У тебя есть все ключи

Тебе не нравится дым и чёрт с ним! Он убивает слова, кругом голова, Уже разносит молва по дворам, Что между нами чивава… (Бумбокс «Вахтерам»)

Когда Гино приходит в отдел, Когами уже с полчаса как корпит над отчётом. И вокруг него ощутимо парит грусть. Наблюдать за этим могло бы быть забавно, но нет… Масаока думает вдруг о Хине, и о том, как она в своей бесцеремонности давно объявила бы Нобучике, что тот жестокий злодей и обижает нашего любимого Когами. И Нобучика покраснел бы и начал кричать… Масаока невольно улыбается этим мысле-воспоминаниям. Действительно жаль, что Хины нет, а ему самому не пристало вмешиваться. Да он бы и не смог произвести нужного впечатления. Гино с первого взгляда чувствует грусть, она обволакивает их всех и самого Гино тоже. Нет, не так… Неважно! Гиноза старается думать, что хотел этого, хотел, чтобы Когами мучился, хотел, чтобы он понял! Но оказывается, что ему все так же совершенно не нравится, когда Когами плохо. Гиноза гордо шествует к своему столу, Когами выпрямляется и смотрит в его спину. Масаоке, кажется, что все они перестают дышать. Ну он точно. А потом Когами встаёт и, схватив свои записки, идёт к Гинозе. — Инспектор Гиноза, — начинает Когами без всякой почтительности в голосе, — смотрите, что я нашел. Масаока позволяет себе сделать выдох. Когами опирается о стол Гино обеими руками, так ловя Гино в свои объятья, и начинает объяснять, что он придумал. У Когами не очень много времени, он знает: ещё секунд двадцать, и Гино прогонит его, но сейчас… Пока он дышит так близко, и Когами чувствует его запах, да даже потом, в тот момент, когда Гино не выдержит… Все это невероятно будоражит Когами, он чувствует даже, как возбуждение падает вниз живота, и сложно только не поцеловать Гино сейчас. Гино ожидал, что Когами может и обидеться после вчерашнего, но он не обижается. Это слышно в его голосе. И Гино позволяет себе целую минуту чувствовать Ко. — Оставь записи. Иди к себе, я подумаю, — обещает Гиноза, а потом поворачивается к остальным: — Что с вами со всеми? Почему замерли и не работаем? — Гиноза недовольно хмуриться, когда Когами отодвигается, и чувствует, как все его раздражает. До этого его раздражал только Когами. Дьявольски, завораживающе раздражал. Отправляя Ко подальше, Гино сам мучается, но все же настаивает на своем, убирает с лица волосы и смотрит только в записи Когами. В них есть смысл, конечно, как и всегда. Когами разочарован, но послушно отходит. Это извращение, наверное, но Когами нравится, когда Гино пылит и злится. В такие мгновения он еще ярче, чем обычно, и одновременно такой… хрупкий и уязвимый. И это неизменно рождает желание обнять его и поцеловать. Такого упрямого и страстного, и… Еще пара мыслей в таком ключе, и возбуждение Когами станет заметным, так что он садится за стол и таращится в отчет. Обычный отчет, скучный. Вообще-то их делают в том числе и для того, чтобы лучше анализировать свою работу, но по факту анализируют они в каких-то записочках и набросках, в обсуждениях, а в отчетах пишут официальную ерунду. И это ни капли не отвлекает. Когами ждет минут пятнадцать, потом встает, говорит: — Я покурить. Ему бы надо теперь отпрашиваться, но вот про это Когами не может помнить всегда. — Нет, — тут же возражает Гино. — Я тебя не отпускал, — он разворачивается к Когами и поправляет очки, словно забрало. Гинозу отдельно бесит, когда Когами пытается уйти из-под надзора. Пусть даже и покурить, только… Они оба знают, что дело не в этом. — В дороге покуришь, — добавляет Гиноза, потому что Кагари смотрит на него с таким лицом, словно изучает нового монстра в очередной игре. — И ты тоже, — заканчивает Гино, нетактично показывая на Кагари пальцем, куда-то в район пупка. Он выбирает Кагари неслучайно: он расторопен, прыток и не раздражает так, как Масаока. Терпеть рядом одновременно Когами и Масаоку очень сложно. Кагари вдруг хватается за живот руками, сгибается пополам и тянет драматично: — Инспектор, я уже убит, даже не знаю, как Ко держится. — Паяц! — констатирует Гиноза, — ты работаешь в Бюро, а не в цирке. — Сегодня это спорно, — шепчет Масаока себе под нос, и Гино разворачивается к нему всем корпусом. — Что? — Гиноза опаляет Масаоку взглядом. — Я? Я молчу, инспектор. Мое дело маленькое. А что же меня вы на выезд не возьмете? — Нет, — выплевывает Гиноза. — Мы же не на задержание, а всего лишь опросить пару гражданских, вдруг из идей Когами что-то получится. А ты… Иди к эксперту, забери отчет. — Чур, я за рулем, — восклицает Кагари. Гино фыркает, но не запрещает, так ему не придется сидеть рядом с Когами. Когами трет лоб и не возражает. Молча снимает с крючка свою куртку и пальто Гино и снова идет к нему. Можно бы, конечно, сказать, что все наоборот: Кагари куда как уместнее на задержании, а Масаоке нет равных в разговорах с гражданскими, но с начальством не спорят. И Когами всем своим видом пытается показать, насколько он уважителен и почтителен с этим самым начальством. Гиноза едва успевает отойти от Когами, едва не говорит в слух: «Ты что с ума сошел, я — не барышня!», но ограничивается коротким: — Отдай! И некстати вспоминает, как это стоять в куртке Когами, утыкаясь носом в ее пушистый воротник. — Меньше… инициативы, — приказывает Гино, выхватывая свое пальто из рук Когами и натягивая его быстрым, нервным жестом, и все же смотрит Когами в лицо. Когами мужественно кивает, а Масаока уже не знает, как сдержать смех. Меньше инициативы от Когами — как пропустить такой выдающийся оксюморон? — Инспектор, я, конечно, не вмешиваюсь, но в вашей работе очень важно правильно оценивать возможности сотрудников… Масаоке достается такой взгляд сына, что уже можно и поспорить, кто больше его бесит: Масаока или Когами. — Молчу, — Масаока примирительно поднимает обе руки. — Молчу и иду к эксперту. Масаока и правда встает из-за стола, с удовольствием отмечая, что Ко его пассаж оценил, и теперь стоит, опустив голову, чтобы Гиноза не увидел его улыбки. — Все! За мной! — Нобучика срывается с места и широким шагом несется вперед. Самое время сказать ему, что нельзя оставлять исполнителей одних, но это будет, пожалуй, слишком. И Масаока дождавшись, когда они все-таки покинут кабинет, все ж смеется. Серьезная Кунидзука хихикать себе не позволяет, только улыбается. Все это, конечно, не слишком весело, но нельзя же вечно оплакивать утраченное, всегда можно научится видеть радость и в том, что есть. И Масаоке чертовски жаль, что этому он сына научить не сумел. Гиноза не терпит, когда над ним смеются, но он уже в том возрасте, когда не получается просто обвинить во всем окружающих. Вообще-то он ведет себя чертовски… глупо. Кагари победно открывает водительскую дверь и хватается за руль. — На автопилоте, — говорит ему Гино строго и смотрит, как Кагари морщится недовольно и… конечно, возражает: — Но на ручном мы доедем быстрее! Зря я что ли столько времени гоняю на симуляторах? — Кагари, кажется, возмущен. — Зря. И это не симулятор и не гонки. И… вообще, ты споришь со мной! — Да, — соглашается Кагари. — Потому что я прав, — его волосы топорщатся на голове, словно огонек свечи. — И мне не стыдно, — Кагари мотает головой. — Да, я подсмотрел у старших и более опытных сотрудников. Гиноза резко хлопает дверью и опирается на машину спиной. Что с ними со всеми сегодня? Гино нужно подышать, хоть немного. Кагари подстраивает под себя водительское сидень, а Когами же обходит машину, становится напротив Гино и курит. Он смотрит так… Внимательно и… ласково? Со своей обычной усмешкой в уголках глаз. — Не заводись так, — говорит он спокойно. — Я буду хорошим мальчиком. Когами улыбается, выбрасывает окурок и наклоняется вперед, чтобы открыть Гино дверь. Заднюю дверь. Он двигается и делает приглашающий жест: — Садись. И Гино понимает, что не может спорить, не сейчас, а то вся эта феерия выйдет из-под контроля окончательно. Гино роняет себя на сиденье, Когами забирается следом, и, конечно, касается Гино бедром. — Давай, Кагари, — Когами кладет руку Кагари на плечо. — Но осторожно, ты же везешь инспектора Бюро. — Понял, — Кагари сияет и без лишних слов трогает с места. Легко и аккуратно, комар носа не подточит. И Гино уступает им обоим. Не потому, что нет выбора, а потому что он выбирает — уступить. Когами сидит рядом, и их колени соприкасаются. От Ко пахнет табаком, и Гиноза вдыхает этот запах полной грудью. Он уже начинает подозревает себя в том, что стал пассивным курильщиком, и не заметил, как запах перестал раздражать и начал нравиться. Гиноза не очень-то верит в обещание Когами, но прокатывает его слова на языке… Гино не уверен, что Когами понимал, что обещает, но ему хочется думать, что Ко не только о работе. Гиноза старается смотреть в окно. Кагари на удивление плавно ведет и не идиотничает ничуть. Гиноза мог бы расслабиться, но они с Когами плечом к плечу, и Гино некуда деть руки. Поэтому он решает заняться делом: достает последние полученные от аналитика материалы и поворачивает их так, чтобы Когами тоже было видно. Кагари видит в зеркало заднего вида две склоненные головы и решает еще немного помолчать. Есть такие моменты у инспектора Гинозы, когда он становится четок, сосредоточен, словно вытянут в струну, въедлив, упрям, эффективен, и остается только восхищаться. До места они доезжают в молчании, но не напряженном, а скорее наоборот. Кагари паркуется, они выходят из машины, Гиноза, обходит Когами, выступая вперед. — За мной, — поясняет он, и главное тут, конечно, «За». Все время пока они поднимаются по лестнице Гинозу не оставляет ощущение, что… что-то они не учли. Гиноза не верит в чутье детектива, но все же это оно: в тот момент, когда он нажимает на дверную ручку, потому что в ответ на стук слышно только тишину, раздается хлопок. Он похож на вылетающую из горлышка бутылки пробку, только огромен. Он накрывает их сверху куполом и звенит, уши закладывает, и Гиноза успевает понять, даже отступить. А потом он замечает Когами, который подсечкой сбивает его с ног, и они падают вместе. Гино смотрит на Ко снизу вверх и не может отвести взгляда. Он не успевает еще понять на каком он свете, как Когами вскакивает и бежит в квартиру. Голос возвращается к Гино мгновенно, он приподнимается на локтях и даже выкрикивает: — Стоять! Но Когами, конечно не слушает — скрывается в недрах квартиры. Зато Кагари стоит послушно, но нетерпеливо: — Вперед, — меняет Гино свое распоряжение, скидывая пальто, и тоже ныряет в дымное облако, мечтая отвернуть Когами голову и уличить его, в том что… Он опять не слушает! Когами не успевает подумать, действует почти на рефлексах: закрыть Гино, а потом просто успеть. У него нет никакой уверенности, что преступник внутри, и все же никаких сомнений, что проверить это должен он, тоже нет. Когами пригибается в дыму, попутно кидает в окно тяжелую статуэтку, чтобы дым рассеивался быстрее. Это же движение выманивает и злоумышленника. Он кидается на Когами. Гиноза знает, что исполнители должны идти первыми, зачищая ему дорогу. Он легко и без сомнений запускает вперед Кагари, но не может ждать. Он идет следом, готовый любой ценой остановить Когами. Гино думает, что всегда можно парализовать Когами из доминатора, только… Он уже пробовал. Он помнит, как смотрел на Когами в прицел доминатора, но не хотел стрелять. Не хочет и сейчас. Черт! Гиноза видит, несколько красивых пассов Когами, а преступник видит Кагари, уже доставшего доминатор, поэтому отступает. Видимо, не хочет драться с превышающими силами противника. Он бросается к окну, Гино тоже уже целиться, но доминатор в дыму постоянно теряет объект. Подозреваемый, не утруждая себя лишними движениями, выбивает стекло собой и выпрыгивает наружу до того, как хоть один из них успевает выстрелить. «Дьявол, на пожарную лестницу!» — понимает Гиноза. Кагари ругается и бросается к окну. А Когами молчалив, смертельно резок, и он уже там, в проеме. Рука Гино все еще взведена, а палец на спусковом крючке. Доминатор сообщает ему, что у него есть все права стрелять в Когами. Но сейчас неуместно даже приказать Когами стоять. Неуместно и бесполезно. Он покидает комнату на манер преступника, и Гино, оттесняя Кагари плечом, распахивает чертово окно. На острых осколках алеют кровавые следы. Когами преследует уже не подозреваемого, а преступника, Гиноза с Кагари следуют за ними. Гино ненавидит лестницу, и на уровне второго этажа прыгает с пролета, чтобы уменьшить фору преступника и сократить свой разрыв с Когами. Гиноза сосредотачивается на погоне и на деле. Это делает его сильнее, разум проясняется. Гино знает, как они с Когами обычно делают это. Когами безбашенно атакует противника и разворачивает его, а Гиноза на бегу стреляет в открытую спину. Они с Кагари попадают в цель одновременно, так что мужику достается двойной заряд. Когами не берет себе времени отдышаться, опускается возле цели на одно колено и защелкивает на запястьях наручники. Теперь, когда Когами в безопасности, Гиноза вспоминает, что сердится. Но победителей не судят, так ведь? Поэтому Гино запоминает свои претензии, он не собирается молчать, он уже знает, что предъявит их. Сегодня. Но когда они будут один на один. — Блестящее задержание, — говорит Гино, подходя ближе, тянется к документам задержанного. — Видимо все твои догадки оказались верными? Хочется спросить: «Доволен?!», но Гино смотрит на кровавую полосу, что пролегла через скулу Когами и на его изрезанную штанину, молча. — Кагари, принеси из нашей машины аптечку. Я вызову перевозку для преступника. Гиноза отходит чуть в сторону, жалея, что не может одеть наручники на Когами, чтобы тот точно никуда не делся. А еще он знает, что не стоит сейчас подходить близко к Ко — он не справится, не сдержится… Гино и сам не знает, что именно он не сдержит: возмущение и желание встряхнуть Когами за грудки и предъявить ему «Ты опять! Какого черта?» или нежности и своего права коснуться царапины на щеке Ко и самому залить ее антисептиком. Пока Гиноза пытается отвлечься, Когами отрывает от своей штанины кусок, так что видно рану и на ноге, вроде мелкую, но явно глубокую и кровоточащую беспрестанно. Гино подходит и бесцеремонно отбирает у Когами аптечку: — Сядь. Дай я, — приказывает Гиноза, и Когами садиться прямо на бордюр. Гино наклоняется к нему, и Когами спрашивает: — У меня не вышло? — он улыбается на сердитый взгляд Гино и поясняет, — ну, остаться хорошим. Ко вовсе не смеется над Гино, ему даже немного грустно, что он не справился с этой задачей, просто… а как он мог поступить иначе? Просто остаться стоять, давая преступнику уйти? Гино ведь не может всерьез так думать, и все же именно в этом их непримиримое противоречие. Когами даже себе не может ответить на вопрос: поступил бы он иначе, если бы сразу знал, что это означает потерять Гино. Точнее отношения с Гино, жизнь Гино, он никогда бы не поставил на кон. Гино замирает и впивается в Когами взглядом помимо воли. И не находит там издевки. Нисколечко… Но это только усложняет задачу. С Ко очень трудно не разговаривать, когда он такой. «Ну какой? Какой?» — спрашивает сам у себя Гино. — Да нет, ты был… отличным… оперативником. Больше, чем хорошим… Исполнителем. Гино говорит правду, он думает именно так, оглядывая все их действия со стороны — ему не на что сердиться, Когами был почти идеален. Даже вот тем, что бросился вперед, принимая огонь на себя. Заботился о безопасности своего… инспектора. Гино не сомневается в профессионализме Когами. Как не сомневается в том, что в комнате Когами над столом висит размытое фото призрака проклятого Макисимы и улыбающаяся рожа Сасаямы. И как начальника это должно бы радовать Гинозу, но как человека знание это его убивает. Словно не оставляет никакого шанса их отношениям. И поэтому Гино заканчивает тихо, но резко: — Об остальном я разговаривать не хочу. Гиноза убирает от Когами руки, заканчивая перевязку по всем правилам первой помощи. А Когами, кажется, правда не понимает, и глаза его теперь грустны. А Гино ведь на самом деле не хочет его мучить. — По крайней мере пока… не хочу, — добавляет Гино еще тише и поднимается, тем более что автозак притормаживает перед ними, и навстречу ему из него выходит, конечно, Масаока. — Только поговорить, говоришь, — он чуть склоняет голову, оглядывая их всех. — Молчать! — не выдерживает Гиноза. Он, конечно, должен отправить Когами в служебной машине в Бюро. Он же ранен, ему должно быть удобно. Гино с радостью бы послал с ним кого-нибудь другого, но исполнители не могут находиться в городе без инспектора. Гиноза с тоской осознает, что повезет в Бюро Когами и Масаоку. Пусть в перевозке лучше едет Кагари, он если что им и пригодиться может. Гиноза незаметно вздыхает, наблюдая как забирают преступника. Он рассчитывает допросить его сразу, как тот очнется. — Поехали, — Гино делает Масаоке и Когами знак рукой. — Но ни слова, — предупреждает он и сам садиться за руль. Когами сидит рядом, откинув спинку сидения. Гиноза не выбирает автопилот, чтобы хоть немного отвлекаться. А Когами с Масаокой и правда молчат. И их молчание нервирует Гинозу не менее сильно, чем разговорчики. Он сглатывает, поворачивает руль, следуя за дорогой и ни к кому толком не обращаясь говорит: — Потратим время с пользой, что там откопал эксперт? Масаока наклоняется вперед с заднего сиденья, копается в портфеле, извлекает папку, явно не торопясь, а потом кашляет и выдает: — Мне придется разговаривать, чтобы ответить на ваш вопрос, инспектор. Но вы велели молчать, как быть? Гино сжимает одновременно руль и зубы, из-за этого машина чуть виляет. Гиноза притормаживает у обочины и борется с желанием сказать Старику: «Выметайся.» Он бы сказал, но Масаоку нельзя высадить на обочине. Гино сам выходит из машины и смотрит на окружающие голограммы, довольно скучные и однообразные, глотает таблетку без воды. «Я веду себя, как мальчик со спермотоксикозом, » — думает Гино с ненавистью и велит себе перестать, поводит плечами чтобы расслабиться, вспоминает технику дыхания, готовиться вернуться в машину. Когами меланхолично смотрит на Гино через стекло, потом поворачивает голову к Масаоке: — Зачем ты его дразнишь? Масаока показывает на себя пальцем: — Я? Это ты мне говоришь после того, как решил истечь кровью на его глазах? Когами усмехается и откидывает голову на сиденье. — Тем более мог бы не придираться. Когами снова смотрит на Гино и думает всякую неуместность вроде того, как тот красив, и как он перевязывал его, и еще много разного в таком духе, пока Гиноза не возвращается в машину. — Прости, — говорит Масаока тихо. Гиноза ничуть не верит его словам. Старик мог бы просто стараться лучше, тогда, очень давно. Теперь все уже не имеет значения. Но Гино выполняет дыхательные упражнения. Только дыхание и счет — тогда больше ни для чего в голове не остается места. — Оставим это, — говорит Гиноза серьезно и по-деловому. — Всем можно говорить, по делу, — уточняет Гино. — Но лучше я сам посмотрю. Он все-таки включает автопилот, забирает у Масаоки папку. Отчет необычайно интересен, и Гиноза увлекается, настолько, что зачитывает некоторые места вслух. За этим занятием дорога пролетает быстро. Гино находит в отчете целых три странных места. Два из них противоречат друг другу, и есть о чем поразмыслить. Он посылает Когами переодеться и даже думает, что можно бы и вовсе отпустить его сейчас к себе. Но Гиноза отлично оценивает способности окружающих людей. И он уступает Когами в дознании. И Масаоке уступает. Потому Гино отправляет Когами сообщение: — Как приведешь себя в порядок, зайди за мной в отдел, опросим задержанного. Гино хотел бы, чтобы все эти решения, очевидные и подкрепленные логикой, давались ему легче. Гиноза привык постоянно бороться с собой. Иногда ему кажется, что он может надевать на себя такое состояние как сейчас, словно одежду. Гино решает все дальнейшее время думать только о работе. По крайней мере пока рабочий день не закончится. Он протирает очки и надевает их прежде, чем посмотреть на Когами в новых и целых брюках. На допросе Гиноза уступает Когами вести. Лучше было бы вовсе оставить его одного, но Гино слишком важно присутствовать. Он наблюдает за Когами, тот логичен и прост, точен и как будто бы расположен к бедняге. Не злиться, что из-за него ранен, и вообще. И это неизменно дает результат. Когами удивительным образом нравится всем: даже самым отъявленным негодяям. Пожалуй, на сегодняшний день исключение только Сивилла. Когда они выходят из комнаты для допросов, Гино все-таки отправляет Когами к себе. Когами смотрит на него и кивает, и, кажется, что вот сейчас воспринимает это как наказание. Но Гиноза не отступает: это правильно, ну и… Это действительно облегчит Гино работу в кабинете. А еще он хочет, чтобы Когами ждал его, ждал и томился, не зная даже, что Гино сегодня придет. Когами плетется к себе и падает на диван. Гино даже результаты допроса с ним не обсудил, и теперь Когами вынужден думать обо всем один. Еще и без доступа к делу. Свободному времени можно бы и просто порадоваться, но Когами не знает куда себя деть. Выпив кофе, он все же берется за систематизацию уже известного, и так находит пару недостающих деталей. Смотрит на часы и определяет, что торчит у себя уже полтора часа… И у него кажется ломка. Когами собирает свои записи и решает все же вернуться. Он ведь не в голову ранен и думать вполне может. Гиноза сосредоточенно набирает отчет по итогам проведенных следственных мероприятий. Он вполне доволен допросом, и еще больше доволен результатами работы сегодня. Без Когами ему легко думать о деле, легко собраться. Гино захвачен работой и оттого становится даже довольно приятен со всеми. Его даже почти не беспокоят мысли о том, что Когами остался без присмотра и неизвестно, чем занят. Возможно, смотрит на фото Максимы, чтоб его разорвало! Макисиму, не Когами. Но стоит Гино подумать о Когами снова, как тот… прокрадывается? Нет, это слово очень плохо подходит к Когами, но он проскальзывает в кабинет тихо, как мышка, и очень осторожно, стараясь не отсвечивать, садиться за свой стол. Это странно и приблизительно так же безнадежно, как скрыть бельмо на глазу. У Гино теперь оно перед глазами, он разворачивается на стуле, секунду смотрит на Когами и, кажется, что не только исполнители, но и воздух замирает. — У тебя сегодня короткий день, Когами. Иди… «Иди отсюда, » — думает Гино, но продолжает вежливо: — Отдыхай и береги ногу. И только попробуй сунуться в зал. Гиноза подходит к столу Когами и вырубает его компьютер, говорит тихо, чтобы услышал только Когами: — Ты опять? Ты обещал… — и старается не думать о том, как шепчет Когами прямо в губы: «Иди, а то меня не дождешься.» Это нечестно, и Гино молчит, возвышается над всеми, скрестив на груди руки. Нетерпеливо. Потому что без Когами он закончит быстрее. — Ко, зачем ты отказываешься от отдыха? — вопрошает Кагари с завистью, — раз инспектор так тебя бережет. Гиноза не удостаивает Кагари взглядом, но слышит ответ Масаоки: — Хороший инспектор всех нас бережет. — Всех, — в голосе Кагари недоверие, — а почему тогда у меня нет короткого дня? Я тоже участвовал в задержании… — Точно, ты тоже свободен, — отрезает Гиноза. — Да, в общем, все желающие могут идти. — Я, пожалуй, останусь, — откликается Масаока, и Гино даже не знает, что ему сказать, — я же не ловил преступников, так что еще пораскину мозгами. Гино отчего-то просто не реагировать на Масаоку сейчас, он смотрит только на Когами. Ждет, как тот поступит со своим обещанием. Когами безнадежно смотрит на Гинозу. Потом отдает ему свои записи. Надо сказать что-нибудь, но у Когами почему-то нет слов. Не говорить же вслух, что ему скучно одному и нечем заняться? Такую информацию при всех не озвучишь. Когами послушно уходит, но, когда он оборачивается в дверях, на него накатывает обида. Он ведь как лучше хотел, а Гино… Гино держит его на коротком поводке, и не забывает вовремя тянуть за ошейник. Обида эта схлынывает уже через полчаса, но ее хватает, чтобы все же действительно уйти. Отдыхать. Когами отвлекается на книжку, он прочитал ее тысячу лет назад из-за Гино, тот только о ней и говорил одно время. И хотя она по-прежнему интересна, а кофе в Когами уже литр не меньше, Когами устало смеживает веки и засыпает прямо на неудобном диване. Одно мгновение Гино, кажется, что он… обидел Когами. Но он быстро отталкивает эту мысль от себя. Ой ли? Гино отлично помнит, что это Когами его предал. Как он мог? Как… Поступить точно также, как отец, хотя ведь именно Ко один и знал! Гино одно время даже беспокоился, ведь Когами не стесняясь звал Масаоку Папашей. И все стали звать, только один Гино никогда не пользовался этим прозвищем. А этот самый Папаша, ужасно не воздержан на язык. Вот и сейчас, качает головой и дождавшись, когда и Кагари скроется за дверью со счастливой улыбкой на лице, а за ним утечет тихая Кунидзука, резюмирует: — Для некоторых работа — единственное утешение. Зачем ты так? Гино так и подмывает спросить, от чего же Когами утешается?! Вопрос почти слетает с языка, но Гиноза прикусывает губу. Он слишком умен. Старик намекает на что-то важное? На то, что Когами тоже тяжело? Тяжело, потому что стал исполнителем? А по нему и не скажешь! Или Гино слишком давно не глядел на него по-настоящему? Все больше на себя и на свою обиду. — Теперь тебе и короткий день не угодил? — Мне? — Масаока смотрит насмешливо и тоскливо одновременно. — Что ты, мне в тебе все нравится. Гино вспыхивает. Так, что трудно устоять на месте, трудно промолчать. Масаока вздыхает и говорит: — Я выйду за… молоком. А вам принесу кофе, инспектор. — Не надо, — огрызается Гиноза, устраиваясь на своем месте. Выдыхая и снова включаясь в работу. Масаока возвращается не очень скоро и пахнет куревом, Гино морщиться, а Старик ставит на его стол кофе. Такой, как Гино любит. И это было бы смешно, но Гино грустно. Иногда ему кажется, что он сам во всем виноват, сам виноват, в том что не может забыть и отпустить. Зачем, зачем он пришел работать туда, где всегда работал отец? В ту систему, на которую отец променял его. Кофе вкусный — имитация рафа — такой можно получить только в дальнем автомате. Но Гино не благодарит, а Масаока больше ничего не говорит, словно воды в рот набрал. Гино заканчивает отчет, вычитывает его и решает, что третьего раза не будет. Он устал, а рабочий день кончился уже десять минут как. А Масаока все сидит. И будет сидеть, так словно ему некуда больше пойти. Гиноза встает и позволяет себе потянуться и ослабить галстук. Аккуратно раскладывает и поправляет вещи на столе, поливает кактус. Выходя, он бросает в воздух: — Рабочий день кончился. Шел бы ты к себе… Старик. — Я еще посижу, мысли пока есть, спасибо… Гино закрывает за собой дверь, а Масаока заканчивает «сынок». У Масаоки и правда есть идеи, жизнь его не скучна и не кончилась, и он может присматривать за сыном каждый день. И верить в него. А ничего другого у Масаоки нет, только память о жене. Гиноза думает, что у Масаоки нет ее фото, но у него остался медальон. А в нем ее фотография, старая, не свадебная даже, а еще школьная. Масаока расстегивает вторую пуговицу на рубашке и привычно поглаживает кулон. Потом встает, стаскивает пиджак, закуривает и идет к окну. Он ждет достаточно долго, но Гиноза не выходит из ведомства. И еще через пять минут тоже. Масаока улыбается и открывает окно пошире, чтобы дым выветрился, иначе Гино утром его отчитает. Масаока думает о Когами, и о том, что понимает его. И надеется, что тот будет терпелив и ничто его не сломит. Что, когда Масаока не присматривает за Гино, это делает Когами. Масаока чувствует нежданный душевный подъем и поводит плечами, спину немного ломит — возраст, видимо? Усмехаясь этим мыслям, Масаока все же идет к себе, но забирает с собой папку с новым делом.