— Чего делаешь? — падая рядом с Лизой на диван, старшая заинтересованно заглядывает в книжку в чужих руках, — Français*?
— Exactement**, — не отвлекаясь сказала Лиза, — У тебя хорошее произношение.
— Vérité? Merci***, — Кира вытаскивает из рук книгу, — Как давно язык учишь?
— Год уже, а что?
— Да ничего, просто интерес.
Сбежала Кира из детдома, когда ей было шестнадцать. Брошенная туда буквально в младенчестве, она ни черта о своих родителях (если их можно так назвать) не знает и знать, в принципе, до сих пор не хочет. Порой она даже не верит в то, что они у неё когда-либо были. Странно, но так думать легче. Впрочем, жалеть девушке не о чем.
Особым дружелюбием она никогда не отличалась и предпочитала быть в одиночестве. Лучше так, чем с тупорылыми детьми, у которых в головах лишь одна цель — забрать то последнее, что у тебя есть, и разрушить. И даже надежду. Но, несмотря на это, Киру нельзя было назвать тихоней. Всегда находился кто-то, кто докапывался до неё и обязательно получал за это отборных пиздюлей. Конфликтовала она даже с воспитателями, которые были чересчур ахуевшие и пользовались своим положением. В большинстве случаев даже пренебрегали детьми.Когда Медведевой было восемь, она решила учиться драться на фильмах. Их показывали хоть и редко, но в памяти те запечатлелись четко.
В жестоком месте с невыносимыми условиями и без возможности жить, как говорят, «по-человечески», Кира выживала, не имея возможности развиваться в чем-то помимо борьбы. А любила она языки. Точнее, пыталась любить, но и это в ней душили, не давая раскрыться, забирая все найденные учебники и словари.
Решив не ждать до совершеннолетия, она собралась сбежать. Нужно было лишь найти подходящий момент. И тот, к счастью, нашелся. В приют привезли продукты и мясо. Пока занимались разгрузкой и ненужными разговорами, девчонка влезла в фургон и спряталась, готовая рвануть в новую жизнь с тошнотворным запахом сырого мяса и грязи от овощей. Но не могло все быть настолько идеально. Проницательный водитель быстро обнаружил лишний груз. Кира, плюнув на возможность успеха, со вселенской усталостью в больших зачаровывающих глазах сказала мужику прямо, что заебалась и хочет свалить из этого места куда подальше. Водила несколько секунд таращился на девчонку, затем молча кивнул и сел за руль.
За пределами приюта началась жизнь блондинки.
Мужик оказался не тупоголовым бревном, знающим лишь язык силы и мяса, а вполне понимающим. Сказал, что тоже детдомовский, но, скорее всего, просто врал, чтобы проявить таким образом это самое понимание. Помимо того, что он подвез Киру до ближайшего жилого района, так еще и помог найти временную работу, чтобы та не сдохла с голоду. Казалось, прожившая всю жизнь в детдоме девчонка не сможет адаптироваться к новым условиям, но Кира этот мир встретила с распростертыми объятиями, да так крепко взяла, что отпускать никуда больше не собиралась. Девчонка стала ребенком улиц. Выживала с помощью мелкой кражи и подработок, а со временем перешла к серьезным делам, связанным с наркотиками, и тогда начался новый этап жизни.
Кира хотела учиться. Хотела закончить школу, как все нормальные люди, но поступить не могла, иначе вернули бы в ад, из которого она эффектно съебалась в мясном фургоне, сжигая за собой все мосты. Тогда она решила заняться самообразованием.
Тусклые лучи от одинокой лампочки заливали подсобку, впитываясь в бетонный пол, наполовину покрытый чёрным ковром. Напротив Киры — толстый мужчина, жалкий, но тем не менее способный открыть девушке новые пути. Он взмок, над черными с серой проседью усами скопился пот, лицо с непривычно загорелой кожей взмокло и раскраснелось, рубашка неприятно липла к спине — резкий контраст с расслабленной блондинкой в кресле, чья отглаженная рубашка ничуть не стесняла движения неприятной влагой — она была необычно свежа и пала дорогим парфюмом. Его свиные глазки бегали от Киры к Саше, стоящему позади, сцепив пальцы за спиной. Девушка крутила между пальцев ручку, внимательно вглядываясь в лицо потенциального коллеги.
— Значит, вы хотите пять миллионов? — не скрывая сарказма, спросила Медведева.
— И не меньше, — сказал мужчина твердо.
Кира рассмеялась вслух, заставляя помощника напрячься. Татуированный знал этот смех — тревожный звоночек, своеобразный способ сказать «взвести курки». Но девушка искренне смеялась, едва ли не утирая слезы. Ручка в её руках сломалась.
— Макс, ты держишь меня за форменную идиотку, не так ли? — резко спросила она, когда кабинет оглушило тишиной. — Не нужно лезть со своими играми туда, где правила не ваши, — девушка ухмыляется, откидываясь на спинку с тихим скрипом. — Я плачу вам два ляма.
— Мы согласны только на пять, иначе никаких разговоров, — он качает головой.
Блондинка вздыхает, задумчиво потерев пальцами подбородок. Она повернулась спинкой кресла к мужчине, лицом — к Саше, и подняла на него медленный взгляд, растянув губы в оскале. Парень коротко кивнул, кашлянув в кулак. Люди Медведевой резко появились в комнате и тут же взвели пистолеты, целясь в затылки двух охранников, которых притащил с собой Макс. Кира встает со своего кресла, заводит руку за спину и вытаскивает револьвер из-под ремня. Она натянула вежливую улыбку, смотря в глаза мужичка.
— Кажется, вы не расслышали меня? — она вновь засмеялась, прокручивая барабан, начиная считать патроны: — Вот смотрите, раз, два, три, четыре, — он перекатывает их в руке, вставляя обратно, — пять. Итого у меня пять патронов. Как думаете, с какого раза я попаду вам промеж глаз, если буду специально промахиваться и попадать, например, в ногу? — с её губ не сходит улыбка. Охранники Макса вскинули стволы, целясь в лицо девушки.
— Что вы себе позволяете? — вскрикнул он, с трудом поднимая толстый зад со своего кресла. — Я не оставлю этого вот так! Вы, mademoiselle****, накликаете на себя большую беду!
— Так вы француз, мой дорогой Макс? — фальшиво удивляется девушка, не спеша убирать пистолет, а два ствола, направленных на неё, словно и не замечает, — В таком случае, es-tu prêt à mourir*****?
Раздаются выстрелы — кровь пачкает участок ковра и бумаги, покоящиеся на Кирином любимом столе. Охранники мужчины падают с глухим стуком, словно мешки с картошкой, а Макс визгливо кричит, шарахаясь в сторону. Блондинка поднимает ладонь, велев своим людям опустить оружия. Она снова натянула улыбку, вскинув брови.
— Что ж, надеюсь, вы понимаете всю серьезность моих слов, — Кира обходит стол, надвигаясь на француза, как пантера на загнанную антилопу.
— Это не в моей власти, глупая ты девчонка, — кричит, пятясь к выходу. Он раскраснелся пуще прежнего и выглядел психически больным, хотя девушка уверена — ему не в первой. Глаза нервно бегают, ладони вспотели и вмиг стали горячими, второй подбородок противно трясется — Медведеву почти выворачивает, — Есть люди, стоящие намного выше меня! Я не могу согласиться, мне дали четкую установку!
— Сань, слышал его, а? — смеется, хлопая себя свободной ладонью по ноге. Напарник сдержанно улыбается и кивает, — Ты действительно считаешь нас кретинами! Но, — ствол упирается в лоб. — Ты проебался, Макс. Единственный кретин здесь — это ты. Неужели ты действительно думаешь, что я бы терпела шавку вроде тебя в своем месте, если бы не знала, что никаких «выше» нет? — она обходит трясущегося мужчину, встав сзади, и прислоняется к его уху губами, четко проговаривая: — Ты пойман с поличным, наглый врун.
— Я н-не вру! — заикаясь, вторит он. Саша видит, как в его маленьких глазках рождаются слезы.
— Лжешь, а потому подписывай, если не хочешь, чтобы твои мозги омыли мою обувь, — Кира улыбается тому в ухо, но Макс этого не видит.
Мужчина медленными, тяжелыми шагами подходит к столу, трясущимися пальцами хватает ручку и широко расписывается, явно желая воткнуть эту ручку девушке в глаз. Кира из-за плеча смотрит, как на бумаге расцветает чужая подпись и как порт, перевозящий наркотики, отходит к ней.
— Ну вот, — говорит она, ставя свою подпись рядом с подписью жирдяя. — Очень приятно иметь с вами дело, Макс!
Девушка протягивает открытую ладонь, ожидая рукопожатия, и улыбается почти тепло. Саша опускает глаза в пол, где над головами двух убитых охранников расцветают кровавые букеты, едва касаясь его обуви. Макс протягивает свою пухлую мокрую ладонь, принимая рукопожатие, и оглядывается на трупы своих охранников.
— Но что же мне делать с этим? — спрашивает мужчина.
— Ох, вы про них? — Кира смотрит на убитых так, словно только их заметил. — Хм-м, дайте подумать, — с её губ не сползает улыбка. Она переводит взгляд с одного трупа на другой, и радостно сообщает: — О, придумала! Отправить вас к ним, — последнее, что видит Макс — черное дуло пистолета, и пуля разрывает его мозг, пачкая пиджак блондинки каплями крови. — Мразь, — пинает труп упавшего.
Кира срывает с себя пиджак, брезгливо вытирает руку, которой только что пожимала, скрепляя согласие, ладонь мужика, и кидает его на пол, оставаясь в одной лишь хлопчатой рубашке чёрного цвета. Она присаживается на корточки, рассматривая безжизненные глаза, уставившегося куда-то за спину девушки.
— Brûle en enfer, enfoiré,****** — говорит блондинка и сплевывает на его тело.
— Остудись, — вытаскивая пачку сигарет с кармана, Саша отдаёт ту девушке.
Санёк для Киры особенный друг. Можно сказать, самый первый. Да и вообще, этот мужик первый во многом. Как и в торговле вкусняшками по городу. Начал он свой бизнес в девятнадцать, съебавшись от отчима, который в те годы был одним из лучших судей в городе. Когда мать парниши умерла от рака, отчим ополчился и перешел все границы, максимально ограничив свободу пасынка и поднимая руку за малейший и даже невинный проступок. Саша, не выдержав, послал прошлое нахуй и свалил в закат, ничего у отчима не взяв. Так и поднялся на ноги собственными силами, завладев уважением практически каждого местного.
Они с кайфом выкуривают по сигарете, оценив курево по достоинству, поставив честную и заслуженную пятерку.
***
Шаги, звон посуды, ругань. Звуки, доносящиеся из-за двери, были не новыми, а наоборот, даже привычными. Если, конечно, привычку можно привить за пару недель. Но суть в том, что ничего в квартире не менялось, кажется, уже лет сто. Коммуналка в спальном районе, где проживало несколько человек, вечными соседями которых являлись тараканы.
В комнатке, где ютилась Лиза, было только одно облезшее белой краской окно, через которое проникали утренние лучи солнца. Старинные обои прямо на глазах сходили со стен, обнажая всё естество данного помещения. Пол скрипел, доски прогнили. Но это всяко лучше, чем жить на улице. Да и на самом деле всё было не так ужасно. Если, конечно, не брать в счёт матрас, на котором спала девушка. Спина болела до жути. А так — всё вполне приемлемо.
Соседи продолжали ворчать с утра пораньше. Будильник даже заводить не надо, ровно в восемь начинается катавасия, а то и раньше. Но сегодня что-то пошло не так, и народ начал скандалить ближе к десяти.
Лиза присела на матрасе, разворошила и без того лохматые волосы и поднялась.
В квартире пять комнат, из которых девушке досталась последняя, самая дальняя и уединённая. Только от шума и всего прочего никак не спастись. В первой комнате живёт старая бабушка Люда, разводящий кошек. Лиза уверена, что от запаха кошачьей мочи её когда-нибудь вывернет, но пока терпит. Входит в ванную, совмещённую с туалетом, по пути встречая второго жильца. Владимира — мужчина лет сорока, проживающий здесь с женой Надеждой. Ни ребёнка, ни котёнка, но вроде счастливы.
Брюнетка включает кран над ванной, дожидается, когда прозрачная вода сменит бурую, и слышит, как жилец третьей комнаты матерится. Дед Борис любит выпить, поговорить и поругаться с соседями, в основном с Людмилой, которая жить не может без своих кошек. А проспиртованный дедушка Боря никак не может оставить того в покое.
Лиза даже не хочет лезть в то болото и остаётся немым зрителем всего происходящего. Ей бы быстрее с мытьём закончить и убежать, пока третья мировая не началась.
Садится в ванну, покрытую ржавчиной, давит таракана на стене и бегло намыливается. Кажется, её кто-то зовёт, но девушка не реагирует, продолжая и дальше тереть своё тело до красных пятен. Моется быстро, успевая намыливать зад и почистить зубы, планируя день.
А вообще, всё по старой схеме: проснуться, умыться, учеба, поиск работы. Последнее занимает слишком много времени и нервов, но Лиза не сдаётся, не хочется продолжать жить за чужой счёт.
— Какого черта ты не отзываешься? — не обращая внимания на чужое негодование, высокая девушка, жилец четвёртой комнаты, проходит в ванную, — Вроде ищут тебя, а получаю нагоняя я, — бедром отталкивая брюнетку чуть в сторону, Идея рассматривает себя в зеркале.
— И тебе привет, — промакивая влажное лицо полотенцем, Лиза забирает средства с раковины, — Опять Кира?
— А кто ещё? — мизинцем вытирая с нижней губы чуть поплывшую красную помаду, блондинка осматривает младшую, — Позвони ей наконец, она же переживает.
— Всё узнать она может и от тебя, — закатывая глаза, Лиза выходит из маленькой комнатки.
Она не маленькая, чтобы за неё переживали. Пора бы взять себя в руки.
Плавными движениями нанося крем по ключицам и рукам, Лиза пританцовывает в такт играющей на фоне музыки, не обращая внимания на почти слетающее полотенце.
— Теперь понятно, почему не открываешь, — внезапно появившийся голос позади, заставляет дернуться младшую и в панике обернуться.
— Какого чёрта пугаешь так? — хмуря брови, девушка откладывает тюбик на полочку и осматривает подругу, которая на вид была очень уж уставшей, — Что с тобой?
— Поздравь меня, я забрала порт, — легкая улыбка на лице, а внутри всё прогнивает ещё больше.
— Поздравляю.
— И всё? Так сухо?
— Ты же понимаешь, что всё это угроза для тебя. Разве я должна прыгать от радости из-за того, что может загнать тебя в угол? — складывая руки на груди, Лиза смотрит на старшую.
— Я не мышь какая-то, меня не поймать, — раздраженно закатывая глаза, Кира облокачивается об косяк дверного проёма, — А ты куда собираешься?
— Тебя это касаться не должно, — игриво улыбнувшись, Лиза ловко проскальзывает мимо подруги, — Я уже взрослая девочка, отчитываться перед тобой не обязана.
— Прекрати этот цирк и просто скажи куда идёшь, — устало выдыхая, девушка следует за младшей.
— К тебе в бар, — стягивая полотенце, синеволосая надевает чёрное нижнее белье, — С Шумахером.
— Мне пойти с тобой? — обеспокоено.
— Там ты мне не нужна. Сиди дома и отдыхай, — застегивая спереди пуговицы комбинезона, девушка оглядывает себя со всех сторон, — Хотя есть у меня одна просьба, позвонишь своим ребятам?
***
Возле входа как всегда толпа народа, что вышли или перекурить после нескольких бокальчиков, или прочистить желудок от перепитого алкоголя. Перед глазами возникла фиолетовая стрелка, указывающая на дверь, около которой стояли двое высоких охранников с лицами потенциальных убийц. Лиза показала руку с браслетом, и те кивнули, пропуская её вперед. Кареглазая дала Кристине такой же браслет. Пока они ехали, Андрющенко пояснила, что её подруга любезно дала им эти пропуска, чтобы они могли без проблем проскочить мимо этих гигантов. На «зачем?» она ответила, что туда кого попало не пускают да и привилегий больше.
Когда Крис тоже показала свой браслет и прошла через черную железную дверь, приглушенный бит музыки донесся из кромешно-темного коридора со светодиодными лентами на полу, что вели к другой двери, которую открыл уже другой персонал. Вот тогда громкая музыка захватила их с волной, загоняя в помещение.
Перед девушками открылся вид на огромный зал с высоким потолком, откуда висели прожекторы, освещая танцевальную площадку, столики с диванчиками и барные стойки, стоящие в нескольких местах. Световые лучи разных цветов, преимущественно красных и зеленых, скользили по людям, которые вовсю танцевали, полностью отдавшись музыке. Иногда тела озарялись пульсирующими яркими вспышками света. Пол, стены и винтовая лестница, которая стояла с одной сторона у входа и вела на второй этаж, также отсвечивала мягким сиянием. Балкон огибал все верхнее пространство так, что можно было подняться и пройтись вдоль отлично разглядевших вид снизу. На парапете была закреплена световая установка в виде фиолетовой надписи, но разглядывать ту к сожалению не удалось, как и приглядеться к людям на втором этаже, потому-что сбоку кто-то громко кричал прямо в ухо.
— Давай выпьем сначала?
Блондинка закивала и девушки двинулись вглубь зала, пробираясь через извивающиеся тела. Они прошли мимо ближайших барных стоек, так как те были заняты, но вот один из них, что стоял ближе к площадке с воспроизводящими устройствами и установкой с микшерным пультом, над которым работал диджей, был свободен. Диджей тоже вовсю танцевал, словно одержимый, и Кристине показалось это забавным. Лицо невозможно было разглядеть из-за маски и накинутого на голову капюшона, словно тот не хотел раскрывать свою личность.
— Приготовь две лагуны, — сказала Лиза высокому бармену в черной бандане, но после подтянувшись к нему ближе, прошептала в самое ухо, — Я от Киры, сделай все чисто, — паренёк лишь согласно кивнул и принялся за работу.
Бармен начал жонглировать шейкерами, и Кристина завороженно уставившись на него, совсем не заметила момента как он уже начал расставлять бокалы и готовить перед ними напитки.
— Ты здесь не впервые я посмотрю, — отвлекаясь, Кристина оглядывает помещение, ногой постукивая по полу в такт.
— Ага, второй раз, — улыбнувшись краем губ, Лиза вслушивалась в громко играющую музыку, что по ощущениям отбивалась от стен сотрясая всё здание, — А ты? Часто в таких заведениях бываешь?
— Не особо, предпочитаю выпивать в более спокойной обстановке, — Лиза понятливо кивает, про себя отмечая этот факт.
На бар ставят две готовые лагуны, чей вид ничем не отличается друг от друга. Первой поднимая свой бокал интересной формы, Лиза с предвкушением смотрит на блондинку, а та лишь повторяет чужие действия, делая пару глотков.
— А это интересно на вкус, — подмечая, голубоглазая опустошает стекло на половину, — Тебе как?
— Я такого же мнения, — чуть вращая бокал, голубая жидкость бьется о стенки, — До дна?
— До дна!
Вместе они сделали несколько заходов, затем решив, что если они не остановятся сейчас, то до танцпола не дойдут. Лиза потянула Кристину за руку, чтобы она съехал с хокера и встала на ноги. Голова закружилась, и Захаровой захотелось рассмеяться от чувства легкости и приятной неги в теле. Её повели к толпе танцующих, и она с радостью окунулась в неё. Девушка закрыла глаза и начала двигаться, особо не задумываясь над своими движениями. Просто позволила ритму управлять телом, а мыслям унестись прочь. Заиграла знакомая мелодия, которая в последнее время стала довольно популярной и сознание вовсе потерялось где-то в пространстве.
