Нормальный подросток

      — Байерс, у меня есть косячок! — шепчет Крис прямо в ухо Уиллу.       Ее глиняная голова похожа на нее саму и выглядела почти готовой, когда как Уилл мучался с носом уже битый час.       — Ты схалтурила, — указывая пальцем на работу соседки, заметил он. — Лепить себя — это не честно.       — Это не я, а моя мама, — ответила она с усмешкой.       — Мисс Скотт, мистер Байерс, вы что, уже закончили? — послышался голос преподавателя.       — Мы еще работаем, сэр, — Крис сразу же бросилась его защищать. — Я хотела дать Уиллу пару советов.       — Для советов здесь я, мисс Скотт. Пожалуйста, заканчивайте без разговоров.       Лепка — самое ужасное занятие на курсах художественной живописи. Уилл привык рисовать, он почти год совершенствовался в этом ежедневно, но чертова глина застала его врасплох. Почему он проигнорировал информацию о том, что эти занятия обязательны? Мог бы хотя бы попытаться наловчиться дома. Сначала он был уверен, что лепит Эл, но очень быстро понял, что недостаточно хорошо знал ее лицо и никаких фото с собой не было, как на зло. Конечно, он мог запросто схалтурить и вообще создать абсолютно новое лицо, но Уилл хотел научиться, а значит, должен был лепить честно. Раз уж с Эл не вышло, он нарек свою кучу глины Джонатаном и успокоился — уж лицо брата он знал от и до.       Только под его руками получался совсем не Джонатан. Стоило ему чуть-чуть отвлечься на собственные мысли, как это частенько бывало, пока он писал картины — поток уносил его в собственную задумку, и руки умело, словно в трансе, творили. С лепкой это сыграло злую шутку — острые скулы и очертание длинных волос могли бы стать для него сюрпризом, но не стали.       Чертового Майка Уилера не удавалось из головы даже выкурить.       Здесь, в Чикаго, Уилла не мучили привычные кошмары, но он все равно не спал так, как даже в Леноре. Словно бы теперь, когда Изнанка вышла наружу, он, как причастный к ней, не мог спокойно существовать вдали от нее. Мысли эти отдавали горечью на нёбе, оседали на языке вязкой, кислой слюной.       Он надеялся, что здесь, с новыми людьми, хотя бы на два месяца забудет даже не происходящий дома кошмар, нет, а Майка, чертового равнодушного Майка, едва поднимающего на него глаза, даже не потрудившегося черкануть пару слов в поздравительную открытку к его, Уилла, семнадцатилетию.       «С днем рождения, Уилл»       «Будь счастлив, Уилл»       «Удачи на курсах, Уилл»       «Повеселись там!»       «Скучаю по тебе»       Ха, размечтался! Приписал свое имя к остальным и все на этом. Что стало с его «Ты сказал да» и «Сумасшедшие вместе»?       И Уилл бы рад выкинуть его из головы, он не думал о нем и вполовину так часто, как еще полгода назад, но он въелся в кожу, остался татуировкой на изнанке черепа, раз уж его собственные руки, живя своей жизнью, вылепили из глины знакомые черты.       — Я надеюсь, твой косяк хорош, — тихо сказал он, оглядывая критическим взглядом нос, который, что лукавить, вышел идеально похожим. — Я лепил своего брата, а получился…       — Это и есть твой Майк? Вкус у тебя специфичный, конечно.       — Я просто лепить не умею, — буркнул Уилл в ответ, стараясь игнорировать, как приятно кольнуло внутри от этого незамысловатого «твой Майк».       Ох, если бы! Давно даже не друг.