Правда на дне стакана

      Говорят, что человек не может выздороветь, не простив себя самого. И, если это правда, то Миша давно и тяжело болен, это уже хроническое. Презирать себя за то, что упал в эту яму, а вылезти уже не пытался? Это стало нормой. Глушить эту неприязнь связями на одну ночь и искать оправдания на дне стакана? Уже рутина.       Это его жизнь. Теперь он обречен на постоянные «догонялки» с розыском, на «потерю» собственного имени и на прожигание дней впустую. Он давно не Шибанов, и даже не Михаил. Он — Рикошет, и он вершит судьбы людей за деньги.       Вернувшись в город спустя почти год отсутствия, что он провел в очередных салках с каким-то Омским ментом, мужчина хотел лишь провести пару недель в покое и отдохнуть. Если, в его ситуации это возможно. Ему нужен хоть какой-то отдых, хотя бы несколько спокойных ночей. Это же не так сложно? Нет, но разумеется трудней, чем кажется на первый взгляд. Даже сейчас, когда по тому убийству уже кого-то посадили и, вроде как, уже осудили и скоро будут этапировать, нужно следить за обстановкой. Но еще тяжелей — терпеть собственное осуждение своей слабости. Он спокойно может убить человека, но не может остановиться. Первое убийство в семнадцать ради денег дало всему отсчет, он просто отравил сердечника. И из благой же цели, матери хотел помочь, а тут и фанеру подогнали. В тот момент он добровольно шагнул в пропасть. Первая отсидка была в двадцать один, на пять загремел, и все. Он уже не вылезет. Это одному не сделать. А кто ему поможет? Верно — никто. Все просто идет по кругу.

***

      Утро началось не с завтрака, а с закуски и новостного эфира. Ничего кроме этого он не смотрел по определению, когда в каждую секунду по любому из заказов могут заново рыть, не до развлечений.       Включив телевизор, он кинул пульт обратно на диван и открыл холодильник в поисках чего-то, кроме осточертелого лимона под водку. На фоне бурчал монотонный женский голос. «Сегодня под стражу передан Фомичев Всеволод Богданович — криминальный авторитет по кличке Фома. Осужденный по 172 части 2 и 159 статей УК РФ на десять лет в скором времени будет этапирован. Фома прославился в…» — И тебя тоже, — Рикошет поднял уголок губ, присев бедром на столешницу и отпивая спиртное, — Нда, Сева, — Фомичеву никогда не нравилось это обращение, но это мужчину не волновало, — и тебя загребли. А, помниться, ты хорошенько мне тогда отстегнул. Вот как бывает…       Фома тогда только поднимался, пирамиду хотел построить. Когда все пошло в гору, у него появился конкурент, конечно, Фомичев уже был успешней, но ему захотелось перестраховаться. А Шибанову, хотя, тогда он уже был с другими документами, но суть от этого не меняется, нужны были деньги. Он ему заплатил, чтоб Рикошет устранил конкурента и его брата, бывшего его замом, действовать нужно было быстро, Фомичев настаивал на незамедлительном исполнении, накинул вдвое больше за срочность. Миша тогда выполнил задачу, но наследил, за это и была первая отсидка. Когда на него вышли, Рикошет презирал себя за прокол и гнал на Фому за срочность. Когда его передали под суд, Шибанов злился на адвоката, он ему столько бабла втюхал, а от него толку, как он чеки без гранаты. Когда он вышел и узнал, что мать умерла, Миша ненавидел себя за это. Ненавидел и винил только себя…       К женскому, уже привычному, добавился мужской голос. «На след Фомичева удалось выйти совсем недавно, это сделал полковник СК Юрий Брагин. Вот, что сам Юрий говорит на эт…»       Конец фразы проглотил телефонный звонок. Шибанов напрягся — это «рабочий» номер, симка без регистрации, с нее он не звонил никогда, звонили только ему. Ясно зачем. Этот телефон сложно раздобыть с нуля. Он, подобно рецепту на морфий в свое время, передавался только из рук в руки, причем в самых узких кругах, элите. — Слушаю, — предвидя новое дело, он достал из ящика бумагу и карандаш, — Кто говорит? …мхм… Откуда номер, — обычная проверка «на вшивость», — Че надо?       Голос в трубке спросил: «Фамилия Брагин тебе о чем-то говорит?» — Ну говорит, чай не из леса выбрался. Нда-а, этого фраера еще неделю точно по ящику крутить будут «Твоя задача этого фраера устранить» — Сейчас? Не, сейчас никак. Его замочить дважды пытались, тут месяца три точно нужно переждать, без вариантов. Застрелить не удастся «Нужно сейчас. Не знаю, в доверие войди. Что хочешь делай, но сделай. Времени чуть меньше месяца» — А по лавэшке что? За алтушку не работаю. «Зелеными не обижу, не кипишуй. Начни дело, там все будет.» — Предоплата. «Условия не менял? Тогда треть сейчас, и две трети после дела» — Двести. Двести сейчас, и полляма потом. Кинь в ящик. Адрес узнаешь.       И он завершил вызов, взяв из того же ящика какую-то записную книжку. Для пущей надежности, он хранил все номера, которые хоть как-то использовались при заказах. В этом потрепанном годами блокноте покоился и номер Фомичева, но, скорее всего, он уже не актуален. Открыв заложенную страницу, Рикошет нашел номер, рядом с которым написано «чб». Если нужно втереться в доверие, без липы никак, благо, у него был знакомый умелец, который и специализировался на этом. Они познакомились, когда Мише только перевалило за восемнадцать, к нему все чаще обращались за помощью, сначала ровесники, желавшие устранить соперников в амурных делах, затем и люди посолидней, нуждающиеся в запугивании конкурентов и собственных дерзких подчиненных. В общем, без поддельных документов не обошелся бы.       Рикошет набрал номер, закинув все обратно в ящик. — Катала?       Богомолов Матвей — «профессиональный» фармазон и последний шулер. Этот малявщик — единственный более-менее постоянный человек в жизни Шибанова. — Хату менял? …Ага… Жди тогда.       Черканув на салфетке адрес, Рикошет отпил прям из горла, не удосужившись даже налить в стакан. Горечь алкоголя хоть как-то могла перебить горечь собственных мыслей, которые после каждого заказа прожигали где-то за ребрами. Наверно, где-то в душе, если, после всего, что он делал, у него есть душа. Шумно вдохнув, Шибанов провел ладонью по лицу, словно, снимая маску Рикошета, давая редкую волю своим настоящим эмоциям, реальному себе, придушенному и спрятанному тогда, в семнадцать. Он смотрел на свое же отражение с издевательской ненавистью. Никто не может морально уничтожить человека лучше, чем он сам. — Ну что Миша? — верхняя губа дрогнула, обнажая ряд зубов, кулаки непроизвольно сжались, — Или Ваня? Или Слава? Или как там тебя теперь зовут?! — Рикошет ударил стену на уровне лица, опустив взгляд в пол, — Ты же обещал что завяжешь… Что выкарабкаешься.! — гортанный рык сменился на крик, он поднял глаза на зеркало, смотря в самую глубину, — Ты ей обещал, сука! А что в итоге блять?! А нихуя! Ты так же сидишь в этом дерьме, — уделяя особенное внимание согласным, киллер вглядывался в потемневшую синеву радужки, кажется, в самую душу, — Нихрена ты не изменился, такой же трус! Тогда убил из страха… Свои засмеют… зассал… И так безотцовщина, а еще и скес! И сейчас убиваешь из страха… Боишься, что прирежут, если соскочишь! Ничтожество…       Такие срывы редки, но необходимы. Лучше проявить слабость в одиночестве, чем в присутствии посторонних или, не ровен час, на «работе». Собравшись в кучу, он вышел из квартиры, мысленно прикидывая маршрут, идти минут десять от силы, что он на метро поедет на соседнюю станцию, что пешком, может даже быстрее. Шибанов прошел дворами, не желая светить рожей лишний раз со стороны фасадов, да, его здесь никто не ищет, но, с его-то профессией, лучше лишний раз не маячить. Сколько бы лет не прошло, он никогда не забудет этих закоулков, такое не забывается, это уже на подкорке, проф.деформация.       Подойдя к нужной двери он дернул ручку, на что она, на удивление, открылась. — Вечер в хату, — он сразу встретил хозяина квартиры, — Че на распашку все? — Часик в радость, — Матвей обнял киллера, похлопывая по спине, — Так тебя ждал, проходи. Сыграем? — Я с тобой зарекся играть уже лет десять назад. Ерша гонишь, поэтому…       Рикошет усмехнулся, приподняв уголок губ. Богомолов подхватил этот смех, качая головой. — Ладно, давай под интерес.       Катала старался держать максимально серьезное лицо, видя, как эмоции на лице собеседника смешались, он вроде и смеялся, но вроде и злился. — Слыш, ты, — он хотел было его ударить, но распознал шутку в этом предложении, — С тобой я в такие игры играть не буду. Если только с кем-то посимпатичней.       Шулер сдался, указывая на стол, и достал карты. На вопросительный взгляд, Богомолов коротко ответил — без кляуз. Поэтому почему и нет? Рикошет согласился, решать дела за тосами ему привычней, что-то руками делаешь, а мысли о другом. Матвей раздал. — Так по делу зашел?       Семерка кроется вольтом — Да. Нужны черно-белые и ксива.       Шибанов подкинул еще две карты, на что Катала покрыл козырями. Бито. — Во что ты влез, Рикошет, — девятка, — какая ксива хоть?       Миша кинул десять. На новую десятку он выдал даму. — Мусорская. Из оперов. Только, чтоб сами менты не докопались.       Киллер кинул короля. Оппонент взял. Докинул еще одного, вышел с шестеркой. В честной игре его редко сдавало в стирку, вот и Богомолов не смог. — Будет к вечеру. Двести пятьдесят.       Шибанов достал из внутреннего кармана пакет с деньгами. Отсчет пошел.