7 столбов разрушения

Больница пахнет отвратительно-мерзко вонючим нашатырём, болью, отчаянием, вопросами, потом от волнения. Белая, как тот свет. Киса ненавидит их, ненавидит передозы, благо, с ним не было; зато с парой клиентов да, они видели это. Гендос держит за руку Оксану, которая еле держится, чтобы не расплакаться. Она посматривает на белое лицо Мела: ей жаль лучшего друга её брата, по сути, он как часть их семьи. Рядом сидит смертельно бледный Меленин. Он и так вампир, а тут всё ещё хуже. Он сжимает кулаки. Ни следа от запоя, ни следа от того, кто совсем недавно лежал на краю. Старший Хэнкин входит в палату и медленно гладит по плечу Влада. Он знает, что такое трястись за сына. Меленин встаёт, смотрит прямо в глаза главе оборотней. — Кудинов за это ответит. И быстро, как молния, уходит. Константин бы хотел его остановить, но как… В голове главы проносится: начнётся война. Конклав собирается. Пам мёртв. Один из двух претендентов на руку принцессы оборотней мёртв. Она бы не стала с Раулем встречаться и детей заводить, а ведь как Кудинову было бы это выгодно… Илюша с дочкой Пама, ведьмочкой Наташей, уехали, им тут быть незачем. Вот и остался ещё один. Но разве ж Стасу реально нужно богатство и объединение с Бабичами. Да, сам их глава — человек, стал вампиром после укуса жены, и всё же Бабичи правят вампирами, оборотни прислушиваются, Костя же уважает своего друга. Весь союз покатился к чертям из-за наглого вампирёныша. Оксана вдруг подаёт голос: — Рауля нужно казнить, если в конклаве за него пытаются вступиться, нужно мнение оборотней. И они поддержат Мелиновых. Отец встаёт, в ужасе глядя на дочку. — Оксана? Это война. — Рауль заслужил. Что-то странное мелькает в глазах дочери, Геннадий, этот дурацкий щенок и торчок, вдруг крепко её обнимает. — Солнышко, что бы он ни сделал, понимаешь, он ответит… Но зачем смерть? Мы должны сберечь наших щенят, их родителей? — А он думал головой, когда мне пытался его сделать? Или что, ты с ним заодно? Гена аж отходит, поднимая руки. — Тюрьма, заявление об изнасиловании, тем более это в законах, что вампир и оборотень вместе быть не могут… Он сядет, солнце. — Оксана, что он сделал? — Хэнкин старший не веря глядит на дочь. — Уже ничего. Но сказанного не воротишь, и Константин вдруг понимает: пострадали два ребёнка от Рауля, причём один — его. Как он может оставить Влада, столь родного ставшим за короткий срок? Их дети дружили. За лучшего друга Бориса, единственного адекватного кроме самого в компании, надо отомстить. С Мелениным правда не ощущалось ни время, ни заботы, несчастным он себя не чувствовал. Может, пора сделать что-то для них всех и будущего? Константин Анатольевич коротко кивает, приняв решение. — Я на собрание конклава. Мы поддержим Меленина. Оксана вроде и хочет торжествовать, но смотрит в глаза Гены. Понимает, что будут биться они все: мать, отец, брат, Гена… Она разворачивается к отцу. — Нет, пап… Пожалуйста… Не надо войны. Рауль будет в тюрьме. Соберём свидетельства, накажем его. Но не головой… — Резко ты поменяла своё мнение, дочь. Но… Двери открываются. В палату заходят Боря и Ваня. Гена аж выдыхает. Живые! — Нет, никакой войны. Папа, мы кучу оборотней убьём так. — А как же сын Влада, твой товарищ? А то, что Рауль с твоей сестрой сделал, ты знаешь? Ваня аж вздрагивает, смотрит на Борю. Тот опускает глаза, сжимает кулаки. Киса знает, что за этим следует. Да, Рауль мудак, Хэнка это коснулось втройне. Но… Он мягко касается плеча своего любимого. Тихо говорит: — Егор бы этого не хотел, Борь. И Хэнк вздыхает, разжимая кулаки. Оксана и Гена выдыхают. Боря поднимает глаза. — Закон. Закон на нашей стороне, мы его посадим в тюрьму. — Не сможем! У нас нет Пама! А Бабич и Кудинов согласия не дадут! И тут Боря поворачивается к Ване, смотрит тому в глаза. — Кис… Ты можешь что-то сделать? — Должен свидетельствовать сам Егор, тогда решение будет неоспоримо. — В каком смысле этот торчок может что-то сделать? — говорит Константин Анатольевич, но Боря отмахивается. — Вань… А ты? — Я могу попробовать вернуть баланс энергии, но… Её нужно много. Да и… вдруг меня магия не примет сейчас? Хэнк кладёт руки на его плечи, улыбается ласково. — Ты сможешь, примет. Хватит считать себя неспособным на эту роль. Ты готов, правда. Лучшего шанса доказать уже не будет. Киса вздыхает, кивает несмело, берёт руку Бори в свою. — Мне нужна твоя поддержка. — Сколько угодно, как и энергии. Ваня кивает, подходит к Мелу, сосредотачивается. Видит эти потоки. Машет рукой, вызывая их. Комната наполняется невидимыми нитями, рукой Ваня распутывает узоры и ведёт их иначе, чтобы они снабжали Егора силой. Он не видит, как Боря смотрит с восхищением и радостью. 《Это мой парень》, — думает Хэнк, стоя с широкой улыбкой на губах. Но Киса это чувствует. Когда всё вроде бы и лежит как нужно, видно, где дыры. Ваня открывает глаза, прикасается к груди Бори там, где сердце. — Готов отдать часть себя ради его жизни? — Готов. Ваня поднимает руку, тянет золотую нить, вплетает её как кудесник, кем он и является. Боре больно, но он держится, сжимает губу. Чёрт. Это нужно Мелу — единственная мысль, за которую держится. Дыра огромна. Нужно ещё. Ваня не может калечить столько Хэнка. Он глядит на Гену, тот подходит без тени сомнения. За ним — Оксана. Их две нитки вплетаются, рана, которую все теперь видят, всё меньше. Но дыра ещё есть. Ваня нервничает. Нужно ещё. Ему самому не достать нитку из себя. — Блять… Он думает, думает и вдруг понимает. Любовь! Конечно, вот что покажет нить. Он поворачивается к Гене. — Гендос… Ты должен схватить нитку, понял? Понял? Мы не сможем вернуть Мела, если не закончим это. — Понял, а чью? — Мою. Гена вздыхает. Конечно, ему больно, и Оксане, а Егор всё ещё не ожил, и неизвестно, сколько нужно взять от Вани, но он понимает, что это важно. Все они будут слегка покалечены и слабее, но Мел будет жить. Киса кладёт руки на плечи Хэнку, притягивает к себе. Тот сначала ничего не понимает, особенно когда Ваня касается его губ своими. Ведь они решили, что это нельзя делать перед отцом? Который явно на это смотрит? Но он отвечает на поцелуй. Нитка и правда вытягивается, Хэнк неожиданно чувствует её. Гена только головой качает, Оксана улыбается, ведь рада за брата. Но нужно её достать. И Боря резко хватает её зубами, как только Ваня чуть отстраняется. Гена берёт её, отдаёт в руки обратно Паму. Киса выдыхает и берёт Гену за руку, чтобы сжимать, когда будет больно. Боря же осторожно кладёт ладонь на плечо. И Ваня тянет, сшивая. Сминает себе все губы, искусывает, издёргивает руку бедного Гендоса, но делает. Больше нельзя, он отрубает эту нить. Дыра почти закрыта. Нужно лишь ещё часть. Небольшую, совсем немного, но нужно. К ним подходит Константин Анатольевич. Он вздыхает, берёт Борю с Оксаной за руки и кивает Ване. — Бери, Пам. Тот находит её и ведёт. Старшему Хэнкину больно, но рядом его дети, отдавшие явно больше. Чем он хуже? Он любит их, принимает, даже с такими избранниками, он и Егора любит как своего сына, и Меленина, не желая ни смерти, ни кровопролития. Он ещё поговорит с Владом. Но не сейчас. Сейчас надо спасти Егора. Дыра залатана наконец. Киса выдыхает счастливо, произносит заклинание. — Теперь все берёмся за руки, произносим последнюю фразу за мной. Ме тенö радейта*. Все берутся за руки и говорят хором: ме тенö радейта. Киса разрывает круг. Вспышка заставляет прикрыть глаза, а сразу после… Егор будто вынырнул из холодной воды, он осматривается. Глядит на обеспокоенные, но счастливые лица друзей и отца его по сути как брата, приподнимает брови. — Чё вы все как на похоронах? Все смеются и обнимают его. В комнату влетает Анжела, обнимает тоже. — Я уж думала, что всё… Боже… Я только с конклава, все ждут глав оборотней… Пришлось, отец с собой утащил… — Ничего, ничего… Сейчас мы придём. Егор встаёт, его подхватывают Хэнк с Кисой. Константин Анатольевич смотрит на них, вздыхает и говорит. — Ваня, ты это… Забудешь мои слова, я надеюсь. Ты, конечно, может и наркоша, да, но лучше тебя Борьке не найти. Я рад, что он меня не всегда слушает, ну, иногда. Хэнкисы смеются, Ваня свободной рукой пожимает руку отца Хэнка. — Ну чё, мы, я так понимаю, в вашей семье с Гендосом? Константин Анатольевич закатывает глаза, но кивает. — Вроде того. Все улыбаются, особенно Егор. Они вызывают две машины такси, выходят, стараясь не попасть на глаза медсёстрам, чтобы не было вопросов. Впрочем, им явно везёт. И вот компания из шести человек, по трое в машине — ребята вместе, Гена, Оксана и Константин Анатольевич в другой, — едут. Им нужно предотвратить войну. Машины почему-то едут слишком быстро, тревожные мысли всех, кто едет, невозможно развеять, наоборот, ощущения как от казни. Вот уже и остановка, с которой они идут глубоко в лес. Хэнкин старший останавливает Борю, Кису и Егора. — Вы понадобитесь в течение собрания. Не сразу. Боря, сначала ты, потом ты говоришь про Пама, Кислов, после — ты. Ясно? И Егор, ты последний. Ваня вздыхает, все ещё Кислов, но что уж тут поделать… В целом, он не совсем понимает логики, поэтому согласен, потому кивает, как и Егор, который явно понял, в чём дело. Собрание явно ожидало старшего оборотня и его детей. Константин садится в своё кресло. — Итак, Ваш вердикт? Правда ли Рауль напал на всех? — спрашивают остальные. Стас просто жмётся. Он ничего не хочет. Рауль ухмыляется. Отмажут как пить дать. Младший сынок сбежал, Бабич не даст сына друга в обиду. А кто будет новичка Меленина слушать? Он никто. Константин кивает. — Да, напал с ружьём и пытался утащить Анжелу. Егор ему помешал, за что получил пулю. — Тогда, согласно законам, — говорит Бабич, — его нужно казнить. Но мы не можем сделать это с сыном без пяти минут мэра. Стас снова просто вздрагивает. — У нас нет Пама, — продолжает Бабич, — предлагаю решить иначе. Влад, мы даём компенсацию в виде пяти миллионов и не трогаем Рауля. Он остаётся под домашним арестом. — Вот сколько стоит жизнь вампира, да? Который не в высших кругах? Он оглядывается на Костю, который тоже встал. — Я согласен. Это слабое наказание. Рауль должен сесть в тюрьму. Таково слово оборотней. Влад смотрит ненавидяще на Хэнкина. «Только тюрьма?» — читается в его взгляде. Константин снова вздыхает. Стас, кажется, кивнул, мол, это хорошо. Хэнкин приободряется. — Видите, Кудинов старший согласен. Стас кивает чуть яснее. Бабич задумывается. После отвечает. — Он единственный наследник, другого уже нет, убежал. А значит, нужно, пока Стас решает дела в городе, кого-то от клана… Мы не сможем… — Чем не Катерину? Пока мэр управляет городом, тут его жена. — Но женщины… — Старый порядок что, нерушим? — говорит Константин, — Создадим прецедент, почему нет? Рауль должен быть в тюрьме. Катерина удивлённо смотрит на мужа, на Констанина, но вдруг кивает. — Да, я согласна. Стас? У того впервые прорезается голос. — Думаю, что да. И тут на поляне появляется Борис. — А вот и младший Хэнкин. Борис, твоё мнение тоже решает ситуацию. Что делать с Раулем? — спрашивает Бабич. — Я бы убил его не думая, но мы соблюдаем законы. Тюрьма. — Но кто управлять кланом станет? — говорит недоумённо Бабич. Боря глядит на отца, на Катерину, которая встала. Она умелый управленец. Почему нет? — Катерина. А нашим, после смерти отца, конечно, Оксана. Я сложу полномочия с завтрашнего дня. Оксана тоже встаёт, подбегает к брату. — Борь? Ты… — Ты лучше сможешь всё контролировать. Я буду рядом, сеструх. И отец всему научит. Начнём новое управление? Катерина и ты, половина совета женщинами будет, чем не ситуация в современном контексте? Хэнкина вздыхает, улыбается, обнимает брата. — Хорошо. Я согласна. Тогда… Мой совет, хоть он не звучит как голос, но за Катерину. — Это что, мы всё бабам отдадим? — Бабич явно не очень доволен. Рауль уже не так безучастен и без ухмылки. Впервые он ощущает непосредственную близость наказания. Бабич не пересилит всех. А отец, похоже, согласен с тюрьмой. Как и мать… — Бабам? — вмешивается Катерина, — Ты что, в средних веках, Бабич? Мы что, по-твоему, совсем глупые, или что? Он отмахивается, мол, нет, но тут подаёт голос Меленин. — По Раулю плачет виселица или иное наказание со смертью. Он чуть не убил одного, кто даст гарантию, что никто не пострадает больше? Пама нет, чтобы наказать как нужно! — и начинает плакать. Константин мягко касается его плеча. Борис кричит: можно. И тут на поляне появляется Киса. Все удивлены. — А этот что тут делает? — говорит презрительно Рауль. И тут же растения вытягиваются и захватывают его, закрывая рот. Он мычит, смотрит со злостью. Да, не повезло с Памом ему… — Я — Пам. Влад аж выдыхает. Все смотрят неверяще, и тогда Киса призывает свои силы. Потоки энергии показываются перед всеми, Ваня как искусный паук плетёт что-то, после — демонстрирует. Это новый цветок. Он садит его рядом с Раулем. Все удовлетворённо качают головой. Пам правда появился. — Где же ты был столь долго? — спрашивает Катерина. — Учился. Я не могу без подготовки сразу начать обязанности нести, верно? Вот я выучился, вот я готов. Все снова кивают. Ответ хороший. — Так что же скажет Пам? — говорит Бабич, явно всем не очень довольный, но что уж делать. — Тюрьма для Рауля. Природа решила так. Он заслужил это за всё. Оксана кивает и говорит: — На его счету, — подходит к Катерине, неся несколько листков, — попытка создать ребёнка с оборотнем. Катерина смотрит и глядит в ясные глаза девушки. Гена явно готов растерзать за хоть слово против Оксаны, Боря тихо касается его плеча, успокаивая. Катерина кивает с грустью лёгкой, не каждая мать решится на такое, но это нужно. — Мы отправляем Рауля Кудинова в тюрьму. Согласие нашего клана, согласие клана оборотней. Бабич? — Да… — он сдаётся, тем более, сами Кудиновы так решили. — Меленины? — Нет. Казнь. И тут на поляну входит Егор. Живой. Невредимый. — Пап, не нужно… Влад оборачивается, плачет, обнимает сына. — От лица Мелениных — тюрьма, — говорит Егор, — меня вылечил Пам. Я жив. Но за это Рауль заслужил наказание. Влад наконец кивает, продолжая держать сына в объятиях, радуясь сильно. Его сокровище живо. Он смотрит на Костю и понимает, что тот знал. Тот улыбается. — Как? И Костя показывает на сердце. Своё, Бори, Вани, Оксаны и Гены. Кажется, Меленин понимает и тихо шепчет одними губами: «спасибо». Бабич встаёт. — Вердикт вынесен. Война предотвращена, Рауль понесёт наказание. Все выдохнули и расслабились. Анжела, которая всё это время ехала, наконец бежит к Егору. Тот ловит её в свои объятия и целует. Разрушенные столбы сошлись в одном — нужно удержать мир. И смогли. Как нити из сердец друзей — Егора.