, но не то. Арсений любовно провёл большим пальцем по полыхающей скуле. – Долго же придётся тебя учить, – больше с восторгом, нежели с недовольством протянул он, разглядывая раскинувшегося под ним тяжело дышащего и практически обезумевшего от желания Антона. – Пожалуйста, – он снова облизнулся; от частого тяжёлого дыхания губы нещадно пересыхали. – Пожалуйста, папочка, поставь мне ещё одну метку. Над формулировкой стоило бы поработать, но в принципе… Удовлетворенно мурлыкнув, Арсений снова склонился над шеей Антона, короткими сухими поцелуями прокладывая дорожку до плеча и обратно. Антон под ним громко дышал, беспрестанно ёрзал, то ли пытаясь потереться, то ли, наоборот, пытаясь момент оттянуть, и судорожно цеплялся за волосы Арсения, теснее прижимая его колючую щёку к нежной коже. – Какой же кайф, – как-то удивлённо выдохнул Антон, и Арсений, беззвучно рассмеявшись, мазнул языком небольшую ямку у него под ухом, вызвав очередную порцию неконтролируемого ёрзания. Он отстранился, притворно-недовольно заглядывая в поплывшие, но всё ещё осознанные глаза. – Не заставляй меня тебя связывать. Губы Антона дрогнули в дрожащей полуулыбке. – На это я тоже дрочил, – доверительно сообщил он, мазнув шею Арсения кончиками пальцев. – Но давай оставим это на потом, – он медленно поднял руки над головой, послушно скрестив запястья на подушке, и часто заморгал, смотря Арсению в глаза. Антон не просил, не умолял, не требовал - он молча предлагал. Доверял ему целый мир в своём лице. Сердце Арсения затрещало, тихо рассыпаясь для этого мальчика на куски. – Тош, – тихо позвал он, снова взяв в ладонь наверняка уже болезненно стоявший член, а другой накрыв замок из запястий, без особой надобности прижав его к постели крепче. Антон ничего не ответил, только дышал часто через соблазнительно приоткрытый рот и смотрел Арсению в глаза своими, широко распахнутыми. – Я тоже тебя люблю. Антон замер под ним, напрягся как струна, а затем выгнулся и коротко вскрикнул, пачкая ладонь Арсения редкими потёками спермы. Он мелко дрожал, изворачиваясь в чужих руках, тёрся щекой о щетину Арсения, шептавшего какие-то успокаивающие милости ему в шею, и тихо всхлипывал, силясь восстановить дыхание. – Как же мне с тобой повезло, – довольно вздохнул Арсений, когда Антон более-менее успокоился и теперь медленно моргал, неотрывно глядя на Арсения. Арсений ему коротко подмигнул и выпрямился, усаживаясь на его бёдра. Потёки на ладони быстро остывали, и Арсений, не желая вставать, выбираться из постели и вообще двигаться, лишь пожал плечами и быстро собрал их языком. – Господи, блядь, боже мой, – приглушённо застонал Антон, закрывая лицо ладонями и так явно подглядывая через пальцы, что Арсений звонко фыркнул. – Ага, именно он нас и связал, – он заговорщицки подмигнул и скатился с Антона, довольно потянувшись. – Я сказал бы, что ты ужасен, но мы оба знаем, что ты восхитителен, – Антон тяжело вздохнул, тут же повернувшись к Арсению и устроившись у него под боком. Они лежали молча - Арсений методично перебирал его волосы, тихо нежась на волнах собственного удовольствия, а Антон лениво выписывал какие-то вензеля на прессе под его футболкой. – Ты же это не просто так сказал? – наконец подал голос Антон, избегая чужого взгляда. – Ну. Не в моменте? Не потому что так «надо» или… ещё… почему, – он говорил всё тише, вжимался лицом всё теснее, и у Арсения защемило душу; расплавленное сердце обратно ещё не успело застыть. Арсений осторожно погладил костяшками пальцев его скулу, мягко улыбнувшись слепому затылку. – А говорил, что доверяешь мне полностью, – несерьёзно пожурил Арсений, улыбнувшись ещё мягче вскинувшемуся Антону. – Нет, я сказал это не ради момента, Тош. Я правда тебя люблю, – он приподнялся, чтобы быстро и звонко клюнуть Антона в нос, и снова вернулся на подушки. – Прости, что не сказал раньше. Антон смущённо улыбнулся, смешно дёрнув носом. – Ты говорил, – тихо сказал он, не сводя с Арсения влюблённого взгляда, – просто не словами. Арсений любил его так сильно, что рисковал забыть, как дышать. – Можно я тебя поцелую? Антон пару раз глупо хлопнул ресницами, а затем натянуто улыбнулся и отвёл взгляд. Арсений удивлённо вскинул брови, едва ощутимо коснувшись его щеки. – Тош? Это «нет»? – Нет, в смысле, да, конечно, можешь, – Антон обречённо вздохнул, слепо тыкаясь щекой теснее к ладони. – Просто, ты бы мог… – он затих, снова дёрнув носом, и покачал головой. Арсений фыркнул, мягко откинув с лица Антона кудри, мешающие заглянуть ему в глаза. – Антош, думаю, после всех этих… событий ты должен был понять, что мне можно сказать всё, что угодно. Антон нервно дёрнул уголками губ и несмело обхватил предплечье Арсения пальцами. – Ты мог бы… не спрашивать? – тихо, почти шёпотом, и глаза не прячет упрямо, но взгляд отводит. Арсений медленно моргнул. – Нет, родной, не мог бы, – он накрыл его пальцы свободной рукой, мягко поглаживая тонкие костяшки. – Я же должен предупредить. Вдруг ты этого вот прямо сейчас не хочешь. – Так ты предупреждай, – Антон встретился с ним взглядом и снова закусил губу. – Просто не спрашивай, – Арсений продолжал молча его рассматривать, бегая взглядом от блестящих глаз до плавно алеющих щёк, и Антон, не выдержав, досадно дёрнул ногой и зажмурился. – Да сука, почему говорить о таком так стыдно? На фоне всего остального это же такая ерунда! Арсений коротко хохотнул и обнял его за талию, притянув к себе плотнее. – Антон, – вкрадчиво позвал он, терпеливо дожидаясь, пока Антон возьмёт себя в руки и встретится с ним взглядом. – Я сейчас тебя поцелую. Антон судорожно вздохнул и сам прижался ближе, отпустив руку Арсения и вместо неё обхватив его за шею. – Спасибо, – едва различимо прошептал он, улыбаясь так благодарно и смотря так влюблённо, что Арсению вовсе расхотелось этот момент прерывать. Они так и смотрели друг другу в глаза, молча улыбаясь, пока Антон сам не опустил веки и не облизнулся так соблазнительно, что больше томиться не было сил. Арсений не давил - ему и не нужно было: Антон сам льнул к нему, совпадая, как последний недостающий кусочек пазла в картине его идеального мира. Не было никаких фейерверков за опущенными веками, не было щемящей нежности - было только чувство бесконечного спокойствия и правильности. Правильно было обнимать Антона за шею, правильно было повторять друг другу важные слова, задыхаясь чужим дыханием, правильно было ласкать губы языком, смело проникая в податливый рот. Неправильно было разве что сорваться и укусить Антона за нижнюю губу, слегка оттягивая её, но Антон наверняка простит ему эту блажь. А остальное… ну, как говорится, Бог простит.