Life in a circle

Громкий хлопок двери заставил всех детей моментально обернуться ко входу в спортзал, где на пороге стоял Стендаль, оглядывая образовавшуюся толпу недалеко от зеленоволосого ребенка. Изуку испуганно глянул на плече где сидел Локи, но не обнаружил его там, вместо этого ощутив прохладную щекотку его лап под футболкой, спокойно выдыхая от знания что геккон в безопасности. Ему все еще предстояло мысленно обработать и принять информацию о его причуде, но сейчас присутствовали более насущные проблемы, о решении которых следовало подумать. — Итак на сегодня мы вынуждены прервать наши занятия, так что расходимся по комнатам до ужина. — Стейн махнул рукой, после чего сосредоточил максимально нечитаемый взгляд прямо на кудрявом ребенке и нескольких детях что окружали его. — Мидория, пожалуйста останься, мы должны кое-что обсудить. — он нахмурил брови, взглядом приказывая детям которые стояли рядом с мальчиком убираться вслед за остальными. — Удачи, Изу-чан! — Тога крепко стиснула его плечи в объятии, после чего побежала к дверям. Остальные тоже ободряюще обняли его — за исключением Даби, который опасался ящера под футболкой — нехотя покидая помещение. Еще немного постояв в тишине, Стендаль наконец заговорил, когда они остались в зале одни. — Итак, я жду реальных объяснений. Шигараки положили в ближайший лечебный сектор, этажом выше, потому что доктор не смогла понять что с его глазами. Только причуда одного из сотрудников, которая позволяет ему рассматривать структуру атома, сказала что у него видоизменена структура сетчатки на уровне атомов, из-за чего в ближайшее время они будут только проводить гору экспертиз и исследований чтобы понять можно ли это исправить. Есть еще вариант что тот, чья причуда повлияла на это изменение, сможет любезно рассказать нам о принципе ее работы или даже отменить этот эффект. — он в ожидании уставился на сжавшегося Изуку. — Я жду, Мидория. — Я.. я честно не знаю как это вышло.. Оно как бы вспыхнуло, а потом все вот так.. — он в отчаянии опустил руки, сжимая руки в кулаках и сминая ткань шорт. Стендаль молча опустился на одно колено, заглядывая в глаза опущенной головы ребенка. — Изуку, я очень хорошо читаю людей, основываясь лишь на одних их эмоциях и движениях. Как думаешь, я могу понять когда человек врет или пытается уйти от вопроса? — спросил он, продолжая следить за рваным движением детских зрачков. — Эм..наверное?.. — неуверенно проговорил мальчик. — Верно. И знаешь, я очень не люблю когда мне врут. — протянул мужчина, все еще пытливо глядя на Мидорию. — Я.. простите, я честно не могу ответить!.. — отчаянно воскликнул Изуку, вздрагивая и зашуганно жмурясь в ожидании удара, когда мужчина поднял руку. — Малыш, выдохни. — рука осторожно легла на плече мальчика. — Может я и выгляжу как злой и строгий, хотя отчасти я таким и являюсь, но я не садист. Я не вынуждаю тебя говорить что-то от чего ты будешь чувствовать себя не безопасно, но я не жалую, когда люди уходят от вопроса враньем. — он встал, собираясь уходить. Мидория непонимающе посмотрел ему вслед, проморгав слезы, собравшиеся в уголках глаз. — И кстати.. — он обернулся на выходе из зала, еще раз глядя на ребенка. — У тебя хорошая ящерица, я надеюсь что вы вместе скоро со всем разберетесь и будете рады помочь с исследованием глаз Томуры. — улыбнувшись, он закрыл за собой дверь, оставляя мальчика одного. — Ты понял что только что произошло, Локи?.. — пробормотал Изуку, ошарашенно глядя на дверь, как тут перед ним вновь вспыхнула бледно зеленая голограмма с кривым японским. «Видимо нас раскусили, но пока что пронесло.» Мидория залез рукой под футболку, вытаскивая ящера и хмуро глядя ему в глаза. — А теперь будь добр и объясни все! — потребовал ребенок, предвзято глядя на рептилию. Зеленая голограмма на миг погасла, прежде чем снова загореться с новым текстом. На этот раз это был простой «?» что заставило Изуку раздраженно вернуть взгляд к геккону. — Перестань уходить от ответа, Локи! Я хочу знать в чем заключается твоя причуда и почему ты скрывал это от меня! Я. я думал мы семья! — отчаянно выкрикивая последние слова, он отпустил ящера на ближайший тренажер, а сам присел на землю спрятав голову в колени. Слезы непроизвольно заблестели в уголках глаз, заставив ребенка раздраженно вытирать их об ткань шорт. Как бы глупо это не звучало, Изуку действительно успел привязаться к людям что окружили его за последнее время и даже успел начать считать их своей семьей. Дети быстро привязываются к людям, верно? Но ведь никто не исключал из этого списка и животных, даже таких маленьких как Локи. Проводя большую часть своей жизни в одиночестве, он и не думал что у него когда-то появиться возможность иметь друзей, которых он свободно называл бы семьей, не говоря уже о питомце. Возможно он действительно слишком замечтался, потому что жизнь не могла стать такой благосклонной к нему. Это все простая иллюзия чего-то хорошего, на самом деле он все еще гниет в клетке. Один. В окружении сожженного матраса и мутных стеклянных стен, сквозь которые за ним наблюдают, словно за подопытной крысой. Да. Все именно так. Он глупый раз поверил очередному бреду, который рисует его сумасшедшее воображение. Легкое прикосновение к ноге заставило ребенка открыть зажмуренные глаза. Проморгав, он обнаружил что освещение внутри полностью отсутствует и вместо этого помещение заволокло одеялом полумрака. С появлением новой причуды Изуку успел заметить что его зрение в темноте значительно улучшилось, что было очень полезно в сложившейся ситуации. Убедившись что он все еще в зале, мальчик осмотрелся, ища взглядом Локи, который, как он думал, стал причиной его пробуждения. Но вокруг было пусто. Тревожное чувство что за ним наблюдают заставило его поежится, как в те самые дни, когда в секторе особого наблюдения мужчина в черном костюме молчаливо смотрел за ним. Прислушиваясь к тишине, он неожиданно осознал что это за чувство. Кто-то был здесь прямо сейчас и совсем близко. И это был кто-то помимо него и уж точно не Локи. Примите его мысли за параноидальный бред, но Мидория привык доверять своему шестому чувству и конкретно сейчас оно говорило ему убираться как можно скорее. Решив не использовать огонь для освещения, чтобы в случае чего не выдать своего местоположения, он беззвучно пошагал к двери, оглядываясь. Добравшись к ней, он как можно осторожнее со всех сил толкнул тяжелый метал. Когда тот не поддался ни после первой, ни после второй попытки, он с ужасом понял что оказался заперт внутри. — Черт, черт, черт. — судорожный шепот беззвучно слетел с губ. Мальчик осторожно прислонился к стене возле двери, медленно сползая по ней, пока не оказался сидеть на полу, в панике сгрызая ногти под корень. Металлический привкус возник во рту одновременно с громким звуком удара чего-то тяжелого о металл, эхом пролетевший по комнате. Застыв в немом ожидании, Изуку забыл как дышать, сжав края футболки во вспотевших ладонях, пока гнетущая тишина, осевшая в помещении после неожиданного шума, заползала в уши. Резко маленький сверток с чем-то упал на него с потолка, заставив мальчика в панике заорать на весь зал, покотившись по полу, в попытке откинуть от себя вещь. Когда первый приступ паники отпустил его, колющие от нехватки воздуха легкие, Изуку огляделся по сторонам ища то, что было на него брошено. Внимание привлекла темная тень неподалеку от него — очевидно та самая вещь, которой он испугался. Вопреки инстинктивному желанию убежать, спрятаться и свернуться жалким трясущимся комком где-то в темном углу под ветхой лестницей, мальчик продолжил с опаской ползком приближаться к свертку, зыркая на темный полиэтилен мусорного пакета. Дрожащие пальцы сперва одним дерганным движением коснулись пакета, изучая, прежде чем одернуть руку, после чего, когда не последовало ответной реакции и вопреки ожиданиям ребенка оттуда не выпрыгнуло чудовище, а пакет лежал на прежнем месте бездыханной кучей, мальчик более смело коснулся к вещи, оттягивая края, чтобы заглянуть внутрь. Легкая дрожь бегло прошмыгнула по загривку, а где-то под ребрами защемило тоскное чувство приглушенной боли, источник которой казался ему странно размытым, слегка выглядывающим из-под теней сознания, где покоились утерянные воспоминания. На дне пакета комком свернулась блеклая, отливающая тошнотно-бардовым оттенком, завялая паучья лилия, ее лепестки неприятно свернулись внутрь, а тонкие усики, местами обломанные, почернели, словно сгоревшая головка спички. Один единственный цветок, неприятно скрюченный, выглядел до боли знакомо. К слову, на своей памяти Изуку не мог уловить хоть одного воспоминания, когда у него была возможность видеть или хотя бы потрогать живые цветы. Лишь тупой зуд где-то в затылке, от которого почему-то хотелось верить что подобное было. Он осторожно наклонился к растению, бережно вынимая его из пакета и приглаживая вялые лепестки. Правда этот цветок уже был мертв. Как и ты.. — тихий шепот коснулся кончика его уха легким порывом холодного воздуха, заставив замереть с сухим цветком в руках. — Ч-что? Кто здесь? — он в замешательстве обернулся, глядя по сторонам, но никого не замечая. Голос молчал. Уже решив что ему попросту померещилось, мальчик снова дрогнул, когда из затемненного угла зала послышались чьи-то всхлипы и тихий скулеж, напоминающие, сдерживаемый сквозь силу плачь. Осторожно прокравшись в сторону звука, он спрятался за одним из тренажеров, наблюдая за слегка сгорбленным женским силуэтом, которая сидела на полу, прижимая ладони к лицу. Ее фигура была слегка прозрачной, а сам силуэт немного светился по контуру, будто это был эффект причуды, галлюцинация, к чему он сейчас наиболее склонялся, или призрак, которых он до жути боится. Он не видел ее лица, потому что женщина была повернута к нему спиной, так что он мог видеть только спутанные пряди длинных темно-зеленых волос, струящихся по ее спине до поясницы. Еще более странное чувство заставило его грудь вздыматься в более учащенном дыхании под давлением нарастающей тревоги, незаметно для него самого, переходя в гипервентиляцию. Он не знал почему это происходит с ним, все эти вещи появились сами по себе, словно одна часть его осознавала происходящее, но не хотела делиться с другой, оставляя его в разрозненных эмоциях. Не в силах больше сдерживаться, он упал на бок, звучно кашляя и хрипя. Силуэт женщины, даже не посмотрев в его сторону, медленно растворился, оставляя за собой прежнюю опустошенность темного помещения. Пытаясь что-то прохрипеть, Изуку содрогнулся, не находя в легких необходимого количества воздуха. Панические слезы собрались в уголках его глаз и он снова скрутился в приступе кашля. Что-то влажное брызнуло на пол. Содрогаясь в приступе, Мидория приоткрыл тяжелые веки, ожидая увидеть кровь, но вместо этого пол оказался окрашен в брызги черной слизи, вязкой и по виду напоминающей смолу или деготь. Чем сильнее становился кашель, тем больше отвратительной жижи вылетало из его рта рвотными позывами, пока мальчик наконец не согнулся пополам от острой боли в голове и не ослаб, теряя сознание. По ощущениям не прошло и секунды, как он снова открыл глаза, с непривычки жмурясь от яркого света белых ламп. Он все еще находился в том же спортзале и в том же месте где и заснул перед странными событиями, свет продолжал гореть так же ярко, как и во время спаррингов, а пол был чист без малейшего намека на его недавние приступы, не говоря уже о мусорном пакете и завявшем цветке паучьей лилии. Все это выглядело до жути странно и вызывало у него тревожную дереализацию. Ребенок в замешательстве оглянулся, вздрогнув и испугано отпрянув, когда перед его глазами оказалась морда Локи, свисающая с его головы. Он помнил что оставил геккона на тренажере после их небольшой перепалки, но теперь ящер попросту спал в его волосах, частично вывалившись оттуда ему на лицо. Все это было странно. Еще раз детально оглядев помещение более трезвым взглядом и не заметив ничего странного, Изуку пошел к двери на неуверенных ногах, чтобы проверить не заперта ли она. К его удивлению, хотя дверь все еще оставалась довольно тяжеловесной, та поддалась и со скрипом открылась под толчком его руки. Свет из зала скользнул на пол темного коридора ровными вытянутыми полосами. Свет на коридорных лампах уже затух, оставляя помещение во мраке, что значило о том, что время перевалило за одиннадцать часов вечера — именно после этого времени обычно отключают свет. Значит он пропустил ужин. Его друзья, вероятно, волновались о том, где он пропал и Изуку просто надеялся что они не приняли его отсутствие на свой счет и не обиделись. Сжавшись от этих мыслей, он поспешил отогнать их в угол сознания, где копошилась вся его тревожная нежить. Поняв что даже с его хорошим зрением в темноте, сквозь такой мрак ему попросту не разглядеть своего номера на табличке собственной комнаты, он поднял одну из подрагивающих рук, выдавив немного пламени. На ладони вспыхнул небольшой прозрачно-белый огонек, немного подрагивающий от неощутимых колебаний воздуха. Это было почти как пользоваться обычным фонариком, так как свет от его огня был ярким и белым, как от привычной лампы. Нужна была лишь осторожность чтобы ничего не поджечь и малость контроля, так как пламя это опасная стихия и без должной способности управлять им Изуку мог навредить себе. По спине незаметно пробежался холодок от всех неприятных воспоминаний когда он терял контроль над своим огнем и вредил как себе так и окружающим. Немного навязчивый страх что это может повториться снова и что его новая семья окажется в опасности из-за его неспособности управлять пламенем, заставил огонь на его руке слегка содрогнуться и вспыхнуть чуть сильнее, от чего кожа стала неприятно пощипывать. Запихнув свои страхи и плохие мысли в глухой шкаф сознания одним спутанным комком, откуда в ближайшее время они его не достанут, мальчик спокойно выдохнул, успокаиваясь. Пламя на руке медленно втянулось в ладонь, возвращаясь к прежнему размеру. Он действительно не любил эту деталь своей причуды, так как малейшего колебания в его моральном состоянии было достаточно чтобы она вышла из-под контроля. Он был уверен что со временем при должной практике эти рамки можно расширить, но ничего не происходит за один день, так что он просто наделся что преодолеет эту слабость. И начинать стоило с себя. Добравшись к нужной двери, он потушил огонь, вваливаясь внутрь и падая лицом на кровать. Локи в его голове недовольно загудел от такого внезапного пробуждения, выползая из его волос и устраиваясь на плече мальчика. Последний, перекатившись через кровать, уселся на ее край, рукой снимая приставучего ящера с плеча и сажая к себе на ладони. — Итак, я надеюсь ты понимаешь что я хочу знать о твоей причуде, приятель. — протянул он, глядя в глаза геккону. — и не думай что я замну эту тему, я отказываюсь спать до тех пор, пока ты не расскажешь все! — беззаботно болтая ногами, мальчик довольно глянул на Локи с ликующей ухмылкой. «Это шантаж, ящеро-ребенок!» — бледно зеленая голограмма всплыла прямо перед его глазами. — Я знаю, но другого выбора у меня нет. Мы ведь семья, а у семьи нет секретов друг от друга, я полагаю. — он задумчиво приложил палец к губам, закатив глаза к потолку. — я понимаю почему ты не уверен в том, чтобы рассказать о своей причуде даже мне, мы знаем друг друга совершенно немного и вряд ли этого достаточно для доверия такого уровня. Люди в лаборатории жестоки и если я вспомню как обращались со мной, когда я сюда попал, то мне становиться страшно, какие вольности они могли себе позволять в своих опытах над животными, тем более причудливыми, вроде тебя. — сгибая пальцы в кулак и поочередно разжимая, он продолжил мысль. — у меня никогда не было семьи, по крайней мере которую я помнил бы, потому что все мои воспоминания о жизни «до» были стерты. Но почему то с ребятами я чувствую себя хорошо и в безопасности, думаю это то же чувство что люди ощущают находясь рядом со своей семьей, как думаешь? — он глянул на ящера, который уже разлегся в простынях по соседству. «Я не знаю, первое что я помню это как бился головой о скорлупу яйца, прежде чем выбраться на свет. Моей матерью там даже и не пахло.» — текст голограммы заставил Изуку разочарованно выдохнуть и упасть спиной обратно на кровать. — Ну, в чем-то мы с тобой похожи, Локи. Оба даже не помним наших родителей. — он задумчиво изучал ровный серый потолок, ища глазами какие-то детали. «По правде говоря мы схожи не только в этом, ящеро-ребенок.» — геккон махнул своим хвостом, взглядом указывая на хвост за спиной Изуку. Легкая улыбка расплылась на губах мальчика, тот замахал своим хвостом в ответ, хихикая, когда ящер тоже помахал. Оба продолжали повторять эти действия, то закручивая кончики хвостов, то меняя скорость с которой они ими махали, то вообще имитируя волны. Действо продолжалось, пока мальчик не заявил что устал и обмяк, собирая в объятия смятую ткань простыней. «Думаю я мог бы рассказать тебе что-то, но я сам до конца не уверен в некоторых вещах. Мне удавалось видеть их отчёты о моей причуде, которые они неосторожно клали на стол около моей клетки, но как ты уже знаешь я довольно плох в японском, а на тот момент и подавно понимал мало что.» — голограма, неожиданно всплывшая перед его лицом, заставила Изуку восторженно воскликнуть, на эмоциях подпрыгивая с кровати и тут же прилепляясь «зацепом ящера» к потолку. — Ай. — криво улыбнулся он, отпуская руки и плюхаясь обратно на кровать. Спустившись с нее, Мидория подбежал к столу, вытягивая из стопки блокнотов один из тех, что все еще пустовали, после чего, схватив ручку, быстро вернулся к кровати, полный готовности слушать и анализировать. Думаю первое что я должен заметить это то, что моя причуда имеет несколько аспектов, так как люди в лаборатории много чего делали, ее изначальная форма могла быть подвержена некоторым изменениям. Первое что я умею, это манипулировать сетчаткой глаза, это работает в основном на людях и некоторых животных, кошках кажется. Это что-то вроде сложного конструктора, я могу менять местами, убирать добавлять и делать другие вещи со светочувствительными клетками, из которых состоит сетчатка глаза. Проще говоря, делая такие махинации я могу изменить то, как глаза будут воспринимать свет, например деформировать конструкцию так, чтобы человек не видел привычные ему цвета, делать его зрение размытым, с помехами, даже ослепить, как я сделал с тем ребенком. Для активации мне достаточно лишь зрительного контакта минимум на две секунды, не меньше, если я верно посчитал. Эта причуда так же дает мне более развитый интеллект, так как если бы я оставался на уровне других ящеров, то попросту не смог бы пользоваться квирком правильно и с большей вероятностью даже не знал что у меня есть способности, так как на других рептилий это почему-то не работает. — О! Погоди! — внезапно воскликнул Мидория, прикусив кончик ручки зубами. — Говоришь что это не работает на рептилиях? Я ведь по факту что-то между. попробуй испытать это на мне! «К сожалению или к счастью, это все еще работает на тебя. Да, в тебе есть гены рептилии, но ты по прежнему человек и строение твоих глаз аналогично другим людям. Теперь о другой части, которая, вероятно, не была моей с рождения, потому что это проявилось совершенно недавно, хотя есть еще шанс того, что это просто мутация моей причуды, ведь опять же я мало что понимал среди всех экспериментов. Это способность манипулировать светом. Я так же могу совмещать свет со способностью редактировать сетчатку человеческого глаза, что еще более эффективно. Заламывать лучи света, двигать ими в нужном направлении, накоплять и усиливать яркость, вспышки — это большая часть того что я могу делать со светом, но я не могу его создать. То есть, если ты сейчас выключишь лампу, то мне попросту неоткуда будет брать свет для его преобразования, так как я только манипулирую, а не произвожу свои лучи. Кстати, делать голограммы с текстом это как проецировать текст из своего мозга, именно из-за этого могут быть ошибки, так как я не компьютер и во мне не встроено знание японского.» — геккон лениво потянулся, загасив голограмму, когда мальчик закончил читать. — Ничего себе! Это удивительные причуды!.. или причуда.? Думаю мы сможем с этим разобраться на практике, только вот будет проблематично использовать голограммы для общения в людных местах. — Изуку нахмурился, задумавшись. «В этом как раз таки нет проблем, потому что голограммы зависят не только от света. Этот трюк было сложно придумать, но для него я просто использую особую комбинацию переставления клеток в твоей сетчатке, которая сочетается с рассеиванием света, из-за чего ты видишь то, что я печатаю на этой штуке. Фактически это нельзя назвать голограммой, скорее особым приемом иллюзии. И именно потому что я сейчас меняю только твою сетчатку, другие люди не будут видеть текста голограмм, пока я не сделаю тот же прием с ними. И да, ты можешь не волноваться, потому что как только я захочу, я верну детали так называемого конструктора на место и ты больше не будешь это видеть. Это практически не ощущается, ты можешь лишь догадаться или предположить что я как-то вмешивался в твои глаза, ощутив легкое покалывание или простую усталость, где-то после пары часов хождения с трансформированной сетчаткой. Но это если изменения не критичны конечно же, если я например деформирую твои глаза до слепоты, то ты естественно заметишь это, речь идет о том же приеме, который я упомянул ранее, с тем чтобы ты видел мои голограммы.» — Твоя причуда удивительна, Лок! — воскликнул мальчик, заканчивая шустрые записи на девятой странице блокнота. «Ты написал целых девять страниц, основываясь на моем рассказе?» — удивился Локи, заползая мальчику на колени и заглядывая в раскрытый блокнот. — Да! Я обожаю писать анализы, это так увлекательно, словно понемногу разгребать стог сена, в поиске потерянной драгоценности. Просто представь гипотетически, какие вещи может делать любая причуда, более 30 процентов населения большую часть своей жизни даже не знают полного потенциала своей причуды из-за некачественных аналитиков, проверяющих их в детстве или из-за отсутствия посещений к такому аналитику раз в год, чтобы фиксировать возможное развитие или мутацию причуды. Вот первые несколько страниц это просто переписанные записи из твоего рассказа, укомплектованные по пунктам. — он провел пальцем по записям мелкого почерка. Он все еще был кривоват и неаккуратен, но в тоже время оставался компактным. — Ниже, ссылаясь на каждый из предыдущих пунктов я расписал свои предположения и теории, которые можно проверить. Это лишь мысли и у меня нет гарантии что все из этого сработает, но если сопоставить твои возможности сейчас, то я бы хотел проверить сможешь ли ты, например, со временем влиять на другие части глаза кроме сетчатки или, к примеру, даже на мозг. Если подумать что твоя способность менять конструкцию сетчатки и сочетать это с особым заломлением света есть приемом смены восприятия, то имеет место быть теория, что ты так же мог бы попробовать менять конструкцию, например, нижней теменной доли, которая отвечает за ощущение нашего тела в пространстве и в принципе за многие другие аспекты восприятия. Или префронтальная кора, она фокусирует избирательное внимание человека на важных свойствах объектов и сравнивает новую информацию с существующими знаниями, обновляя их. Для людей это занимает секунду дела, в то время как мозг выполняет множество сложных процессов и механизмов, эти упомянутые части отвечают за вещи, связанные с восприятием и фактически возможен вариант что эти клетки тоже могут быть подвластны твоему управлению. С этим возникает другой вопрос. Если предположить что теория верна, то нужно найти активатор. Если с глазами все предельно ясно — зрительный контакт дольше двух секунд — то здесь может быть что угодно и со всем нужно экспериментировать на практике. — ребенок закусил губу, схватив ручку. Склонившись над листом, он принялся яро выписывать новую идею в строки, щелкая языком и иногда притормаживая в своем порыве, чтобы обдумать новую неожиданную мысль. «Эксперимент это конечно любопытно, но я пока не готов приступать от одних к другим. Сейчас нам более важно лечь поспать, как думаешь? Тем более что ты обещал что если я расскажу о причуде, то ты будешь спать.» Малыш выглядел разочарованно, с досадой глядя на геккона. — Но Локи! Ты. ты не представляешь насколько твоя причуда универсальна! У меня столько идей и я должен успеть это все записать! — обильно жестикулируя руками, ребенок дергано метался зрачками от записей к геккону и обратно. «У нас был честный уговор, ящеро-ребенок. Я конечно знаю твою любовь к анализу всего что движется, но я так же хочу чтобы ты понемногу вернул свой сон в норму. Я понимаю что после той уймы препаратов, тех экспериментов и другой ереси которую ты бормочешь в те короткие минуты своего беспокойного сна или под волной особой задумчивости, сложно спокойно спать. Эти вещи конечно же нанесли сильный вред твоему организму и вряд ли ты вернешься к прежней норме, которая свойственна здоровым людям, но тем не менее ты все еще не утратил способность спать, а значит твой организм истощается и все еще требует отдыха, даже если сейчас ты этого не чувствуешь. Поэтому оставь записи на следующий раз и давай ляжем спать, на утро за завтраком нам предстоит объяснится перед семьей, так что придумай причину, почему ты несколько часов дрых на полу спортзала, пропустив ужин.» — помечая что диалог окончен, Локи прополз по его спине, забираясь ему в волосы и сворачиваясь там комком, как он любил делать. — Лааадно, но учти что с завтрашнего дня я также начну учить тебя японскому, потому что у меня, не говоря уже о ребятах, порой высыхают глаза от твоей «прелестной» грамотности. — геккон лишь кратко загудел, подтверждая что услышал информацию, так что саркастично вздохнув, Изуку отбросил блокнот на стол, после чего увалился на кровать, сгребая простыни в охапку и пряча в них лицо. Погодите. Я спал несколько часов в спортзале?.. Тогда.. Что это был за бред с пакетом, лилией и той до жути знакомой женщиной? Во рту возник неприятный привкус, от воспоминаний о отвратной жиже из сна (?), который он поспешил сглотнуть. Это были мысли явно не для сегодняшнего вечера, так что, зевнув, мальчик прикрыл тяжелые веки, силясь призвать желанный сон. Ее волосы.. они так похожи на мои..