I see (you in) fire

Единственный. Среди кхуздов имелось поверье, что так или иначе Он есть у каждого из них, но повстречать Его — большая редкость и удача. Многие так и не находили себе пару, но не из-за веры в непременную встречу с Ним, просто так складывалась жизнь; те, кто все же основал свой очаг — зачастую делили его не с Единственными, а с теми, кто представлял собой наиболее достойную кандидатуру. Никто из гномов не посвящал себя тщетным поискам истинной пары — дети Махала были практичны, самодостаточны и сами ковали свое счастье, не ожидая подачек от переменчивой судьбы. Торин всегда считал, что Единственный — посредственная сказка для праздных умов, которые не могли найти себе реальные цель или дело. Дис разделяла его взгляды и связала себя узами брака с искусным воином и мастером кузнечного дела из незнатного рода, к которому не испытывала страсти, но которого, тем не менее, безмерно уважала. Они относились друг к другу с большим теплом, а в очаге всегда, на памяти Дубощита, царила атмосфера доверия и согласия. Отбор пары по таким критериям был более простым и понятным, нежели поиск мифической настоящей любви. Ему было 195 лет — значительный возраст для гнома. Все эти десятилетия он прожил без пары и разве что в раннем юношестве, и то один раз, задумывался о том, какой он хотел бы ее видеть и какой она могла бы быть. Не говоря уже про бредни о Единственном. Он никогда не вел список, «мог ли я тогда представить, что…», потому что всегда хоть бы и примерно знал, чего хочет и чего ему ждать, но теперь, стоя у кровати и глядя на Бильбо, чье туловище было замотано в лоскуты льняного полотна, в этом списке появился первый пункт: «.., что я Его встречу?» Да еще и слишком поздно это пойму. Торин не считал себя самым проницательным гномом, в особенности в отношении чьих-либо чувств, включая свои (тем более тех, о которых он слышал разве что от других). Но не думал, что такая важная мысль дойдет до Балина, или Бофура, или какого-либо другого гнома из отряда раньше, чем до него самого. Он злился на себя, что был так глух и слеп к знакам, и на других, что не сочли нужным ему их растолковать. «Мы не хотели вмешиваться, а потом ты был не в себе». Балин явно недопонял роль советника короля. Когда у них состоялся обстоятельный разговор обо всем произошедшем во время атаки Азога и после нее, в своей беседе они неминуемо затронули Бильбо. Сам Торин смутно помнил что-либо после того, как отключился в тщетной попытке спихнуть с себя Взломщика до встречи его спины с булавой белого орка. Хоббит в отчаянной попытке спасти подгорного короля закрыл его собой, вероятно понадеявшись на защитные свойства митрила. Но даже он не гарантирует отсутствие серьезных травм под кольчугой, а по спине Бэггинса прилетел удар такой силы, что она превратилась в одну сплошную тяжелую гематому. К тому же, никто не мог наверняка сказать, насколько глубок ушиб и задел ли он внутренности, хотя волшебник заверил Дубощита, что все обойдется. В палаточном лагере Трандуила в Дейле над хоббитом долго и кропотливо колдовали превосходные лекари лесных эльфов, но по прошествии нескольких дней Торин, которого они уже поставили на ноги, хотя он все еще не до конца оправился от травм, настоял на том, чтобы ему позволили перенести Бильбо в одни из покоев Эребора, где за ним мог приглядеть Оин, помогавший все это время ухаживать и за королем, и за Взломщиком. К тому же, их обещал время от времени навещать волшебник, чтобы справляться о состоянии одного безрассудного хоббита и оказывать любую необходимую помощь. Балин рассказал Торину о видении Бильбо и о том, что битва у Эребора закончилась победой союзной армии гномов, эльфов и людей во многом лишь благодаря ему. Король отошел от изголовья кровати и грузно осел на деревянный стул. От движения правое плечо и левое бедро заныли сильнее, чем обычно — сражение не давало о себе забыть. — Mahal… — Дубощит не стал бы спрашивать у Создателя, в чем он провинился: он и сам мог перечислить длинную череду причин, среди которых уверенно лидировало его помешательство на Аркенстоне. От воспоминаний о своем состоянии за последний месяц пребывания в Эреборе бросило в жар. Он потерял право на то, чтобы вести свой народ, когда алчность и жадность перевесили для него собственную честь и жизни братьев по оружию, жизни родных племянников. Дис бы ему этого не простила. Хотя не было никакой уверенности в том, что вообще когда-либо простит, когда все узнает. Он бы себя не простил, да в общем-то и не собирался. Но в чем провинился Бильбо? Он спас ему жизнь уже дважды, а взамен чуть дважды не лишился собственной по вине самого Торина. Несправедливый, уродливый баланс. И он уже ничего не мог исправить, в то время как хоббит исправил ради него целое будущее. Балин во время беседы что-то недоговаривал Дубощиту, но под натиском тяжелого взгляда и пары дополнительных вопросов сдался и рассказал, что в видении Бильбо были предсказаны три смерти — его, Фили и Кили. Торин тогда потерял и без того скромный дар речи. Они договорились унести знание в могилу, но Дубощит не переставал об этом думать. Бильбо понесся через кровавое месиво, где его могли запросто убить, ради одного крохотного шанса помочь спасти неблагодарного подгорного короля. Единственное, чем он мог отплатить маленькому хоббиту — это собственная жизнь, которую он готов отдать ему без остатка. Вот только зачем это Бильбо после всего, через что Торин заставил его пройти? Вздорная цена за бесценные поступки. И все же он попытается воспользоваться шансом на то, чтобы показать хоббиту, насколько он важен для него. Гномы — кузнецы своего счастья, сдаваться не в их крови, и Дубощит, может и с опозданием, но будет биться за него (Него) до конца. Глаза слипались от усталости. Торин позволил себе облокотиться на высокую резную спинку и провалиться в беспокойную дремоту. ☜ ☞ Бильбо с интересом разглядывал поднос, который ему не так давно принес сияющий от радости Бомбур. Выбор пал на грибной суп и хоббит аккуратно взял ложку в левую руку, чтобы попробовать его на вкус. Прошло уже две недели с окончания битвы и неделя, как он очнулся. Тело ломило от боли и любые движения все еще давались Бильбо с трудом, но ради еды… ради еды он был готов и не на такое. Ему удалось зачерпнуть немного похлебки и отправить первую ложку в рот. Изумительно. Все-таки Бомбур знает толк в готовке. В больших покоях, где он лежал, стояла непривычная тишина. Непривычная потому, что с того дня, как он пришел в себя, и по настоящее время гномы никак не оставляли его одного: в помещении постоянно было по одному, два и более посетителей за раз, которые наперебой задавали бледному хоббиту вопросы и делились с ним своими рассказами. Особенно часто его навещали беспокойные Фили и Кили, причем видок у второго был не менее потрепанный, чем у самого Бэггинса, но энергии в нем было хоть отбавляй, а также Бомбур — с едой и Оин — с перевязками и лекарствами. Бильбо прикончил суп и перевел взгляд на пирожки с мясом, но решил взять перерыв, потому что спина начала нещадно ныть. Он медленно облокотился обратно на подушку и довольно прикрыл глаза — горячая похлебка приятно грела его изнутри. В голове лениво ползали мысли и воспоминания о прошедших днях. Одним из последних из их отряда навестить Бильбо пришел Балин, который наконец смог вырваться из плена невероятного количества дел, свалившихся на него после битвы. Предстоял сложный путь возрождения Эребора и это бремя отчасти лежало и на его плечах. Он задал пару дежурных вопросов о здоровье и, удовлетворенно покивав головой, услышав хорошие новости, присел на стул возле кровати. Хоббита подмывало спросить Балина о Торине. Дубощит единственный ни разу не пришел к нему с его пробуждения и это начало угнетать. На ум приходили как разумные, так и самые неприятные объяснения такого поведения: у Короля-Под-Горой дел было не в пример больше, чем у Балина, так что его отсутствие можно было объяснить банальной занятостью. Но… — Балин, вам вернули Аркенстон? — Бильбо предпочел бы не задавать вопросы, на которые не хотел знать ответы, но щекочущее нервы любопытство все же перевесило. — Да, Торин выплатил людям обещанную часть золота, а Трандуил, не без колебаний со стороны Торина, хе-хе, получил свои камни, так что предложенная ими сделка состоялась. Балин заметил, как Бильбо напрягся и поджал губы. Он прекрасно понимал, почему хоббит задает этот вопрос. — Бильбо, Торин изменился. Не думаю, что Недуг еще когда-либо сможет им завладеть. Бильбо грустно взглянул на Балина и удрученно покачал головой. — Вы не можете этого знать. В прошлый раз тоже никто не мог предположить, какое влияние на него окажут сокровища Эребора и этот Аркенстон. Балин накрыл своей рукой руку хоббита. — В прошлый раз он не был так зол на себя. Аркенстон поглотил его мысли и сердце, но, поверь, теперь они заняты другим. Бильбо его взгляд и тон показались странными, как будто гном на что-то намекал. Балин убрал руку и кивнул на кольчугу, аккуратно сложенную на прикроватной тумбочке. — Ты знал, что митрил очень дорогой материал? За эту кольчугу можно купить целую страну. Бильбо недоверчиво посмотрел на доспех. Он предполагал, что любая вещь из сокровищницы Эребора имела значительную цену, но чтобы настолько… и Торин вручил ему ее, даже находясь под влиянием болезни? — Дороже нее на тот момент, когда Торин отдал ее тебе, у него ничего не было, так как Аркенстон был еще не найден. Бильбо уже смутно догадывался, к чему клонил Балин, но ни за что не мог в это поверить. — Балин, почему он вручил мне именно ее и почему вручил ее именно мне? — он не знал, как лучше сформулировать вопрос, чтобы проверить свое предположение, поэтому задал сразу оба. — Ох, Бильбо, — Балин смотрел на него, как на неразумное дитя, которое никак не может понять, что от него хотят, — ты и Торин настолько слепы, что удивительно, как вы вообще заметили друг друга. Не перебивай, будь добр, — Бильбо хотел было возмутиться на ремарку о слепоте, но замолчал, — хотя, конечно, ты не мог знать, какое значение придается среди гномов подаркам. Для этого тебе кто-то должен был разъяснить, — и уж точно это должен был быть не он, а Торин, — одаривание — целый обряд, являющийся частью нашей древней традиции… Балин склонил голову набок и замялся. Он не знал, стоит ли говорить об этом Бильбо самому, но на Торина надежды не было совсем. Тот и так до последнего не мог в себе-то разобраться, а объяснить что-либо Бильбо вообще не догадался бы и спустя десяток лет. —… ухаживаний, — седобородый гном приподнял брови и украдкой озорно поглядел на хоббита. — Эээ… ээ… а-а, нет уж-ки. Пока Балин еле прятал смех в своей бороде, хоббит проходил все стадии принятия полученной информации. Он издавал невнятные звуки и отчаянно краснел, силясь подумать хоть какую-то мысль, но у него это плохо получалось. Бильбо так сильно свел брови на переносице, что у него заболели мышцы лица. Раздался жалобный звук хлопнувшей двери — Оин пришел с очередной проверкой и порцией лекарств. Балин спешно засобирался и озадачил лекаря глухим смехом. Тот пожал плечами и подошел к Бильбо. Но когда он увидел карминно-красные уши и щеки хоббита, который ловил воздух ртом, то запричитал. — Mahal, Бильбо, тебе плохо? Что случилось? Балин! Ни на минуту нашего Взломщика не оставят в покое! Я его запру до полного выздоровления, к орочьей матери, клянусь вам! ☜ ☞ Бильбо открыл глаза и почувствовал в себе силы приняться за аппетитные пирожки. Пока он был погружен в воспоминания о разговоре, с момента которого прошло уже пару дней, к огорчению хоббита они успели немного подостыть. Балин тогда также упомянул, что это Торин настоял на перемещении хоббита в Эребор да еще и в свои бывшие покои, и редко отходил от него практически вплоть до пробуждения. На резонный вопрос Бэггинса, «почему же Дубощит не приходит сейчас, учитывая… все упомянутые обстоятельства», Балин ответить не смог. Бильбо не стал донимать его расспросами — все равно понять, что у Торина на уме, было довольно сложно. Зачастую проще было почувствовать смены его настроения, чем угадать ход мыслей. Хоббит потянулся уже за четвертым сдобным, когда до его слуха дошел скрип входной двери. Обычно любой из гномов стремительно врывался в комнату, особо не церемонясь и распахивая ее настежь (иногда ногами или животом), поэтому Бильбо насторожился — красться было не в их привычке. Из проема показался Торин. Хоббит с нескрываемым интересом наблюдал, как тот, не обращая на него внимания, старался не издавать громких звуков и закрыл дверь почти так же тихо, как и отпер. На памяти Бильбо — подгорный король был единственным из их отряда (конечно, не включая их Взломщика), кто был способен почти что бесшумно передвигаться. Похоже, Дубощит пребывал в полной уверенности, что не застанет Бильбо бодрствующим: как только он повернулся к постели и встретился со смотрящим на него во все глаза Бэггинсом, Торин застыл в несвойственной ему нерешительности, но довольно быстро взял себя в руки. — Вижу, Бомбур хорошо заботится о Вашем питании, мистер Бэггинс. Великий Эру, мое имя что, для него ругательное? Торин подошел к кровати, но не спешил садиться на прикроватный стул. — Как я понял, для хоббитов приемы пищи имеют гораздо большее значение, чем для нас, не буду мешать. Вы посмотрите, какой тактичный. Лучше бы вспомнил о такте, когда пытался скинуть с бастиона. Бильбо начал немного раздражаться. — И именно поэтому, мистер Дубощит, все вы в рекордные сроки обчистили мои кладовые в Бэг-Энде. Торин искренне рассмеялся, «шутка» пришлась ему по вкусу, хотя Бильбо вовсе не шутил. — Рад что ты идешь на поправку. В комнате повисла неловкая тишина. Подгорный король будто и не собирался ее нарушать. — Ты так и будешь искусно имитировать дуб, Торин? — Бильбо заметил, как при упоминании имени пелена задумчивости спала с лица гнома и он наконец решил присесть на стул. Хоббит почувствовал неожиданный прилив волнения и нервно затеребил в руках край одеяла. В голову не вовремя полезли обрывки разговора с Балином в той части, где он буднично упомянул про ухаживания гномов. Бильбо до сих пор не мог поверить в этот вздор. Зачем Торину, с его статусом и положением вообще мог понадобиться какой-то взломщик. Он ничем не давал никому из них понять, что вообще настолько симпатизировал Бильбо. Но Балин был так свято уверен в своей правоте, что Бэггинс, у которого голова пухла от навалившейся информации, даже начал сомневаться в своих выводах. И его это совершенно не радовало, потому что мысль о том, что он значит для Торина так много, была ему… приятна. Дубощит был дорог ему, но он не хотел тешить себя иллюзиями, что это взаимно. — Бильбо.., — Бэггинс вынырнул из размышлений и поднял глаза на говорившего. В смоляных волосах Дубощита, в которых виднелось хитрое сплетение кос, прибавилось седины. Торин смотрел на него так, будто собирался прыгнуть в омут с головой. По телу пробежал холодок. Были в его взгляде какие-то нотки безумия, которые хоббит предпочел бы не заметить. Торин прочистил горло. — Бильбо… прости меня, — сказав это, король поспешно отвернул голову и сильно заинтересовался напольным ковром. Он что… боится? Моей реакции? Бильбо продолжал сверлить взглядом натянутого как струна гнома. — Торин, я не держу на тебя зла, хотя и должен, учитывая, что ты чуть не спустил меня головой вниз с огромной стены, — на этих словах Торин болезненно поморщился. Значит все помнит и жалеет, вот и хорошо. — Ты был не в себе, — видя, что его слова не помогли разрядить гнетущую атмосферу, Бильбо решил попытаться еще. — Я просто рад, что все обошлось. И что вы все живы. Что ты жив, Торин. Дубощит прекратил пристально всматриваться в пол и засунул руку в карман. Что-то нащупав, он аккуратно изъял какую-то маленькую вещь и зажал ее в ладони. Бильбо не успел заметить, что он вынул. Торин снова смотрел прямо на него. — Мне очень жаль, Бильбо. Я был ослеплен и подверг вас, подверг тебя стольким опасностям, — было видно, с каким трудом ему даются эти слова, в каждом сквозила горечь и тоска, — прости за то, что сделал у ворот. Под конец фразы он был пасмурнее осеннего неба. Бильбо было тяжело видеть его таким, особенно, когда теперь (по-крайней мере, хотелось верить) худшее было позади. Но слова, как он ни старался, не шли. Торин расценил молчание по-своему и продолжил заниматься самобичеванием. — Я не заслуживаю прощения, о котором прошу. И не смогу по достоинству отплатить тебе за все, что ты для меня… для нас сделал. Но постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы расстаться с тобой хотя бы… друзьями. Бильбо тупо уставился на замявшегося гнома. Друзьями? Балин, старый ты перечник, как ты вообще здесь что-то усмотрел? Бильбо неосознанно перевел взгляд на поблескивающую в свете каминного огня митрильную кольчугу и незаметно для себя приуныл. Торин отследил его взгляд и напрягся. — Я не хотел обидеть тебя этим… подарком, — Торин снова истолковал все по-своему. Бильбо не на шутку разозлился. Почему с этими гномами так сложно? Почему с Торином так сложно? Сплошные загадки и намеки, как будто напрямую они могут только разрубить кого-то мечом. — А что ты хотел сказать этим подарком, Торин? Балин рассказал мне, что им при желании можно купить весь Шир. И я тебе тогда прямо указал на то, что я не воин и мне не нужны никакие доспехи. Ты хотел подкупить меня, так? Чтобы я помог тебе разузнать, кто стащил твой ненаглядный Аркенстон? Бильбо было стыдно, что он вел себя так несдержанно; вовсе не хотелось срываться на Дубощита, но все эти недомолвки, скользкие намеки вкупе с навалившейся усталостью сделали свое грязное дело. Ему в голову действительно закрадывалась мысль, что подгорный король именно подкупал его и ни про какие пресловутые «ухаживания» речи не шло. Но слова Балина были такими убедительными и такими заманчивыми, что он позволил себе в них немножко поверить. Зря он это сделал, Балин явно ошибался. Торин выглядел ошарашенным из-за внезапной смены настроения Бильбо. Хоббит пробурчал короткое «извини» и заскреб ногтем по подносу с едой. — Что еще тебе сказал Балин? Бильбо прищурился, но предпочел промолчать, он и так уже наговорил много лишнего. — Бильбо, посмотри на меня, пожалуйста. Бэггинс нехотя оторвался от занимательного дела и посмотрел на Дубощита. Злость выветрилась мгновенно, уступив место сожалению и унынию. — Я не собирался покупать твою дружбу. Кроме того, что я хотел тебя защитить, я хотел показать, насколько ты мне… важен. Сердце Бильбо заколотилось сильнее и по телу прокатилась дрожь. Торин перешел на едва различимый шепот. — Ты вправе не верить в мою искренность… по понятным причинам. Но я сделал бы то же и сейчас. Только теперь Бильбо заметил, что под глазами Торина залегли темные круги; подгорный король выглядел безумно уставшим. Дубощит разжал ладонь и взялся за концы бронзовой цепочки, на которой висел небольшой кулон. Бильбо непроизвольно открыл рот. Его не удивил бы сейчас даже Аркенстон, но желудь, обычный маленький деревянный желудь с бронзовой шляпкой на цепочке задел его за живое. Внутри что-то лопнуло и Бильбо беззвучно заплакал. Торин не на шутку перепугался и вскочил со стула, мягко взяв Бильбо за плечи. — Бильбо, что с тобой, все хорошо, позвать Оина? Поперек горла встал ком, который не давал Бэггинсу сказать и слова. Поэтому, несмотря на ломоту в спине и руках, он потянул Торина на себя и обнял, уткнувшись в его грудь. Дубощит сначала оцепенел, но потом неуверенно присел на кровать рядом с Бильбо и аккуратно заключил рыдающего хоббита в объятья. Он ожидал чего угодно, но только не это. Бильбо заерзал и Торин ослабил хватку. Немного отстранившись, хоббит вынул из-под подушки носовой платок и вытер им лицо, но слезы не заканчивались и Бэггинс продолжал всхлипывать. — Торин, какой же ты… Дубощит. Торин расплылся в мягкой улыбке. — Не представляешь, как много это для меня значит, — уже чуть тише сказал Бильбо, разглядывая кулон, на что Торин покачал головой, не переставая улыбаться. Он приблизился прямо к лицу хоббита, так что они соприкоснулись с Бильбо лбами. — Бильбо, это ты не представляешь, как много для меня значишь ты.