Жизнь китайским мыслям

Письмо… Тщательно скрываемое и бережно хранимое в сердце. Он когда-то… Когда-то давно его потерял… Помнит, как тонкими, ещё такими живыми пальцами писал он эти лёгкие, окрылённые своей самой первой любовью трепетные слова… Давно… Помнит, как держал за руку старшего племянника — ещё совсем ребёнка, глядящего на него с бесконечно озадаченными, но такими по-взрослому серьёзными глазами, — и своими, печальными, смотрел в чужую спину. Поздравляя. Со свадьбой… Помнит, как, вернувшись в орден, к сердцу безмолвно прижимал тонкий холодный пергамент — кривя губы и закрывая обречённо глаза. Он же писал… Ему… Что стоили его слова… Но, может, хоть так он будет счастлив?.. Помнит, как Пристань Лотоса пала — из рук тут же выпал ужасающий доклад. Выжившие… Нет, только не он… Помнит, как лицо освещали первые, осторожные лучи обжигающего солнца — слишком больно смотреть, но… Этот же свет озарял его лицо?.. Надо терпеть… Помнит… Грустное понимание в глазах племянников, тихие — такие же, как и он, — мёртвые вечера…

***

И… Помнит собственное бунтующее надеждой сердце, когда видит такое знакомое до больных уколов почти погибшей души любимое лицо… Помнит, как он… Вернулся?.. То письмо… Он аккуратно достаёт его из ослабевших пальцев, прижимая к губам — словно заверяя. За руки подхватывает, отводит в беседку — и смотрит так бесконечно счастливо, словно… Те слова чего-то, всё же, стоили?.. Помнит, как эти же знакомые пальцы выписывали какую-то влюблённую чепуху на обрывках пергамента… Сейчас… Помнит, как глядел на него старший племянник — ласково, с тёплой улыбкой во всё таких же серьёзных глазах, — искренне радуясь чужому счастью. Помнит, как солнце их освещало — даруя настоящий покой, обволакивая мягкими объятими их лица, — хоть и не так, как делал это он. Помнит тёплые-тёплые вечера, погружённые в светлое молчание — касания, жесты, взгляды значат больше слов… И помнит собственный взор, направленный на ещё более уставшее, чем тогда, лицо — нежный и чуточку неверящий. Он на самом деле вернулся…