Нормальный подросток

      В уши словно напихали ваты, да и в голову тоже: мысли думались на удивление тяжело, то ли как после дневного сна, то ли как во время головной боли. На деле ничего не болело, только сердце сжимало от остаточного страха, которому все равно рано было отступать. Теперь — рано.       О том, что было бы, если бы Эл не успела, думать Уилл себе запретил. Не сейчас. Не до того. Успеет он еще захлебнуться этим гипотетическим отчаянием, когда все закончится. Если закончится.       На колени приятной тяжестью давила голова Майка — живого, живого живого, но Уилл понимал это как-то отстраненно, пытаясь справиться с тем, что роилось в его голове. Ему пришла идея — стратегически очень важная и полезная, способная сдвинуть с мертвой точки все происходящее сейчас. Но как на это решиться?       Майк издал порывистый вздох, привлекший его внимание. Молчание между ними затягивалось, а на Майка такое точно не походило, а уж списывать на потрясение тоже не получалось: от волнения он обычно говорил еще больше. О чем же думал он?       — Эй, ты в порядке? — позвал Уилл тихо, но никакого ответа не получил. Сложно было с собой бороться, да и незачем, и он принялся не просто бездумно гладить Майка по голове, а растопырил пальцы, пропуская спутанные пряди, украдкой наслаждаясь знакомым запахом. — Скажи мне.       Самому Уиллу после того, как он вернулся из Изнанки тогда, пять лет назад, ничего рассказывать об этом не хотелось, а уж он-то был там близок к смерти постоянно, без передышки, и кротко задремав под кроватью или в Замке Байерса, не мог быть уверен, что проснется. На долю Майка выпала более стремительная опасность, смерть не собиралась растягивать удовольствие, играть в кошки-мышки, она хотела сцапать его одним расчетливым движением.       Только Майк заговорил не об этом:       — Ты хочешь быть не здесь.       Такого Уилл не ожидал. Ему было уютно вот так, а чувство физической близости с Майком будоражило бы, не будь в голове этой противной ваты.       — С чего ты взял? Я всегда хочу быть с тобой, Майк. Конечно, если бы сейчас у меня был выбор: быть с тобой вот так, или же далеко, но чтобы ты оставался невредимым — я бы выбрал второе. Я должен был настоять, чтобы ты не ехал один.       Говорить правду сразу и без утайки все еще было немного непривычно, но слова лились легко, потому что сразу же, без фильтра. То единственное, что он озвучивать не собирался еще не оформилось толком, чтобы переживать.       Майк ответил что-то и затих, а Уилл продолжал рассеянно гладить его по голове и снова принялся играть в догонялки с собственными мыслями.       Если бы он все еще чувствовал Векну, то мог бы пустить Эл в свое сознание, чтобы они быстрее нашли его, а там и Нэнси тоже. Либо вообще спустились бы в Изнанку и пошли, так сказать, по горячим следам.       В рассуждениях об этом смысла было мало: с тех пор, как влюбленность внутри расцвела заново не болезненным сорняком, который ни выкорчевать, ни во что-то полезное приспособить, только лишь терпеть, а яркими садами прекрасных цветов. Вот если бы они начали встречаться после победы…       Его рука замерла. Стоили ли их чувства проигрыша в этой войне? Может быть, если они расстанутся, переживания Уилла восстановят связь и можно будет как-то помочь, заполучить хоть какое-то преимущество. Пока они проигрывали по всем фронтам: Майк ранен, Нэнси пропала, а он сам, имея инструмент, радар, сигнализацию, не мог ею воспользоваться из-за прихоти.       Ну, Уилл хотя бы успел узнать, каково это — почувствовать себя любимым тем, кого сам любишь до болезненных спазмов. Ему придется придумать какую-нибудь правдоподобную причину для расставания, а потом постараться не сгореть от осознание, что счастье было в его руках, но ради общего блага пришлось от него отказаться.       Вдруг Майк резко поднялся, едва не стукнувшись макушкой об Уиллов подбородок и отполз подальше, сворачиваясь в позу эмбриона на подушке и обхватывая себя руками, словно ему резко стало зябко. Словно он услышал мысли Уилла.       Этого не могло быть. Майк точно не умел читать мысли, а значит, сам надумал что-то такое, что пошел прятаться.       — Нет, в твоей комнате у нас определенно не складывается, — буркнул Уилл, отмечая дурацкую тенденцию доводить до непонимния любую ситуацию именно здесь. Видя Майка таким уязвим, Уилл чувствовал себя до отвратительного беспомощным, а еще — страшно бесполезным. И на поиски Нэнси отпустил одного, и рядом не был в больнице, и сейчас, вместо поддержки после такого страшного происшествия, раздумывал о расставании.       — Ты можешь обнять меня? — едва слышно подвал Майк, не разжимая закрытые веки.       Сердце Уилла ухнуло в груди. Обниматься после полученных ранений было верхом беспечности, но желание Майка оказаться в его руках ломало в нем что-то, заставляя чувствовать подкатывающую к глазам волну слез. Как на минному полю, Уилл вел руками по угловатому и тощему телу, чтобы притянуть его к себе близко-близко.       Дыхание, щекочущее шею, выровнялось очень быстро, но разомкнуть руки его не смог заставить бы сейчас даже Векна, черт бы его побрал. Эта мысль кольнула горько, приводя к безнадежному выводу: не сможет он сделать, что задумал. И совсем не из собственного эгоизма, нет, себя ему давным-давно не жалко. Теперь Майк нуждался в нем — это было самое важное.       Упрямый, плохо разбирающийся в собственных чувствах, он все равно каким-то образом считал отстраненность Уилла и среагировал на нее обидой, попыткой дистанцироваться, но все равно — протянутой рукой, просьбой быть рядом. Как Уилл мог самого себя у Майка отобрать?       Да пропади этот миром пропадом, травись ядами Изнанки, горит в адском огне! Пусть даже сегодня их самый последний день на земле — Уилл не отпустит Майка. Он просто не сможет с ним так поступить, даже если это будет стоить ему жизни.