ГОРОДА

Кристофер не знает, что делать, он ходит по столовой туда-сюда, пытаясь упорядочить мысли, собрать всё воедино. Под веками всё ещё сидит Минхо и его полные слёз глаза. Взгляд с чётким непониманием того, что происходит. Юный лорд пытается отмахнуться от этих мыслей, всё стало слишком сложно. Он смотрит на флакончик с ядом и его ярость вновь поднимается, словно из недр души, окутывает сердце и проникает в разум. Он снова зовёт стражу и приказывает выяснить у омеги всё, что получится, а сам идёт к охране, чтобы наказать тех, кто был в карауле. Для Ли Минхо пребывание в Брошенных землях делится на «до» и «после». В тот момент, когда он уже думал, что смирился с участью, что у него может даже получится полюбить это место, его словно выдернули из фантазии в реальность. Причём его фантазия была не лучшего качества. Его волокут к темнице, не давая самому шагать, бросают на землю, а решётку не закрывают. Следом входит рослый мужчина с молотком и кусачками в руках, Минхо начинает молиться богам, в которых никогда не верил, надеясь, что они услышат. Хоть раз. Крик разносится по всему коридору, Кристофер стоит за колонной, прикрыв веки. Ему должны греть душу истошные крики омеги, его страдания должны стать для юного лорда музыкой в ушах, но ощущает он лишь боль и горечь, что песком скрипят на зубах. Новый крик, тише предыдущего, но и сил у Минхо уже немного. Тишина и всхлипы, которые давят на разум. Альфа заставляет себя стоять и слушать, не упускать ничего, впитывать, осознавать, что то, что сейчас происходит ― его рук дело. Крики омеги слышит половина замка, никто не спит, все ждут, когда это закончится. Альфа и сам ждёт этого. Новый крик разносится по коридору и Кристофер, не выдерживает, идёт к камере, прогоняет всех и долго смотрит на окровавленные ноги своего бывшего будущего супруга. Глаза Минхо словно остекленели, направлены в никуда и Кристоферу впервые настолько страшно. У него трясутся руки и появляется испарина на лбу, он садится на пол, совсем рядом с омегой и заставляет себя смотреть на алую кровь на губах, которые хотел когда-то целовать, да и сейчас хочет. Омега медленно дышит, почти не двигается, его ноги и руки окровавлены, скорее всего даже сломаны. Кристофер прикрывает веки, поднимается и выходит из камеры. Он просит пригласить лекаря, чтобы омегу осмотрели и требует заковать его в цепи. Ночь тихая и безлунная. Омегу больше не трогают, а если и трогают ― ему плевать, настолько, что лучше бы убили. На руках и ногах толстые цепи, но раны обработаны, к ноге привязана деревяшка. Минхо прикрывает веки и хочет уснуть, но не может, боль выжигает рассудок, дурманит. ― Почему ты молчишь? ― Тишину режет голос юного лорда. ― Почему? Ты же можешь говорить, так почему? Цепи немного начинают звенеть, Минхо меняет позу на ещё более неудобную, чем прежде и смотрит в глаза Кристофера. Он больше не видит на дне злости и ненависти, но омега думает, что у него мог помутиться рассудок. Он будто видит ошеломляющее беспокойство? Тревогу? Какая чушь, он усмехается своим мыслям. ― Я даже не знаю, что хочу от тебя услышать. Наверное, оправдания или мольбы. Но ты молчишь, просто молчишь и бесишь этим до ужаса. Тебе нечего мне сказать? Не хочешь пожелать мне смерти или проклясть? Да… ты же правильный. Всегда примерный и послушный… Омега опирается на стену и прикрывает веки, тяжело, но он засыпает и не видит, как юный лорд уходит. Не видит, как тот долго смотрит на него, как ещё дважды возвращается, словно ссорится сам с собой. Омега устал и больше не хочет открывать глаза. Желательно никогда. * Ко дню рождения лорда всё готовят с особой тщательностью, Джисон лично контролирует все приготовления, а Феликс ходит рядом. Сегодня Джисон в красных брюках и черной рубашке, настолько большой, что одно неловкое движение и оголяется плечо. Феликс, глядя на Джисона, думает, что это непозволительно так выглядеть. За время присутствия в замке он понял, что Джисон не совсем слуга, а может и не слуга вовсе. Шпионить Феликс умел всегда, это один из его талантов. Он тенью бродил за Джисоном целый день, чтобы понять кто он такой. Он спокойно передвигается везде, его нигде не останавливают, все почтительно кланяются и убегают прочь. Никто не обмолвился с ним и словом, Джисон всегда один, даже чай он пьет в саду совершенно один. Странно? Если он слуга, он должен быть с остальными, вывод напросился сам собой ― он не слуга. Феликсу везёт, он подслушивает разговор двух омег на кухне: ― Вчера шум стоял в западной части… ― Сказал один омега, второй тут же подлетел к нему и стал закрывать рот. ― Тише ты! Вдруг он тут? ― Да кто? ― Слишком смело говорил первый. ― Хан? ― Замолчи! Умоляю… ― Второй почти взмолился. Первый наклонился ко второму и продолжил тише: ― Я вчера прислуживал в красном доме. Оттуда забрали мальчишку, сказали, что к Лорду. Ничего удивительного Феликс не услышал. Конечно, у Лорда есть омеги. В чём секретность. ― Слушай! Мне было велено сопроводить его, я же никогда не был в покоях Лорда… ― Ну, не томи, раз уж начал, говори дальше! ― Второй омега уже сгорал от нетерпения. Всё-таки сплетни любят все. ― Краем глаза, когда открылась дверь, я увидел Лорда и Хана, а мальчишка опустился на колени возле кровати… ― Ну, и? ― Что ну? ― Первый вскинул руки. ― Потом дверь закрылась. ― Да ну тебя! Я думал, что серьёзное выведал. ― Второй уже собирался уйти, но первый его остановил. ― Знаешь, в этом деле даже крохи уже радость… ― Крохи чего? ― Громко спросил вошедший к ним Джисон. ― Крохи вашего стыда? Или разума? В этот момент Феликс вжался в стену ещё сильнее, желая слиться с ней. ― Господин… ― Начал второй. ― Мы… ― Заткнись, бога ради. ― Скучающе, но громко продолжал омега. ― Меня ваши сплетни обо мне не интересуют. Но вам важно запомнить, что судачить о Лорде я не позволю. Джисон вышел, омеги заметно выдохнули. ― Правильно его отец в подвале держал. Вылезла змея наружу и вот… что вышло. ― Замолчи, умоляю. ― А что? Его подобрали как котёнка, а он ходит и важничает… ― Я ушёл, всё. И второй омега на самом деле покинул кухню. Подслушанный разговор ещё больше запутал Феликса, он окончательно не может разобраться ни в чём. Он решает оставить всё это и отдаться приготовлениям к празднику, все-таки повеселиться он тоже имеет право. Приглашения разосланы, блюда приготовлены, зал украшен, все двери, куда нельзя входить, заперты. Джисон лично следит за основным залом, чтобы никаких проблем не возникло. ― Розы убраны в левый зал, господин, на столе лорда будут только пионы. ― Мы закончили с задником, посмотрите. ― Красные шторы в центре? По бокам чёрные? Джисон сидит на стуле лорда и, прикрыв глаза, медленно дышит носом. Его задолбало всё, абсолютно. Он с головой ушёл в подготовку, совсем забыв о своей семье, что должна прибыть вечером. Уже долгое время он не виделся с ними, он не знал ищут они его или нет, вообще пытались они его найти? Или вздохнули с облегчением, что сын сам не вернулся. Очень хочется посмотреть в глаза папе и брату, когда они увидят, где сейчас Джисон живёт и с кем он делит жизнь. Что бы они ему сказали? Гордились бы или ругали, что сын продался, как шлюха? ― Вы совсем измучены, ― голос принадлежал гостю замка. ― Может вы подниметесь отдохнуть? ― Нет, я обязан быть здесь, мне важно приготовить всё самому. ― Не открывая глаз ответил омега, прекрасно осознавая, что вопрос задал Феликс, кроме него некому. ― Я мог бы проследить, осталось немного. Джисон открыл глаза и посмотрел на Феликса, на этого милого мальчика, под личиной которого скрывается скользкая гремучая змея. От взгляда в его глаза Джисону становится холодно, от омеги несёт опасностью и кровью за милю. С ним опасно играть в игры. ― Не утруждайтесь приготовлениями. ― Джисон учтиво склоняет голову и встаёт из-за стола. ― Как вы верно заметили, почти всё готово, я закончу и пойду готовиться к вечеру. И вам советую. * Минхо не спит, не ест и не живёт. Кандалы с него сняли, но запястья кровоточат до сих пор и щиколотки горят огнём. Он протирает их питьевой водой, что ему иногда дают и тряпкой, которую оторвал с рукава. Боль адская, потому что раны гноятся, но Минхо обещает себе выжить и уехать жить куда угодно, только далеко от Кристофера. Юный лорд приходит и подолгу сидит на полу напротив камеры, смотрит вперёд и молчит. Иногда говорит что-то, глядя в сторону, но Минхо не разобрать. Однажды Минхо показалось, что кто-то входит в камеру, вернее он уверен, что так и было, потому что кандалы с него сняли, пока он спал, даже обработали первый раз раны. Повторную перевязку сделать ему не пришли, а раны загрязнились. Теперь он кусает палку, найденную на полу, чтобы не кричать от боли и убирает гной с щиколоток. Перевязав более менее чистыми тряпками, он прикрывает веки, надеясь отдохнуть. Дни тянулись медленно или Минхо так казалось из-за постоянной боли и усталости. Юный лорд продолжал приходить и говорить о разных вещах, иногда даже смеялся. Минхо заметил, что порой у Кристофера меняется выражение лица, он улыбается и будто… светится? Возможно у омеги уже повреждён мозг. Вечером какого-то дня к камере подошёл кто-то, Минхо хотел было обернуться, но шёпот заставил его этого не делать. ― Не оборачивайся! Через час двери камеры откроются. Беги к воротам, оттуда тебя увезут. Никогда не возвращайся сюда. Понял? ― Да… ― Прошептал Минхо. Он не верил, что все так просто. Минхо сомневался, но все равно отсчитывал час, чтобы проверить слова незнакомца. Близилось время и омега услышал звон ключей. Двери открылись и все охранники исчезли, Минхо прихрамывая, зашагал к выходу. Он до сих пор не верил, что возможно сбежать отсюда, но на пути все двери были открыты. У ворот, на которые часто смотрел омега когда гулял, стояла повозка. Минхо снова оглядывался по сторонам, будто ожидая, что сейчас его остановят. Омега бросился к ней и нырнул внутрь, сразу после повозка двинулась с места. Минхо ещё долго не мог отпустить чувство тревоги и, возможно, никогда не сможет. От усталости он потерял сознание. * Праздник начался скромно, Джисон уже сидел на подлокотнике возле лорда и ел виноград с его рук. Феликс спустился к празднику в сопровождении двух омег, его разместили достаточно далеко от лорда, но он не жаловался. Феликс только сейчас увидел Лорда и заметил, что рука его покоится на бедре Джисона. Теперь понятно, что он за омега. Омега лорда. Феликс усмехнулся сам себе, когда-то и он был таким омегой, внимание лорда было полностью его. Сейчас он четко осознавал, что утончённость, манеры и уважительный тон ― это положение. Теперь Феликс видел, что Джисон стоит на порядок выше, чем он. Лицо лорда разглядеть было трудно, возле него постоянно крутились люди. Джисон переживал. Его родители ещё не прибыли, но должны были. Рука лорда успокаивала его, он смотрел на лорда, поджимал губы, но старался держать лицо. Двери распахнулись и в них вошли трое, всех Джисон узнал сразу, это папа, отец и брат. Руки его мелко задрожали, он сжал их в кулаки и улыбался. Семейство Хан подошли на дозволенное расстояние, склонили головы и поприветствовали лорда. ― Мы рады поздравить вас. Обычно лорд лишь учтиво кланяется и не ведёт бесед, но не в этот раз. В этот раз лорд Хван решил иначе. Джисон в это время смотрел в другую сторону. ― Очень приятно, мой омега так хотел вас увидеть. ― Это такая честь. Спасибо. ― Ханни, ― ласково позвал лорд и Джисону ничего не оставалось кроме как обернуться. ― Это те, кого ты ждал, верно? Минуту, может меньше длилось молчание и осознание того, что происходит. Лицо папы менялось с частотой в секунду. ― Джи? ― Папа попытался подойти, но стража сделала предупредительный шаг навстречу. ― Добро пожаловать на праздник. Веселитесь. ― Могу я… могу ли я поговорить с тобой? ― Папа единственный кто пытался говорить, отец от шока онемел, а брат после поклона ушел к друзьям, не желая знакомиться. ― Поговорить с Вами. Это вы хотели сказать? ― Джисон резко осмелел, язык отлип от нёба и он подошёл немного ближе. Приятно наблюдать как лицо папы меняется, становится то хмурым, то удивлённым. Джисон подошёл ещё ближе, в сопровождении охраны. ― Я омега лорда Хвана, имейте уважение, господин Хан. ― Джи-Джи… Я… ― Приятного вечера, прошу простить меня. Джисон вернулся к лорду в попытке спрятаться. Сейчас ему хотелось сжаться в клубочек и просто плакать. Отец и слова не сказал, а брат не узнал вовсе. Джисон не хотел мстить, нет, просто хотел, чтобы они знали где он теперь и возможно пожалели о том, как вели себя и ним. Но удовольствие не наступало. Каждая мысль сводила Джисона с ума, он не хотел больше находиться в зале и решился просить лорда уйти. ― Ты уверен? ― Лорд слишком обеспокоен. ― Я не могу идти с тобой, но я приду, как только смогу. ― Спасибо. ― Лёгкая улыбка. ― Вы и так делаете для меня слишком много. Джисон не стал дожидаться ответа и просто вышел из зала. ― Всегда недостаточно. ― Прозвучало полушёпотом в шумном зале. * Новости о побеге Ли Минхо Кристофер встретил с горькой улыбкой. Он неделю топил себя вином, но чётко осознавал что произошло. Вино не затуманило голову. С одной стороны он был даже рад такому исходу, потому что не мог обещать, что сможет казнить убийцу, также как не мог обещать освободить его. Он словно был на перепутье, где любой из выбранных вариантов отвратителен. Отец поспешил позаботиться о неудавшемся женихе ― это Кристофер тоже прекрасно понял, но не стал ничего говорить и устраивать сцен. ― Послать отряд в погоню? ― Поклонившись, произнёс один из стражи. Он мог бы, но не станет, он оставит всё как есть, он больше не хочет видеть этого омегу, никогда. То, что за последнее время произошло в душе юного лорда нельзя осознать, он и не мог. Всё, что он умел это сражаться и топить в крови всё до чего мог дотянуться. Даже во сне его преследует полный боли взгляд Минхо, даже просыпаясь утром Кристофер не перестаёт ненавидеть себя, хотя не понимает за что. Почему такое огромное чувство вины топит его день за днём, от чего на душе так паршиво, будто кто-то вывернул его наизнанку. ― Нет нужды. ― Ещё бокал залпом и усмешка расплылась на лице. ― Пошлите за Феликсом, верните его обратно. Вернуться к старому ― лучшее решение, делать вид что ничего не произошло ― лучшее, что он сейчас может. ― Как прикажете. * Минхо спал всю дорогу, ровно до момента остановки. Подняться на ноги он всё равно не в состоянии, единственное что ему доступно ― это небольшой кусочек улицы который он видит сквозь приоткрытую ткань. Он не рисковал выйти на улицу, но с удовольствием смотрел на город в котором ночью зажжены, кажется, все звёзды и все огни, которые только нашлись. Отдалённо он услышал разговор. ― Лорд ждёт то, что в моей повозке. Прошу пропустить меня. Лорд. Не юный лорд. Паника подступила к горлу и разливалась холодом по телу. Говоривший явно был не молод, но крайне настойчив. ― Пропустить. ― Ещё один голос, сколько там народу Минхо мог только догадываться, но то, что они уже в городе было ясно. Теперь они пытаются пробраться в чьё-то поместье. Так полагал Минхо. ― Господин Сынхи… Спасибо. ― Если это не он, ты заплатишь жизнью. Собака! ― Выругался один из людей. ― Сопроводить! В синий дворец. И без шума. Сегодня праздник, здесь много лишних глаз. * Про родителей Джисон почти забыл, как только вышел из зала. Встреча оказалась ровно такой неприятной, как должна была и с чего он решил, что получит какое-то удовлетворение. Добравшись до комнаты он решил вернуться в зал, решил, что смысла уходить не было, это небольшая тревога и она уже прошла. Не мог же он бросить своего лорда в такой важный день. Комната замерла. Он знал, что это случится, он понимал это каждый день, после приезда Феликса. Осознавал, но старался отогнать. Теперь, когда он видит, как они смотрят друг на друга, Джисон давится собственным беззвучным криком. Феликс стоит напротив лорда Хвана и просто смотрит на него, он гораздо ниже и меньше, но они хорошо смотрятся, даже в таком состоянии Джисон признаёт это. В воздухе пахнет огнём и сжигать собираются Хана, в костре ревности и боли. Джисон рождён грешником, рождён падшим, но прекрасным ангелом. Его жизнь напополам с болью стала невыносимой. Теперь все обрело смысл и вес, но он пятится назад в поисках опоры и отчаянно мотает головой. Он видит огонь, что полыхает между ними и хочет сейчас же сгореть в нем. Слёзы тушат это пламя, заставляя его медленно тлеть в чужой истинности. Джисон не верит в истинность, в их мире её нет. Тогда что сейчас происходит? Комната кружится вокруг Феликса и Лорда Хвана. А Джисон лишний. Ему нет места в этой красивой сказке. Ему позволили прикоснуться к прекрасному, теперь пора освободить место для другого. Для того, на кого сейчас смотрит его лорд. Так смотри как никогда не смотрел на Джисона. Его любовь. Его жизнь. И он уступит. Будет больно, но разве обидеть того, кого любишь правильно? И если лорду нужен Феликс пусть будет так. Горечь ощущается на языке пеплом, в груди ещё долго щемит и колит, но он идёт в свои покои, чтобы наконец-то уснуть. Он не хочет больше ничего. Воображение само все дорисовало за него, теперь осталось свернуться в клубок и плакать вспоминая счастливые дни.